С меня хватит! Я ухожу.

   Ранним утром меня вновь встретил дождь. Постоянная пасмурность в этом городе тушила пожар в моём сердце. Я понимал, что ничего нельзя вернуть назад, поэтому бежал от прошлого. Сейчас я живу в маленькой каморке, где-то на окраине города. Обычно здесь мало людей и машин. Ведь на Краю ничего нет. Ни магазинов, ни развлекательных комплексов, ни достопримечательностей. Ничего. Лишь парочка жилых домов. И моя маленькая каморка.    Скоро осень, и на улице ещё прохладней, чем обычно. Отопления нет, свет в моём Доме никогда не горит. Пустота. Лишь в спальне небольшая кровать и компьютер. Ни ковров, ни обоев. Пустота. Если крикнуть в соседнюю комнату, Эхо отразится от стен и обрушится на меня, прямо как груз потерь, что терзает мой разум до сих пор. Я ничего не забыл, и, когда бежал от проблем, упустил одну истину: ничто не спасёт меня от них. Даже перемена места жительства. В том небольшом городе, в котором я жил прежде, было много воспоминаний. И, продвигаясь по городу на автобусе, я видел в окно все те места, которые мы с тобой посетили. Я не мог более сдерживать чувств. Слезы застилали мне глаза, размывая силуэт парков, улиц и торговых центров, в которых я теперь один.    Одна ошибка повлекла за собой череду других. Я испугался и забросил всё, что любил. Работа, друзья, какие-то старые вещи, которые были подарены мне разными людьми, огромный дом, в центре города, с добрыми соседями, которые приносили на выходных мой любимый яблочный пирог и так мило улыбались. Я бросил всё, что держало меня в этом мире. Чтобы не жить с мыслями о том, что в конечном итоге всё равно буду брошенным. Парадокс. В этом городе я нашёл себе работу на дому, чтобы не пересекаться с внешним миром. У меня нет никакого желания начинать новую жизнь с чистого листа.    Странно, но сегодня мне захотелось послушать Ассаи. Когда-то я любил его песни. Когда она была со мной. А сейчас, несмотря на то, что у неё с Ассаи нет никакой связи, всё равно пробивает на ностальгию. Снова слёзы, мурашки по коже, странное чувство в животе, не хочу вновь испытывать это! Быстро выключив песню, в попытке подумать о чём-то другом, я сосредотачивался на обстановке вокруг, но эта пустота в доме лишь нагоняла тоску. Я связывал свой дом со своей душой. И если дом был пуст - значит, и я пустой? Упав на пол, я начал рыдать во весь голос. Всё равно никто не услышит. Моя каморка далеко от жилых домов, поэтому я разрешил себе дать волю эмоциям, которые копились внутри всё это время. Я бил руками по полу, задыхаясь, кричал её имя и через несколько часов, немного успокоившись, пошёл в душ. Стоило мне включить кран и услышать шум воды - состояние стабилизировалось. Я пришёл в себя, наконец, и смог нормально думать. Я направил воду на голову, и струйки едва тёплой воды забили по коже, волосам и векам. Я жадно глотал её ртом. Около часа я стоял вот так. Просто поливая себя водой из душа. Успокоительные в этот раз не пригодились. Хотя бы одна приятная новость в году.    Ночью я замерзал под тремя одеялами, а к утру разболелась голова. Начало очередного «прекрасного» дня. Вечно я плачу за что-то хорошее, что со мной происходит в двукратном размере. Выпив аспирин, я принялся за работу. Не люблю, когда что-то отвлекает от процесса, голова была готова взорваться. Я начал сильно нервничать. Сделав небольшой перерыв и заварив травяной чай, я посмотрел на забитое досками окно. На секунду мне показалось, что нахожусь в своей старой квартире. Мы пили тот же травяной чай, и я отворачивался от твоего пристального взгляда. Ты положила руку мне на лоб. И хмуро сказала, что я умираю. Реальность, как и воспоминания о тебе, оказалась ложной. Всё это время я лежал в кровати, в бреду. Меня трясло, я замерзал под тремя одеялами. Всё та же ночь. По-прежнему один.    41.4 — говорит мой градусник. А значит, пора воспользоваться телефоном. За этот год я никому так и не позвонил. Он стоял, как простая декорация, как стоят у людей комнатные цветы. Я попытался встать, но руки и ноги меня не слушались. Я испытывал сильный страх перед смертью, горько плакал и молил о помощи. Ты присела на край кровати со стаканом в руке. «Нет, не плачь! Не вини себя. В том, что сейчас со мной происходит, виноват я сам». Твои щёки набрали румяна, по ним градом посыпались горячие слёзы. Я попытался поднять свою руку и вытереть их. Тщетно. Ничего не выходит. Ты встала и развернулась, чтобы уйти. Я кричал, плакал и просил остаться. Сердце бешено колотилось. У меня получилось сесть, когда стало ясно, что это очередная галлюцинация. С помощью твоего образа я подсознательно пытался помочь себе встать и дойти до телефона. От осознания этого я испытал к себе отвращение. Какой же я жалкий.    3:55 Я вытер влажную ладонь о футболку и попытался сконцентрироваться. Мне нужен врач. Я сжимал телефон в руке, пока костяшки пальцев не побелели. Набрал номер — занято. Снова — занято. В третий раз мне всё же удалось дозвониться. Но объяснить, кто я и сколько мне лет, так и не получилось. Кажется, мой мозг потихоньку гибнет. Ещё минут двадцать я лежал и плакал в бреду. Мне не хватало людской заботы. Просто возьмите меня за руку. Скажите, что всё хорошо. Я не хочу умирать в одиночестве. Мой плач отразился гулким эхом от стен каморки, и дом заплакал мне в ответ.    Позже мне всё же удалось самостоятельно сбить температуру и уснуть на несколько часов. Чувствовал себя паршиво, учитывая сильную усталость и душевную боль. Я попытался встать — на секунду всё потемнело в глазах. Стоял сильный звон в ушах. Я облокотился на край кровати, немного пришёл в себя и решил выйти на улицу. Шёл снег. Редкое и весьма странное явление для этого времени года. Белые хлопья падали на меня с небольшой скоростью и били по коже. Ветер был несильный, температура плюсовая: градуса 2, но я всё равно не смог полностью раскрыть глаз. Шею покалывало. Снежинки ударялись о кожу, будто сотня маленьких иголок, растворялись и стекали холодными каплями вниз. Ещё зелёная листва на деревьях покрылась маленькими комочками снега. Дорогу замело, а меня будто с ног до головы осыпали пенопластом. Впервые за столько лет я искренне улыбнулся. Слёзы превращались в льдинки и медленно стекали по моим щекам. От вчерашней болезни осталась одна лишь небольшая слабость в ногах и лёгкая головная боль.    Всё тело ломит. Я лениво потянулся в кресле и продолжил печатать. Завалы на работе. Начальство меня потеряло. Сдача уже сегодня, а ещё так много дел... Если бы у меня были друзья среди коллег — кто-нибудь, да помог бы, потратил на меня своё время. Похлопал бы по плечу и сказал: «всё в порядке, для чего ещё нужны друзья?» Хотя, о чём я говорю? Всем было бы так же плевать на меня, как и сейчас. Люди никогда не были и не будут такими добрыми, какими я их вижу в своих фантазиях. В любом случае, я выбрал не совсем подходящее время для душевных страданий и раздумий о том: «а что, если бы?»       Позволил себе потратить ещё пару драгоценных минут на то, чтобы сделать крепкий кофе, отнёс его к компьютеру и в перерывах между печатанием и проверкой текста делал небольшие глотки. Скоро вечер, а у меня ещё и половины работы не сделано. Пытался перенести крайние сроки хотя бы на завтрашнее утро. Тогда я бы смог всю ночь усердно работать и часам к пяти всё сдать, но на меня лишь накричали. Сказали, что «нужно вовремя выполнять свои обязанности, а не гулять, где попало». Я не стал оправдывать себя и правду о том, где я был всё это время, решил утаить. Переубеждать баранов в чём-то — смысла нет. Они упёрлись в стену, так и будут стоять на своём. Ещё грубых слов добавят да увольнением пригрозят. Я лишь потеряю время, которого у меня и без того не так много осталось. Как говорится: «нервы — дороже». К концу дня я был уже никакой. Подушечки пальцев болели, на глаза давило, капилляры полопались, а по голове будто пробежалось стадо лосей. Тем не менее работу сдал вовремя и теперь со спокойной совестью могу немного поспать.    Днём вновь был приступ депрессии. Я плакал и говорил с самим собой о том, насколько же бесполезна моя жизнь. Походы в душ, в моменты бессилия, стали моим любимым занятием. Избавив свой рассудок от давления и грусти, я снял плеер с зарядки, оделся потеплее, замотал лицо длинным, вязанным шарфом и вышел на прогулку. Безлюдная улица встретила меня с распростёртыми объятиями. Фонарные огни освещали сырую от дождя дорогу. Всё было покрыто каплями, которые под лучами вышедшего из-за туч солнца выглядели, как золотые самородки в горном ручье. Немного пройдясь, я свернул направо и пошёл по нелюдимому проулку. Лишь невысокие дома, которыми была насыщена эта улица, понимающе смотрели мне в ответ. Они не могли покинуть это место, как бы сильно им этого не хотелось. Я и одинокие дома. Мы пленники своего положения.    По дороге домой я купил себе мороженое. Нужно хоть иногда баловать своё Эго. Выбросив обёртку в мусорку, я уселся на ближайшую скамейку и начал думать. Никогда не мог прекратить размышлять о прошлом, настоящем и будущем. Вроде как понимаю, что это глупо и до добра не доведёт, но всё же не могу перебороть себя. В такие моменты мне хочется прострелить себе башку, впасть в долгую кому, провалиться сквозь землю, лишь бы не ощущать это дерьмовое чувство.    Вспомнил, как я точно так же, как и себе сейчас, купил тебе мороженое. Как мы сидели на скамейке и ты говорила, что это твоё любимое. Что я или знал, или угадал. Мне казалось, что мы очень близки, что наши отношения находятся на высшем уровне, что я могу читать тебя как книгу. И ты можешь читать меня. А позже оказалось, что и это обман. Или самообман? Наклеил на бутылку водки этикетку от нарзана и пил стаканами. На самом деле всё это время мы могли являться одним целым, но в то же время были совершенно разными. Как главы одной книги. Колени задрожали, руки начали трястись, и я выронил мороженое на землю. Новый приступ. В этот раз хуже, чем обычно. Меня стошнило. Рвота в сопровождении с сильным мышечным спазмом - не самое приятное, что могло случиться со мной сейчас. И не самое лучшее проявление душевных страданий.    Я стал всё чаще выходить из дому. Конечно, я делал это только тогда, когда был полностью уверен в том, что не встречу ни единой души на своём пути. Захотелось кремовых пирожных - зашёл в круглосуточный. Воспользовавшись случаем, набрал целый пакет еды, чтобы не бегать каждый раз в магазин. И когда дорога уже вела меня к дому, вновь нахлынули чувства. Я немного сбавил шаг и заплакал. Вновь эти вопросы, адресованные самому себе: «Почему? Почему из доброго, любящего, общительного человека я превратился в его противоположность — апатичного социофоба? Психа-одиночку, потерявшего всякие нити?»       Я крикнул в пустоту, она отозвалась мне негромким писком. Я вошёл в эту кромешную тьму. Писк усиливался с каждым моим шагом. Я залез в огромный куст, оцарапал себе лицо, пока доставал этот пушистый, продрогший от холода комочек, завёрнутый в окровавленную тряпочку. Он ласково тёрся о мою руку и плакал. Кажется, у нас с тобой много общего: тебя тоже бросили умирать в одиночестве. Во мне нет никаких чувств, ясно? Никаких. И ты мне не нужен. Ты — пустая трата времени, пусть смерть доделает уже начатое. Положив его обратно под уже оголённую от холода ветвь, я шёл по дороге и думал. Заглянул в тот же круглосуточный и купил колбасы.    Быстрым движением скинув верхнюю одежду в прихожей, я сразу же направился в комнату. Было уже поздно и предметы растворялись в темноте, что позволяло мне видеть лишь некоторые их очертания. Последние годы я сидел в этой тьме. Не могло так продолжаться вечно, через некоторое время это стало сильно давить на меня. В кладовой я нашёл старую настольную лампу. Внешне она уже изжила себя: потрескавшаяся деревянная колона, порванный абажур и перегоревшая лампочка. Даже не помню, когда в последний раз ею пользовался, но мне повезло найти ещё несколько лампочек и опробовать их. К счастью, одна из них оказалась рабочей. Лампа сразу же озарила всю комнату тусклым жёлтым светом. Я начал разглядывать обстановку. Свет дал мне возможность видеть сквозь эту тьму. Стены пусть и выглядели пустыми, на них были какие-то трещинки и комочки. Отчётливо виднелись даже щели между скрипучими половицами. Теперь мой Дом не такой пустой, как раньше. Появилась лампа, и она дала мне способность замечать прекрасное во всём.    Послышался шум в коридоре. Выглянув из-за угла, я увидел перекатывающийся по полу кусок колбасы. Мой новый сожитель всё так же сидел на тумбочке, почти не сменив положение, но теперь из-за своего поступка он удивленно смотрел на колбасу, а потом его взгляд перекинулся на меня. Несколько секунд мы без движения смотрели друг на друга. Первым нарушил эту «тишину» кот. Спрыгнув с тумбочки, он неуклюже подошёл ко мне и начал тереться о ноги. Выглядел он очень слабым и исхудалым. Тело ещё не отошло от холода и тряслось, но невзирая на это, в его взоре можно было увидеть какую-то искру. Жизнь. Вот, что я видел в этих глазах. Он ведь не понимает, что произошло. Не понимает, что те люди оставили его умирать там, в кустах, в одиночестве. Кот по-прежнему слепо доверял любому, кто протянет ему руку.    Взяв его и захватив с собой пожёванную колбасу, я отправился на кухню. Отрезав небольшой кусочек, я сразу же отдал его котёнку. Но тот лишь обнюхал его, лизнул мою руку и вновь начал пристально смотреть на меня. Я решил найти что-нибудь полегче и заглянул в холодильник: после похода в магазин, в нём было много сладостей. Мне нравится жевать какую-нибудь шоколадку или пирожное с кремом, когда страшно или плохо. Так необычно. Сочетать две противоположности: горькое и сладкое. Не нашёл ничего более подходящего, чем молоко. Как только я налил ему немного в блюдечко, он сразу же начал жадно лакать его и громко мурлыкать. Тем временем я заварил себе кофе, облокотился на шкафчик и рассматривал кота. Его шерсть была светло-серого цвета. Кое-где были видны более светлые прядки, по цвету напоминающие седину. Из-за телосложения голова казалась такой большой, что не было понятно, как она его вообще не перевешивала при ходьбе. Ярко-изумрудные глаза занимали львиную долю мордашки. Сама мордочка была покрыта небольшими порезами, похоже, оставленными острыми ветвями того куста, из которого я его вытащил.    После того, как он допил молоко, мы направились обратно в комнату. Сев в кресло, я взял котёнка на руки и начал думать, как его назвать. Ведь точно неизвестно, мальчик это, или девочка. Я впал в ступор, так как даже не подозревал, как можно определить пол у подобного маленького создания. Недолго размышляя, я решил назвать его Сен*.    Теплый свет лампы, мурлыкающий Сен на коленях — я должен был почувствовать себя лучше, но что-то до сих пор мучило мой разум и через некоторое время подчинило его целиком. Воспоминания. Боль утраты сильнее меня. И эта боль растёт с каждым днём. «Я устал жить» — сказал я коту и заплакал. Голова опустилась на колени. Там меня встретил Сен. В непонятках он прижался к моему лицу и начал урчать ещё громче. Я обнял его и стал плакать сильнее. Уже невозможно было остановиться. Совершенно без сил, но теперь не один. ____ *С яп. «Солнце».    Не помню, как заснул. В ногах, свернувшись клубочком, всё это время крепко спал маленький комочек. Он тихо сопел и дрыгал лапками во сне. Наверное, снились кошмары, эта вечная беготня, которую пришлось ему пережить там, на улице. Обозлённые люди, голодные собаки, психованные дети, с недостатком внимания. Ему точно так же, как и мне - нечего делать снаружи. Там лишь разочарование. Горе. Злость. Смерть. Конечно, от того, что я заперся в своём Доме, никому легче не станет, да и время это не остановит. Время убивает меня, я чувствую это. Но всё же, здесь всё идёт медленней, чем обычно. И колбы с цветом угасают постепенно. Не нужно никому ничего давать, не нужно брать. Я никому не должен. И себе, в том числе. Я не знаю, какое сегодня число. Вообще во времени потерялся. Из-за заколоченных окон в каморке вечная тьма. На дату забыл, когда в последний раз смотрел. Мне это и неважно. Включил компьютер и сразу же принялся за работу. Сегодня её не так много, но я люблю всё делать вовремя, а если есть возможность, то ещё и заранее. Моё ухудшающееся душевное состояние давило на мозг и мешало мне работать. Я прервался, выпил лекарства, немного постоял у заколоченного окошка, покормил кота и заварил себе кофе. Мне нравилось, что я мог поговорить с кем-то, кто внимательно слушает и очень нежно трётся о руки и щёки. Я просто стоял и рассказывал Сен о сегодняшнем дне. Всё, что я чувствовал и о чём думал с момента подъема: о работе, которую в скором времени выполню, о том, что я принял лекарства, которые мне ничем не помогают. Он одарил меня пронзительным взглядом, мяукнул и продолжил есть.    «Тук-тук-тук» — раздался звук из коридора. Все люди реагируют на стук во входную дверь одинаково: идут открывать. Встречают гостей, друзей или же обычного курьера приветливой улыбкой. Друзей обнимают и подзывают, с порога спрашивая, будут ли они чай. Гостям указывают, куда сложить верхнюю одежду и показывают свой Дом. У почтальона забирают товар, расписываются и с той же счастливой улыбкой, поблагодарив, прощаются. «Разувайтесь, проходите в мой Дом». Как же меня бесило, когда люди грязными ногами проходили в самый коридор вместо того, чтобы разуться на коврике. Вскоре они уходят, оставив следы грязи, истоптанный пол. А ты ходи и убирай за ними.    Какова же была моя реакция на внезапный стук в дверь? На незваных гостей, что стояли по ту сторону? Раньше я бы отреагировал так же адекватно, как и большинство: пригласил бы зайти, но теперь, я был напуган. Кто ломится в мой Дом? Кому понадобилось тревожить меня? Я никого не ждал, и никто никогда не приходил ко мне. Почтальоны не доходят до Края, соседей у меня нет, люди бывают в этих местах очень редко. Я начал нервно расхаживать по кухне, сердце билось очень часто, меня трясло, колени подкашивались, но я всё таки решился пойти и посмотреть в глазок. Бесшумно подкравшись к двери, я заглянул и увидел друга своей бывшей невесты. Меня парализовало, в горле стоял ком, а на глаза навернулись слёзы. Что-то во мне замерло, потрескалось и разлетелось на сотни маленьких осколков. Опомнившись, я начал искать глазами место, где бы я мог спрятаться. Я так же бесшумно начал отходить от двери, но половицы в коридоре подвели меня: одна из них громко скрипнула и по ту сторону двери, Гость начал стучать ещё громче. Хочу исчезнуть. Прямо сейчас. Испариться, распасться на атомы, стать невидимкой, но... Разве все эти годы я им не был? Я был незаметным, никем не упомянутым, забытым. И значит, я не существовал. Ведь никто не знал и не помнил обо мне ничего. Но почему этот человек вернул мне жизнь? Моё имя, мою сущность? Я снова есть, ведь про меня помнят. Что ему понадобилось от меня? Не мог же он по чистой случайности оказаться здесь... Или всё таки мог? Не стоит исключать такую возможность. Может, он заблудился в незнакомом городе? Итан окликнул меня, и все надежды рухнули разом.    Через несколько часов нашей беседы я дрожащими руками закрыл за Итаном дверь. Когда я посмотрел в глазок, чтобы удостовериться, что он ушёл — поймал его грустный взгляд. Он долго смотрел в глазок. Видимо, знал, что я тоже смотрю. Весь вечер, который он провёл со мной, Итан вёл себя спокойно и сдержанно. Иногда, он наигранно мне улыбался и подбадривал меня. Но теперь, когда между нами дверь, будто растворились все преграды. Его мысли и чувства потоком лились сквозь дверь, через этот взгляд. Преграда, разрушающая преграды? Снова парадокс. Даже наедине люди не могут быть искренними. Они не могут поведать всё то, что творится в их головах. А как только ты прощаешься с ними и уходишь навсегда — они начинают что-то бурчать вслед, шёпотом, чтобы ты не услышал.    Я долго смотрел в одну точку, пытаясь переварить всё, что услышал. «Она выходит замуж». Всё это время, она знала, что я потихоньку убивал себя в этой глуши, но ни разу не навестила меня. Ни одного письма, звонка, проверки, жив ли я вообще. А теперь, она выходит замуж? Я ударился головой об стену, в которую так долго и пристально смотрел. Я бился вновь и вновь до тех пор, пока не разбил голову в кровь. Быстрым шагом я направился в ванную, прикрывая рану над виском. Посмотрел на себя в зеркало. Ужасный видок. Обработал рану, остановил кровь, выпил таблетку от головной боли и в слезах лёг на кровать. Мысли о том, во что я до сих пор не мог поверить, разрывали и без того покалеченную голову. Через пару минут я закрыл глаза и уснул. «Выходит замуж...» — первые мысли, посетившие мою больную голову сразу же, после пробуждения. Вновь слёзы навернулись на распухшие и красные глаза. Сен мирно спала на груди. Впервые у неё не было кошмаров после того, как я её подобрал. Привыкла ко мне. Кажется, теперь, она мне полностью доверяет. В любой другой момент я был бы рад, но сейчас... Они приглашают меня на свадьбу. Она хочет, чтобы я поздравил её? Но ведь не глупая, должна понимать, что, даже если я не убью их там обоих, моё "поздравляю" будет совершенно неискренним? Зачем оно ей вообще нужно? Лучше бы я жил в неведении. Ей так хотелось добить то, что от меня осталось? Стерва. Я осторожно переложил Сен на подушку и пошёл на кухню. Нужно как-то восстановиться. Неужели всё это время я надеялся на что-то? Почему так резко отреагировал?    Новый стук в дверь. Уже боюсь предположить, кто бы это мог быть. Так же тихо подошёл к двери. Обойдя уже проверенные лицом грабли, в виде скрипучей половицы, посмотрел в глазок и с облегчением вздохнул. Почта. Странно, конечно, что до меня дошёл почтальон, но, может, что-то важное по работе. Открыл дверь, расписался. На ходу вскрыл конверт и на мгновение остановился, чтобы проверить содержимое. Ступор. Боль. Тяжёлое дыхание. Это было приглашение, теперь уже официальное. Оно неподдельное, это не чья-то дурацкая шутка. Я узнал её почерк. Везде его узнаю. Эти круглые буквы, хвостик над буквой «т» и небольшая загогулина в верхней части буквы «в». Чернила потекли от моих слёз. За что мне всё это?    Что-то во мне погибло. Я просто сидел и смотрел в стену. Внутри ничего не горело, я опустел. Лампа в комнате стала тускнеть. В конечном итоге всё вернулось к тому, с чего началось. Силуэты вещей начали пропадать во тьме, а я просто молча наблюдал за тем, как она всё пожирает. Никаких мыслей, никаких чувств. Я позабыл о работе, о свадьбе, о Сэн, о себе, о письме и о Госте, что недавно пил со мной чай. Мир снаружи всё это время менялся, а я позабыл про само существование времени. Про то, как оно быстротечно. Про то, как оно поедает мою жизнь. Каждую секунду частица меня растворялась в ничто.    Остывший чай так и остался стоять на столе. Я собрал вещи и побрёл до автобусной. Ближайшая остановка находится в часе ходьбы от дома. Не прошло и десяти минут, как я стал замерзать. Дорогу замело, и я проваливался в сугробы. Ветер дул в лицо, кончики пальцев ног начало больно покалывать, а я всё продолжал идти. В кармане было не так много денег, всю зарплату я оставил дома, под диванными подушками, куда я складывал все свои сбережения. На что, спрашивается? На кофе, чай, яйца и булку хлеба? Работа не была чем-то в роде смысла, как у большинства людей. Ведь для чего нужны деньги? Для жизни, конечно же. Повеселиться, отдохнуть от работы, которая нужна для того, чтобы отдохнуть. Логика? А нет её. Мы живём в большой системе, в которой увязли полностью и целиком. В конечном итоге мы умираем с мыслью о том, насколько глупо прожили те драгоценные крупицы времени. Но как по-другому жить? Ведь больше нет никаких вариантов. Нужно взаимодействовать с обществом. Что-то даёшь, что-то получаешь. Разве что не всегда всё окупается. Ведь каждый из нас хочет большего. И когда один пожирает слишком много цвета — другой остаётся ни с чем. Чтобы порадовать одного — нужно загубить другого. И не факт, что это будет лишь одна заблудшая душа. В чём они виноваты? Ни в чём. Просто жизнь — странная штука. Кто-то греется на солнце, а кто-то, разбитый и потерянный, идёт по сугробам навстречу своей смерти.    Шёл и задыхался. Снег бил в глаза и глотку, я закашливался, закрывая лицо руками. Меня сносило назад, поэтому каждый шаг давался с трудом и казался целой вечностью. Если говорить о вечности, то я совершенно не имел представления о том, сколько времени я борюсь с этой метелью. Я щурился, разбирая перед собой лишь очертания домов и машин. Всё, казалось, вот-вот исчезнет. Я перестану бороться, и моё бездыханное тело укроется в снегу. Мигающая вывеска вдали заставила прийти в себя. Значит, я уже близок к цели. Зашёл в забегаловку, чтобы погреться и перекусить. Вход замело. Прямо на пороге меня встретили официанты. Налетели, как чайки. Видимо, редко здесь бывают посетители. Освещение было тусклым. Что-то до боли знакомое, родное увидел я здесь. Сел за центральный столик на втором этаже. Никого. Лишь какой-то одинокий паренёк постоянно курил и смотрел в ноутбук, попивая крепкий кофе. Кофейник на его столе был уже практически опустошён. Его лицо мешало рассмотреть пальто, которое висело рядом. Мне казалось, он бросал на меня косые взгляды, когда я отворачивался. Если не брать в счёт Итана — это первый мой контакт с реальными людьми за такой долгий промежуток времени. «Итан...» — я вновь ударился в воспоминания. В этот раз я вспоминал недавние события, что приключились со мной. Меня «разбудил» официант, который несколько раз переспросил, выбрал ли я, что буду заказывать. Быстро сообразив, я ткнул на первое попавшееся блюдо в меню. Пожалуй, зря я так. Рыбные палочки? Терпеть их не могу.       Поковырявшись в еде, я вновь ощутил пристальный взгляд незнакомца на своей спине, но оборачиваться уже не стал. Ещё пару минут поразмыслив обо всём, что меня глодало, я задал себе вопрос: а что меня не глодало? Всё, что со мной происходило в этой жизни — убивало или ранило меня. Да, у меня было счастье. У меня были прекрасные моменты. Я хорошо жил: стабильная зарплата, любимый человек, семья, родственники, знакомые, друзья, всё, о чём бы мог мечтать каждый. Но к чему это привело? В конечном итоге, всё это притоки одной реки. Всякое имеет конец. У всего он один: большая река, в которой нам суждено быть утопленными. Мы плохо расставили свои четырёхпалубные корабли. Вопрос только в том, ранил, или убил? Я встал и подошёл к окну. Белый снег казался мне пеплом, в котором был погребён этот маленький городок. Может быть, весной, он восстанет вновь, как Феникс и приобретёт былую красоту. Цвет вернётся к нему и он запоёт, весенней капелью. Восстану ли я, как Феникс, из горстки пепла? Наверное, не судьба? Наверное, убит? Я быстрым шагом направился к выходу, по пути накидывая на себя пальто. Колокольчик на двери грустно зазвенел мне на прощание. Я вышел на улицу и сразу же стал замерзать. Нечему было греть меня. Я начал потирать уже успевшие покраснеть от холода кончики пальцев. Засунув руки в карманы пальто, я побрёл дальше. Метель перекрывала свет фонарей. Снежинки в небольших столбцах света, танцевали и блестели. Раньше, я любил подолгу сидеть на скамейке и разглядывать снежинки, которые медленно падают, вращаясь в свете фонаря. Ветер сильно подул мне в лицо. Щёки набрали румяна, втянув шею, я спрятал лицо в воротник пальто и отвернулся, в попытках укрыться от ветра. Так же я прячусь от неизбежного? В который раз сбежал от своей судьбы. Вновь бросил тех, кто мне дорог, наплевав на то, что с ними станет. Сен... Как он там? Как там соседи, что пекли мне шарлотку? Как там она, как там Итан? Как мои родители? Может быть, в этом мире просто нет места для меня? Ни один дом не стал мне таковым. Я повернулся к ветру лицом, встречая его обжигающие дуновение.       Пройдя пару кварталов, я нашёл свой «поворот не туда». Тупик. Сил идти дальше нет, да и надобности в этом. Какой смысл? Если он и был, то давно утерян для меня. И моя судьба: быть захороненым под снегом, как этот мёртвый город где-то в закоулке, незнакомом мне. Среди мусора, под кирпичной стеной. Я упал в снег и закрыл глаза. Старался ни о чём не думать. Не хотелось закончить жизнь с сожалением. Отогнать от себя дурное и хорошее - всё, чего мне хотелось перед смертью. Но увы, когда я уже начал засыпать и взор мой помутнел - я вспомнил про Сен и посыпал голову пеплом.