О драконах и инспекторах полиции

Вопреки частым (весьма, весьма, весьма частым) заявлениям Шерлока Холмса, Грегори Лестрейда нельзя было назвать дураком, равно как и человеком ненаблюдательным, по большинству стандартов. Он догадывался, что с Шерлоком что-то не так. И дело было не в присущих тому странностях или неспособности вести себя в обществе — хотя, будем откровенны, вопрос о том, неспособность ли это или обыкновенное нежелание следовать каким-либо социальным нормам, оставался открытым. Во-первых, его обоняние. Сказать что-либо наверняка здесь было непросто, потому как Шерлок (что ему совершенно не свойственно) предпочитал держать данную сторону наблюдений при себе и слишком не распространяться. И потом, у каждого человека могут быть свои склонности: у Донован, к примеру, глаз как у орла. Но те редкие комментарии, которые Шерлок иногда все же отпускал, заставляли Грега всерьез подумывать о сверхчеловеческой природе его способностей. Во-вторых, наркотики. Грег знал, что определенный период своей жизни Шерлок провел, практически всегда будучи под кайфом. Он знал не понаслышке, как выглядят бывалые торчки, он видел следы на его руках — да черт возьми, Шерлок даже не пытался ничего отрицать. И несмотря на все это, сколько бы облав в поисках наркотиков и «облав в поисках наркотиков» его команда не устраивала, ни разу — и следа кокаина. Вообще ничего. Ко всему прочему, удручало старение этого человека — или, вернее, его отсутствие. В их первую встречу Шерлок выглядел лет на тридцать, в крайнем случае, тридцать пять. Спустя десяток лет Грег успел полностью поседеть, а Шерлок выглядел на те же тридцать — в крайнем случае, тридцать пять. Это чертовски раздражало, кстати. Но самым очевидным, наверное, были его глаза. Грег и раньше слышал, как у людей радужка может менять цвет — так даже было у одной из его девушек. Потому он точно знал, что на самом деле никакой цвет не меняется, это только кажется так при разном освещении. По крайней мере, как правило. Шерлок был исключением из правила: его глаза меняли цвет по-настоящему. Когда он был в ярости, действительно в ярости, они начинали поблескивать рыжими и алыми искрами, как у дурацкого персонажа мультфильма, которому пририсовали в глаза настоящие языки пламени. Эту особенность он упомянул последней среди прочих, как бы между делом, когда они с Джоном засели в баре за бокалом пива. Джон покивал с тем вымученным согласием, каким сопровождался практически любой разговор о Шерлоке. — Да. Когда он начинает собственничать, это тоже случается. — Неужели? — сказал Грег, впрочем, ни на секунду не усомнившись: если кто и знал, как выглядит Шерлок Холмс в порыве собственнических чувств, это был Джон Ватсон. Хотя Шерлок и относился к нему, как к живому человеку — в большей или меньшей степени, — он дал совершенно ясно понять, что добрый доктор — его личная побрякушка. — Вы бы видели его после той стычки с Мориарти. Глаза у него были такие оранжевые, чуть не светились. — Как же так получается? — спросил Грег, больше размышляя вслух, чем рассчитывая получить ответ. Джон, тем не менее, повернулся к нему и со всей серьезностью заявил: — Так это потому, что он — дракон. Грег засмеялся от неожиданности. Не потому, что предложение было нелепицей, а совсем даже наоборот. — Он и есть, черт возьми, этот несносный болван. Как думаешь, он устроил себе где-нибудь тайник с золотом, а? Джон покачал головой: — Мороки много. Вместо этого он расширил понятие «сокровища», так что теперь оно включает в себя черепа и глазные яблоки в микроволновке. «И армейских докторов в отставке», — подумал про себя Грег. — Ты прав. Если кто и хранит золото в тайниках, так это его брат, — сказал он вслух, но Джон снова покачал головой. — Нет, нет, Майкрофт не дракон. Майкрофт — волшебник. Грег хохотнул — ведь Джон снова попал в самую точку! — и сменил тему на что-нибудь более приземленное. За весь их недолгий разговор ему и в голову не пришло, что Джон все это сказал всерьез. Однако, с тех пор Грег с особым вниманием наблюдал за глазами Шерлока — и только они загорались оранжевым, сразу отправлял Джона его успокаивать. Нет, Грегори Лестрейда нельзя было назвать дураком.