Жажда

Статный альфа сидит на разложенных подушках в шатре, поджав одну ногу под себя и внимательно рассматривая оппонента перед собой. У того длинные волосы, собранные в хвост, а некоторые пряди заплетены в меленькие косички. На нём доспехи, в которых солнце отражается спереди, а сзади луна всходит. Глаза узкие, хитрые, движения лживые, а слова лицемерием полны. Между ними царит мёртвая тишина, каждый пожирает друг друга взглядом, пламя вспыхивает в одном и утопает в другом. Они сидят на разных концах стола, никто даже не притронулся к еде, потому что они здесь не для забавы. Первый альфа зачёсывает пятёрней волосы назад и ждёт, пока другой начнёт говорить. Сейчас не он в трудном положении, не он должен умолять простить его и ползать у ног, ведь он не проигрывал битвы, не он не рассчитал свои силы, не он не заплатит нужную сумму. Альфа тянется за кубком с вином и смакует его вкус на языке. В его империи оно в разы лучше, а здесь кислятина кочевая. — Ну, Чи, — после некоторого молчания начинает альфа и отставляет свой напиток. Его собеседник встрепенулся и принял удобное положение. — Ты «войну» проиграл, с поля сбежал, а я по доброте душевной вот с миром к тебе пришёл, — Чи хмурится и до того узкие глаза сощуривает. — Ты, Чонгук, за миром не ходишь, а только за головами, — Чонгук хмыкает и снова обращается к кубку. Его враг прав, потому что нравится Чонгуку перед тем, как лишить кого-то головы, лично явиться и насладиться беседой, но это если оппонент дельный. В случае с Чи, то его смерть ждёт незамедлительно, стоит тому выйти из шатра. — Да, ты прав, но… — альфу прерывает крик на улице. Чи нервно поглядывает на вход и немеет, когда на пороге оказывается омега. — Убийца, душегуб, ублюдок, — вопит вбежавший омега. Чонгук замирает с кубком в руке и смотрит на смелого омегу, которого уже схватили двое альф. Он не находит в себе силы что-то сказать, только и может, что буравить взглядом смелого омегу с глазами-бусинками, полными ненависти и злобы. Парень безумно красив. Чонгук не может оторвать от него взгляда. У него маленькое, хрупкое тельце, которое, казалось, только притронься, а на нём синяк останется. Райский голосок хоть и от ругательств, но медовый, душу успокаивает. Чонгук в блаженстве прикрывает глаза и представляет, каков омега на самом деле, как его пухлые губы ложатся на его и изводят, как глаза цвета солнца смотрят и своими лучами делятся, янтарь на дне горит, а Чонгук его своей ночью ловит. Следует по правильному телу, засматривается на голом плече, видит, как противится стоять на коленях, сопротивляется, но его насильно ставят и прижимают, пока он кричит и вырывается. У него аккуратные руки, но которые не блестят украшениями, у него белокурые волосы, на которых не блестит диадема или корона, у него красиво тело, которое носит обноски. Чонгук непозволительно долго смотрит на него, что не уходит ни от омеги, ни от Чи. Чонгук вальяжнее разваливается на месте и просит своих людей оставить омегу, который сразу этим пользуется. Он подбегает к Чонгуку и со всей, что у него есть, начинает бить того в грудь. Это веселит альфу, но он перехватывает нежные руки и сжимает. — Пусти, изверг, зачем пришёл на наши земли, — плюётся ругательствами омега, а Чи от такого представления весь побелел. Чонгук неторопливо разворачивается к Чи и кивает на омегу, которого Чонгук передал стражникам, но от себя намного не оставил, наоборот, приказал у колен сидеть. — Пёс безродный, ещё буду сидеть… — Чимин, — подаёт голос Чи, а Чонгуку уж больно интересно, чем это закончится. — Кто он тебе? — обращается альфа к Чимину, не обращая внимание на взгляды Чи за его спиной. — Тебе то что? Всё равно убьешь, — омега дёргается, из-за чего оголяет оба плеча и завораживая Чонгука ещё больше. Он облизывает пересохшие губы и издаёт лёгкий смешок. — А если и так, то для чего ты сюда пришёл? — он наклоняется к лицу Чимина и обхватывает того за подбородок, омеге это не нравится: он забавно нос морщит и губы поджимает. — Чтобы воочию увидеть того, кто грабит наши земли и глумится над нашими семьями. Не хотел от руки твоих псов умирать, — Чонгук хмыкает и отпускает лицо омеги. — Чи, у тебя все омеги такие бойкие или только этот? — альфа судорожно мнёт пальцы, но вида пытается не подать, что напуган. Он прокашливается и начинает говорить: — Такого бойкого надо поискать, я его случайно себе раздобыл, да и сделал своим. — Так это супруг твой? — указывает он на Чимина, который ногами пытается до Чонгука достать и добить до смерти, пока альфа гладит его щёку. Чи тушуется прежде чем ответить, потому что не знает, что придёт в голову Чонгуку, дав он неверный ответ. Он набирается последней смелости и выговаривает: — Да, уже третий год, как я его себе забрал, я… — Я хочу его, — резко и твёрдо выдаёт Чонгук, из-за чего даже Чимин дёргаться перестаёт. Чи не знает, что ответит на такое заявление, поэтому из него выходят только мычания. Чонгук встаёт с места и, расправив своих одеяния, подходит к Чимину, схватив его за щёки, сжимает, любуясь, как омега сопротивляется. — Я ничего не возьму, оставлю твои земли и забуду, что ты сделал для меня, а ты при этом отдашь своего мужа мне, — глаза Чимина расширяются, а злость становится несусветной. Он подаётся назад, чем выбирается не только из хватки Чимина, но из рук стражи. — Ещё чего захотел, идиот, что тебе ещё надо от нас? Чи, ты же не… — И ты оставишь мои земли и мою жизнь? — будто не слышит мольбы омеги Чи, а только с надеждой смотрит на Чонгук и становится с ним рядом. — Да, а слово своё я не нарушаю, — голос Чонгука твердеет, а глаза покрываются чернотой. Он довольно хмыкает и приказывает увести омегу, который не перестаёт кричать и проклинать Чонгука. — Чи, пожалуйста, не поступай там со мной, — молит Чимин и слёзы проливает, себя проклинает за слабость, но не перестанет бороться, не хочет к Чонгуку, готов себя убить, но не хочет с ним ехать и в гареме дополнением быть. Чонгук кивает, чтобы наконец-то Чимина увели, пока он обговорит с Чи все детали. Тот уже светится и поверить не может, что Чон Чонгук так его просто оставит. Он кланяется ему, благодарит и даже слово про мужа не молвит. Чонгуку тошно от него, хотел бы убить, давно сделал, но его слово обещанное останавливает. Успеет ещё отомстить, он уверен, что Чи, не пройдёт и года, как будет прибит гвоздём к воротам города. Альфа сам не знает, зачем так поступил, ведь мог сейчас и убить его, и забрать его богатства, отобрать самых красивых омег, поставить на его место надёжного человека, но он этого не сделал. Стоило маленькому воину оказаться перед его глазами, как он забыл, зачем приехал, что хотел сделать. Перед его глазами был только полный ненависти и грубости медовый голос, слабые удары, полные отчаяния и дрожащие губы. Впервые Чонгук так поступил, по-странному, но он не жалеет. Он будто чувствует, что этот омега особенный, именно он к жизни вернуть сможет. Дивный подарок он везёт в столицу.

***

Столица встречает Чонгука, как это обычно и бывало, тепло. Но она ещё не знает, какое солнце везёт с собой альфа. Чимин всю дорогу кричал и выбивался из рук, одному воину глаз выколол, а второму всадил меж лопаток, но это Чонгук вытерпел, ничего не сказал, а только криками да руганью наслаждался. Его везли в удобном паланкине, но терпение Чонгука вышло, когда этот омега его прилюдно оскорбил и в лицо плюнул, непристойные слова говорил, тогда альфа приказал его руки привязать к повозке и чтобы тот так шёл всю дорогу до столицы, смыкая глаза только на перевалах, кормить вообще запретил, только изредка сухой хлеб кидали, но и от него Чимин отказывался, он даже крошки у него не возьмёт, лучше сдохнет, но не переступит через себя. Ему до сих пор тошно, обидно и мерзко, что его муж даже не заступился, что даже слово ему в защиту не сказал, а просто выбросил, как котёнка на растерзание собаке. Ему дорога адом казалась, руки все в кровь, верёвка натёрла так, что и шевелиться больно, но помощи он не просил, продолжал гордо идти, пока не рухнул в пути и не потерял сознание. Даже в бессознательном положении он продолжал сопротивляться, скалился, и отворачивался от рук лекарей, пока одна крепкая рука его не остановила и не заставила выпить отвар до дна. Чимин чувствовал эти руки, слышал этот голос, но глаза боялся открыть, потому что если откроет, то не остановится и смертный приговор пропишет себе. Он ненавидит Чонгука всей душой, он желает ему сгнить в могиле. Он ни за что ему не подчинится и не станет играть по его правилам.

***

Он подчинился, или сделал вид, что подчинился. Уже третий год омега законный супруг Чонгука и папа его наследника. Малыш Мингу родился через год после их встречи. Чимин ещё долго не мог поверить, что он мало того, против воли стал мужем этого тирана, так ещё и наследника его в себе носил. Чонгук сразу его предупредил, что за попытку убийства этого ребёнка, Чимин не умрёт, но будет молить о смерти, а Чонгук это умеет. Чимин и не думал убивать это дитя, потому оно такое же, как и Чонгука. Первые месяцы ему было тяжело, но со временем он привык ко всему, что связано с Чоном. Он солжёт, если скажет, что ему плохо с ним в постели, потому что секс с Чонгуком это что-то фантастическое, именно тогда Чимин забывает, как он вырвал его из чужих лап и в свои забрал. Альфа в нём души не чает, постоянно обхаживает и часто навещает, даже прихоти мелкие выполняет стоит Чимину только что-то сказать. Его бывший супруг умер ещё в первый месяц прибывания во дворце Чимина, омега и не удивлён, потому что Чонгук любого до смерти доведёт, так и произошло с Чи, но Чимин не долго оплакивал супруга, да он даже и не старался. Чонгук просто заявился к нему и, содрав одежду, начал грубо трахать и рассказывать, как именно он пытал его бывшего мужа. Любой другой омега давно сошёл с ума от такого откровения, но не Чимин, которому это только нравилось, он постоянно просил Чонгука рассказывать ему о пытках, брать с собой и показывать разные способы убийств. Омега стал ими одержим. Нельзя сказать, что он пользовался особой любовью у народа империи, но тем не менее те его уважали хотя бы за то, чей он супруг. Всё своё время Чимин проводит во дворце, он даже сделал себе отдельный уголок в заброшенном саду, всё расставил там так, как ему нравится и часами пропадал здесь сначала обстраивая, а потом уже отдыхая. Чонгука он видел только по ночам, когда тот вызывал его к себе, а потом мог уловить наутро, когда альфа уходил, обязательно проведя ладонью по мягкой ягодице. В такие моменты Чимин очень был покладистым и мог назло прогнуться и оттопырить свой зад, нарочно провоцируя зверя альфы. Иногда у него получалось, а иногда всё обходилось парочкой шлепков. Чимину нравилось бесить Чонгука. Например, у того был брат, который управляет соседней империей, которого Чимин ненавидит и открыто и Чонгуку, и ему говорит. У него уже есть омега и два сына. Чимину Хосок не понравился с первой встречи, как и его омега, хотя иногда Чимин называл Юнги, супруга Хосока, милым. Больше Чимину в нём ничего не нравилось, Юнги пытался подружиться, много рассказывал о себе, приезжал с детьми, но Чимину было плевать, потому что единственным его обожанием был Чонгук, а точнее его власть. Каждый омега знал, что нельзя трогать супруга императора, что лишнее слово может стоить жизни. И, если тебя не убьёт Чонгук, это значит, что тебя давно убил его супруг. Чимин своим приходом сразу дал понять, что соперников у него нет, а если и будут, то каждому не поздоровится. Чонгук дал ему волю во всём, поэтому если ему кто-то не понравится, то он запросто вышлет его отсюда. Омеге нравится, когда от его имении трясутся и бегут прочь, стоит ему только подойти. Друзей у Чимина нет, он их не стремиться заводить. Но у него есть сын, которого он всем сердцем любит. Омега помнит, как тяжело проходила его беременность и целая толпа слуг не отходила от него, это очень раздражало омегу, но под ласками Чонгука он сдавался. Он так и не понял: любит он его или ненавидит. Ему с ним, только с ним ему хорошо, он может чувствовать себя в безопасности, он сыт и доволен. Когда он был беременным, то Чонгук его ещё больше сводил с ума, проявляя заботу. Чимин и представить не мог, что тот, кто только утром рубил голову и своими руками шеи сворачивал, вечером приходит и нежно касается живота, разговаривая с сыном. Чимин даже не пытался философствовать и думать, что они такое. Он слишком быстро принял факт, что стал супругом Чонгука и уже родил ему наследника, они удовлетворяют друг друга в постели, Чонгук дарит ему украшения и каждую ночь повествуют о новых завоеваниях и планах, которые Чимин не забывает. Чимину больше не на что жаловаться. Почти не на что. Даже спустя такой промежуток времени, играя самого любимого и лучшего супруга, он не простил его. И вот уже три года он думает об одном. Месть. Отомстить за то, что от дома оторвал. Отомстить за то, что первые дни жутко насиловал. Отомстить за то, что гордость разрушил и рушит. Чимин ничего не забывает. Он хочет забрать то, чем, на его взгляд, дорожит Чонгук больше всего. Власть. Сегодня у Чимина хорошее настроение. Он стоит напротив зеркала и вдевает серёжку-капельку в ухо, пока его сын бегает по комнате и отказывается идти на занятия. Чимин ловит сорванца на руки и говорит, что лишит его сладостей, если тот не прекратит баловаться. Мингу грустнеет, но папу слушается, потому что знает, что тот говорит, то и сделает, поэтому иногда маленький альфа говорит, что больше любит отца, потому что тот даже самые страшные вещи разрешает ему сделать. — Папа, я хочу погулять пойти сегодня, — дует губки ребёнок, а Чимин наконец-то заканчивает свой туалет. Он поворачивается к Мингу и, поцеловав его в лобик, отвечает: — Давай мы сходим после твоих занятий, — глаза ребёнка загораются и, обняв папу, он выскакивает наружу, а следом бегут слуги. Чимин выходит из покоев и решает закончить своё дело, которое начал ещё неделю назад. Он проходит гарем, даже не посмотрев на омег, но останавливается, когда слышит имя своего мужа. Один из омег рассказывает, как он недавно провёл ночь с Чонгуком. Чимин пытается вспомнить, что случилось недавно и когда он успел пропустить развлечение мужа. Неделю назад Мингу заболел, поэтому Чимин не покидал его покоев, значит, Чонгук времени зря не терял. Стоит Чимину подойти к говорящем омегам, как те замолкают и опускают глаза. Они знают, что бог тут один — это Чонгук, а второй его облик — Чимин. — Значит, — Чимин говорит спокойным, ровным тоном, который ничего хорошего не предвещал. Омега уже не рад, что рассказал друзьям о ночи, потому что самое ужасное, что Чимин это узнал. Чимин подходит к столику, где стоят фрукты и смотрит на них, но на самом деле гипнотизирует нож. — Пока я был занят своим сыном, ты решил развлечься с моим мужем, — омега только собирается что-то возразить, но в следующую секунду оказывается придавлен телом Чимина к стене, а на его горло давит нож. — Понимаю, кто не хочет такого альфу, вот я до побеления костяшек хочу его, хочу, чтобы он трахал меня, чтобы голос сорвался, чтобы я ходить нормально не мог. И так будет, а вы, — переходит на шёпот Чимин и свободной рукой проводит по волосам трясущегося омеги, — вы все либо прекратите смотреть на моего мужа и трогать моё, либо все сдохнете, понял? — омега не может кивнуть, поэтому еле слышно шепчет губами, что понял. — Отлично, слишком не кричи, всё-таки мой сын может услышать, — омега не понимает, что имеет в виду Чимин, а в следующую минуту его рука проткнута насквозь, а довольный Чимин, выпустив его из рук, уходит прочь. К Чонгуку больше никто не подойдёт. Никогда. Этим же вечером Чимин хочет покончить со всем, но только не собой. Он укладывает уставшего от прогулки Мингу и, поцеловав сына в макушку, выходит. Он хочет сегодня навестить Чонгука, но сделать это раньше, чем за ним придут и позовут. Он тщательно моется, мажется лучшими маслами, выпивает нужный отвар, чтобы Чонгук не тратил время на подготовку, хотя тому это нравится, надевает самый красивый наряд, что у него есть и лучшее колье от Чонгука. Он подводит свои глаза и ярко красит пухлые губы, которые точно превратятся в мясо, стоит Чонгуку до них докоснуться. Он даёт распоряжение, чтобы накрыли ужин в покоях Чонгука, его никто не ослушается, даже стража, которая непоколебима, боится этого маленького омегу, которого Чонгук божеством называет. Когда всё готово, Чимин просит страже не докладывать, что он здесь, ибо хочет супругу сделать приятный подарок, а ещё лучше, чтобы те ушли и тогда Чимин не поскупится и осыпет их золотом. Второе действует моментально. И довольный омега осматривает покои мужа, которые уже знает наизусть. В лунном свете стоит столик с двумя бокалами: сапфир и янтарь. Чимин, убедившись, что кроме тишины, свидетелей нет, достаёт из рукава полупрозрачной блузы кремового цвета небольшой флакончик с прозрачной жидкостью. Он бултыхает её в воздухе и улыбается, стоит свету луны пробраться через стекло. Империя Чонгука не зря империей яда зовётся. Омега спокойно выливает содержимое и, стоит шуму снаружи появится, он ставит бокал с сапфиром в центр и ждёт супруга. Он снимет с себя штаны и блузу, оставаясь только в украшениях. Чимин залезает на парапет и, приняв удобную позу для тела, откидывает голову назад и ждёт. Шаги всё ближе. Он его за километры слышать может. Его альфа пахнет кровью, самой разной, среди неё он точно свой запах отличает, он пахнет ядовито, что отравиться можно. Двери открываются. Альфа входит внутрь и сразу смотрит на раскрытые двери, ведущие на балкон. Тёмный туль под ветром колышется и поднимается. Холодно всем, кроме одной бестии, что сидит голой задницей на мраморе и часто дышит. Чонгук щурит глаза и наблюдает, как голова откинута назад, волосы будто стекают потоком, в лунном свете Чимин хорош, особенно хорош. Одна нога вытянута чуть дальше другой, мышцы напряжены, чтобы не упасть. Тело, намазанное маслом, блестит в ночной свете и влечёт. Чонгук стоит бешенных усилий сейчас не сорваться и не разорвать омегу. Он готов даже с небом начать воевать, потому что то видело его личное божество в таком виде. Чимин неторопливо поворачивает голову и сталкивает с глазами, в которых читается жажда. Он проводит языком по нижней губе, затем по верхней, закусывает губу и изгибается в позвоночнике так, что теряет контроль над телом и чуть не падет, но не боится, потому что знает, что ему упасть не дадут. Чонгук, прислонив его к себе, не может свести глаз, а Чимин не хочет, чтобы он им любовался, он хочет одного. И это далеко не Чонгук. Омега первый набрасывается на губы альфы и сразу рвать их начинает, его пальцы сжимают чёрные, как ночное небо, волосы и чуть ли из корней не вырывают. Скучал, думает Чонгук. Убью, думает Чимин. Альфа кладёт его на холодный пол, не нарушая поцелуя. Их языки переплелись в горячем пламене страсти, этот пожар невозможно потушить, даже если кто-то попытается. Руки Чонгука ложатся на бёдра и с силой их сжимают, оставляя новые и новые отметины, которые омеге отраднее всего. Он знает, что Чимин предусмотрительный, что уже давно готов и хочет его, но будет терпеливо ждать, пока Чонгук не наиграется. Чимин приподнимается и начинает кусать шею, сразу её зализывая. Ему так горячо, как никогда не было. Сегодня он с особым рвением раздевает и целует Чонгука. Альфа думает, что омега соскучился, а Чимин просто устал ждать. Омега послушно ложится на живот и выгибается в пояснице. На балконе не за что упереться, есть только парапет, до которого нужно ползти. Чонгук кусает его половинки, наслаждаясь своим укусами и пробуя кровь. В Чимине нет ни сладости, ни горести, в нём самый настоящий безвкусный яд, от которого Чонгук уже столько лет без ума. Он ни разу не пожалел, что тогда забрал его себе, что сделал своим. Он ни разу не пожалеет. Альфа пристраивается к покрасневшей дырочке, из которой вытекает природная смазка и, размазав его по своим пальцам, входит. Чимин стискивает зубы и сжимает пальцы, но это ненадолго, потому что Чонгук тянет его на себя за волосы, заставляя получить кровь с безвкусных губ, которые для него любимее всего. Он целует неистово, мокро и громко, а сводящие с ума стоны Чимина из-за грубых толчков, заставляют потерять все ограничения. Он им никогда не насытится, ему всегда его будет мало, даже если тот постоянно будет с ним. Чонгук даже представить боится, что с ним будет, если вдруг какая-нибудь пуля или стрела убьёт его. У него останутся любимый омега, сын, которого альфа обожает и не может нарадоваться его появлению, совершенно одни. Ведь тогда он потеряет самое главное, поэтому Чонгук клянётся, что смерть не сможет его забрать, никогда не сможет, потому что он в Аду с ума сойдёт без своего божества, без своего малыша, который давно свои ангельские крылья в чёрный перекрасил. Чонгук никогда не бывает нежен в постели, потому что Чимин делает его таким безумным, одержимым, постоянно стонет «ещё», «глубже», из-за чего альфа остановиться и не может. Он водит руками по тонким изгибам талии, каждый раз удивляясь гибкости омеги. Чимин разворачивается к нему лицом и самостоятельно насаживается, постоянно выбивая из себя стоны наслаждения, тонущие в животном поцелуе с альфой. Он питается им, представляет, сколько людей сегодня убил Чонгук, сколько крови на его руках. Он валит его на спину и удерживает плечи, продолжая целовать и насаживаться уже под ритм Чонгука. Альфа не может понять, что нашло на него, потому что Чимин никогда не был таким ненасытным, обычно это он высасывал из него все соки, а сейчас он будто последний раз ему отдаётся. Слёзы текут из глаз бурным потоком, который Чонгук не может остановить. Чимин не знает, почему плачет, не хочет понимать, почему так сердце болит и тянет, вниз утягивая. Он всё сделал правильно, он этого хотел уже несколько лет, ему ничего не помешает. На его стороне вся верхушка империи, все его поддержат. Переживать не за чем. Но он не может, потому что больно, больно там, где сердце находится, где Чонгук жил, где Чимин запретил ему быть. Альфа делает заключительный толчок и обильно кончает в омегу с рыком. Он не снимает его со своим бедёр и продолжает мять ягодицы, пока Чимин извивается с членом внутри. Чонгук приподнимает голову и смотрит на разгорячённого, с капельками пота в свете луны омегу, которого он больше жизни любит и, кажется, разлюбить не сможет. Чимин ехидно улыбается и тянется за поцелуем, сразу его получая. Спустя уже полчаса, они сидят всё так же голые и поедают давно остывший ужин. Чонгук неторопливо пьёт вино и поглаживает впалый живот омеги. — Ты сегодня по-особенному ненасытен, — шепчет Чонгук и целует Чимина в макушку, заставляя того сжаться. — Ну что поделать, нужно же показать, что я намного лучше ваших шлюх в постели, мой господин. Ах да, я итак лучше, так что я это делал, потому что соскучился и немного разозлился, — Чимин откидывает голову на его плечо, а Чонгук сверху вино льёт, заставляя омегу выпить. Чимин довольно улыбается и послушно выпивает, после облизнув свои губы, которые Чонгук тут же целует. — Ты хочешь, чтобы я отказался от гарема? — Я этого не говорил, потому что знаю, что для императора значит его гарем. Просто я не могу видеть ни одного омегу рядом с тобой, — Чимин тут же грустнеет, но шёпот над ухом и обещание, что к покои вход будет открыт только для Чимина, заставляет его успокоиться, довольно откинуть голову и начать дремать. Он просыпается от недомогания, но уже в постели. Ему очень жарко и он не знает, откуда взялась эта боль. Это не течка, потому что она недавно прошла, это не похоже на простуду. Но это похоже на… — Чонгук, — еле шевелит побледневшими губами омега, видя силуэт своего альфа на балконе. Он в одних штанах с собранными назад волосами стоит и любуется всё ещё звёздным небом. Чимин кое-как до него доползает, а именно доползает, потому что сил идти не было. Он цепляется за образ альфы и запрещает закрыть себе глаза. — Чонгук, — ещё раз зовёт он его. Альфа не оборачивается, но точно его слышит. Омега уже лежит возле того столика, где они ужинали, смотрит на два бокала и приходит в ужас. У Чонгука есть привычка, когда он пьёт вино, то свой бокал и кувшин уносит с собой, оставляя бокал собеседника стоять. Чимин видит перед собой сапфир, блестящий камень, в который он подлил яд и из которого он весь вечер пил. Проиграл. — Надо же, тот, кого я любил и буду любить, оказывается, хотел меня убить, — начинает Чонгук, продолжая стоять спиной, пока Чимин кашляет и плачет, всё ещё зовя альфу и надеясь, что тот его спасёт. — Я ждал смерть от пули, от меча, от палача, но кто знал, что смертью окажешься именно ты, — альфа поворачивается к нему и видит жалкое зрелище, но не менее прекрасное. Чимин, истерзанный им же, лежит и плачет, просит помочь и руки к нему тянет. Внутри Чонгука ураган, но внешне он не выдаёт и не выдаст себя. Ему сегодня только что нож воткнули и пару раз прокрутили. И сделал это тот, кого он своим божеством считал. Чонгук тянет руку к щеке Чимина, который сразу об неё тереться начинает и сухими губами целует из последних сил. Альфа хмыкает и садится на корточки, заглядывая в глаза цвета янтаря. — У тебя было всё, но ты решил променять это на власть, эта жажда затмила твои глаза, ты стал слеп и не заметил, как промахнулся. О божество, ты не умеешь выбирать людей, твой план я знал ещё давно, но продолжал ждать, когда же ты осмелишься сделать первый шаг и вот, пожалуйста, этот час настал, но только не я корчусь от мук, а ты, — Чонгук убирает слёзы с глаз Чимина, который всё ещё не может поверить в случившееся. — Как же Мингу расстроится, когда узнает, что у него больше нет папы, — от мыслей о сыне Чимин начал ещё сильнее рыдать, а Чонгук продолжал его резать. — Моё сердце всегда будет твоим, ведь я полюбил тебя даже с твоей гнилью, но знаешь, — альфа тянется к столу и что-то с него берёт, а у Чимина силы пропадают. Он больше не может нормально говорить, чуть ли не валится, если бы Чонгук не стал удерживать его за волосы. Он видит в глазах альфы своё падение. — Здесь твоё противоядие. Ты можешь его выпить, хочешь? — Чимин часто-часто кивает, он уже придумал, как станет извиняться, как сможет вновь заполучить Чонгука и увидеть сына. Альфа открывает флакон и подносит тот к губам омеги. Тот проглатывает янтарную жидкость и смотрит благодарными глазами на Чонгука, который обхватывает его лицо и прикасается горячими губами к его. — Или это было не противоядие, — шепчет Чонгук спустя некоторое время и поднимает крышечку на столе, под которой оказывается стоять другая жидкость. — Ты моё божество, мой мир, моя любовь, моя жизнь. Я люблю тебя, малыш, — Чимин снова плачет, противится, отрицает, не хочет, видит в последний раз глаза Чонгука и закрывает собственные. Подхватив его на руки, Чонгук несёт к кровати, произнося вслух: — Или же противоядие?