Нет шансов.
Он в кукольном театре.
Он та тряпочная кукла.
Остается верить желанные иллюзиям свободы. Мин упивается ими, живет в них. Надеется, что это станет реальностью. И тонуть в этой иллюзии легче в чей-то постели, как бы то не было печально. Выбор своего партнера не зависит от мировой арены, никто не сможет на это влиять. Но выбрать кого-то подходящего было до ужаса сложно. Так много людей просто не могли утолить голод РК в этом деле. Не многим выходило довести корейца до пика, заставить его видеть звёздочки пред глазами от удовольствия. Однако кое-кто на примете был. Личность, которую сам азиат ненавидит всей душой, но до чего же интригующе было лечь с таким в постель. Он слышал о том, какой он. О таких вещах часто ходят слухи. Ах, властный, грубый, любящий ограничить пассию, издеваться над ней… Кажется, это именно то, что нужно корейцу. Японец подходил по многим пунктам его желаний. Только вот как подойти к этой личности и попросить это сделать? Тут не было сложности в том, что Мину стыдно это попросить. Нет… Тут была делема взаимной нелюбви этих двух. Что кореец желал вырвать гортань японца, как слышал его речь, что Япония хотел придушить надоедливого южника, который вечно нахально улыбался ему в лицо. Неприязнь видно же на лицо, да? И с таким подходить в таком случае будет в какой-то части опасно. О Мине не ходят слухи, о его постели ничего не известно. Он — идеальное лицо своего народа. Ухоженный, добрый, любящий. Без обратной стороны. Если он сделает что-то не так, то его маска треснет по швам и рухнет, чего попросту нельзя сделать. Годы работы над собой не должны сломаться по щелчку пальца. А Японию не убить так же, как прошлых горе любовников… Это просто невозможно. Это напрягало.Так и оказалось.
Мин немного дергает пальцами, сидя в кресле напротив японца. А Такаюки в этот момент спокойно достат бокалы и бутылку вина, развивая его небольшими порциями. Подвинул вино, мягко улыбнулся и чуть сщурил глаза, наблюдая, как кореец чуть кивает и берет бокал в руки, но не делает первый глоток, ожидая Японию. — Ты в последнее время часто смотришь на меня, Минхок. Излишне много внимания, не находишь? Голос спокойный, как и взгляд. Такаюки никогда не отличался конфликтностью, всегда придерживаясь спокойствия и миролюбивости. Может, на это повлиял США, а может и то, через что пришлось пройти отпроску ЯИ в такие же года, что и Мину. Постоянные издевательства со стороны отца-тирана, бунты народа, а потом бах… И два города были стерты. — Что ты, Такаюки, просто любуюсь тем, с кем хочу наладить отношения… Хотя страшно представить, что же меня ждет. Японцы слишком непредсказуемы. Оба улыбаются друг другу. Не сказать, что лживо, но не слишком искренне. Они просто показывали свое мастерство терпеть друг друга? Или чего-то ждали? Япония делает глоток вина, смотрит с вызывом на Мина. И он повторяет это действие, откидываясь на спинку стула и закидывая ногу на ногу. Не культурно, не воспитано, но зато честно. Ни один из них не хотел вести себя сейчас как на собраниях. — Наладить отношения? Ох, но у нас везде все прекрасно. Кроме личных. Хочешь исправить эту ситуацию? Но это же ты просил у меня моральную компенсацию за проделки отца. Я, конечно, не злопамятный, но было до жути обидно. Пальцы чуть дрогнули, когда Мин сделал очередной глоток. Жидкость немного грела горло. Радовало то, что там не было яда. Хотя Япония попросту бы не смог убить тут Мина: его бы убили на месте другие страны за нарушение собственной конституции и ограничений. — Какая изумительная память, но мне очень все же хотелось узнать тебя поближе. Как же я могу забыть то, что наши народы сотрудничают? Изучают многое вместе? И это прекрасная ложь, им известно, что многие люди южника все еще ощущают страх из-за японцев, а кто и ненависть, но не показывают ее, не желая быть осужденными. Как бы отреагировали его люди на то, что он хочет переспать с японцем? И черт возьми, одна мысль о нарушении такого «правила» будоражит. Пойти против собственных убеждений, поддаться соблазну… — О… Интересно. Насколько ближе, м? Я заметил, что твой интерес появился после некоторых слухов…- в этот момент кореец чуть напрягся, внимательно смотря на то, как Такаюки делает глоток вина меж слов.- И предполагаю, что как раз из-за этого и появился интерес. Хочешь узнать, каков японец в постеле? Или же появилось желания меня заломать, самостоятельно ограничить, показать, что я не достоин быть сверху? В конце он перешел почти на шепот, и Мин неосознанно тяжко выдыхает, чувствуя то, как на него накатило желания. Кажется, Такаюки вовсе не был против, довольно улыбаясь и наклоняясь в его сторону. Но если японец воспользуется слабостью? Расскажет всем? — Какой догадливый. Знаешь, я любопытный и недоверчивый, люблю проверять самостоятельно. Но вот не хотел, чтоб кто-то узнал о таком. Сам подумай, разве я могу быть порочным? Японец хмыкает, ставит бокал на стол, вставая со своего места, и подходит к своему собеседнику. Наклоняется, касается ладонью чужой щеки и довольно усмехается. Кореец дергает головой, уходя от касаний и прикрывает глаза, не желая видеть чужого лица. Он смеется над ним… — Не бойся, Минхок, подобное я не распространяю сам. То, что ты слышал, было не с моих уст. Да и, кажется, ты сам это понимаешь. С твоей дотошностью… ты бы не пошел на что-то такое, будучи не уверенным в действиях. Бьет по больному. Мин не был уверен, не говорил о желании, но был пойман на преступлении. Потому сейчас нервно сжимает подлокотники стула, кусая внутреннюю часть щеки. Это все — риск. Безумный риск того, что вся его игра обрушится. Но совсем не страшно. Ему интересно, его это возбуждает, заставляет желать большего. А японец же всегда был глазастым. Улыбается, вновь касается щеки и наклоняется к его уху. — О, я подготовил номер, не хочешь глянуть?◇◇◇
Номер был неплох, Мин этого даже не будет отрицать. Как это называют? Отель любви? Тут есть все, что хотелось бы извращенцу: смазка, веревки, игрушки. К счастью, аптечка тоже. Нет, кореец не не доверял Такаюки, но осознание того, что выбрали столь дорогое, продуманное место даже радовало. Думают о комфорте, вот же наслаждение, не так ли? Из раздумий вывела ладонь, что легонько толкнула меж лопаток, заставляя идти к постели. Азиат и не сопротивлялся, после спокойно на нее садясь и начиная без вопросов стягивать свою рубашку, а после водолазку. — Даже не будешь спрашивать, что будет, Минхок? Имя сказано быстро, словно выпленули. Ужасно. Кореец, уже стянув водолазку, смотрит на Таки и думает. Обычно все решалось само — люди брали контроль или же он. Без вопросов и решений, никто не решался помешать действиям государства. Теперь он в другой ситуации, совершенно другой. — А разве надо? Я собираюсь тебе отдаться, полностью. Ты же возьмёшь любезно предоставленное тело в свои руки. Тихий смешок. Япония не ожидал такого подчинения. Его партнёр словно прыгал со скалы в воду, думая, выживет ли он после этого. Безрасудно, без задней мысли. Такаюки это нравится. Все же, было интересно глянуть, что скрывается за идеальной маской Мина. Он был искусным лжецом, не позволяя глянуть на другую свою сторону. И что же, он посмотрит, сломает, заставит плакать. — Отлично. Тогда раздевайся полностью. И кореец стал продолжать стягивать одежду, обнажая свое тело, свои шрамы, что покрывали кожу еще со времен войны. Разные корейские ругательства, порезы, ожоги. Ожидал ли такого японец? Никак нет. Но это показывает Минхока с другой стороны, с той, на которую так хотелось глянуть. Япония идет к тумбе, достает повязку на глаза и завязывает ее на Республике. Наклоняется к уху, кусает, проводя ладонями по груди, слушая чужие томные выдохи. Аккуратно ими же давит на него, заставляет лечь на спину. Такой послушный… Вот бы он попался к Японии ранее. Гладит его тело, довольно облизывается — Будет несколько пунктов. Ты называешь меня господином, ты слушаешься каждого моего слова, стоп-слова не будет, ты сам дал мне волю. Нарушишь — расскажу всем, какая же ты шлюха, подставляешь свой зад под того, кого твой люд ненавидит. Минхок немного дрожит, кусает губы и чувствует, что его это заводит. Никто не рискнул ставить ему такие условия, но они его вполне устраивали. Пусть его ломают, пусть причинят боль, лишь бы сбежать от реальности, почувствовать, что это действительно его выбор, действительно правильный его выбор. Япония проводит ладонью ниже, касается живота, обводит пальцами шрамы. Красиво. Наклоняется к шее, невесомо касается губами, даря лживую ласку. Он пострадает, но потом. Спускается к ключицам, проводит языком, пока Мин невольно мычит от чужих касаний. До чего же мило. Японец берет пальцами соски и стал тянуть вверх, наблюдая за чужим лицом. Непонимание, шок, недовольство. Боже, кореец раскрывает губы и рвано выдыхает, а после вновь сжимает их и мычит, сжимая ладонями простынь под собой. Даже не касается японца. Какая занимательная зверушка. — Ты такой послушный, принимаешь любые ласки. Ох, знал бы ты, как же сейчас похабно выглядишь, а это ведь только начало. М-м-м, ты даже возбудился. Такаюки не жалел слов и действий. Отпустил один сосок, спустил ладонь вниз и провел ладонью по члену, вызывая новый судорожный вдох. И как же хотелось его ломать. Сжать в ладонях, вновь сказать что-то ядовитое, сжать челюсть на шее. Но он отпускает корейца и забирается на изголовье кровати, расположившись там. — Давай, давай, двигайся. Доставь господину удовольствие. Желательно ртом. Мин теряется, старается ориентироваться на звук, привстает и подползает к нему. Руками касается ног, ища нужную позицию, приближается и утыкается лицом в пах. Япония даже не стянул с себя ничего! Кореец недовольно бурчит, растягивает брюки и чуть стягивает ткань вниз, потянувшись губами уже к головке. Мягко чмокает, ожидая какого-нибудь приказа, но вместо этого на затылок легла рука и надавила, заставив взять его сразу на половину. И это было неожиданно. Кореец дергается, упирается ладонями в чужие бедра и пытается хоть на пару сантиметров поднятся, но на это второй ладонью он получает по плечу и более сильное давление на затылок. — Ну-ну, ты же был таким послушным. И приходится слушаться. Мин открывает рот шире, стараясь так помочь себе, и расслабить горло. Он не один раз делал минет, но с раза взять много просто не выходит. А японец же довольно перебирает волосы партнера, иногда вновь нажимая или поднимая головушку за личико. Выглядит Мин в таком положении очень жалко, но по-своему прекрасно. Вторая ладонь гладит шею и плечи, иногда сжимая кожу. В какой-то момент японец больно сжимает волосы и начинает двигать чужой головой, в такт чуть двигая бедрами. Не шибко удобная поза для подобных игр, но на повязке выступили мокрые пятна, показывающие то, что Так добился того, что хотел. Мин недовольно мычит, иногда дергается, сжимает пальцами ткань брюк, но не вырывается. Условия поставлены. Япония тихо стонет и нажимает на затылок особенно сильно, заставляя взять полностью, и кончает. Отстраняет от своего члена личико Мина и довольно улыбается. — Держи во рту. Не глотай и не выплеливавый. Азиат кивает, держа семя у себя. Сказали — выполняй. А в этот момент японец тянет его к себе, заставляет сесть на его бедрах, и кусает за ключицы. Слышится мычание. Конечно Такаюки не просто так сказал это держать, его цель поиздеваться над корейцем. Если, конечно, он не выдержит. Тянет руку к тумбе, берет ленту и связывает вслепую руки сзади южнокорейца. Не шибко крепко, обычным бантом, чтоб тот просто осознал, что ими сейчас пользоваться нельзя. Так же взял смазку. Укусив за ореол, открывает баночку и выдавливает на пальцы. Теперь самое интересное: довести Минхока обычными ласками. Палец погружается в него, пока он ерзает и сжимает челюсть вновь, выполняя этот чертов приказ. А потом сразу и второй, начиная движения. Вторая ладонь хватает за волосы и тянет назад, опрокидывая голову. Языком Япония проходится по шее, особенно резко всадив пальца. Послышался стон. Резкий, короткий и неожиданный. И семя спустилось с уголка губ. Это то, что было нужно. Волосы отпустили, но вместо этого послышался смачный хлопок. Ягодица стала гореть от боли. Мин вытер с уголка губ плечом сперму и вновь промычал. Глотать нельзя… — Какой плохой мальчик, не может выполнить легкий приказ… А о тебе та-а-ак хорошо отзываются. Ладонь с ягодицы переходит на талию, поглаживая, а после проводя по корейским фразочкам, скорее всего оставленные еще с войны. — «Отменная шлюха», «хорош личиком», «как человек отвратен, но для куколки сойдёт». М-м-м, сказка. Ты с каждым из комментаторов спал? Принимал в себя их члены, наслаждаясь? Кореец дрожит. От отвратных воспалений и пальцев в заднице, мешающие здраво мыслить. Японец ломает его даже лучше, чем он мог представить. Приходится тихо хмыкать, сдерживая себя от колкости в ответ — ему не давали разрешения говорить. Но, кажется, Япония это учел. Целует его щеку, сжимает бок и вводит третий палец. — Глотай, давай, покажи своему господину, как ты его любишь. И он глотает. Смиренно принимая роль шлюхи, соглашаясь с тем, что он в таком положении. Единственное, что он может выбрать самостоятельно в этой херовой жизни, и то отдается в чужой контроль. Японец довольно рычит. Пальцы двигаются удивительно нежно, Такаюки оглаживает бока, пока кореец хватает ртом воздух. Но почему азиат перестал грубить? Почему он начал делать все… Слишком аккуратно? Он решил передумать? Чувствует к нему жалость? «Господин» чувствует, что у Минхока что-то идет не так. Кореец невольно дергает руками, жмурится и ведет бедрами, пытаясь его действия сделать более резкими и грубыми. Приходит больно сжать чужой бок, заставляя замереть. — Мин, сиди смирно. Я не разрешал тебе двигаться. Ты же хороший мальчик, верно? И вновь эта аккуратность. Япония целует плечо, гладит свободной ладонью. Ладонь, что занималась растяжкой, перешла к бедру, массируя ее. Но азиату это не нравилось. Минхок недовольно мычит, вновь дергается. Почему Яп так нежен?! Все шло слишком хорошо, просто идеально, так почему… — Твоя слабость — нежность? Удивительно. Такаюки хватает его за лицо. Глаза Мина расскрываются и тот смотрит. Внутри все сжалось от того, какой огонь плясал во взгляде напротив. Он надсмехается? Издевается? Будет использовать это.? — Буду честен, думал, что у тебя будет мания к контролю в постели: сам подумай, личность, что контролирует любую мелочь позволит кому-то мешать его планам и взглядом? Пальцы отпустили лицо и опустились на шею, поглаживая. — Но у маленького корейца, видно, все идет не так. Наказываешь себя грубостью в постели? Это не то, все не то. Кореец судорожно дышит, хочет возразить, как в этот момент ему грубо закрывают рот ладонью и опрокидывает на спину. Япония наклоняется и мягко целует в лоб. Его цель мучить человека, но если боль приносит удовольствие? Тогда надо давать нежность… — Ты не признаешь себе, что достоин такого? Груз вины или недоверие? Или ты просто чертов мазохист? Паника. Нижний дергается, но руки в неудобном положении. И правила игры… Ох, даже в такой ситуации приходиться думать о репутации. Зачем он шел на этот риск? Япония разводит ноги и прислоняется плотней, упираясь членом в бедро, но не входя. Нет, не сейчас. Ему в наслаждение смотреть на эту панику и боль. Явно давит на больное. — Ах, перед кем же ты тогда чувствуешь вину? Перед братом? Перед мамой? Или самим собой? Целует плечи, но от рта руку не убирает. Второй ладонью поглаживает меж ягодиц. Кореец весь… Напрягся. Как смешно. — Ну-ну, и за что такое? Почему же ты не достоин любви и нежности, ха? Руку все же убирает, давая разрешение на слова. Однако Минхок кусает губы и отворачивается. Нет, это провокация! Точно она. Такаюки стал входить. Аккуратно, придерживая чужие бедра. Медленно, иногда останавливаясь… — Господин, прошу… — Нет. Япония расплывается в улыбке, хватая чужие губы и затягивая в нежный поцелуй. Робкий, медленный, без напора. После облизывает его губы и чмокает уголок. Наклоняется к его уху и довольно тихо-тихо смеется. — Заплачешь — буду груб. Кореец замирает, приоткрыв губы. Плакать? Как давно он плакал не от физической боли? Как давно он позволял таким эмоциям выйти с души, что скрыта от всех за толстыми бетонными стенами? Но отчего то капли слез сами стали скатываться с щек. Он так устал, он знает свои слабости, он осознает это все… Японец все же не ускоряется, поглаживает по лицу. — Сильнее. Что-то внутри щелкает и Минхок ревет. Ревет, пытаясь скрыть лицо за ладонями, но ему не позволяют это сделать, схватив кисти и прижав их к постели. Так наблюдает за его слезами, целует глаза и двигается медленно и нежно, пока кореец не может успокоится.◇◇◇
— Минхок, пойдешь на еще такую встречу? Япония стоит напротив зеркала, застегивая рубашку. Он выглядел свежо, хорошо, как всегда. А вот кореец лежал на кровати с уставшим видом. Глаза были немного опухшими от накатившей ночью истерики… — И зачем мне это? Такаюки смеется, звонко и громко. Смотрит на своего собеседника, улыбаясь во все 32 зуба, да щурит глаза. — А не чувствуешь ли ты себя лучше после того, как позволил эмоциям действительно выйти наружу? Минхок жмется, тсыкает и отворачивается от надоедливого… партнера? Чтоб его. Зачем он пошел на этот риск, разве ему нужно было именно это?