◐ ☠ ◑
Сочащиеся через небольшое прямоугольное стекло окна прозрачно-золотые лучи солнца слабо нагревали кожу лица, заставляя Стеф разомкнуть веки в ленивом пробуждении. Распластавшийся звездой по всей постели Эдди, физически ущемляя её недостатком места, шумно храпел наперекор редкому звонкому щебету птиц за стенами трейлера. Учтиво уснув прошедшей ночью с краю матраца, Харрингтон медленно поднялась и аккуратно, почти не издавая ни звука, оделась, приглаживая смявшуюся ткань юбки ладонями на бёдрах. Внимание невольно притянул кассетный проигрыватель, рядом с которым лежала коробка, подписанная именем певца Дэвида Боуи. Осторожно подступившись, Стеф прочитала название первого трэка в списке, бессознательно засияв искренней улыбкой. «Человек, что продал мир». В последний раз мимолётно бросив взгляд через плечо на расслабленное лицо Эдди, что резко всхрапнул, закрывая рот в сонном причмокивании, и перевернулся на бок, лицом к стене, Харрингтон поспешила покинуть его комнату. Подступая невесомым шагом к выходу, она опешила, наткнувшись на суетящегося у плиты мужчину. — Доброе утро, — с присущей возрасту грубой хрипотцой в голосе он дал понять, что заметил её присутствие и, судя по неловкости, с которой избегал зрительного контакта, произошло это моментами ранее, когда он заглянул в комнату Эдди. — Надеюсь, милая гостья не против отведать бюргерской глазуньи на завтрак? — Я была бы очень рада, — смутившаяся Стеф опустила взгляд в пол и накрыла нижнюю часть лица ладонью, пожав плечами, — но сильно опаздываю на работу. Спасибо за заботу, — вежливо отказалась она. Покинув трейлер Мансонов, она выправила массивные рукава кофты, ёжась от налитого лёгкой прохладой утреннего ветра, беспечно отдаваясь мгновению спокойствия за душой прежде, чем её обуздала меланхолическая тоска. Но стоило ей сделать буквально два шага, как она замерла и повернулась на шум позади, видя, как из покинутого ранее трейлера впопыхах вывалился Эдди полностью неглиже, прикрывая собранной комком простынёй пах. — Эй, Харрингтон, стой! — он явно нервничал, тяжело дышал, будто пробежал целый марафон, а не несколько шагов от комнаты до выхода. — Пожалуйста, прошу, не пиши заявление в полицию! — дрожащим визгливым голосом на повышенных тонах объяснялся Мансон. — Тот, кто вчера был в моём теле — точно не я, говорю тебе! Честно говоря, я вообще не помню вчерашний день. Ну ладно, помню, но урывками, и, правду тебе говорю, это был не я! — О чём ты? — наблюдая за тем, как Эдди растерянно тянул руку к ней на расстоянии, Стеф смерила его недоуменным взглядом. — Не тешь своё эго, ничего не было, — она слащаво усмехнулась, приподнимая уголок рта, обнажая спрятанные за ним белоснежные зубы. Добравшись до автомобиля, Харрингтон слабо хлопнула дверью и тяжело вздохнула, вцепившись пальцами в окантовку руля, некоторое время оставаясь неподвижной. Потянувшись к бардачку и достав оттуда сигарету с зажигалкой, она спешно закурила. Хотя курение не выходило в привычку, сейчас ей необходимо было сбросить томящий нутро стресс, ведь из-за выточенного годами характера, стараясь всегда оставаться при холодной голове, она буквально не умела плакать. Даже в этот гнетущий момент жалостливой подавленности, когда с каждым ударом сердца в висках возникали сотни вопросов о том, где сейчас Билли, как себя чувствует и, в конце-концов, сможет ли вернуться домой. Забывшись и случайно слишком резко вдохнув, Харрингтон закашлялась от обжигающего глотку едкого дыма, поспешно раскрутив ручку для открытия окна, выкинув не затлевшую и наполовину сигарету. Стеф вздрогнула и тихо шмыгнула носом, когда в торчащем кусочке автомобильного окна на доли секунд мелькнуло изображение стоящего снаружи прямо у двери Билли, наблюдавшего за ней из «другого» Хокинса. Затаив дыхание, Харрингтон завороженно улыбнулась в пустоту и, повернув ключ зажигания, откинулась на спинку кресла, надавив на педаль газа.Cлаще конфеты, но не так тверда [Sweeter than a Pop-Tart, you know you are not hard]
12 сентября 2022 г. в 03:51
Солидным списком досуга для молодого крепкого парня «другой» Хокинс похвастаться не мог. Самым ёмким и хоть сколько-то интересным времяпрепровождением стало заурядное скитание по знакомым улицам и зданиям, искажённым эстетикой иного измерения, в котором продолжительное время находился Билли Харгроув. В бесчеловечной пустоши привычные места не имели праздного глянца обыденной суеты и оттого их облик становился гораздо более мрачным и обречённым, и даже если бы этот мир не был наполнен сумрачной тусклостью, любой неподготовленный к одиночеству несчастный точно сошёл бы с ума.
С осмыслением неизбежности происходящего появилось и пропитанное обречённостью понимание, что если существо, имевшее власть поработить тело и душу, было родом отсюда, то где-то рядом должны находиться точно такие же монструозные твари, либо ему подобные, но, на скупое счастье Билли, встречи с ними так и не произошло. И, казалось бы, оно и к лучшему, однако главенствующим атрибутом в местной развлекательной программе являлся регулярный побег от армии собственных клонов. Даже сейчас, спустя внушительное количество времени, тоскливо растянутого из-за отсутствия выразительности дня и ночи, Билли мало вникал в суть происходящего. Борясь с желанием прекратить вестись на поводу у трусости, он упрямо продолжал негласный марафон по той причине, что сквозь взгляд одного из клонов помнил о свирепом кошмаре, под чужим командованием формально исполненным его руками. И если вступление в опасную близость с одним из этих существ означало неминуемую катастрофу, то бегство действительно становилось единственно верным решением.
Первое время, в перерывах между слепыми отступлениями от преследующих клонов, Билли из раза в раз возвращался домой в появившейся ностальгии, ставшей перманентной попыткой сохранить остатки разума. Он прекрасно понимал, что пустующие стены рано или поздно начнут давить на него, окончательно доведя до безумства, но пока ещё была возможность хоть сколько-то насытиться родными опустевшим интерьером и увядшем в опутавших фундамент щупальцах бытом, возвращение сюда того стоило. Изредка в помещениях слышались приглушённые дальностью и пространством голоса: отец и мачеха бесконечно о чём-то спорили, ругались на износ и кричали до гортанной хрипоты. Иногда к их воплям добавлялись страдальческие рыдания Макс и только голос Билли, поглощённый холодом чужого мира, оставался без ответа. Он не имел возможности донести до них примирительную новость о том, что жив, хоть и не очень здоров, и все попытки наладить контакт оставались безрезультатны, в конце-концов заставляя смириться мыслью отстранённого созерцания.
В непродолжительной и унылой до радостных моментов жизни Билли Харгроув искренне сожалел о единственной вещи. Он, конечно, не свойственно для себя утешался мыслью, что произнесённые последние слова в «настоящем» Хокинсе дошли до адресата в правильном понимании, но горечь бесчинств совершённых под веянием мести из-за давления со стороны жестокого отца не прошла бесследно. Она поселилась колючей болью под самым сердцем, каждый раз нестерпимо терзая внутренности при воспоминаниях о Макс. Малышка натерпелась сполна и всё равно не смогла ненавидеть Билли настолько сильно, чтобы отнестись к его мнимой гибели с равнодушием. Привязанность к родственникам, даже не кровным, трактовалась не иначе как привычкой от постоянного близкого нахождения друг к другу, но за болью и страданиями, пережитыми этой семьёй, таилось гораздо большее, чем доводилось видеть людям со стороны.
Когда голоса в доме окончательно стихли, не составило никакого труда догадаться, что отец, погрязший в собственных агрессии и бессердечии, навсегда покинул штат, оставив мачеху и сводную сестру на попечение самим себе. Билли продолжительное время пребывал в поисках, вконец потеряв счёт дней, пока однажды абсолютно случайно не услышал знакомую до пронзительной ломоты под рёбрами ругань близ затхлого трейлерного парка, являвшегося пристанищем для пропащего населения, не имевшего финансовой стабильности. Хотя бы так, главное, что Макс и мачеха всё ещё находились здесь, рядом.
И всё же в застывшем во времени «другом» Хокинсе существовала единственно чудная, изумительная своей уникальностью, забава — подслушивать за Стеф Харрингтон. Воодушевлённый мыслью их громогласного до претенциозности противостояния, в котором мнящая о себе многое вертихвостка имела силу и дух стоять с прямой спиной и надменно задранным носом перед мужчиной во всех его олицетворениях, Билли частенько с упоением припоминал, как к ней без иронии могли обратиться «король». Мелованное глянцем незримой диадемы девичье кокетство, лишённое классического потакания мужским порокам вожделения, навязанное образами простушек с повышенным самомнением, не сдерживало превосходную возможность обращения к Харрингтон как к рядовому пафосному парню, сыскавшему уважение среди сверстников благодаря стараниям. В её случае не обошлось и без щепотки удачи. И завершающий штрих — наличие смазливого личика, украшенного россыпью сексуальных родинок и лёгкой хамоватой полуулыбкой.
Исследование покоев Харрингтон, безусловно, дарило яркие впечатления снабжающие циркуляцию крови импульсами личной интерпретации наслаждения, заставляющего ослабить нытьё от бесконечного физического истязания. Редкие бытовые разговоры с родителями и пресловутые сплетни с подругами не представляли какой-либо ценности, самым главным сокровищем в стенах здания стали закономерно услышанные редкие развратные стоны внутри комнаты самой Стеф Харрингтон. Билли оставалось только догадываться о происхождении оных и это как нельзя кстати разбавляло серую будничность новыми, до умопомрачения и влажной пелены перед глазами, эмоциями. С одной стороны, он в взволнованном восторге подозревал, что первая красавица Хокинса, чьё имя приходилось нарицательным к обозначению популярности, в одиноком экстазе ласкала себя.
В фантазиях Билли нашлось место слепой вере, что в своих мыслях она обязательно представляла его, именно он касался её тела и ненасытно трахал во всех мыслимых позах. Он беззаботно предполагал, что бешеная энергетика явно оставила отпечаток в разуме идущей против сформировавшейся системы представления о «слабом поле» девушки. С другой стороны, Билли до режущей мышцы мигрени ударялся о существующую возможность, что Харрингтон в очередной раз повадилась привести домой нерадивого ухажёра в лице молодого, жадного до секса с шикарной мечтой любого мерзкого задрота, ублюдка, и на четверть не понимавшего, с какой прелестной чертовкой ему довелось иметь дело. Сам Билли с трудом признавал, что им управляло нисколько не характерная борьба интересов, а самое настоящее животное вожделение склонить эту суку и показать ей, кто тут главный, одержав верх над заносчивым снобизмом.
Харгроув в сердцах клялся: если получится найти хотя бы крошечную, пускай и тяжело доступную, лазейку, он непременно бросит все силы, чтобы выбраться из «другого» Хокинса. И с какой болью он не прошёл бы этот путь, Харрингтон обязана была понять, что дням её владычества рано или поздно придёт конец.
О приближающейся угрозе всегда учтиво предупреждали сгущающиеся смольно-дымчатые тучи, приносившие за собой тошнотворный запах сырой гнили. С каждым треском раската грома поспевавшее мерцание молнии заливало алыми оттенками наполнявшийся армией стоических фигур горизонт, скрывающийся за полупрозрачной вуалью туманной мглы.
Осознавая неминуемость предстоящего, Билли угрюмо хмыкнул, в коротких прыжках переваливая центр тяжести с одной ноги на другую для разогрева мышц и, под очередной кровавый отблеск молнии, служащим стартовым флажком, сорвался на медленный бег. Постепенно наращивая темп он то и дело спотыкался о торчавшие отовсюду щупальца, но наученный опытом прошлого всегда чётко выравнивал баланс в точной реакции прежде, чем успевал удариться оземь, что означало плачевный проигрыш. Подогревание задорного настроя насмешками над чужими намерениями в пустоту давно утратило радость риска и бойкость, к тому же лишняя болтовня сильно сказывалась на физическом состоянии, банально истощая места для заветного кислорода в лёгких, поэтому весь путь Билли проводил в тишине мыслей и тяжёлом кряхтении.
Куда бы не пролегала избранная случайным образом дорога, клоны всегда знали, где его искать. Из доступных инструментов необычной борьбы оставалось только бессознательно надеяться, что также неожиданно, как появились, они исчезнут из поля зрения, оставляя Билли наедине с собственным отчаянием.
В поисках укрытия там, где бродил меньше всего, он добежал до старшей школы Хокинса и, не останавливаясь, миновал ещё несколько пустующих протяжных коридоров прежде, чем закрылся в случайном классе. Переводя дух, он едва успел согнуться, упираясь руками в колени, чтобы отдышаться, когда неумышленно уловил периферийным зрением уже стоявших позади несколько клонов. Один из них в сопровождаемые яркой вспышкой молнии доли секунд оказался на опасно близком расстоянии, протягивая напряжённую руку вперёд в попытках прикоснуться к оригиналу. Действуя на поводу у инстинктов, Билли мощным толчком плеча выбил дверь, в суматохе пробегая вглубь здания.
Силы предательски заканчивались, из-за напряжения в адреналиновой насыщенности оттягивая моменты тянущей боли в мышцах, поэтому за следующим поворотом Билли замедлил шаг и снова попытал счастье спрятаться в классе, заранее предусмотрительно убедившись, что тот пустовал.
Загнанный в угол от необычно продолжительной погони, он пятился назад, в недра помещения не менее жуткого чем ситуация, в которой оказался, слыша тревожную барабанную трель по запертой двери, для надёжности подпёртой стулом под ручкой. Прежде, чем гениальная мысль выбить оконное стекло посетила задурманенную усталостью голову, дверь с грохотом слетела с петель, поднимая крупные частицы пыли от столкновения с учительским столом. Сделав краткий шаг назад, Билли прижался бёдрами к парте и, из-за слабых ног не удержав равновесие, осел на гладкую поверхность. Воспользовавшийся случаем клон беспрепятственно оказался близ оригинала, хватая крепкими руками шею, затруднив и без того сбивчивое дыхание.
— Нет! — храбрился Билли, ёрзая под нависшем тяжестью телом мучителя. — Макс! Помоги! — протяжно завопил он, срываясь на кряхтящий кашель, постепенно теряя сознание из-за нехватки кислорода.
Резко разомкнув веки, Билли шумно набрал воздух полной грудью, словно проснулся от ужасного кошмара. Тёмные круги во взгляде растворились вместе со всеми последствиями пережитой погони: не было ни ноющей боли в суставах, ни разливающегося морозом покалывания в лёгких. Глаза болезненно уколол насыщенный солнечный свет и, рефлекторно накрыв лицо ладонью, Билли зажмурился. Ударившая током мысль потревожила сознание. Солнце? Откуда ему взяться в «другом» Хокинсе?
— Эдвард, — в тишине собственного недоумения Билли испугался чужого голоса.
Пытаясь выровнять сбившееся от подступающей эйфории понимания происходящего дыхание, Билли медленно опустил руку, дав возможность глазам привыкнуть к блестящему золоту яркого света. Он аккуратно повернул голову, наблюдая вперившиеся в него взгляды замешательства дюжины пар глаз окружавших его школьников.
— Мистер Мансон, — вторил скрипучий голос пожилой женщины — вероятно, учителя. — Вам лучше слушать меня. Настоятельно рекомендую помнить о том, что ваша судьба в стенах школы находится строго в моих руках. И, уверяю, мне не составит никакого труда оставить вас и на третий год, и на четвёртый.
Билли шумно проглотил накопившуюся слюну и опустил взгляд в стол, края которого неосознанно сжал в приступе паники до набухших от напряжения вен на запястьях. Среди других необычных мелочей, успевших потревожить сознание, выделялась не свойственная ему татуировка плеяды летучих мышей, расположившаяся близ локтя. Поверить в происходящее стоило колоссальных усилий, столько времени, проведённого в отчуждении, давало о себе знать. И хоть в душе радостной щекоткой копился восторг от долгожданного освобождения, фоновый шорох сплетничающих голосов гудел о том, что в происходящем точно томился какой-то подвох. Рывком сорвавшись с места, чтобы убедиться в собственной адекватности, Билли стремительно приближался к заветной двери, ведущий к выходу из класса, намереваясь как можно скорее попасть в город и отыскать знакомые лица.
— Мистер Мансон! — звонко гаркнула учительница, со скрипом скользящего ножками по полу стула поднявшись в полный рост из-за стола. — Ещё один шаг и я доложу школьному руководству о том, как вы сорвали урок. Это явно не пойдёт вам на пользу.
Подумав о том, что лишние люди, как и проблемы, что они принесут за собой, ему не нужны, Билли медленно кивнул и аккуратным шагом направился обратно. Но не успел он опустить корпус за парту, как прозвенел спасительный звонок, оповещающий об окончании урока.
— Ждите новую запись в личном деле, Эдвард, — с нотками раздражения пригрозила успевшая надоесть женщина.
Наспех собрав не свои вещи, хаотично закинув их вглубь рюкзака, Билли поспешил прочь из класса. Коридоры, наполненные гулкими голосами, плотно забиты десятками, по ощущениям сотней-другой, школьников, беспечно ступавших по своим делам. Качающимися движениями пробивая себе путь, он нахально расталкивал мешающих по дороге ребят, пропуская мимо ушей едкие комментарии и бормочущий шёпот злых языков в спину. С непривычки загруженность помещений сводила с ума значительнее постоянного пребывания в одиночестве.
— Эй, фрик! — басистый выкрик моментально украл всё внимание и секундами ранее спешащие в повседневной суете школьники замерли в интересе, ожидая дальнейшего развития событий. — Снова принялся за старое? Распугиваешь нормальных людей?
Подступившийся блондин олицетворял в себе все те характеристики, с которыми всегда нравилось сталкиваться Билли. Хоть в конкретную минуту это должно было волновать меньше всего, но где-то в потёмках души зародилась мысль о том, что отсутствие Харгроува позволило зализанным мальчикам, льющих правильностью в каждой заглаженной пряди волос и отряхнутой пылинке с угловатых плеч, незаслуженно пробиться к элитным верхам школьной иерархии. Скривив лицо в очевидном недовольстве, Билли с усмешкой толкнул блондина в плечо, чтобы тот отступил в сторону.
Интерес взял своё, поэтому прежде, чем покидать здание школы, ему требовалось понять, по какой причине к нему обращаются не по его имени. Толкнув дверь в мужской туалет, он смерил несколько толпящихся мальчишек, ещё вчерашних младшеклассников, угрожающим взором исподлобья и те, разволновавшись, поспешили покинуть помещение. В зеркале над раковиной он наблюдал до странного знакомое лицо, едва в силах припомнить, что видел этого парня несколько раз на смежных занятиях и общих школьных сборах во время своего обучения в Хокинсе. Одно оставалось до глупого очевидным — это не был Билли Харгроув.
Бесстыдно копаясь в чужих вещах, Билли нашёл старый потрёпанный тканевый бумажник, надутый не от объёма купюр внутри, а от множества мусорных буклетов, концертных билетов и потёртых нашивок с черепами, обнажёнными женщинами в стиле Пин-Ап и лого различных металл-групп. Во внутреннем отделении, куда из-за прозрачной подложки часто вставляли фотографии, находилось изображение самого Мансона в обнимку с неизвестным мужчиной, скорее всего старшим родственником вроде отца. Заботливо втиснутая туда же записка, сложенная в несколько раз, гласила о том, что при потере данный бумажник следует вернуть владельцу по указанному адресу.
Увидев знакомое название трейлерного парка, в котором недавно поселились мачеха и Макс, Харгроув невольно хмыкнул: долгожданное и страстно желаемое возвращение домой обещало стать безумным приключением.
Случайно зашедший в помещение полный парень с неловкостью пролепетал извинения за потревоженный покой, угнетённо опуская голову — в конце концов, это не личная комната, а общественное место. Любой неверный шаг рисковал стать роковым, потому что Билли не знал, сколько ему отведено времени, поэтому каждая минута была на счету и ему требовалось уединение для продумывания последующих действий. Временно игнорируя факт нахождения в чужом теле, Билли тем не менее понимал, что нужно быть готовым к череде случайных событий и знакомств, преподнесёнными новым обличьем.
Сознание потихоньку свыкалось с ощущением чужого присутствия и чрезмерная наполненность коридоров школы не так давила на мозг, позволяя слегка расслабиться в отчуждении.
— Эдди! — конечно, ему не суждено было выбраться из здания без проблем. — Эй, Эдди, стой!
На его удивление, раздавшийся из толпы голос показался невозможно знакомым, поэтому Билли неосознанно замедлил шаг, пока вовсе не замер в озадаченности. Медленно повернувшись корпусом, он сощурил веки и бегло окинул взором лица проходивших мимо людей, пока, рассекая толпу, к нему не подошла группа из трёх ребят. Как и следовало ожидать, друзьями Мансона, чьим телом он располагал, оказалась банда задротов, с которой в былые времена частенько зависала Макс. От одного только вида Синклера пальцы непроизвольно сжимались в кулаки до побеления костяшек. Трудно представить ещё более язвительный своей очевидностью расклад событий. Как тесен мир. Хотя, скорее, тесен Хокинс.
— Не забыл про сегодняшнюю игру? — Хендерсон — спустя несколько перебранных в голове вариантов удалось припомнить фамилию шепелявого пухляша — стоял по центру, ближе всех к Билли, сияя детской улыбкой от уха до уха, то и дело хохоча на свой манер и дружески пихая его в плечо.
— Знаете, я сегодня пас. Нехорошо себя чувствую, — ничего не понимая, Билли с серьёзным лицом на ходу сочинял ложь в попытках отмазаться от злосчастной ребятни, хоть и понимал, что убедительностью аргументы не блещут и он застигнут врасплох.
— Ой, хорош городить чушь, — Уилеров всегда отличало противное кичливостью выражение лица и мальчишка, активно жестикулировавший худющими руками, не был исключением. — Ты осенью два пальца сломал. На разных руках! Ходил с гипсом и всё равно посещал все игры клуба, — он нахмурил нос и вздёрнутые уголки губ приподняли щёки в скепсисе. — А сейчас пытаешься сбежать под предлогом не то зуда, не то слегка поднявшейся температуры.
Неестественное стечение обстоятельств резко сменило порядок негласных ролей, ставя обычно пребывающих в низах скучных ординарных заучек на голову выше положенного. По крайней мере, хотелось верить именно в эту версию, потому что в действительности задроты оставались на своём месте. Буквально загнанный в угол Билли широко улыбнулся комичности ситуации, не в силах сдержать рвущийся из недр лёгких хриплый смешок, обводя линию губ языком. В жизни до «другого» Хокинса, поглощённый собственной тщеславностью, он вряд ли удостоил беспричинным вниманием эту троицу, вспоминая о их существовании в редких случаях.
Судорожно водя взглядом по разветвлению коридоров позади ребят, Билли будто искал ответ в проходящих мимо с опаской или брезгливостью озирающихся школьниках. Сердце пропустило удар когда в поле зрения попала до затрудняющей дыхание ностальгической боли рыжая макушка. Потеряв ход мыслей, незамедлительно срываясь с места, Билли резко настиг слушавшую музыку в наушниках Макс, грубо схватив её за плечо и заставив обратить на себя внимание. Она сердито отпихнула чужую руку, поворачиваясь лицом и освобождая одно ухо от напора неторопливой мелодии. Из-под слегка нависших в меланхолии верхних век на него с презрением вперился взгляд небесно-голубых глаз и невозможность разорвать столь тесный зрительный контакт тяжёлой плотностью сдавливало нутро, блокируя способность к осознанной речи.
— Чёрт возьми, Макс! — нагнавший их Синклер в сопровождении друзей замер в унизительной неловкости, протянув перед собой руки с широко растопыренными пальцами.
— Боже милостивый, прости нас! — подхватил Хендерсон, прижав ладони друг к другу и боязливо опуская голову, пряча верхнюю часть лица под козырьком кепки.
— Лукас, я же чётко сказала, что всё кончено, — тоном холоднее Антарктической вьюги отчеканила Макс. — Не пытайся вымолить милосердие через посредников, — подтянув ремешок школьной сумки, глубже закинув его на плечо, она измученно закатила глаза, всем видом показывая дискомфорт от происходящего, и, поправив наушники на голове, резким шагом поспешила удалиться от нежелательной компании.
Восхищению Билли не было предела. Хоть что-то в этом отвратном городишке пришло к закономерной истине во время отсутствия Харгроува. Справедливости ради, было ли это оправдано — дело другое, ведь тирана отца здесь уже и след простыл, и надсмотр за сохранностью авантюрной бестии можно спокойно пускать на самотёк. Натерпевшись вдоволь диктаторскими наставлениями, душа могла бы радостно ликовать, но пасмурный оттенок прошлого не позволял полностью очиститься от омерзительной затравленностью глухой пустоты, образовавшейся в задворках внутреннего состояния.
Воспользовавшись моментом потерянности задротов, Билли медленным шагом слился с толпой проходившей мимо большой компании одноклассников и, потеряв из виду неудачливых преследователей, наконец-то сорвался на сосредоточенный стремительный бег, словно ему в спину снова дышали норовящие настигнуть клоны.
По дороге к трейлерному парку, не замедляя ни на секунду темп движения, Билли изрядно вымотался, но намеренно игнорировал тянущую боль в бёдрах и жжение лодыжек от напряжения в силу не очень хорошей физической подготовки тела Эдди. Лихорадочно ища по описанию из записки автодом Мансонов, Билли вдруг упал на колени из-за совсем ослабевших ног и искривился в спине под вырывающую отчаянный стон точащую боль в висках, совсем не свойственную мышечному утомлению.
— Эй, ты, — глубоко в себе он слышал расстроенный голос Эдди. — Прошу, мне так страшно! — визгливый крик паники из пустоты пульсировал у переносицы, сосредотачиваясь покалывающей мигренью в центре лба. — Выпусти меня!
Резко, ровно как и появился, голос растворился в глухой тишине сознания. Билли не знал, мог ли хозяин тела видеть и осмыслять происходящее, да и что в принципе могло стать фактором проявления его активности, но точно для себя решил, что должен помешать бесправному притеснению. В животе что-то неутомимо подрагивало — причудливое, абсолютно будоражащее ощущение. Не иначе как пылкий ажиотаж рвался наружу в негласном поединке за существование здесь и сейчас и Билли, привыкший выживать в диктованной социумом жестокости, с раззадоренной деликатностью принял печально известные условия.
Забравшись в трейлер Мансонов, он с опаской проверял помещения на наличие посторонних, в отдалённом углу наткнувшись комнату, судя по содержимому, принадлежавшую Эдди. Стоя в сердце чужой обители, Билли внимательно озирался по сторонам, про себя подмечая каждую мелкую деталь, в нагромождённом хаосе имевшую обыкновение безмолвно рассказать о владельце многое. Места итак было мало, а этот парень умудрялся подобно сороке таскать всё, что только глазу отрадно. Внимание бесстыдно украла висевшая на стене гитара, по всей видимости, получавшая особый уход, ведь при всей творящейся в комнате неразберихе на глянцевой поверхности не было ни единой пылинки.
Билли отвлёкся на стоявшее близ комода зеркало в пол и остановил взгляд на изображении Эдди. Медленно поднимая руку и чуть вперёд двигая ногой, он подмечал, что контроль над чужим телом ощущался нездоровой дикостью и хоть он чётко видел беспрекословное повиновение задаваемой координации, мозг всё равно спекулятивно диссоциировал картинку с действительностью. Стянутая футболка, порядком успевшая поднадоесть невнятным рисунком, представила взору худосочное тело с лёгкими намечающимися буграми бицепса на долговязых руках и почти прозрачную тень пресса на впалом животе. Билли безнадёжно вздохнул, когда слегка прогнувшись в спине и поведя плечами назад над линией тёмных джинс проступили обтянутые кожей подвздошные кости, а на боках чётко отпечатались чуть ли не все рёбра грудной клетки.
Навязчивая мысль родилась из пустоты, подогревая житейский интерес, и Билли, замявшись на несколько секунд в сомнениях, расстегнул ширинку, приспустив джинсовую ткань до середины щуплых бёдер. Мгновения отогнутой резинки трусов хватило, чтобы кровь вскипела от накатившей гневной ярости. Член Эдди явно превосходил по размерам достоинство самого Билли даже в спокойном состоянии, что обидно щипало хрупкие струны мужского эго. В остервенении крепко стиснув пальцы, он с широким размахом впечатал кулак в тонкую обшивку и стена с алюминиевым треском приняла удар, едва не прогнувшись под натиском. Секундный порыв бешенства жестом смахнул досаду, позволив немного остудить пыл. Билли стало немного стыдно за свою вспыльчивость, ведь жаловаться на такую, как бы иронично не звучало, мелочь ему не доводилось, по крайней мере, все его бывшие пассии оставались довольны мастерством и не имели обыкновения пускать гадкие слухи.
Найдя на подобии прикроватной тумбочки пачку сигарет и зажигалку, Билли торопливо закурил прямо в комнате, смакуя горечь обжигающего глотку дыма, по которому успел соскучиться за время своего отсутствия. Не так сильно, как он скучал по Макс и сейчас, в гармонии с реальностью, он до дрожи в поджилках мечтал навестить её.
Судьба неплохо отыгралась на изнурённом монстрами, другим измерением и пребыванием вдали от родни Билли, садистской волей подселив его душу в тело человека, за которым — исходя из того, как к Эдди обращались в школе, — не была закреплена репутация хоть сколько-то порядочного человека. Верно предполагать, что Макс прекрасно знала о существовании сверхъестественного, но Билли умер буквально у неё на руках там, в Старкорт-молле. Бессмысленно врываться в её и без того поганую опустевшую жизнь, пытаясь убедить в том, что за лицом Эдди Мансона прятался оплакиваемый ею нерадивый сводный братец. Ситуация обещает быть спущена на наркотический приход и даже если попытать возможность стоило, вероятность успеха составляла сотые, если не тысячные проценты после нуля.
Билли судорожно выдохнул сигаретный дым и аккуратно опустился на край имитирующего кровать матраца, широко расставляя ноги и опуская запястья на колени, загадочно созерцая пустоту впереди себя. Не меньше, чем по Макс, он скучал по смазливой мордашке Харрингтон, хоть уже и в другом, более откровенном ключе. Он был уверен, что с ней подселение души могло прийтись как нельзя кстати, в самодовольных насмешках уповая на то, что именитая королева сто процентов готова раздвинуть ноги, нужно лишь знать как правильно тянуть невидимые нити, условно подвязанные к её щиколоткам.
Немного пошарив по полкам в поисках подходящей музыки для разбавления безжизненной тишины, Билли злобно хмыкнул, перебирая огромную коллекцию кассет с тяжёлыми жанрами, с трудом откопав запись нескольких треков Дэвида Боуи, которого грех было не любить даже таким отпетым металлистам, как Мансон. Запустив проигрыватель, он принялся копошиться по комодам и шкафу в поисках приемлемой в его понимании одежды. Натянув светлые джинсы свободного пошива, Билли через плечо украдкой взглянул на отражение в зеркале, сдавленно прорычав сквозь плотно сжатые зубы в недовольстве, признавая очередную потерю в лице главного оружия в хищении дамского внимания — подтянутой округлой мужскими чертами задницы. Похоже, природа не смогла грамотно рассчитать баланс и неплохо наградила Эдди спереди, не оставив своего благословения на зад.
В пестревшем разнообразием гардеробе верхней одежды словно умышленно игнорировалось существование выходных рубашек, поэтому, намереваясь найти что-то похожее у не уточнённого родственника Мансона, Билли вышел в крошечный коридорный проём, дотошно исследуя оставшиеся помещения. По счастливой случайности взгляд упал на кухонный пуфик близ выхода из трейлера, на котором были аккуратно сложены вещи, скорее всего, после сушки. Приметив неплохую рубашку в тонкие чёрные полосы, Билли сразу же примерил её и, покачав головой, смиренно заправил излишки краёв ткани в штаны, учтиво оставив не застёгнутой линию пуговиц выше живота, выправляя ворот в стоячее положение. Пустив воду из-под крана, Билли сбрызнул немного влаги на макушку, приглаживая ворох пушистых прядей за висками. Принюхавшись к травянистому с мускусными нотками цитруса одеколону, не к месту, но в обиходе окружавшего беспорядка, стоявшего посреди обеденного стола, он добротно увлажнил область вокруг лба, пальцами зачёсывая назад пробор, в мыслях надеясь, что при высыхании непослушные кучерявые локоны останутся на месте. Смотря на своё отражение в зеркале теперь Харгроув удовлетворённо улыбался.
Время перевалило глубоко за обеденное и солнце медленно плыло по серо-голубому небу в стремлении спрятаться за горизонтом, ослабляя наполненное жизнью свечение к которому легко было остаться равнодушным ввиду старой привычки. Покинув трейлер Мансонов, Билли задумался над тем, где можно было искать Харрингтон, ведь из всех возможных мест её пребывания был уверен только в родительском доме. Он понятия не имел, как она могла проводить досуг, в конце-концов, какой колледж для учёбы выбрала и, раз уж осталась в Хокинсе после завершения школы, где могла работать. В поисках ответов имело смысл пройтись по городу в надежде встретить знакомые лица, чтобы выудить необходимую информацию из надёжных источников.
Направляясь к выходу из трейлерного парка, Билли отвлёкся на шум неподалёку. Мчась на скейте по извилистой тропинке из гравия Макс отвлечённо слушала музыку, слегка опустив голову, игнорируя стелющуюся впереди дорогу, по всей видимости интуитивно воспроизводя уже хорошо заученный путь до дома. На небольшом спуске у самого входа в парк она ловко спрыгнула с доски, по инерции не сбавляя скорости движения, и топнула в шаге по изогнутому краю скейта, подхватывая его подмышкой. От понурого вида сестры остро кольнуло под самым сердцем и Билли, невзирая на и без того сильно потерянное время, проследовал за ней, намеренно выдерживая расстояние для наблюдения издалека.
Макс с минуту сдержанно стояла лицом к двери, запрокинув голову, словно мешая слезам пробиться наружу, как будто мирилась с желанием не заходить когда другого выбора у неё попросту не было. И пока она сопротивлялась отрицанию внутри, сам Билли боролся с разъедающей душу потребностью заключить сестру в крепкие объятия, успокоить её и дать понять, что она не одна.
— Привет, — он проиграл самому себе и, не рассуждая ни секундой более, нагнал Макс за мгновение до того, как она успела прикоснуться к дверной ручке.
Макс вздрогнула от неожиданности, поспешно сняв наушники с головы и оставив их висеть на шее, резко поворачиваясь лицом к нежеланному собеседнику, впиваясь в него надменным взором из-под редких длинных ресниц.
— Чего тебе? — безынтересно процедила она, с силой отпихивая льнувшие к ней мужские руки, выверяя комфортную дистанцию.
— Да вот, хотел узнать, как ты поживаешь, — Билли запнулся, совсем не узнавая себя в мямле, которой предстал перед сестрой. — Вечерами из твоего трейлера часто слышна ругань, у тебя тут всё в порядке?
— Слушай, тебя случайно не Лукас подослал? — в её голосе прослеживались сердитые нотки раздражения. — Передай ему то, что я уже устала говорить: всё кончено. Второго шанса не будет, — она нервно дёрнула плечом и отвернулась, схватившись за дверную ручку. — Боже, просто отъебитесь от меня уже.
Толкнувшись от единственной ступени, она мгновенно оказалась внутри трейлера и прежде, чем показательно возмущённо хлопнуть дверью, в последний раз задержала взгляд на Билли, полушёпотом окрестив его «отмороженным».
От охватывающего восторга что-то зябло в глубине живота — как будто бы неожиданно проснувшись посреди ночи, под покровом засушливой неуютности, Билли залпом выпил стакан ледяной живительной воды, чувствуя, как свежесть опускалась вниз по пищеводу. Макс, конечно, была тем ещё хулиганистым бесёнышем, но иной раз удивляла не годам развитым неподкупным ребяческой логикой здравомыслием. Не будь у рыжей фурии способности к расчётливой проницательности, вряд ли она бы умудрялась уверенно бороться за существование в жизни ещё до трагических событий минувшего лета. Билли мог часами упиваться заносчивой радостью, раз за разом победно улыбаясь до онемения лица, находя забавным возможную жалостливую муку, свалившуюся на плечи гнусного Синклера. Он сам парень и прекрасно понимал, без взгляда через скверные требования высокомерного отца, какие мерзкие мысли порой руководили молодняком и что выступало движущей силой.
И пропасть Харгроуву в унылом пропитанном гнилью мире «другого» Хокинса, если он действительно был абсолютно бесчувственным кретином, не понимавшим, что в своей резкой изоляции от людей, некогда даровавшим счастье и умиротворение, Макс тщетно пыталась отвлечься от горечи утраты.
Основные развилки улиц Хокинса медленно наполнялись духотой скопища торопящихся домой школьников и офисных работников, в меру провинциальных масштабов не уступая хаосу час-пиков присущего большим городам. Альтернативным местом действий могла стать Калифорния, воспоминания о которой куда более красочные и приятные, но тогда в сердце не нашлось бы ободряющего задора, впитавшего атмосферу глубинки. В таком городишке легко держать своё имя на слуху, популярность здесь обретала куда более личный и глубокий ни с чем несравнимый оттенок, тем самым наращивая веяние ностальгии по ушедшим дням, подкармливая противную и без того сытую разнеженностью тоску.
Чужой пристальный взгляд в спину выбил из равновесия, отчего Билли, стоявший около перекрёстка в ожидании освобождения дороги от проезжающего мимо фургона, каждой клеточкой тела прочувствовал стеснённо близкое присутствие кого-то знакомого. Повернув голову в сторону он обратил внимание на припаркованный к обочине соседней улицы автомобиль у водительской двери которого стояла Карен Уилер. На искажённом перспективой расстояния лице замерли все эмоции и женщина, не уводя взора, наблюдала издалека, словно поражённая до глубины души. Должно быть, собранный из обносков Мансонов образ заставил её увидеть в случайном человеке «призрак прошлого». Билли игриво подмигнул ей и, надменно улыбнувшись, опустил голову от возникшей вдруг мысли, что глубоко внутри ему в какой-то мере было искренне жаль, что в ту ночь он так и не дал «приватные уроки» Карен. Но, пожалуй, это было настолько незначительной досадой, что он вспомнил об упущенной возможности только сейчас, увидев её.
Как нельзя кстати, словно по чётко прописанным строчкам сценария, Уилер громко позвала сына по имени, поторапливая, попутно поднимая на руки младшую дочь и усаживая её на заднее сиденье автомобиля. Подбежавший тот час парнишка жестом попрощался с кем-то стоявшим поодаль и также поспешно забрался в салон.
Билли сузил веки для чёткости зрения, беспорядочно окидывая противоположную сторону улицы взором, останавливаясь на оставшемся напротив магазина комиксов в символичном одиночестве Хендерсоне. Мальчишка увлечённо перелистывал страницы печатного издания, в тихой радости, от беспечности не стесняясь проходивших мимо людей, вслух восклицая безобидные ругательства негодования происходящим на сюжетных картинках.
— Дастин? — Билли подступился ближе, стараясь спрятать вопрос в обращении, ведь последний раз, когда он слышал его имя, был давным-давно, а привычки держать ненужные вещи в голове он не имел.
— Провалиться мне на месте, Эдди? — Хендерсон встретил друга ответным негодованием и за доли секунд изменился в лице, выражая шок от неожиданной встречи и недовольство услышанной ранее ложью. — Вот значит как, из-за тебя пришлось отменить сегодняшнюю игру, а ты носишься по городу, — экспрессивно зачитывал нотации он, вдруг замерев и протянув руку, прикладывая выставленный вперёд указательный палец к полосатой рубашке Мансона. — Что с одеждой?
— Не важно. Говорю же, плохо себя чувствую, — сделав шаг назад отмахнулся Билли. — Слушай, что там с твоей подружкой, м? Как живёт, чем дышит? — решив не заходить издалека нарочно поинтересовался он, слегка кивнув в выражаемом любопытстве.
— Ты помнишь про Сьюзи? — Хендерсон моментально озарился широкой улыбкой, захихикав с маленькими плевками в присущей шепелявости манере. — У неё всё хорошо, я бы даже сказал замечательно! Утром перед школой с ней разговаривали, вечером тоже планируем поболтать.
Билли, молча пытаясь обработать услышанное, выдержал несколько секунд тишины прежде, чем сорвался на тихий гадкий смех, нахмурив брови в попытках выровнять выражение лица. Ему стало до детского забавно от одной только мысли, что у такого неказистого задрота, как Хендерсон, есть девушка. Конечно был шанс, что он всего лишь её выдумал, чтобы поддерживать образ хоть сколько-то крутого парня среди друзей, но если несчастная действительно имела место быть, тогда женские логика и нужды в очередной раз ломали устоявшийся стандарт. Временами им было мало красоты именитых актёров, что уж, даже рвущей харизмы самовлюблённого эгоиста вроде Харгроува, самого действенного типажа, иной раз было недостаточно. То вдруг безоговорочно клюют на нищих и обделённых природой простаков вроде Хендерсона. Других вариантов объяснений, кроме как характерной тучности и нескладности загадочной Сьюзи, попросту не существовало.
— Круто, — чуть выпятив нижнюю губу безразлично пробормотал Билли. — Но я не про неё. Я про твою старшую подружку. Где она?
— Что? — Хендерсон, хотя чётко услышал поставленный вопрос, всё равно потупился в откровенном удивлении при упоминании Харрингтон. — Зачем тебе Стеф, что-то случилось?
— Чего ты так тормозишь, — в надежде надавить на болезненную точку Билли захотел немного поиграться с фактом крепкой дружбы ординарного лузера и именитой красавицы Хокинса, решив окончательно пресечь выдумывание лжи повседневности. — Ты же сам видел эту хвалёную выскочку, она жаждет мужского внимания, — заметив крошечные капельки испарины проступившие на мальчишеском лбу он коварно оскалился, — сам, небось, мечтаешь хорошенько засадить ей промеж сисек. Не пытайся врать, что не ублажал себя в мыслях об этом.
В яблочко. Хендерсон вскинул выразительные брови и вздрогнул всем телом, в жесте смущения прижимая ладонь к шее, испытывая неловкость от ушедшего в слишком приватное диалога.
— Эдди, чувак, она же мне как сестра, — набравшись храбрости дрожащим тихим голосом поспешил объясниться он. — Тебе, кажется, от температуры неплохо так мозги расплавило. Сам не свой.
— Есть такое, — цокнув языком гадко утвердил Билли. — Но ведь похоже, что я абсолютно прав.
— Один раз, — на пике унижения Хендерсон разволновался до влажных глаз, наспех опустив голову вниз в попытках спрятать стыд за козырьком кепки, — всего один раз случайно увидел её голой выше пояса, — он прижал кулак близко к уголку губ, словно пытался нащупать жар от пылающей кожи лица чтобы удостовериться, что он действительно раскраснелся. — Я тебе по секрету рассказал, Эдди! И совсем не думал, что ты так мерзко будешь использовать мою тайну. Только не говори, что ты уже успел разболтать ребятам... О, нет! Я же умру, потеряв честь!
— Пока нет, — в искренней радости от своей находчивости через улыбку ответил Билли. — Но если ты не расскажешь мне, где найти Харрингтон, то, обещаю, наш с тобой маленький секретик станет всеобщим достоянием.
Его совсем не заботила полная убитость Хендерсона, что потерялся в трусливой неуклюжести и маленькой крупице гнева. Условной выгоды задирание местного простака не несло, так что по большей части Билли даже не испытывал присущей ему гордости за учинённую пакость. Однако не было нужды обесценивать значимость маленькой победы в масштабах личной трагедии — беззаботное ликование помогало двигаться дальше.
— Магазин проката и продажи кассет «Family video», — по-детски доверчиво приняв условия промямлил Хендерсон. — В паре кварталов на юг отсюда. Я покажу тебе, только мне надо кое-что купить, мама попросила, — чуть громче добавил он.
— Валяй, — внимательно наблюдая за тем, как парень нервно запихивал комикс в рюкзак, Билли пожал плечами.
Осознавая серьёзность ситуации, Хендерсон неуклюже быстрым шагом поторопился перейти дорогу, скрываясь за дверьми хозяйственного магазина. Разливающийся с циркуляцией крови по венам адреналин, будто бы у школьника перед первым сексом, побудил к действию и, не задержавшись ни на секунду дольше, Билли сорвался с места, устремляясь по указанному пути до магазина.
Эхо пульса застряло болезненным биением сердца под горлом, блокируя доступ воздуха к лёгким отчего пара километров измотала организм сильнее, чем десятки преодолённых ранее в попытке оторваться от клонов. Билли некоторое время бродил от здания к зданию, пока не завернул за угол и взгляд интуитивно не упал ровно в место куда он так торопился.
Тяжёлый запах внутри «Family video» пропитался отдушиной крашеного картона, пластиком многочисленных кассет и едкой затхлостью пыли грязной вентиляционной вытяжки. Стоявшая у крайних стеллажей пожилая пара, минутой ранее о чём-то добросердечно беседовавшая, при виде зашедшего Билли в неловком молчании направилась к выходу, оставляя его наедине с устало наблюдавшей со стороны сотрудницей магазина, уныло опустившей подбородок на упиравшуюся в локте о стойку респепшена руку.
— Здравствуйте, чем-то могу помочь? — выпрямив спину огорчённо вздохнула девушка.
— Да, конечно, — Билли подошёл к ней в упор и прочитал имя на брендовой жилетке. — Робин. Что-нибудь для быстрого перепихона на диване гостиной. Так, чтобы ненавязчиво шумело на фоне.
Лицо сотрудницы отчего-то казалось до невозможного знакомым, она явно имела какое-то отношение к Харрингтон, возможно крутилась вокруг той в событиях, когда вместо настоящего Харгроува по Хокинсу разгуливал клон. Он сразу прочувствовал трепет девичьего тела, отличный от того, к которому привык. Такое точно не спутаешь с замкнутостью или неприветливостью.
Нависшая напряжением тревога не была возбуждённой взволнованностью в присутствии привлекательного мужчины — хоть Эдди с трудом можно было назвать таковым — а, скорее, наоборот отражала растерянное беспокойство. Билли вперился животным взглядом в Робин, тщательно наблюдая за едва уловимой паникой блеснувшей на бледном лице. В голову почему-то въелась назойливая мысль, что девушка явно относилась к тем, что сжимают свои промежности не из страха быть взятыми против воли, а непосредственно перед каждым источающем тестостерон мужиком.
— Парень, — спустя несколько секунд осмысления услышанного ровным тоном заговорила Робин, — да ты, видимо, у матери очень особенный, — огрызнулась она чуть вздёргивая уголок рта из-за чего около носа образовалась небольшая складка.
Билли довольно ухмыльнулся, проводя кончиком языка по внутренней стороне нижней губы, словно пытался распробовать характер Робин на вкус, смакуя кислый яд иронии с примесью разыгравшейся тревожности. Подружка Харрингтон явно умела правильно преподнести себя перед опасным хищником, хватаясь за секундную вспышку храбрости, но мимика и язык тела говорили за себя.
Обычно Билли всегда был снисходительным в отношении девушек, прекрасно понимая их природу, избирая своеобразным оружием уступчивую доброжелательность на которую они так падки. Для расположения с их стороны многого и не требовалось, порой заученные типажи вгоняли в откровенную тоску, а щекотать нервы в поисках конкуренток среди тех, что обычно прячутся за мужскими спинами, сродни неуважению к себе. И если в случае с Харрингтон соперничество обретало новое значение, в исследовании парадоксальности которого заключалась бóльшая часть смысла, то Робин очевидно в разы проще, чем кажется. Стоило только копнуть глубже в её секрет.
Первый обративший внимание на звук открывшейся двери Билли повернул голову и замер, чувствуя, как от совсем мальчишеского волнения, сопряжённого с гадко растворявшейся в сознании тоски долгосрочной разлуки, слюна встала плотным комком прямо у корня языка.
Появление Харрингтон в магазине не обошлось без кинематографической вычурности: всполох густых коротких волос покачивался при каждом шаге, открывая взору невероятно зрелый не по годам квадрат лица. Она мерно двигалась в сторону стойки, прижимая одной рукой к груди бумажный пакет с неуклюжими жирными пятнами на самом дне, вытягивая вторую руку вперёд ещё не дойдя до Робин, передавая той заботливо уложенную в несколько салфеток выпечку.
— Твоей любимой не было, — тихой хрипотцой низкого женского голоса сообщила Харрингтон, — я взяла несколько с пудрой и одну с клубничным джемом.
За всё то время, что Билли отсутствовал, она неплохо вытянулась и ощутимо набрала от силы пару кило, округлившись в самых сочных местах. Хотя не исключено, что память сыграла злую шутку, умышленно стерев оригинальный образ Харрингтон и тем самым наделяя её более хрупкими чертами, что в корне отличалось от неё настоящей. Скучал — признаться стыдно, но действительно скучал. И непомерно вожделел.
Билли едва хватило самообладания, чтобы не разразиться в очередной колкой шуточке, выводя мнимую королеву на эмоции, заставляя сжиматься во всех местах, особенно в коленях, которые точно растерянно содрогались в страхе того, что он будет доминировать в любом аспекте над «королём» Харринтгтон — это всегда открывало её с беззащитной стороны, помогало помнить, что она всё та же девушка. Строптивая, словно бросавшая вызов сломить её непокорность.
— Любезная, — язвительным плевком громко заявил о своём присутствии гость, — помогите с выбором фильма на вечер, — выдерживать ровный тон давалось с трудом, отчего паузы между словами сквозили двусмысленностью.
Харрингтон резким движением достала из шуршащего пакета сдобу и артистично смяла её губами, вытягивая освободившуюся руку в сторону Робин, безмолвно указывая на неё как на крайнюю и, на мыске развернувшись вокруг своей оси, устремилась в сторону двери подсобного помещения. Всё та же язва, нисколько себе не изменяет.
— Нет-нет, держи карман шире, парень, — сердито прошипела Робин. — Лучше шлёпай отсюда, пока я не вызвала полицию.
Пока ещё в силах иметь полный контроль, чтобы не сорвать маску притворства, Билли учащённо дышал и напряжённо сжимал пальцы в кулаки, впервые за продолжительное время разгорячившись в подступающем возбуждении. Сердитая выдержка от плотского злорадно подначивала нахальное воображение рисовать сцены развязного секса Стеф и Робин, откровенно вокализируя влажные поцелуи, заостряя внимание на вожделенной мастурбации подруга подруге. Билли вольно дорисовывал картину в голове, заставляя Робин — что хоть и была далека от его личного идеала, но в этом моменте выглядела бесспорно горячо, — протиснуться между ног Стеф и хорошенько поработать язычком, чтобы пресловутая королева растекалась в развязных стонах, пальцами лаская обнажённую грудь. Финальным аккордом блаженства являлись очаровательные девичьи лица с глазами полными нежности в благодарности за то, что он дал им хорошенько кончить на своём твёрдом члене.
Возвращаясь в реальность Билли тщательно разминал конечности, похрустывая пальцами и шейными позвонками, активно пытаясь разогнать циркуляцию крови по телу, чтобы та отхлынула от томящегося в преддверии возбуждения слабого стояка.
— Она вкусная? — на тихом выдохе спросил он, приникая ближе к стойке, заставляя в испуге отпрянуть назад Робин, что не преминула возможностью откусить от сдобы небольшой кусочек, испачкав нос в пудре.
— Конечно, просто взрыв мозга как вкусно, — ничего не заподозрив увлечённо прощебетала она. — Это из пекарни на углу улицы, хозяйка час...
— Ты не поняла, — нагло перебил воодушевлённую речь Билли, уводя серьёзный взгляд в сторону подсобного помещения. — Я спрашиваю, она вкусная? — разомкнув губы и внимательно наблюдая за выражением лица девушки повторился он.
Очередное точное попадание. Госпожа Удача почти вымолила прощение за подкинутое тело Мансона, выкладывая на чашу весов Фемиды довесок в виде сверхчувственной проницательности. В откровенном смущении щёки Робин налились насыщенным рубиновым цветом, медленно расползавшемся пунцовыми оттенками за уши и вниз по шее, Билли готов был поклясться, до самых сосков.
— Что за херня, Эдди?
Всколыхнувший пронзительную тишину надтреснутый выкрик подоспевшего Хендерсона волей обстоятельств был очень даже к месту, не разряжая обстановку, а, наоборот, только усугубляя заданный несерьёзностью происходящего тон. Он тяжело и глубоко дышал, прерываясь на свистящее сопение от того, как пара километров бега вымотала слабоватое тело. Заметив смущённую до глубины души Робин, в неком подобии транса буравившую взглядом влажных глаз булочку в руке, Хендерсон спохватился и поспешил оттащить Билли от места действий, тщетно пытаясь толкнуть неподатливое тело в сторону выхода, из-за ощутимой разницы в росте плотно налегая корпусом в спину того.
— Не слушайте его, ребят, — синея в напряжении и от недостатка воздуха надрывно прокряхтел он. — Эдди чего-то нанюхался в классе химии, вообще на себя не похож сегодня.
Билли сделал два шага под натиском попыток Хендерсона, упираясь пятками в пол в установлении силового контроля в нежелании так быстро покидать магазин, из-за чего сдвинуть его перестало быть возможным вовсе.
— Что я говорила тебе по поводу ящериц, происхождения которых ты не знаешь? — причитала грубым воспитательным тоном выглянувшая на шум Харрингтон, держась одной рукой на весу за дверную раму, нависнув корпусом над порогом подсобного помещения. — Не тащи их домой, Хендерсон, — медленно откусывая от своей булочки, она сощурила веки в недоверии.
Оглянувшись на манящий голос, Билли довольно улыбнулся и провёл кончиком языка по верхней губе, задерживая его на уголке рта с кровожадным смешком. Харрингтон втянула шею при вздрагивании, будто бы что-то поняла, и её лицо моментально отпустила серьёзность, позволяя высвободиться тени негодования и своеобразного беспокойства.
— Эдди хороший, правда, Стеф, — отчитывался как перед матерью поникший Хендерсон. — Просто он... Просто...
Пришедшая в себя Робин, что продолжительное время оставалась нема и неподвижна, вдруг накрыла лицо руками и поспешила в подсобное помещение, плечом оттолкнув с прохода Харрингтон, пока та, спохватившись, рассыпалась обеспокоенными вопросами подруге вслед. В желании немного разнообразить каверзные похождения Билли очевидно перестарался, просчитавшись в оказанном на случайную жертву напоре. И если в обычной жизни до пребывания в «другом» Хокинсе всё исправлялось лёгкостью слова и простотой поступков, то в текущей ситуации следовало действовать настороженно, тщательно выверяя последующий шаг. Момент сближения с Харрингтон был упущен подобно оборвавшейся важной аудиенции у короля и виной тому легкомысленность в наслаждении утраченными вещами. Жить и чувствовать также приятно, как сложно.
Сделав несколько качающихся шагов вперёд, Билли расслабил тело и налегавший на него Хендерсон, шаркнув обувью по скользкому полу, потерял баланс в приложенной ранее силе, намереваясь свалиться на пол если бы не подставленная в бессистемном жесте рука помощи старшего компаньона. Взяв инициативу в своё веление, Билли крепко обнял под подбородком мальчишку, невзирая на дискомфорт от получившейся в неразберихе действий позы, свободной рукой нахально взъерошивая высвобожденные из-под упавшей кепки кучерявые волосы.
— Был рад с вами познакомиться, девчонки, — хоть в сознании голос звучал привычно, но в задорном повышении тона чётко прослеживался ворчливый писк Мансона. — Вы классные и всё такое, но мы с братишкой жуть как опаздываем, — Билли издевательски потрепал упомянутого Хендерсона за пухлую щёку, хватая того за шкирку как котёнка, волоча за собой прочь из магазина.
Оставляя полную недоумения Харрингтон в напряжённом одиночестве, он в душе проклинал себя за размякший характер, попутно припоминая и порядком успевшее надоесть новое тело, борясь с сердечной необходимостью обернуться. Оказавшись снаружи, Билли резко оттолкнул затравленного пытавшегося устоять на ногах Хендерсона и в разливающейся горючей тягостью агрессии, обжигавшей лёгкие, поспешил обратно в сторону трейлерного парка, как подбитый злодей, скрывающийся для зализывания ран и построения нового, более совершенного плана.
— Эдди!
Дастин в последний раз позвал друга дрожащим голосом, стихнув в долгосрочной паузе, скорее всего для того, чтобы справиться с дрожью в голосе. Откликнувшись, Билли замер на мгновение, в глубокой задумчивости устремляя взор в сопряжённое янтарными градиентами заката опустевшее безоблачное небо, словно пытался сыскать поддержку у сакральной возвышенности. Глубоко в душе, каким бы гнилым человеком не считался, он думал о том, что не мог безоговорочно ненавидеть проклятую шпану, сколько бы не пытался относиться с отвращением к дружбе малолеток — любая брезгливость в их сторону болезненно отторгалось изувеченным организмом как не прижившийся после пересадки орган. Сопляки рисковали жизнями ради Макс и поддерживали её в самые тяжёлые моменты, всегда оставались рядом и нужда в них, в отличие от сводного брата, была полностью оправдана, сколько не уповай на чопорность в следовании приказам и настояниям отца.
Вздохнув в паршивости от нужды пересилить самого себя, Билли резко развернулся и быстрым шагом преодолел расстояние до Хендерсона, при сближении сев на корточки для уравнивания роста. Заглянув в растроганное мальчишеское лицо, он коряво улыбнулся во все зубы, должно быть настолько неестественно и противно, что жалко было смотреть, но, по крайней мере, нужно быть благодарным, что вообще улыбнулся.
— Слушай, мне самому неловко от происходящего, — Билли по-братски потряс раскисшего Хендерсона за плечо в попытках приободрить. — Но мне действительно так херово, что поделать ничего не могу, — он наклонил голову на бок, избегая пронзительный взгляд чужих глаз, едва ли не сжигавших его заживо. — Пойду-ка я домой, отлежусь. А то гляди сотворю дел похуже. И ты тоже топай до дома, здоровячок, а завтра сыграем... — он запнулся, вспомнив, что понятия не имеет, о какой игре шла речь, вряд ли задроты искренне увлечены чем-то спортивным, — ...во что бы там не хотели.
Вспыхнув искрой радости от услышанного, Хендерсон снова поменялся в настроении, словно не имел обыкновения отходчивости, в порыве чувств обняв сидевшего на корточках Билли за шею, забавно похрюкивая от удовольствия в тихом смешке. Несколько раз кивнув в жесте согласия, он забежал на минуту обратно в магазин, чтобы поднять забытую кепку, и, поправив несколько разметавшихся по лбу кучерявых прядей, устремился вперёд по поредевшим до людей улицам в направлении дома.
Билли вздёрнул верхнюю губу в брезгливости, выпрямляя ноги и отряхиваясь не то от пыли дорог, не то в символическом смахивании задротских объятий. Не часто увидишь проявления тщедушной доброты с его стороны и лучше бы Хендерсон оценил полученное по достоинству.
Едва успев возобновить шаг, Билли замешкался, обращая внимание на то, что из магазина кассет пулей вылетела прижимающая подмышкой рюкзак Робин. Появившаяся вслед за ней Харрингтон осталась в дверном проёме, видимо не имея возможности оставить рабочее место, с беспокойством наблюдая за убегающей через улицу подругой.
Представленная картина сильно позабавила Билли голословностью разразившейся драмы. Он внимательно наблюдал со стороны, для пущего развлечения закурив, сминая фильтр сигареты натянутыми в довольной ухмылке губами. Харрингтон некоторое время пыталась докричаться до Робин, но поняв, что ответа ждать не стоит, лишь огорчённо покачала головой, на повороте обратно в магазин абсолютно случайно зацепив взглядом стоявшего поодаль единственного нежеланного созерцателя. Её лицо зажглось презрительным оскалом в невербальной угрозе и Билли увлечённо ахнул, игриво отсалютовав двумя пальцами, саркастически выражая непричастность к происходящему.
Вихрь дюжины скитающихся по всем уголкам разума мыслей норовил переполнить неугомонностью черепную коробку до напряжённо взбухших вен на висках, необъятным порывом сквозя наружу осколками сожалений. Билли боролся с прижимающей к земле безобразной ненавистью, раз за разом упрекая ослабевший характер, изнурённый всего лишь несколькими месяцами непрошеной изоляцией от общества, в проявлении жалости к самому себе. В каком бы измерении не находился, он не имел привычки трусливо удирать от обстоятельств. Однако в «другом» Хокинсе бег являлся вынужденной мерой и переносить его в настоящее было если не фатальной ошибкой, то как минимум вредной привычкой.
Под гнётом враждебных мыслей дорога до трейлера Мансонов казалась мучительно растянутой. При приближении к автодому Билли напрягся из-за мелких бытовых звуков, сквозящих через приоткрытое окно, явно намекающих на чужое присутствие внутри.
— Эдди, объясни мне, какого дьявола? — встретивший его у порога тот самый мужчина с фото вместо приветствия озлобленно ворчал в упрёках. — Я что, не могу оставить тебя одного даже на полутора суток? Ты прекрасно знаешь, что крики о том, какой ты бездельник — последнее, что я хочу слышать за работой, — он нервно закурил и с громким хлопком закрыл дверцу холодильника в котором копался минутами ранее. — Так тяжело отсидеть урок на заднице ровно?
Обыкновение вести наставнический диалог будто глубоким ударом ножа поразило в спину, выбивая остатки надежды из храбрящегося сердца, заставив Билли тяжело вздохнуть в гадких воспоминаниях об отце. От болезненных эпизодов, возникающих в голове подобно расплывчатым кадрам в старых кинофильмах, уголки губ ползли к онемевшему подбородку. В мире не нашлось бы точного числа чтобы сосчитать, сколько раз Билли слышал о том, что ничего из себя не представляет и лишь мнит грандиозностью, отчего в сознании образовалась опухоль неуверенности в себе, с ростом высасывающая все жизненные силы.
Мистер Мансон был устроен иначе и это не представлялось возможности не заметить. Как бы зло звучал, он не позволял себе приближаться, предпочитая вести серьёзный разговор на расстоянии. Будь на его месте отец, тот давно бы пустил в ход грубую силу, как будто кулаки имели свойство прочно забивать произнесённые слова в хрупкий мальчишеский рассудок. От контраста ведения поучающей речи в голове образовывался особый электрический импульс, спускающийся вниз по венам и ударяющий одновременно сильно по всем суставам.
— Что ещё можно было ожидать от старой маразматички, — в попытках свести конфликт на нет отшутился Билли. — Ей бы мужика, чтоб приласкал, и сразу подобреет.
— Закрой свой грязный рот, — мужчина встрепенулся и подступился ближе, в унизительной манере выставив указательный палец вперёд и, пожалуй, это был единственный раз, когда он позволил себе сократить расстояние, но Билли по старой привычке напрягся всем телом в страхе, что вот-вот получит звонкую оплеуху. — Что бы подумал твой отец, Эдди?
Паника медленно отступала, оставляя за собой неприятный осадок навязчивой пульсации в глубине живота. Ожидаемого удара не последовало и Билли нервно сглотнул накопившуюся слюну, стыдливо опуская взгляд в пол. Дядя — как можно было понять из сказанного — лишь обречённо вздохнул, но этот вздох опустился тяжёлой ношей на плечи Билли. В обычной жизни он использовал нападение как проверенный годами несокрушимый инструмент защиты, пока отец ухищрялся использовать этот же инструмент в воспитательных целях. Кто знал, насколько иначе могла сложиться жизнь, не имей старший Харгроув жестокой привычки распускать руки для вознесения авторитета в глазах того, кто и без боли чтил и боялся.
— Это что, моя рубашка? — мистер Мансон простодушно нахмурился в недоумении, как будто не злился минуту назад.
Билли пожал плечами и, не проронив ни слова больше, устремился медленным шагом в комнату Эдди, тем самым подводя диалог к логическому завершению. Слишком много странных событий пришлось на его внезапное возвращение, водрузившись неподъёмным камнем на радость пребывания в родных местах, в оттенках сюрреализма заставляя переживать собственную жизнь через призму чужой. Он никогда не чувствовал себя столь слабым, беззащитным и оттого до противного несчастным.
До глубокого вечера Билли оставался в комнате. Лёжа на матраце он уставился пустым взглядом в потолок, изредка слыша тревожившие тишину раздумий голоса соседей и лай собак за стенами трейлера. В обессиленном эмоциональной встряской сознании беспрерывно мелькали сцены дневной встречи с Харрингтон. Его неистово терзал интерес, как бы она повела себя, если бы он оказался в магазине не за маской притворства другим человеком. Порадовала бы очередной иронической колкостью или также осталась бы в стороне за ширмой отстранённости?
Сколько бы он не пытался утешаться мыслью, что Харрингтон любопытна ему в способности крепко держать физический удар, он каждый раз болезненно упирался в скрытую надежду быть замеченным ею. Нужным ей. Любую женскую натуру по истине украшало моральное превосходство олицетворённое в заботе о близких и возможности держать поодаль тех, кто не представлял никакой ценности. Идея того, что Билли легко способен добиться расположения каждой, но не Харрингтон, всегда лежала на поверхности, игнорируемая его неуверенностью в себе. Он мог сто раз назвать её шлюхой, сто раз поднять на неё руку, но она забывала об этом стоило ему пропасть из виду.
В помещение лениво просачивался холод подступающей ночи. Билли медленно повернулся лицом к стене и шумно шмыгнул носом, подложив под голову руку для удобства. Даже если завтра он проснулся бы в ненавистном до скрежета зубов «другом» Хокинсе, он бы очень хотел, чтобы туда его проводили заботливые и приторно тёплые объятия Харрингтон.
Когда в монотонной тишине, опустившейся на трейлерный парк с приходом темноты, раздался телефонный звонок, Билли подкрался к двери, подслушав разговор мистера Мансона. Ему необходимо было срочно съездить в соседний город по работе и возникший рядовой случай обещал занять время до самого утра.
Дождавшись хлопка двери, оповещающего о том, что мужчина покинул дом, Билли поднялся на ноги и расковырял хаотично разбросанную днём кучу вещей, подобрав для своей вылазки лёгкую майку без рукавов, невзирая на колючую прохладу местных ночей. Выждав несколько минут, чтобы случайно не наткнуться на дядю Мансона, он выбрался наружу и безрассудно поспешил в сторону города, держа путь в сторону дома Харрингтон, до дрожи на кончиках пальцев мечтая застать ту врасплох.
На одной из пустых заспанных в позднем часе улиц Билли наткнулся на пьяную вусмерть молодую девушку, которая с трудом держала в руках ключи от автомобиля, раз за разом роняя их, прилагая огромные усилия в склонении к земле под влажные вздохи. Интуиция, хорошо показавшая себя за прошедший день, подсказывала Билли, что он, возможно, гораздо ближе к Харрингтон, чем можно было подумать. Если незнакомка словила алкогольный угар в людном месте, вряд ли легендарная красавица Стеф отказалась бы от возможности слиться с компанией старшеклассников для получения очередного кайфа в виде члена напыщенного парня. Хотя это, скорее, похоже на жалкую попытку сохранить статус светской львицы среди впечатлительных без пяти минут студентов.
— Несчастная, где же тебя угораздило так наклюкаться? — в лживо слащавой манере поинтересовался Билли, подступаясь ближе к девушке и галантно помогая поднять ключи, чтобы отпереть дверь со стороны водительского сиденья.
— Такому фрику, как тебе, Мансон, — растянуто прохрипела она, в пьяном головокружении схватившись обеими руками за крышу авто, — туда дорога закрыта.
— Я не ищу веселья, крошка, — поймав азарт бичевания Эдди поторопился убедить простушку раскрыть интригу Билли. — Один мой знакомый неплохо так кинул меня, предпочитая упиваться реками бурбона. И, знаешь, это немного неприятно, — он скривил лицо в подобии обиды, для пущего эффекта сердито покачав головой.
— У Роксаны сегодня день рождения, — незнакомка скверно захихикала, видимо представляя себе, какое получится зрелище, если никому ненужный Мансон заявится на элитарной тусовке: наверняка найдётся с десяток разгорячённых алкоголем баскетболистов, мечтающих нарисовать на неприглядном лице металлиста пару синяков. — В пригородном квартале, у самого богатого дома...
Билли опешил, вслушиваясь в искажённый тон речи девушки, прерываемый хмельным иканием и надуванием щёк. Подхватив старшеклассницу за руку, он аккуратно отвёл её до ближайшего фонарного столба, тускло освещающего местность вокруг, при первом вырвавшемся с глухим бульканьем потоке рвоты деликатно придерживая длинные волнистые локоны, свободной рукой поглаживая проступающий из-под прилегающей к телу ткани футболки ряд позвонков в изгибе худощавой спины.
— Ничего, сейчас почистишься и полегчает, — убаюкивающе шептал Билли сквозь оскал неприязни.
Дождавшись момента, когда девушка вновь скрутилась пополам, он резко отпустил руки и за пару шагов оказался в салоне автомобиля, сходу пропихнув всё время находившийся при нём ключ в отверстие зажигания, со свирепой силой надавив на педаль газа. Уже в движении при подъезде к ближайшему повороту Билли захлопнул дверь, поёжившись всем телом от противного ощущения иллюзорной грязи, возникшего от прикосновений к самой шаблонной потаскушке, видящую едва ли в действительности доступную ей зрелость в тусовках и алкоголе.
— Дрянь, — сурово утвердил он и, не отвлекаясь от дороги, протянул руку к бардачку, доставая оттуда салфетку, чтобы растереть о неё ладони, следом выбросив через приоткрытое окно, воображая, как скидывает частицы нежелательного прикосновения из-за чего ему сразу полегчало.
Полагаться на память казалось плохой идеей, особенно относительно тех мест, что в жизни и до и после «другого» Хокинса Билли посещал редко. Однако заданного ориентира хватило сполна, чтобы спустя непродолжительное время наткнуться на приглушённый басистый шум музыки и яркий свет, окруживший грандиозное по размеру здание подобно куполу. Огромное количество людей заполняло не только пространство вокруг дома, но и частично выходило за намеченные рамки, и несколько одиноких фигур топтались возле припаркованных автомобилей на подъездных дорогах.
Билли припарковал машину близ начинающейся линии густого леса, подальше от чужих взглядов, скинув ключи на землю и пнув их ногой, чтобы они скрылись в тени. Он размял плечи и вытянулся в спине, морально готовясь к погружению в ведомую задорным настроением вечеринку, ни сколько не прельщающей своей причудливой безвкусицей. Поддатые старшеклассники удачно игнорировали присутствие персоны Мансона и Билли находчиво пользовался условной невидимостью, рассекая разящую перегаром толпу, краем глаза мельком вглядываясь в блеклые лица, держа на уме лишь Харрингтон.
Среди неисчислимого множества девушек и парней, погрязших в черни собственных пороков, выделялась одна миловидная особа в костюме чирлидерши. Низкая светловолосая фея, очевидно далёкая от окружавшего её веселья, с добродушной неловкостью улыбалась проходящим мимо одноклассникам, нервно сминая пальцами подол юбки.
— Эй, — Билли подошёл к девушке со спины, аккуратно прикоснувшись пальцами к её пояснице, заставив тем самым обернуться к нему лицом.
— Пожалуйста, отойди от меня, — робко произнесла она, обнимая себя руками за хрупкие плечи. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.
— Малышка, — Билли сощурился, прочитав вышитое на её форме имя. — Расслабься, Крисси, мне просто нужно кое-что узнать.
— Мансон! — блондин, которого он уже видел сегодня в школьных коридорах, вышагивал мерно, но приближался быстро, громогласным выкриком заставляя гул голосов притихнуть. — Инстинкт самосохранения притупился от наркоты, да? — он схватил Билли за грудки, хорошенько тряхнув костистое тело, что моментально накалило градус агрессии внутри. — Не смей прикасаться своими грязными руками к моей девушке, кто знает, какую заразу ты разносишь, фрик.
— Отпусти меня, — тоном, не допускающим неповиновения, приказал Билли.
— А то что? — блондин издевательски улыбнулся, не воспринимая предупреждение всерьёз.
Если бы только он знал, что в теле местного мальчика для битья сейчас таился самый настоящий хищник, вряд ли бы так бесстрашно угрожал в приободрённой заносчивости. Билли крепко сжал кулак, исподтишка молниеносно нанося удар, пропорционально стеснённый близким расстоянием получившимся не в полную силу, и будь у него больше места для размаха, челюсть парня точно выскочила бы из сустава. Блондин содрогнулся в неожиданности и, качнувшись, отпрянул назад, удержавшись от падения. Он поднёс руку к месту удара, проведя дрожащими пальцами по нижней линии скул, опуская взгляд в замешательстве.
Почувствовавшая развлекательность зрелища толпа моментально окружила их, градацией голосов скандируя «Джейсон!». У Мансона, похоже, действительно мало поклонников, но разбушевавшийся в душе азарт это не расстраивало. Парень скинул с плеч бомбер, обнажая крепкие руки, и встал в боксёрскую стойку, в коротких прыжках приближаясь к оппоненту, осыпая чередой выпадов. Билли ловко уворачивался от доброй половины атак, технично парируя ответными ударами, более точными и выверенными, не брезгуя концертировать силу на вычурно идеальном лице в притягательной идее испортить надутую красоту.
Джейсон ошибочно недооценивал открывшийся потенциал тела Мансона, за действиями которого стоял прожжённый в драках Харгроув, поэтому следующий широкий размах беспрепятственно впечатал кулак в его нос, выбивая глухим стоном задиристый дух из всполошенного тела.
Как по взмаху волшебной палочки толпу, словно Моисей воду, заставила разойтись Харрингтон. Она протянула руку и ловко схватила разогретого любимца публики под шею, твёрдо упираясь ногами в пол. Джейсон медленно вытер кровь с носогубного треугольника зримо дрожащей от боли ладонью, в хрипящем тяжёлом дыхании пронзительно сверля Билли заплывшими ненавистью глазами исподлобья. Струящиеся ткани массивного рукава кофты Харрингтон обнажали крупном вырезом предплечье, сверкнувшее напряжённым девичьем изяществом слабым бицепсом.
— Стеф, я в порядке, пусти, — зло рычал Джейсон, несколько раз дрогнув в попытках избавиться от сдерживающей хватки.
Под обеспокоенный ропот писка, по всей видимости, хозяйки вечеринки, несколько крупных парней, растолкав бодрых зевак, проступили вперёд и заломили руки Билли за спину, силой заставляя чуть склониться к земле. Убедившись, что Джейсон останется стоять на месте, Харрингтон медленно ослабила захват, по-приятельски похлопав крепыша по плечу.
— Отпустите его, — скомандовала она, обращаясь к парням при приближении, заостряя внимание на лице виновника потасовки.
Высвобожденный Билли торжествующе улыбался с приоткрытым ртом, обводя языком верхний ряд зубов. Глаза Харрингтон широко распахнулись и она слегка запрокинула голову назад на вытянутой шее, беззвучно охнув, поспешив спрятать озадаченность за ровным выражением лица.
— Идём, нужно поговорить, — зазывая за собой жестом руки, девушка быстрым шагом направилась в сторону массивных ворот на выход, не замечая разочарованные пьяные завывания толпы.
Дорога резко обрывалась на подступе к спрятанной за несколькими рядами деревьев рощице, стоя посреди которой за распростёртым горизонтом не было видно величавого особняка, а музыка слабой глухотой, подобно далёким раскатам грома, растворялась в воздухе.
— Мансон, я знаю тебя меньше суток, — Стеф встала в уверенную стойку, скрестив руки на груди, — и уже настоятельно рекомендую держаться подальше от Хендерсона.
— В мамочки навязалась, да, Харрингтон? — Билли надменно прикусил нижнюю губу, игнорируя привкус крови во рту и саднящую боль от получившейся ранки.
— Тебе-то какая разница, Мансон? — хмыкнула она. — Только учти, что если я ещё раз увижу тебя рядом с Хендерсоном — последствия будут плачевны.
— Мне нравится этот огонёк в тебе, — уже давно позабыв о плане придерживаться личности Мансона, Билли вёлся на поводу у обуревающей каждую частичку тела интимности нахождения наедине с Харрингтон, воспылав неконтролируемыми эмоциями. — Хочешь выглядеть устрашающе, а сама скрещиваешь колени от страха, — он мимолётным движением подступился непозволительно близко, резко вскидывая руку перед собой прежде, чем аккуратно достал из кармана джинс зажигалку и, заметив занявшую оборонительную позицию Стеф, что только подтверждало его слова, пакостно расхохотался. — Что такое? «Короля» мучают плохие воспоминания? Боишься, что снова испортят красивенькое личико, как тогда, в доме Байерсов?
— Не может быть, — засомневалась Харрингтон, нахмуривая брови и пряча лицо от нагло выпущенного в её сторону клуба дыма. — Я могла догадаться раньше, так маниакально облизывался только ты, — шумно проглотив накопившуюся слюну заключила она в сопоставленных фактах.
— Нравится мой язык? — Билли поднёс расставленные указательный и средний пальцы к губам, протиснув между ними язык.
— Это и вправду ты, — схватившись обеими руками за лоб вздохнула Стеф, приглаживая ладонями ворох пышных волос назад, и в голосе её не было места ни радости, ни печали.
Билли не своевольно сделал шаг назад, чувствуя, как с каждой секундой ноги слабели, едва позволяя оставаться в стоячем положении. Болью тысячи стремящихся глубоко под кожу игл его обаял холод, но не от редко гулявшего между деревьев ночного ветра, а от равнодушия Харрингтон. Он не думал, что Стеф хоть сколько-то разнежилась бы в конвульсиях от удручающей тоски долгой разлуки, и уж точно совсем не ждал растроганных слёз счастья за его, если это так можно было назвать, жизнь. В конце-концов, они никем друг другу не приходились, только бесконечно цапались как злой горделивый пёс и свободолюбивая кошка. Но эти убеждения отнюдь не успокаивали.
Билли чувствовал, будто находился посреди необъятного озера в пору студёной зимы. Запертый под толстой кромкой прозрачного льда, через искажённость которого видел безразлично наблюдавшую сверху за его агонией Харрингтон, он отчаянно колотил из последних сил по крыше ловушки, в которой оказался в полном одиночестве. Все его старания были тщетны, тело медленно ослабевало и в лёгком давлении плавности воды аккуратно спускалось вниз к незримой пустоте гнетущей пучины.
— Блядь, Харрингтон, ещё одно слово и я сломаю тебе нос, — вдыхая дым сигареты как спасительный глоток кислорода разразился угрозами Билли, хватаясь за потухающий огонёк единственной надежды вывести хоть на какие-то эмоции.
— Что ты сделал с Эдди? — Стеф, пропустив агрессию мимо ушей, упёрла руки в бока и немного наклонилась головой вперёд, как будто совсем не боялась.
— Понятия не имею, — Билли выкинул докуренную сигарету на землю и растоптал окурок мыском обуви. — Этот чудак просил отпустить его, но, к сожалению, это не в моей компетенции, — он надменно приподнял голову, чтобы казаться выше не уступающей в росте Харрингтон. — К тому же, если я покину его тело, то как мы завершим начатое?
— Хочешь разбить мне череп, верно? — Стеф отшучивалась, что тяжело было понять из-за серьёзности тона голоса, словно она вела светскую беседу.
— Я что-то не заметил посреди города позолоченного мемориала в мою честь, — Билли манерно облизнул нижнюю губу, сплюнув металлический привкус крови из потревоженной ранки, — который следовало бы возвести, ведь всё это время в «другом» Хокинсе я таскал за собой звенящие от переполненности яйца, мечтая только об одном: вырваться наружу и сорвать блядскую диадему с роскошных волос избалованной шлюхи.
— И в каком же месте я похожа на конченую психопатку, желающую отскакать на члене мудака, который однажды чуть не убил меня? — Харрингтон несколько раз пожала плечами и демонстративно закатила глаза.
— Ни в каком, — покачиванием головы возразил Билли, опуская уголки губ в издевательской повадке. — Потому что ты похожа на мокрощёлку, чей болтливый рот так и просится быть заткнутым членом.
— Это мы ещё посмотрим, — кратко отрезала Стеф, скидывая мешковатую кофту, обнажая взору затянутую в тёмно-фиолетовый топик в рубчик небольшую покатую грудь с затвердевшими от холода сосками.
Рассерженная услышанным, Харрингтон толкнула его в плечи и почти моментально проехалась кулаком прямо над скулой, из-за заданного инерцией движения тела скользнув костяшками рядом с глазом. Билли не торопился давать отпор, стойко перенося не шуточные болезненные удары, подгадав момент очередного замаха и отпрянув корпусом назад, в суматохе ловко сжав пальцами девчачье запястье.
— Мне хватит одного удара, чтобы закончить эту возню, — воспользовавшись её отвлечённостью, он сразу же перехватил вторую руку, склоняясь и проводя языком по скуле, вдыхая медовый парфюм сопряжённый с пряным ароматом тела Стеф. — Но ты прекрасно знаешь, в каком я экстазе от твоих попыток быть доминантной.
Харрингтон бесцеремонно толкнула его коленом под бок и он, потеряв хватку, наклонил голову к земле с осиплым вздохом. Она готовилась вколотить кулак в его лицо, но почему-то замешкалась, и этих секунд хватило, чтобы Билли бросился вперёд, обнимая Стеф обеими руками за талию, вынуждая упасть на спину.
Они скатились по крошечному наклону бугристого выступа, продолжая пихаться, но стоило Харрингтон оказаться снизу, придавленной тяжестью мужского тела, её удары резко потеряли в силе и всё, что она могла — слабо шлёпать Билли по голым плечам. Харгроув свято убеждён: будь на её месте любая другая, сейчас бы она заливалась слезами и колотилась в истерике от собственной беспомощности, но только не Харрингтон. Именитая королева, скорее, подавится собственной гордостью и сдохнет, но не отступится.
— Больше, чем сломать тебя пополам, — Билли на глубоком вдохе набрал полную грудь воздуха, нервно ударив кулаком по земле рядом с лицом Харрингтон, — я хочу только трахать тебя до потери сознания. До криков и жутких судорог, чтобы ты писалась от удовольствия и ненавидела себя за то, какая ты «конченая психопатка», — на одном дыхании процедил сквозь зубы он.
— Что ты сказал Робин? — вдруг тихо и совершенно спокойным голосом спросила Стеф, как будто ей нравилось играть с опасностью, шагая по периферии между жизнью и смертью.
— О, ничего, что могло бы обидеть её, — на иссякании терпения бархатисто расхохотался Билли. — Только то, что она сама хотела услышать.
Некоторое время они упрямо молчали под утробное кряхтение Стеф, придавленной тяжестью чужого тела. Оба понимали, что чем дальше, тем хуже, ведь тот, кто первый сокрушится под напором нахлынувших чувств, номинально проиграет очередное противостояние характеров.
Билли хоть и был первоклассным мудаком, спорить бесполезно, но определённо не был насильником. Перед ним была девушка, к которым он на патологическом уровне не умел испытывать ненависть, разве что отвращение за их низкий социальный статус, который они фальшиво поднимали за мужской счёт. И стоило принять во внимание факт, что перед ним была не просто девушка, а Стеф Харрингтон собственной персоной, шарм которой исключительной зрелостью дьявольски манил, заставляя вновь и вновь погружаться на дно надуманного холодного озера в ожидании распростёртых спасительных объятий. Он до содрогания внутренностей чувствовал, что она поймёт и успокоит, обязательно приласкает и подарит утоляющее боль тепло, которого у него никогда не было. Где-то глубоко в подсознательности Билли был твёрдо уверен, что упрямица льнёт к нему, просто надеется, что он первый укажет на это. Они сами виноваты, что загнали друг друга в рамки амбициозного соперничества.
— Чего ты ждёшь? — словно прочитав мысли вкрадчиво поинтересовалась Харрингтон и обречённо вздохнула, осознавая поражение.
Даже в таких «драках» ей никогда не суждено выйти победительницей.
Едва сдерживая восторг, Билли старался сохранить нейтральное лицо, но глаза искрились неподдельной радостью едва ли от празднования вырывания первенства. Долгожданный шаг навстречу блаженно восхищал и заставлял каждую клеточку тела ликовать взаимности. Своенравной, но взаимности.
Он приподнялся на вытянутых руках, разомкнув губы, чтобы что-то сказать, но тут же упал лицом в сырую землю на согнутых локтях. Открывшаяся колоссальному счастью душа, годами изнывавшая бесцветной чередой скорби, в мгновение стала настолько хрупка, что раннее торжество было омрачено открывающейся лазейкой для хозяина тела. Захлёбываясь в подступающей плотными комками к горлу слюне Билли снова чувствовал точащую боль в висках, отдающую онемением челюсти, заставляющую широко распахнуть рот в булькающем кашле.
— Охуеть! Это же сама Стеф Харрингтон! Подо мной! — Билли завалился на бок, слыша в голове эхом отражавшийся из его открытого рта голос Эдди.
Поднявшись в положение сидя, Стеф обеспокоенно склонилась над ним, заправляя прилипший к лицу длинный локон волос за ухо и заботливо прижимая ладонь к покрывшейся испариной ледяной щеке. Превозмогая боль Билли учтиво закрыл рот, чтобы помешать Эдди выдворить зачатки сочувствия, но сам ещё несколько секунд продолжал слышать его быстрый хаотичный говор у себя глубоко в сознании.
— Братец, если ты собираешься порезвиться с этой малышкой, — не смотря на то, что говорил об отвлечённой вещи, он всё равно звучал до истерики напуганным, — то я надеюсь, что у вас всё по обоюдному согласию, мне так-то проблем не нужно! И, прошу, позволь хотя бы поучаствовать!
Голос Эдди резко оборвался и тянущая слабость отпустила тело также резко, и Билли мог бы расслабленно вздохнуть, только в этом вздохе облегчения быть не могло. Разительная глупость, которую позволил себе вякнуть Мансон, заставила собственнический настрой пылать жаром ревности. Если этой ночью суждено было чему-то случиться, то ни о каких свидетелях, а уж тем более соучастниках, речи и быть не могло. Как будто Билли было мало того, что ему нужно было сближаться с Харрингтон не в своём теле. Одного этого факта хватало сполна для морального притеснения, вынуждая мириться с мыслью предопределённости.
Стеф помогла ему подняться на ноги, любезно отряхнув майку от налипшей грязи, и, попутно подняв свою кофту, кивнула головой в сторону, приглашая идти за ней.
— Я собираюсь отвезти Эдди... тебя. Отвезти тебя домой, — спустя несколько метров немой ходьбы пояснила Харрингтон. — Уж не знаю как, но ты обязан впустить его обратно в своё тело.
— Мне кажется, ты меня не услышала, — Билли раздражённо толкнул её под лопатку, заставив покачнуться и замедлить шаг, обращая взор на него.
— Да, — сердито поднятые брови Стеф образовали бугорок близ лба. — Потому что тот, чьё тело ты украл, кричал громче, — уточнила она, смело позволив себе наглость переврать услышанное, хоть и говорила по делу, ведь Эдди искал освобождения.
За непринуждённостью диалога Харрингтон подошла к припаркованному неподалёку от вечеринки автомобилю, достав ключи со спрятанной под плотно натянутой кожаной юбкой связки, при задирании подола обнажая взору аппетитное бедро. Дёрнув ручку, Стеф распахнула дверь и опешила, когда, перехватив из её рук ключи, Билли устремился вперёд, беззаботно плюхнувшись на водительское сиденье.
— Харрингтон, — в наигранном удивлении он смотрел на застывшую Стеф снизу-вверх, заостряя внимание на распахнутые в немом вопросе губы, — в таком положении будет очень неудобно брать мой член в рот. Ты бы хоть потрудилась на колени встать или запрыгивай на пассажирское сиденье.
Стеф не стала препираться и послушно села в машину, видимо понимая, что Билли хотел отвезти её домой к Эдди, хоть существовала вероятность, что в сердцах она с недоверием относилась к сложившейся ситуации. Захлопнув за собой дверь, она прижала кофту к груди и уставилась прямо, на дорогу впереди, пока Билли, под рычание мотора заводящегося авто, шумно вдыхал полной грудью, принюхиваясь к душному салонному запаху вперемешку с нотками девичьего парфюма.
В желании испытать нервишки спутницы Харгроув гнал на бешеной скорости по пустой дороге, окружённой хаотично сливающимися продолжительной полосой в картине быстрого движения лесами. Его до тошноты огорчала мысль, что он упустил несколько шансов взятия инициативы под свой контроль, особенно в последний, омрачённый нежданным и ненужным появлением Эдди, раз.
Хоть Харрингтон формально проиграла в их противостоянии, забрать принадлежащий ему приз Билли не сумел — не хватило духа. И без того выдохшийся в бесконечной беготне, утомляющей похлеще преследования клонами, он уткнулся в ощутимое препятствие: ему слишком противна действительность, в которой он будет прикасаться к желанному телу Стеф чужими руками. Сколько бы Билли не гнушался мнимым промискуитетом Харрингтон, теперь, когда линии их взаимоотношений условно обозначились, вряд ли она позволила бы неизвестному парню трогать её в мыслимо допустимых и не очень местах.
— Демогоргоны, «Изнанка», — под конец поездки, не отпуская из взгляда бегущую впереди дорогу, вслух риторично рассуждала Стеф, — Истязатель, блядь, разума. А теперь ещё и ты, — она сорвалась на тихий ироничный смешок, всем телом вжавшись в спинку сиденья. — Порой кажется, что меня уже ничем не удивишь и скажи мне кто-то, что завтра на землю прилетят пришельцы и уничтожат человечество — я лишь пожму плечами. Типа, ну что поделать, видала и похуже.
Опираясь локтем о дверь Билли подставил лицо сочащемуся через открытое настежь окно порыву встречного ветра, угрюмо проигнорировав монолог Стеф. Самое последнее, о чём он сейчас хотел думать — безлюдный и ужасный мир «другого» Хокинса.
На подъезде к трейлерному парку царила дремучая тишина, прерываемая тихим гудением мотора и шорохом придавленной колёсами автомобиля земли. Даже живность вокруг словно уснула крепчайшим сном, не тревожа окрестности трелью сверчков и копошением дворняг. Билли припарковался сильно заранее, за несколько автодомов до необходимого, и выбрался наружу, вздрогнув от разницы температур пригретого салона и колючего холода улицы.
— Я проследую за тобой, чтобы убедиться, что ты не обманываешь, — чётко обозначила свои намерения ни на шаг не отстающая Харрингтон.
Украдкой открывая дверь трейлера Мансонов, Билли сперва наклонил голову внутрь помещения, осторожным взглядом оглядываясь по сторонам. На дверце холодильника на магнитным креплением висела записка из наспех вырванного блокнотного листа, где резким рваным почерком было сказано, что дядя сорвался в соседний город по работе и будет только рано по утру. Не смотря на небольшой отрезок времени, проведённого вдали от этого места, Билли совсем забыл о подслушанном разговоре, впрочем, ему было совсем не до этого.
— Заваливайся, — он кивком пригласил жмущуюся на входе Харрингтон внутрь.
— Я только хотела проводить, — блеснув равнодушием во взгляде твёрдо заверила Стеф. — Вижу, что всё в порядке на столько, на сколько это возможно. Время довольно позднее, так что мне пора.
Внезапно погружаясь в леденящую топкость бесконечного озёрного дна, Билли запнулся, замерев в шаге от двери. Перед его лицом вновь образовалась кристальная толща мутного льда, по ту сторону которого апатичная Харрингтон медленным шагом устремлялась в яркую зарницу неизвестности. Однако в этот раз за ней по пятам следовал статный женский силуэт, в котором свободно читался облик матери Харгроува. Билли протягивал руки в поисках поддержки и истошно кричал из последних сил, жалобным воплем выбивая остатки кислорода в наполнявшихся водой лёгких. Тщетно — две самые важные и нужные в его проклятой жизни женщины неуступчивой лёгкостью отдалялись от него, нога к ноге, оставляя одиноко погружаться во всепоглощающую темноту.
Билли нашёл в себе силы очнуться от забвения, в порыве гнева отталкивая с близкого расстояния Харрингтон, мощным шлепком закрывая дверь с содроганием стен. Не отпуская ручки он прижался лбом к прохладной поверхности впереди, задирая уголки губ в оскале, ненавидя себя за то, как медленно крошился россыпью оболочки мужественного храбреца, которым когда-то являлся, обнажая образ хрупкого юноши, совсем сиротки, нуждающегося в другом человеке в таком большом и страшном мире.
Харрингтон отменно отыгрывала незаинтересованность, если отыгрывала вовсе. Иначе первым делом, поняв истинную личность представшего перед ней человека, так или иначе попыталась затронуть тему страдающей Макс, которой, в данном контексте, явно было важнее повидать Билли. Храбрившаяся игнорированием Стеф как будто хотела этим что-то сказать, но не решалась, разрушительно влияя на дёрганый навалившимся обстоятельствами дух.
Разум произвольно отсчитывал каждую секунду безнадёжной никчёмности, на манер заевшему механизму бомбы, которой не суждено было взорваться, лишь мучительно держать в страхе затаившейся катастрофы. Число отсчитанных секунд перевалило глубоко за сотню, а сокрушительного громкостью звука заводящегося мотора автомобиля, который обязан был присутствовать в глуши спящего трейлерного парка, так и не последовало.
Мгновенный порыв заинтересованности одолел настойчивую трусость, заставляя Билли распахнуть дверь и, ничего не успев сообразить, он отпрянул назад из-за поддавшейся навстречу рывком толкнувшейся от ступени Харрингтон. Она властно обняла его обеими руками за шею, с жадностью приникая губами к его с лёгкостью из-за едва уловимой разницы в росте. Всё происходило настолько быстро, что мысли, подобно рвущемуся из пробоины потоку воды под давлением, беспорядочно выплёскивались коротким надрывным хрипением и тихими рваными вздохами сквозь заветный поцелуй.
Оцепленный теплом страсти прилегающей к нему Харрингтон, Билли содрогался на обмякшим ногах, стойко борясь за жизнь и существование в единственном моменте, переживая одну и ту же секунду, казалось, целую вечность. У него действительно сорвало крышу.
Приподняв с некоторым трудом в меру управляемого тела девушку над полом, держа её крепко под талией, Билли захлопнул дверь трейлера и тесным качающимся шагом отнёс Стеф в комнату Эдди, вольно скидывая её тело на матрац. Он нетерпеливо стягивал с себя майку и заплетающимися пальцами схватился за ремешок пояса брюк, брякнув отстегнувшейся пряжкой и с характерным звуком скользя язычком молнии по зубчатому ряду застёжки ширинки.
Приподнявшаяся на локтях в лежачем положении на спине Харрингтон разомкнула полные бесформенные губы в беззвучном стоне, чуть скрещивая колени между собой, точно как он всегда и говорил, — словно в некотором страхе перед штормящим образом доминантного мужчины. Билли спешно опустился коленями на матрац, склонившись над ней, и провёл языком по точёной скуле вниз к подбородку, увлечённо толкаясь кончиком языка в верхнюю губу. При всей сумбурной дикости, Билли не пренебрегал ласковым трепетом в поцелуе, шумно вздыхая через нос, не имея воли отстраниться от желанного лица, попутно задирая юбку Стеф закрученным в складку подолом до талии, властным движением широко раздвигая её ноги. Скользнув холодными на контрасте с разгорячённой нежной кожей между ног пальцами под резинку трусиков, он прижал ладонь к щекочущим жестковатым волоскам на лобке, наслаждаясь прилипчивым теплом.
Билли с неохотой отстранился и прогнулся назад в спине, наслаждаясь под углом сверху-вниз представшему виду, нагло отодвигая ткань трусиков и бесстыдно лицезря обнажившуюся ниже пояса Харрингтон. Избавившись от ненужного элемента одежды вовсе, он снова позволил себе властвовать над телом девушки, повернув и поставив её в коленно-локтевую, в душе борясь с горечью предстоящей близости не под своим характерным лицом, оттого пресекая любой зрительный контакт. Несколько раз ощутимо проведя пальцами между половых губ, Билли набрал естественную смазку Стеф на подушечки пальцев и протянул вязкую влагу до самого клитора, усердно массируя тот. Он отодвинул свободной рукой округлую девичью ягодицу, усмехаясь гортанным рыком представившемуся виду абсолютно податливой и покорной, нагой до глубины души Харрингтон.
Надавив на её поясницу, заставив тем самым оттопырить задницу, Билли нетерпеливо, хватаясь за худую талию дрожащими в участившемся пульсе руками, пристроился сзади и почти моментально вошёл по самые яйца. На его не самое приятное удивление, вопреки почти что мальчишеским развязным фантазиям, Стеф оказалась не такой тугой и узкой, как он представлял себе, и почти что беспрепятственно приняла в себя крупный, налитый до окаменения кровью от возбуждения, член Эдди. Игривое огорчение прельщало к типичной в их отношении колкости о количестве парней Харрингтон, хотя откровенным дураком Билли не был, и, благодаря богатому опыту с огромным количеством партнёрш, понимал, что это лишь физиологические особенности, его смутили лишь собственные ожидания.
Первые несколько плавных движений бёдрами отдавались некоторой злобой в глубоких толчках, Билли размеренно двигался в Стеф, но сбивался с ритма не в силах поймать момент удовольствия, чувствуя рьяный, оглушающий скольжение, дискомфорт от происходящего. Он совсем не понимал, в чём дело, однако точно был уверен в том, что пребывание душой в чужом теле тут не при чём. Харрингтон замялась, вытягивая руки вперёд себя для лучшего удержания позы, и ей явно тоже хотелось наслаждаться происходящим, но она даже не стонала, лишь упоенно вздыхала и шумно хмыкала носом, водя лицом по матрацу под собой.
Билли медленно сменил резкие и глубокие толчки на короткие и рваные, пока вовсе не вышел из Стеф, заставив ту повернуть голову через плечо в немом вопросе. Он смотрел на её лицо, словно загипнотизированный, остолбенев в подступившейся растроганности, пытаясь как можно сильнее напрячь мышцы онемевшего в тяготеющем плаче лица, но глаза непроизвольно намокали, с каждой секундой скапливая влагу на нижнем веке, при моргании отпуская в вольное падение слезу по щеке. Если бы ненависть к себе имела способность материализоваться в энергию, то в этот миг все штаты наверняка на долгие годы погрузились бы в глухую темноту из-за обесточивающего выброса электричества.
— Ну же, большой мальчик, — переворачиваясь на спину и протягивая руки в спасительных объятиях с нежностью в голосе шёпотом произнесла Харрингтон, — иди сюда, Билли.
Она — совершенно точно не типичная избалованная богатенькими родителями плутовка, тешащаяся авантюрными драками и вульгарными тусовками в надежде притомиться в лучах чужого одобрения. Ей никогда прежде не приходилось раскрывать свой внутренний потенциал и, ведомая модой подросткового представления о великом, она точно также ошибочно следовала по диктованной жестоким социумом тропе в попытках найти себя. Возможно, действительно какое-то время была уверена в том, что поступала правильно.
Билли аккуратно, боясь испортить хрупкость момента, склонился и прижал губы к мягкой щеке, ведя влажную дорожку поцелуев прямо до ключицы, сминая зубами в лёгком укусе кожу и Стеф, запрокидывая голову в блаженстве, наконец-то расщедрилась на сладкий стон. Скользнув руками по его плечам, она нарочно напрягла плотно стиснутые пальцы, оставляя отметины ногтей, растворяясь в крепких объятиях и жаре ластящегося к ней тела. Харрингтон задрала ткань топика, обнажая маленькую грудь, немного наклоняя голову на бок в лежачем положении и Билли понял безмолвную просьбу, приникая поцелуями бархату кожи, оставляя мокрые следы от языка, резко выпуская воздух изо рта, чтобы он был холодным и потревожил лёгким морозцем оставленную слюну, тем самым от разницы температур заставляя проявиться соски на крупных ореолах. Он спустился едва осязаемыми прикосновениями губ ниже, к очерченной округлости живота, но не успел продолжить движение, когда Стеф взяла его лицо в руки и притянула к себе в страстном поцелуе.
С ней хотелось быть более уступчивым и мягким, совсем не так, как это происходило бы в обыкновении очередной ночи за бессмысленном сексом с кратковременной спутницей, в конце-концов не оставляющей за душой ничего, кроме мертвящего одиночества. Влажные шумные поцелуи, распаляющее прикосновение тел пробудили возбуждение с новой силой.
Билли взял член у основания, испачкав внутреннюю сторону пухлого бедра девушки смазкой, и снова направил его в разгорячённое влагалище, останавливаясь лишь на доли секунд прежде, чем резким толчком вошёл в него. Харрингтон рефлекторно сжалась, стискивая шёлковой влажностью мышц крупный член в себе, и Билли томно охнул от приятного давления. Словно в открывшемся втором дыхании он с остервенением трахал Стеф, выпрямляя спину и активно двигая тазом на близком расстоянии, не задумываясь входя во всю длину, восторгаясь представшему зрелищу полностью исчезающего в ней члена.
Харрингтон не скупилась на стоны, особенно громко и высоко вскрикивая от глубоких рывков, когда головка члена упиралась в преддверие матки, задурманенным взором наблюдая за Билли из-под влажных ресниц. Держа её за талию, он изредка притягивал имеющее вольность отскакивать назад в темпе бешеного секса тело, растворяясь в чуткой ранимости женственности с которой Стеф вздрагивала в сладострастных судорогах, вжимаясь спиной в матрац так, что полностью утопала в прилипающей к её влажной коже скомканной простыни.
Её руки хаотично скользили вокруг, слабо цепляя пальцами всё подряд, и, запрокинув ногу Харрингтон себе на плечо, Билли приподнял её тазом над кроватью, схватив обе руки и сводя запястья вместе, приникая судорожными поцелуями к пальцам и ладоням. В неистовстве Стеф осипло кричала его имя и прогибалась в спине с надлежащей грацией, закатывая глаза от удовольствия. Отпустив её ногу, Билли прильнул всем телом к ней, придавливая мягкие груди крепостью мужской, ненасытно целуя в раскрытый рот, грубо пропихивая язык и касаясь напряжённым кончиком верхнего ряда зубов и нёба, отстраняясь с разрываемой нитью слюны между их губами.
— Теперь, когда будешь дрочить в своей комнате, — сбиваясь на вздохи между словами командным тоном уточнял Харгроув, — ты обязана кричать моё имя, чтобы я слышал и понимал, что нужен тебе. Что ты хочешь меня, Харрингтон.
За душой бесновался наивный страх, что всё происходящее не реально, вот-вот разлетится на куски при столкновении о ненавистное присутствие «другого» Хокинса где-то в незримой близости, прямо здесь. Бешеное возбуждение, ласковой прохладой бальзама на свежей ране, помогало полностью забыться и отдаваться моменту целиком. Билли вжимался в Стеф всем телом, при движении тазом вперёд скользя лобком о половые губы, намеренно слабо покачиваясь вверх-вниз. С бормочущим вскриком стискивая пальцами кожу на его спине, Харрингтон бурно кончила и в лихорадочной тряске скользнула пятками по простыням, сильнее раздвигая ноги.
— Скорострелка, — концентрируя размытый взор на искривлённым в наслаждении лице вызывающе ухмыльнулся Харгроув.
Грубо толкнув расслабленное тело Билли под бок, заставляя его с разочарованным вздохом выйти из неё, Стеф властно надавила на его плечо и уложила на спину, заставляя прижать ноги лодыжка к лодыжке. Умело забравшись сверху спиной к его лицу, она расставила находящиеся по обе стороны худых мужских бёдер ноги и упёрлась одной рукой в матрац, второй нащупывая горячий твёрдый член, пальцами направляя в лоснящееся обильным количеством смазки влагалище.
От вида идеально округлённых в сидячем положении ягодиц Харрингтон Билли окончательно потерял контроль. Она искусно прогнулась в пояснице, начав резкое движение бёдрами, приподнимаясь и опускаясь в прерывистом темпе, буквально трахая его член, каждый раз оседая до самого основания.
Билли развратно шлёпал её по мягкой округлости задницы, чередуя силу удара и изгиб ладони, оставляя яркие красные отметены на нежной коже. Воспользовавшись моментом, Стеф положила руку сверху, плотно стискивая его пальцы, поместив вторую руку на соседнюю ягодицу, отодвигая локти от себя, предоставляя взору самый развратный вид. Почувствовав обильное выделение слюны, Билли шумно сглотнул, завороженно вперившись томным взглядом в тёмные складки вокруг ануса и открывшуюся картину таранившего её изнеженную плоть изогнутого за счёт позы члена.
Запальчиво наблюдавшая через плечо Харрингтон надменно стонала, упиваясь его раскрепощённости, растерянно ахнув, когда крепкие мужские пальцы сжали её бока, с усердием торопя в движении. Двигаясь тазом в унисон с ней, спустя некоторое количество глубоких толчков, Билли, почувствовав нарастающую пульсацию у самой головки в подступающем оргазме, слабо толкнул Стеф, коснувшись ладонью изгиба спины в предупредительном жесте. Высвобожденный член скользнул по половым губам вперёд изливаясь большим количеством семени перед собой, пачкая щуплые бёдра.
— Тебе и вправду нравится, когда я доминирую, — Стеф победно ёрзала задницей на животе Билли, соблазняюще покачивая бёдрами и, перекинув ногу, навалилась сверху, приникая сбивчивым дыханием к его губам, запечатлев робкий поцелуй у уголка рта.
— А, так это ты называешь «доминировать»? — Харгроув вальяжно раскинулся на постели, подложив руку под голову для удобства, свободной рукой обнимая Харрингтон за талию, поглаживая кончиками пальцев ямочку над ягодицами. — Кажется, это именно я поимел тебя, так что не обольщайся, — он добродушно улыбнулся, пряча смешок за стиснутыми зубами.
— Сорвал диадему с роскошных волос? — саркастически хихикнула явно не желавшая мириться с правдивым фактом Стеф.
— Волосы у тебя действительно роскошные, — Билли ткнулся носом в её скулу, точно котёнок, искавший мать, подтянув руку и вплетая пальцы в невесомую мягкость девичьих локонов.
Мелкая тряска истомы потихоньку отступала, заново заставляя болезненно вспоминать о том, что многое было и будет упущено. Он бережно касался лица Харрингтон, пытался прочувствовать каждый миллиметр нежной кожи, чтобы тепло и упругость образа сохранились в сознании.
— Пообещай мне, — как будто снова прочитала его мысли, Стеф резко схватила лицо Билли между ладоней и свела расстояние между их губами до интимно близкого, прикрыв веки, — что где бы ты на самом деле не находился, ты обязательно найдёшь путь домой.
Произнесённое натиском сентиментальности позабавило Билли, подумавшего о том, что это тривиально и глупо, ведь он заперт в «другом» Хокинсе не по своей воле. Хоть он сейчас и опасно открыт для откровений, разговор о чём-то столь щепетильном портил блаженную атмосферу эйфории. Без лишних слов он понимал, что в «настоящем» Хокинсе его обязательно ждёт и рыжая бестия сестрёнка, и не такая уж непокорная Стеф.
Билли досадливо нахмурился в воспоминаниях о жестокой схватке в желании свержения обезличивания, когда гигантский непомерный монстр из другого измерения терзал его на глазах у всех, пока Харгроув отчаянно всплеском собственной воли в образе клона боролся за свои тело и душу, пытаясь вырваться из оков чужого контроля. Из жуткого забвения собственных мыслей его вырвал очередной крепкий поцелуй Харрингтон, что, не дождавшись ответа, всячески пыталась добиться обещания.
— Да я тут подумал просто, — он сжал пальцами обнимающей руки плечо Стеф и растянул губы в широкой улыбке, — магазин проката и продажи кассет, серьёзно? — нижняя челюсть задрожала в приступе смеха. — А как же баскетбол, профессиональное плаванье? Что, слова нашего преподавателя физкультуры об олимпийском золоте уже не такие приободряющие?
— Это временная работа, олух, — злостно заверещала Харрингтон, елозя на месте и игриво пихая Билли в плечо.
Они расхохотались в едином ритме, продолжая своеобразную борьбу, сменяя дурашливую потасовку гаденькими колкостями, в счастливом настроении не замечая, как темы разговоров перескакивали одна через другую, сообщая то о событиях минувших месяцев, то объясняя конструкцию мира, спрятанного в «Изнанке».
В эту ночь Билли Харгроув уснул в сопровождении заботливых и приторно тёплых объятий Стеф Харрингтон.