Стереотип

Как плохо, когда ты – чей-то стереотип. Ей с самого детства говорили о том, что любовь бывает только одна – между мужчиной и женщиной. Что счастливая семья может быть только у мужчины и женщины. Что мужчина и женщина – это идеально, правильно, рационально и должно существовать. И она свято этому верила: ведь всё действительно было так. Если бы не мужчина, женщина не смогла бы родить ребёнка. А воплощение счастья – это ведь ребёнок, ей так говорили. А раз воплощение появляется только у мужчины с женщиной – значит, и счастье даровано только им. Она свято верила в эту правду, о которой ей рассказывали родители. Родители, которые якобы были счастливы, но, тем не менее, ссорились каждый вечер по пустякам, потому что «это нормально», и «каждый должен выпускать пар». Она свято верила в эту чепуху, считая, что и для неё самой когда-то найдётся мужчина. Как и родители, она проклинала и ненавидела брата, когда тот пришёл домой и рассказал, что любит мужчину и уходит жить к нему. Она помнила, как кричала мама, как отец порывался ударить братика – и в тот момент какая-то крупица жалости дала росток в её сердце, ей хотелось подбежать к братику и схватить его крепко. Чтобы он не слушал этот ужас. Но она сочла это просто слабостью, вызванной простой причиной: между ними были родственные узы. Впрочем, кажется, Итачи всё понял, потому что сестре, которой тогда было десять, он улыбнулся и сказал, что она и сама скоро осознает, как правда их родителей неправдива. Тогда она не придала никакого значения словам брата. Она свято верила, что он так сказал, потому что болен. Потому что у брата никогда не будет счастья, он завидует ей – нормальной – и просто желает ей такого же со зла. А потом она как-то встретила брата – ей тогда было уже четырнадцать. Она отпиралась от похода к нему и его возлюбленному в гости, но он настаивал. И она сдалась… всё-таки она скучала по своему брату, каким бы плохим он ни был. Брат привёл её в красивую, дорого обставленную квартиру. Очевидно, эти люди, жившие тут, хорошо зарабатывают. Тем не менее, какой-то вульгарного богатства тут не наблюдалось, скорее, вкус и меткость: всё было красиво и правильно. Ей понравилось. Брат провёл её в гостиную и познакомил со своим молодым человеком. Тот был солнечным улыбчивым человеком, и он сразу понравился девушке. Та даже забыла, что он тоже был болен, и вообще, наверное, заразил её брата. А вдруг они и её заразят… так говорила мама, когда запрещала ей подходить к брату вовсе. Она забыла про всё это, видя, как они счастливы, невольно заражаясь их счастьем. И она была самой счастливой, неведомо почему. А брат смотрел на неё и улыбался. Когда она пришла домой, мама удивилась тому, что обычно мрачная дочь светится от счастья, но ничего не сказала. Подумала, что, может, влюбилась: ведь возраст как раз подходящий. И так никогда и не узнала, почему в тот день девушка была счастлива. Родители со свойственной им упорностью подыскивали ей жениха. Ведь династический брак – самое правильное, что могли сделать две влиятельные семьи. А она легко находила общий язык со всеми женихами и прикрывала их свидания, делая вид, что ей очень интересно. Потом ссорилась с ними и расставалась. И ни один её ни разу не заинтересовал, в чём она не видела ничего предосудительного. Сердцу не прикажешь. Сердцу не прикажешь… Это она узнала уже через пару месяцев после шестнадцатилетия. Её сердце ещё никого не любило, потому она не сразу поняла, что это так колет в груди. При виде того человека сдавливало внутри и хотелось плясать, смеяться и вообще радоваться в принципе. Но она этого не делала. Девушку звали Наруто. Ей было семнадцать, она училась на класс выше. Беззаботная светловолосая девушка с голубыми глазами поражала своей непосредственностью, беззаботностью и какой-то такой патологической любовью к жизни. Саске никогда не любила так свою жизнь, как Наруто любила свою и чужие. Наруто ездила с Саске на одном поезде домой, выходила на одной остановке… но Саске раньше её не замечала, не видела и не заговаривала. Впрочем, они не говорили и сейчас. Саске заметила её случайно. Обернулась как-то на остановке и услышала этот яркий звонкий голос. Такой голос можно было назвать только полным жизни и счастья какого-то непонятного – больше у Саске, скупой на слова, не было определений, которые подошли бы под голос Наруто. Безразличный взгляд тёмных глаз скользнул по аккуратной блузке девушки, зацепляя яркий галстук, который не подходил под форму, изучил синенький пиджак, скользнул без интереса по тёмной юбке и туфлям-лодочкам, отметил, что фенечек на руке блондинки так много, что их видно из-под длинных рукавов пиджака. А потом чёрные глаза зацепились за лицо девушки. Миловидное, со странными полосками на щеках – может, тату? – и, что самое яркое – с голубыми глазами. Это зацепило Саске сильнее всего, даже больше, чем волосы, которые доставали блондинке аж до попы. В этих глазах… в них можно было утонуть, как в океане. И она почувствовала что-то такое безнадёжное внутри, что-то такое… Безутешное, что ли. И сердце ухнуло куда-то вниз. Кажется, достало до самых пяток, когда Саске поняла, что это такое. Она бы стиснула голову руками и закричала, но постеснялась обилия людей на остановке и присутствия этого Ангела. Она только заставила себя отвернуться от красавицы и прикусить губу так, что тонкая струйка крови стекла по подбородку. Саске хотелось вырвать сердце из грудной клетки и выбросить его к чёрту. Почему такое случилось именно с ней? В голове, как по приказу, закрутились слова мамы про то, что счастливы могут быть только женщина и мужчина… но почему тогда от этой девушки волнами идёт счастье? Такое непонятное и тёплое? Может быть, мама не права? И папа тоже ошибался? Вечером она подошла к родителям и спросила, могли ли они ошибаться в тех словах. Мама покраснела и закатила самый настоящий скандал. Отец слушал подозрительно молча и спокойно, изредка соглашаясь со словами своей супруги, что это Итачи её так развратил, что о таком нельзя даже думать – в общем, обычные банальности, которые родители говорят своим детям на данную тему. Саске слушала, опустив голову. Родители бы не приняли её, как не приняли Итачи, вышвырнули бы, выдернули из своей жизни, как надоедливого котёнка, который драл обои. Родители плевались бы ядом, а потом бы вспоминали только как свой величайший стыд и позор. Или же даже не вспоминали вовсе. Отец выслушал тираду Микото, а потом отправил её в спальню. Саске напряглась: отец никогда не разговаривал с ней с глазу на глаз. Впрочем, Фугаку не стал особо ничего говорить… Он подошёл к дочери и сказал с равнодушным спокойствием и пробирающим до костей холодом: «Не смей даже думать об этом, идиотка. Ещё одного выродка нам не надо». Саске хотела кивнуть и уйти – так и ныло в груди, вызывая желание разрыдаться, но отец не дал уйти. Он замахнулся и влепил ей пощёчину, зацепив угол губы – на ковёр упала пара алых капелек. Было больно не то чтобы физически, но морально. Саске убежала в слезах, хотя Учиха не плачут. Было так обидно, что собственные родители, которые воспитывали её, которым она доверяла, так восприняли простой её вопрос. Им главное было – глупая обложка. Именно то, как выглядит их семья в глазах других, а не то, как у них там внутри. Межличностные отношения их нисколько не волновали… И Саске тогда подумала, что надо бежать. Подальше от них, подальше от этой злобы и ненависти. В ту же ночь она убежала к брату. Оставила записку, в которой написала, что такая грязь недостойна жить в их крутой и влиятельной семье. Написала, что родители могут воспитать ещё ребёнка и вырастить из него послушного овоща, но она устала быть такой. Ей хотелось жить нормально, а не так, как прикажут. Родители ни разу ей не позвонили и вообще никаким образом не пытались с ней связаться, из чего девушка сделала вывод: она была права насчёт них. А Итачи был прав ещё раньше. Брат принял её легко и так, словно знал, что она придёт. У него даже была свободная комната, которую освободили для гостьи, которая вскоре стала постоянным обитателем этой небольшой, но счастливой и тёплой квартиры. Впрочем, Итачи ещё тогда, уходя, сказал, что Саске всё поймёт, когда станет взрослее. И Саске поняла. Тогда, налаживая отношения с братом, она решила впервые обратиться к нему с личной проблемой. Подошла к нему, когда его любовник был на работе, скромно мялась и теребила в руках полу футболки. Не знала, как начать разговор. А потом вопрос, который стал вступлением, пришёл сам собой: - Нии-сан, как ты понял, что любишь Дейдару? – спросила она и внимательно посмотрела на него. Итачи обратил на неё взгляд таких же, как у неё, чёрных внимательных глаз. В них светилось беспокойство за сестрёнку, а ещё безграничная любовь к ней. Ведь, по сути, родителям было плевать на детей, они были исключительно биологической необходимостью в продолжении рода, а Учиха всегда любил младшую сестру. Всегда возился с ней и играл, и по сути, он был для неё большим отцом, чем Фугаку. - Знаешь, объяснить это словами очень трудно, - ответил он. – Просто в груди стало щемить сердце, при виде Дейдары моё сердце трепетало и радовалось, хотелось петь и танцевать только от того, что я его вижу. Конечно, объяснение очень корявое, но это скорее нужно прочувствовать, чтобы понять. Я сразу понял, что влюбился, и ничего не смог сделать с этим, хотя, конечно, меня вначале мучали предрассудки, навязанные родителями. Думаю, когда ты влюбишься, твоё сердце сразу тебе подскажет. Саске растерянно кивнула и ушла в свою комнату. Так значит, она влюбилась?.. Влюбилась в ту девушку, в Наруто… Странное чувство. И поделиться с кем-то она не могла: никто не поймёт. Ведь, несмотря на всё, это чувство неправильное и не должно существовать. Тогда почему же оно существовало? Ведь по идее оно должно было вымереть… Просто взять и умереть где-то глубоко внутри. Саске вздохнула и посмотрела в окно. Впервые за всю её жизнь ей захотелось курить. Вытянуть сигарету из пачки, обхватить её губами, чиркнуть зажигалкой и закурить, выплёвывая сизый дым в жестокое небо, которое напоминало в своей синеве чужие глаза, в которых хотелось утонуть. Тогда девушка стянула у Дейдары сигарету и зажигалку. Затянулась впервые и тут же закашлялась – непривычное ощущение заставляло желать выплюнуть лёгкие. Но она решила, что не стоит останавливаться на полпути, и докурила. Впрочем, ей не особо понравилось, и в дальнейшем она притрагивалась к сигаретам только в случае крайнего расстройства, когда нервы требовали разрядки. Тогда дым сигарет требовался как жизненная необходимость. Он заменял ей воздух, успокаивая нервы медленно, но верно. Она не любила курить просто так, без повода. Тот день был из тех, когда хотелось курить. Сердитая, она бросила сумку в угол комнаты, достала из ящика стола пачку и вытянула оттуда тонкую палочку успокоения. Села с размаху на подоконник и уставилась за окно, чиркая зажигалкой и выпуская первую порцию дыма. Хмуря тонкие брови и глядя в затянутое тучами небо, девушка пыталась выбросить из головы то, что её так взбесило. Наруто сегодня пришла в школу с красивой темноволосой хрупкой девушкой. Та была одета в школьную форму и вообще казалась серой мышкой, так что Саске не обратила на неё тогда особого внимания, но как всегда заметила свою светловолосую прихоть. Что-то между этими девушками было… не то. Как будто воздух рядом с ними становился каким-то особенным. И вдруг до Саске дошло: точно такое же ощущение у неё было рядом с братом и Дейдарой. Эти девушки были любовницами. Впрочем, так просто соглашаться с придуманным фактом девушка не стала, и это было мудро с её стороны. Однако всю свою мудрость она убила фактически одним махом – решив проверить, правдой ли является её предположение. Проследить за девушками не составляло никакого труда – мало того, что Саске, когда хотела, была бесшумной, словно тень, так ещё и счастливые подруги ничего не замечали дальше собственного носа. Излюбленным местом всех парочек была крыша школы, и Саске не удивилась, когда они пошли туда. Она и сама там бывала… Стояла подолгу и смотрела либо вверх, либо вниз – как было настроение. Куда тянуло. На саму крышу за ними она не пошла. Наблюдала за ними через окошко небольшого помещения, которое содержало в себе дверь на эту самую крышу. И увидела то, что подтвердило самые страшные её предположения. Наруто что-то говорила той девушке и улыбалась, поглаживая её по щеке. А потом прикоснулась своими губами к чужим, всё ещё умудряясь как-то улыбаться. Одними глазами… Саске ощущала какие-то смешанные чувства – разрывало сердце горечью обиды, ревности и боли, но ещё было приятно наблюдать за этим… по большей части наблюдала не Саске, а какая-то другая девушка, которая никак не могла определиться в себе. Тогда она совсем забыла о конспирации, вылетела на крышу, громко стукнув о дверь ногой, и подбежала к ограждению-сетке, закрывавшему мир снизу от любителей прыгать с высоты. Вцепившись руками в режущую ладони проволоку, она почти закричала от той боли, что была глубоко внутри… почти. Только раскрыла рот в немом крике, с ненавистью ударяя в бесчувственное железо. На руках были красные полосы, окроплённые каплями крови, но она не чувствовала боли. Вся боль была внутри, и от неё, именно от неё Саске хотелось орать. Не кричать, а именно орать. Диким голосом, раздирая горло громким звуком. Орать до хрипа, только это не поможет саднящему сердцу. Конечно, они увидели её. Наруто подбежала к ней, совсем забыв про свою… свою любовницу? Подбежала, схватила брюнетку за руки, уставившись на стекающую по запястьям кровь так, словно видела впервые. Потом Саске, оглушённая увиденным, видела, как шевелятся её губы, она что-то говорила – наверное, спрашивала, что случилось. Но Учиха только мотала головой и пыталась вырваться из этой хватки. Эти пальцы обжигали огнём ледяную кожу. Наруто не замечала попыток к бегству, старалась говорить спокойно и осторожно. Но та непонятная, не такая, как большинство, девушка, только дёргала для чего-то испачканными в алой жидкости руками, что-то бормотала и всё тянулась назад, к проволоке. Наруто это испугало… Она словно хотела умереть? Наконец Саске вырвалась и убежала прочь. Наруто так и провожала её растерянным взглядом. Что с ней не так? Почему она такая? Такая… реалистичная, живая и главное, сумевшая зацепить её. Девушка вздохнула и провела рукой по лицу. Неужели среди всего её непостоянства и поисков нашёлся кто-то, кто её действительно зацепил? Саске прислонилась лбом к стеклу. Ей было не с кем поделиться, совсем не с кем. Брату она не хотела говорить о переживаниях и о том, как дерут кошки на душе, потому что он был счастлив со своим молодым человеком, так что не надо было рушить их крепкий мир. Дневник… она написала туда уже всё, что могла. Сил не было переписывать все свои ощущения на бумагу. Они и так надолго останутся в её памяти. Раздался звонок в дверь. Для Итачи или Дейдары было ещё рано, так что Саске была удивлена. Кто это пришёл к ней в гости? Она решительно пошла открывать, ожидая чего угодно… Но никак не её. Она тяжело дышала, словно долго бежала, смотрела решительно, в её голубых глазах горел какой-то непонятный огонь, на который в сердце Саске нашёлся свой отклик. Она улыбнулась, а потом резко сократила расстояние между ними, даря Учихе поцелуй, который, пожалуй, был самым лучшим в её жизни.