Грех

- Федь, не уж то в религию ударился? - - Ехидно улыбнувшись Дазай облокотился на спинку школьного стула. - Чего ты это себе там надумал? - Спокойно ответил вопросом на вопрос Достоевский не отрывая глаза от книги. Его ноги были закинуты на парту, что не очень-то культурно, но так как в школе уже не было ни души, плевать он хотел на всё это. - Знаешь, я не думаю, что ты просто так с собой этот крест тягаешь. Неужели стал таким прям верующим? Всю жизнь грешил, а тут решил искупить вину? Неожиданно. - Дазай закинул голову назад, все ещё глазами смотря на друга. - Думаю ты прав..- Фёдор хотел добавить что-то ещё, но Осаму не дал ему закончить. - Хо-хо, так теперь тебе нельзя грешить? Ну как же так! Как мы теперь развлекаться то будем? - С явным подъебом в словах чуть громче прежнего сказал шатен. Достоевский захлопнул книгу и перевел взгляд на собеседника. - Последний раз согрешить можно. - Он неожиданно резко встал со стула, хватая друга за руку и поворачивая лицом к себе уложил на парту. Федор сильно вдавливал руку парня в стол, настолько сильно, что второй даже немного скривил лицо от боли. Так как размеры парты позволяли, Достоевский взял вторую руку Осаму и завел вместе с первой над головой шатена, сковывая их одной своей. - Блять ты что творишь!? - - Сказал Дазай сквозь зубы, пытаясь выкрутиться. Тёплые губы быстро прислонились к ледяной шее. Дазай вздрогнул и сильно напрягся. Фёдор целовал шею друга, иногда покусывал, при этом одной рукой расстегивал его школьную рубашку. Осаму тяжело дышал и иногда издавал недовольные звуки похожие на рычание, но выкрутится больше не пытался. Заметив это, уголки губ Достоевского немного приподнялись, и он поймал себя на мысли, что пора двигаться дальше. Все ещё держа руки Дазая у него над головой, он расстегнул последнюю пуговицу на рубашке второго. Открылся прекрасный вид на худощавое тело друга, которое сводило с ума Фёдора. На животе и рёбрах было множество царапин и синяков от постоянных безбашенных поступков шатена, но это делало его плоть ещё привлекательнее, а желание попробовать ее на вкус росло с каждой секундой. Достоевский прислонился губами к ключицам, целуя их и иногда оставляя засосы начал спускаться ниже. Прикусив один из сосков он услышал сдержанное мычание сверху. Ему нравится. Фёдор ещё некоторое время помучал костлявое тело парня своими укусами и грубыми поцелуями, после чего отпустил руки Дазая и схватив того за талию резко перевернул на живот. - Чего это ты удумал!? - Тяжело дыша, выдавил из себя Осаму слегка повернув голову на Достоевского. - - Ничего незаконного. - на лице парня появилась зловещая улыбка, от которой у Дазая по телу моментально пробежала дрожь. Фёдор не церемонясь расстегнул ремень друга и грубо стянул с него штаны вместе с трусами, открывая вид на зад Осаму. Достоевский схватил шатена за ляжки впиваясь в них ногтями, что заставило второго громко вскрикнуть от неожиданности, и резким движением раздвинул ноги парня шире. У Фёдора ясное дело смазки с собой небыло, так что на секунду он провалился в свои мысли, пытаясь найти среди известных ему скользких веществ подходящий вариант. Долго думать не пришлось. Лучше покупной смазки только природная, поэтому парень немедля расстегнул свой ремень и спустил штаны, затем трусы, оголяя свой твердо стоящий член, который, к счастью, встаёт только при одном виде Осаму. Фёдор обхватил орган рукой и начал медленно надрачивать ускоряясь с каждой секундой. На удивление Дазай в тот момент лежал смирно, даже не пытался подсмотреть, чем же таким там занимается его друг. Не прошло и минуты как Достоевский кончил прямо Осаму на зад, от чего второй дернулся. Полупрозрачная смазка медленно стекала по бледной плоти парня, возбуждая Федора ещё сильнее. Он решил не медлить, а сразу приступить к тому, ради чего все это было задумано. Достоевский достал церковный крест из рюкзака размером чуть больше чем его ладони. Сам крест из темного дерева и покрыт лаком, с красивыми вырезанными вручную фигурками, которые делали крест по ощущениям ещё больше и толще. Взяв крест за первую, самую маленькую перекладину, он начал водить длинной частью по булкам Осаму, размазывая собственную сперму. Дазай все понял, но ничего не говорил, только тяжело дышал иногда немного содрогаясь, потому что ему было щекотно. Далее Федор начал медленно входить крестом в друга, заставляя того напрячься и стиснуть зубы от боли. Достоевский потихоньку вставлял крест в Дазая, смотря на то, как шипение и мычание, исходящее из уст парня, превращается в сдержанные и ласкающие слух стоны. Каждый раз, когда церковная вещица входила на полную длину, Осаму трясся от наслаждения закидывая голову назад с громким стоном. Фёдору невероятно нравилось смотреть на такого раскрепощенного и горячего друга, который в это время уже сам начинает насаживаться на крест. Каждое прикосновение лакированного дерева к простате заставляло Дазая испытывать просто невероятные ощущения, а деревянные фигуры добавляли ещё больше кайфа, когда касались стенок ануса парня, от чего ему хотелось вывернуться наизнанку. Когда Осаму был уже на пике, за дверью кабинета послышались шаги. Достоевский быстро среагировал и закрыл рот Дазая рукой. Второй подумал, что это очередные фетиши друга и хотел ему назло застонать ещё громче, но услышав стук в дверь он тут же притих. Тем временем Федор не прекращал двигать крестом, он даже стал делать это быстрее, чем делал до этого, от чего Осаму уже не мог сдерживать себя. На глазах шатена выступили слезы, он мычал в руку Достоевскому пытаясь сдержать стоны, парень покраснел ещё сильнее, его ноги дрожали и подкашивались, потому что он держал в себе не только громкие звуки. Вскоре стук в дверь прекратился, а шаги удалились в неизвестность. Фёдор убрал ручку от рта друга, и тот моментально кончил, протяжно и очень громко простонав. Достоевский обошел вокруг парты, становясь перед вспотевшим красным лицом Осаму. Тот с усталым видом поднял на него глаза и по идиотски улыбнулся. Видеть Дазая в таком состоянии - сплошное блаженство. Эти густые темные волосы, в некоторых местах прилипающие к лицу, влажные и красные после слез глаза, тонкие изгибы талии парня, скрывающиеся под мокрой рубашкой. Только раз взглянув на него уже можно было кончить. - Мне кажется я уверовал...- На выдохе сказал Дазай. - Тебе не кажется.