О горах и хтони

Саша — маленькая хтонь. Быстрая, стремительная и очень громкая. Его невозможно не заметить. Даже если вы намного и намного выше. Малой полностью завладеет вниманием. Костя встречал многих таких людей. Шумных, притягивающих, желающих внимания. Но они его не занимали. В них было что-то не так, что-то отвергающее Пушкина. Может наигранность, а может лицемерие. Неизвестно. Но эти люди, которые привлекали к себе всех, не цепляли. А Саша… Саша был другим. Возможно, из-за их первой встречи, когда кудрявая, ещё короткостриженная, голова с разбега влетела в чужую грудную клетку, подняла огромные, немного испуганные глаза, неловко извинилась и побежала дальше. Костя запомнил всё. Какого же было его удивление, когда он увидел те же глаза и голову через час, придя в ещё не открытый стенд-ап клуб. Парень крутился, вертелся, активно жестикулировал и пытался обняться и поговорить со всеми. Кроме Пушкина. Возможно, он тоже его узнал, потому что каждый раз неловко отводил взгляд и переходил к следующему человеку. Тогда Костя списал это на смущение из-за неловкого столкновения. Саша в тот день так и не подошёл. Как и в последующие. Как и на самом открытии. Зато на вечеринке после открытия наконец-то представился. — Александр. И плюхнулся на диван рядом с очкастым. — Константин Пушкин, — флегматично проговорили в ответ и протянули руку. — Ваша, многоуважаемый Пушкин, фамилия отлично подходит к моему имени, — и Раковских пожал руку. Контраст их размеров предстал во всей красе. Ладонь Саши буквально тонула в чужой. Создавалось ощущение, будто в огромной руке Пушкина могло вместиться ещё две. — Если бы ты знал, сколько раз я слышал эту шутку, — задумался Костя, вспоминая всех Саш, с которыми ему доводилось встречаться на жизненном пути. — Тогда возьми мою фамилию. Константин Раковских! — почему-то только сейчас до мужчины дошло, кто из их пары был более пьян, — да и зачем тебе моя фамилия? — Малой тоже задумался, но уже над более возвышенным вопросом. И, не получив на него ответ, плюнул и начал бессмысленную пьяную беседу. Почти монолог, честно говоря. Пушкин лишь пару раз вставил некоторые комментарии, тут же проигнорированые. — Хороший ты человек, Костян, — Санёк облокотился на чужое плечо, сквозь полупустой стакан смотря на происходящее, — понимающий. И хороший стопор, — пьяно хихикнул парень. — Нужно просто смотреть, куда летишь, Саш, — Пушкин за продолжительное время их «разговора» тоже успел выпить ещё пару бокалов, поэтому не возражал против близости с, по сути, чужим человеком, хотя обычно не позволял настолько близкий и тактильный контакт, — и стопор не понадобится. — Да я просто загляделся. В тот вечер они не проронили ни слова больше. *** Сближались они слишком быстро, по мнению Пушкина, и слишком медленно по мнению Малого. Первый не привык впускать в свой мир незнакомцев без тщательного анализа, а второй готов проводить экскурсии по всем своим мыслям и догадкам (но закрытые залы тоже имеются). Так и общались. Саша бежит обниматься — Костя останавливает его жёстким ударом ладони в грудь. Костя хочет посидеть в покое — Саша с ноги врывается в комнату и… Тут уже неизвестно, что будет дальше: покой или суматоха. Зависит от состояния последнего. Даже самой шебутной и неугомонной хтони необходим отдых. И Малой отдыхал только в присутствии Кости, который мог одним лишь взглядом сквозь очки успокоить нервы. Также, как хтони необходим покой, великому спокойствию необходимо движение: — Давай выпрыгнем из окна, — внезапно предложил Малой. Трезвый, что немаловажно. Дело происходило где-то за городом, когда большая часть комиков решила немного проветриться и отдохнуть. — Саш, тут есть дверь, — Костя пытался переубедить младшего, и уже понимал бесполезность этого действия. — А тут есть первый этаж и большое окно, в которое пролезешь даже ты, — Малой был настойчив. Он, конечно, сам не понимал, зачем им прыгать с первого этажа, но сделать это нужно обязательно. И по тяжёлому выдоху Саша понял, что победил. Открыв окно, Костя отошёл в сторону, предлагая Саньку прыгнуть первому. А тому этого было достаточно. Ни секунды не размышляя он с середины комнаты сиганул в окно. Даже кувырок сделал, а потом встал в финальную стойку, подняв руки вверх. — Оп! На самом деле, Пушкин мог просто закрыть окно, но… Почему-то это затея показалась ему заманчивой. Дурацкой и глупой, но хотелось попробовать. К тому же, если спрыгнуть с первого этажа, то точно ничего себе не повредишь. Поэтому, ещё раз выдохнув, Костя сел на подоконник, огляделся, увидел счастливое лицо Малого и прыгнул. Пролетел он максимум сантиметров пятьдесят. Лица окружающих, увидевших Пушкина, вылезшего из окна и аплодирующего Малого нужно было видеть. *** — Можно к тебе? Саша стоял на пороге чужой квартиры и смотрел в пол. Казалось, даже вечно приподнятые и кудрявые волосы упали вниз. Настолько сильно веяло отчаянием. Костя без слов пропустил гостя в квартиру. Было порядка двенадцати часов утра, поэтому видеть Малого в настолько отвратительном настроением в столь раннее время было… Неожиданно. А тот даже до дивана не дошёл. Просто сел на пол и откинулся на стенку. Сил совершить ещё один шаг — не было. — Ты хочешь поговорить? — Костя возвышался над скрючившимся парнем и осуждающе смотрел, скрестив руки. — Я больше не вывожу, — Саша посмотрел наверх. Глаза почти зареванные, плечи дрожат, совсем ничего общего с первой встречей, — ничего не получается. Ни шутки, ни отыгрыши. Ничего, Кость. — Когда ты отдыхал в последний раз? — Костя уже был знаком с таким Сашей. Наверное, у каждого творца есть подобные периоды, а Саша творит слишком много и часто. Поэтому подобное происходит с некоторой регулярностью. — Вчера я ничего не делал, — с грустной усмешкой заявил Малой, — а надо бы. Пушкин присел вниз и одной рукой схватил чужой подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Я говорю про отдых, а не про самокопание. Тебе нужно проветрить голову и успокоиться. Я вижу, что ты на грани истерики. Костя часто чувствовал себя наставником в их клубе. Может из-за возраста, а может из-за внешнего вида. Это и не важно. Просто время от времени он помогал. Несильно. Многие могли бы справиться и без его помощи, им необходим толчок. И Пушкин этот толчок делал. Иногда больно и по заднице, а иногда просто поворачивал голову. В случае с Сашей всегда необходима середина. Если переборщить, то всё начнётся по второму кругу, но куда более плачевно, а если не доделать, то парень останется на месте. И Костя пытался эту середину найти. Поэтому пока ограничился чаем и разговором. Вроде помогло. Малой потихоньку начал успокаиваться и засыпать почти на ходу, поэтому было решено перенести его на диван. Благо тот даже раскладывать не пришлось, всё влезло и так. — Кость, -внезапно послышалось откуда-то снизу и сквозь подушки, — останься. — Куда же я уйду? — Костю очень смешила эта ситуация, да и сам Малой в частности. Заспанный и всё равно уставший. Красивый. — Я всё равно тебя найду, — усмехнулся парень и окончательно заснул. Пушкин так и остался сидеть в комнате. *** Первый их поцелуй был довольно обычным. Но это только для людей, которые состоят в отношениях. А для двух мужчин, только недавно осознавших, что ведут себя как женатики, довольно странно. Просто Саша опять остался у Кости. Просто Костя опять что-то готовил. Просто Саша, принесший что-то из холодильника и поцеловаший своего Костяна в щёку, будто это всё в порядке вещей. Оба осознали произошедшее только где-то спустя десять секунд. Пушкин выключил плиту и подошёл к Малому, который уже почти сгорел от стыда и пытался спрятаться в своих отросших волосах. — Если быть смелее и настойчивее — очкастый почти прижался к чужому лбу, шепча в самые губы. И Малой стал настойчивее и смелее. Теперь они точно женатики.