Маленькие зелёные человечки

Доктор и сам не знает, по какому принципу ТАРДИС выбирает крики о помощи, на которые он должен откликнуться. Она слышит их все, ежесекундно, целую вечность: всех испуганных, загнанных, терзаемых болью… Но лишь единицы обретают надежду — в лице Доктора и его синей будки. Космический корабль, куда закинула его неугомонная машина на этот раз, не выглядит заброшенным. Признаков надвигающегося крушения тоже нет. И всё же Доктор максимально осторожен. Это явно не прогулочный лайнер. ТАРДИС любезно сообщает ему год: 1995-й. вместо других координат — потрескивающие помехи. — Я говорил про сверхчувствительные рецепторы? Так вот, только что я открыл, что заговоры и предательства тоже имеют запах. И знаешь, им буквально пропитано всё вокруг! Он оборачивается и… встречает лишь пустоту. Один, совсем один, как во времена Войны Времени. Болезненные ассоциации заставляют его вздрогнуть. Он крадётся по неизвестному кораблю ещё осторожнее. Технологии на пару десятков столетий опережают земные того периода, и всё же им далеко до сверхцивилизации Повелителей Времени. Он идёт наугад, петляет по лабиринтам. Кеды мягко пружинят по металлическому полу. Одна за другой раскрываются автоматические двери: код доступа — звуковая отвёртка. Ничего примечательного, но с каждым шагом этот корабль кажется ему всё более зловещим. Крик отчаяния и нестерпимой боли — он не слышит его, но чувствует всем своим существом. Минуя органы чувств, он врывается прямо в разум. Доктор со стоном хватается за голову, сползает по стене. — Где же ты… — он потихоньку встаёт и продолжает путь. Крик — скорее звериный, нежели разумного существа. Но за всей этой болью, за ужасом и отчаянием Доктор явственно различат мольбу. «Убей меня…» — просит неизвестный страдалец. Очередные двери беззвучно расползаются в стороны, и Доктор едва не слепнет от белого света. Это кажется похожим на медотсек. Приборы, капельницы, трубки и датчики. Бледное тело простёрто (распято) под сферической лампой. Хрупкое, слабое человеческое тело. Изломанное, терзаемое проводами и штифтами. С нарастающим ужасом Доктор вспоминает слепую девушку — Диспетчера со Спутника-5. Своё заточение у Генри ван Статтена — его прошлые воплощения слишком часто сталкивались с вивисекцией, прикрывающейся наукой… На глаза наворачиваются слёзы, но пальцы сами собой сжимаются в кулаки. Никто, ни одно живое существо в мире не должно терпеть подобного. Пыточная. Теперь Доктор точно знает, где оказался. Он заставляет себя сделать несколько шагов. Новая волна ужаса: этот несчастный в сознании (в том, что от него осталось). Стальные инструменты — кажется, в земной медицине они называются векорасширители — не позволяют пленнику даже моргать. Но безумные — совершенно безумные — глаза (зелёные, — отстранённо подмечает Доктор) пытаются за ним проследить. — Я вытащу тебя, — сбивчиво бормочет он. — Потерпи совсем ещё немного… Касается кончиками пальцев холодного лба. Волна боли прожигает насквозь, но Доктор готов к ней. Первый порыв — руками вырвать все катетеры и отцепить электроды. Он останавливает себя: скорее всего, землянин не переживёт таких манипуляций. Осторожными движениями он только убирает расширители с лица человека. Веки мгновенно смыкаются, из уголков глаз текут тонкие ручейки слёз. «Думай, думай…» — бормочет про себя Доктор. Звуковая отвёртка в два счёта взламывает технологию алошаксиан, он узнаёт её, но откладывает это знание в сторону — пока. Сейчас главная задача — помочь этому человеку. Впрочем, это не значит, что хозяева корабля смогут уйти безнаказанными. Информация приборов заставляет его снова похолодеть. Они вынуждают беднягу жить! Секунда за секундой, час за часом, день за днём… Каждая кость в его теле — сломана, каждый орган препарирован и рассечён, но эта машина — дьяволово порождение — заставляет сердце перекачивать кровь — или то, что вместо неё заливают. Все яды и излучения, все мыслимые и немыслимые травмы, болезни, воздействия… Ребристый шланг, входящий в горло, наполняет лёгкие кислородом. — Ничего, парень, это ничего. Я же Доктор, я смогу тебя вылечить, — даже разум Повелителя Времени не смог бы выдержать такие пытки, но он продолжает говорить с человеком. — Знаешь, в прошлой жизни у меня был один чудесный день, замечательный день. Отличный день, когда все выжили! Представляешь, все выжили и никто-никто не умер. А у одной милейшей леди даже отросла новая нога. И знаешь что? Сегодня я собираюсь этот день повторить! Варварская аппаратура не может исцелить все повреждения, алошаксианам в развитии ещё далеко до Чула и их наногенов. Но всё же Доктору удаётся полностью взять контроль над аппаратом и постепенно — слишком медленно! — запустить излечение внутренних повреждений. На его глазах изломанные пальцы приобретают более нормальный вид. Глаза землянина, снова открытые, всё ещё молят о смерти. Доктор отворачивается. — Нет, приятель. Даже не думай. Мысленно он взывает к ТАРДИС. Это она, она услышала этого человека! Она может помочь — технологии Галлифрея на сотни световых лет опережают и алошаксиан, и Чула… Но пронести землянина через полкорабля он не успеет — тот умрёт у него на руках. — Повелителю Времени не хватит времени, смех, да и только, — Доктор горько хмыкает, всё ещё не осмеливаясь взглянуть на пленника. Знакомые вибрирующие звуки — снова музыка для его сердец. Синяя будка материализуется в пяти шагах от чудовищной машины. — Molto Bene! Позволив себе всего лишь радостный прыжок, он наводит отвёртку на аппаратуру, запуская процесс освобождения несчастного. Как хочется отвернуться, чтобы не видеть, как покидают истерзанную плоть катетеры и шланги! Но Доктор сосредоточен и собран: ТАРДИС облегчила его задачу, но времени у него — от силы секунд тридцать. Тело землянина бьётся в судорогах, на губах — кровавая пена. Доктор берёт его на руки, так осторожно, как только может, и быстро, но аккуратно заходит в синюю будку. Медотсек теперь похож на земную больничную палату — Доктор мысленно благодарит ТАРДИС снова и снова. Его пациент вряд ли будет рад в ближайшее время узреть что-то, похожее на внеземные технологии. Он успел вовремя, и теперь лучшие достижения галлифрейской медицины брошены на то, чтобы восстановить искалеченное тело землянина. Укрытый мягким одеялом, он лежит на обычной больничной койке и выглядит мирно спящим. Впрочем, остаётся задача ещё сложнее: исцелить его рассудок. В том, что похитители терзали не только тело, но и разум человека, Доктор не сомневается. Есть лишь одна возможность спасти несчастного. — Знаешь, приятель, говорят, что время лечит всё. А я, так уж сложилось, Повелитель Времени. Доктор даёт себе несколько минут — успокоить сознание, покрепче запереть шкафы со скелетами, воздвигнуть баррикады там, куда не должны смотреть чужие глаза. Бережно прикасается к вискам, зарывается пальцами в каштановые волосы. Прижимается лбом ко лбу своего земного пациента. Он никогда не пытался объединять свой разум с кем-то настолько изувеченным и обезумевшим. Доктор ждёт хаоса и огненных смерчей, но сознание человека — Фокса Малдера, приходит к нему имя, — похоже на ледяную пустыню. Арктическую пустыню, скрывающую инопланетный кошмар. Имена, события и лица постепенно проступают перед Доктором, и он аккуратно и нежно складывает из них мозаику — человеческую жизнь. Жизнь агента ФБР Фокса Малдера, Чудика Малдера, который гоняется за зелёными человечками. Вот только человечки догнали его первыми, и не были они ни маленькими, ни зелёными. Были жестокими, страшными, смертоносными. Но теперь у него есть время прийти в себя — всё время Вселенной. Агент Малдер умён, бесстрашен, честен и верен своему крестовому походу в поисках истины. А ещё он любознателен, добр, открыт всему новому. То, что Доктор так любит в человечестве — и в своих спутниках… Повелитель Времени отстраняется спустя несколько минут — или часов. Он устал, выжат, как лимон. С тихим вздохом его пациент переворачивается на бок и подкладывает ладонь под небритую щеку. Агент спит — на этот раз по-настоящему. Доктор планирует последовать его примеру. Он добирается до своей комнаты почти на ощупь, не раздеваясь, падает на кровать. — Не буди меня, даже если нас будет атаковать флот далеков, — обращается он к ТАРДИС. Подумав, уточняет: — Нет, все же на флот далеков — буди. Если что-то меньшее — пусть происходит без меня. — Ты пришелец! — обвиняющий перст указывает на Доктора с безопасного расстояния в консольной. Агент Малдер оказался на редкость самостоятельным типом. Проснувшись, он освободился от всех деликатно подключенных приборов, нашёл душевую, пробрался в консольную — и своими перемещениями, конечно же, разбудил Доктора. — А ты украл моё полотенце, — ворчливо отвечает упомянутый пришелец, почти проклиная и ФБР, и алошаксиан, и путешествия во времени. Его голова всё ещё трещит по швам после столь долгого объединения сознаний. — Лучше бы ты был удом, с внешним мозгом было бы проще разобраться. До гардеробной агент ещё не добрался, поэтому из одежды на нём — полотенце Доктора, обёрнутое вокруг бёдер. Полотенце, подаренное Розой Тайлер, розовое, с мультяшной Русалочкой. — Агент Малдер, вы… — Доктор застывает в ступоре. Мысль, всё это время крутившаяся на задворках сознания, приобретает форму, цвет и вес. — Агент Малдер?! Фокс Уильям Малдер?! Он знает это имя. В документах то ли ЮНИТа, то ли Торчвуда, где собрана информация обо всех вторжениях на Землю — именно там Доктор уже видел его! Заговор, вторжение, колонизация — и против объединённой силы земных правительств и внеземных технологий выступил один человек — и победил. Не нарушит ли его вмешательство ход истории? Впрочем, глупость: после тех пыток единственным шансом встать на ноги у Малдера был Доктор. Значит, и в этом историческом событии ему тоже предстоит принять участие. Однако выглядит агент всё ещё весьма неважно. — Ты похитил меня, — продолжает он свою обвинительную речь и пытается отступить. — Копался в моей голове. Думаешь, ты лучше тех, других? Не приближайся! — Строго говоря, я похитил тебя у твоих похитителей, а значит, перепохитил. Он рассматривает мужчину внимательнее. Следы физических пыток почти исчезли. Несколько старых шрамов на худощавом теле — наследие опасной работы. С некоторым смущением Доктор отмечает, что человек красив, даже завёрнутый в розовое полотенце. Приятное лицо — уже без малейших следов щетины. Настороженные зелёные глаза. Настороженные — но не испуганные. Кажется, Малдер понимает, что этот пришелец ему не враг. Все его обвинения — лишь способ сохранить контроль хоть над чем-то — например, над разговором. — И что теперь? Будешь держать меня в клетке, как попугайчика? — мужчина с вызовом скрещивает руки на груди. Выглядит это комично — мультяшная русалка явно не вяжется с образом сурового агента. — Давай для начала найдём тебе штаны, — примирительный вздох. — Кстати, я — Доктор. — Я знаю. Помню, — агент неуверенно касается головы. — Ты сказал, когда рылся в моих мозгах. Повелитель Времени подходит ближе. Что-то в лице и позе человека заставляет его поторопиться. Жестокая судорога складывает Малдера почти пополам, Доктор едва успевает схватить его и спасти от удара головой об поручень. Обхватывает за пояс, прижимает к себе, с тревогой слушает свистящее хриплое дыхание. Тело в его руках неестественно горячее. — Сукин сын, — шепчет агент, утыкаясь лбом в его плечо. — Ты обещал, что вылечишь меня. Что это, что со мной? Паника подступает к горлу. Если не справилась даже галлифрейская медицина… Малдер обречён? Нет! Не может быть, столько усилий, столько боли уже позади. Доктор почти машинально слизывает каплю пота с его виска. Сверхчувствительные рецепторы — полезная вещь. — … … … …! Ругательства на галлифрейском слегка помогают спустить пар. — Глупая ты обезьянка! — он хватает Малдера за запястье, считает пульс. 150. Сердце готово разорваться. — Зачем? Зачем ты ушёл из лазарета ДО ТОГО, как из твоей крови вышли все токсины, вся дрянь, которой тебя там напичкали?! Агент не отвечает. Доктор чувствует, как тяжёлое тело оседает, наваливаясь на него всем весом. ТАРДИС — умница, медотсек оказывается за соседней дверью. — Жить будешь, — коротко сообщает он Малдеру, когда тот ненадолго приходит в себя. — Несколько часов бреда и других спецэффектов — и станешь как новенький. Пока ты резвился в душе, остаточные токсины вступили в реакцию с продуктами твоей эндокринной системы. Ты же знаешь, что в тебе целая маленькая химическая фабрика? Доктор приносит стакан воды и помогает напиться. Садится рядом, кладёт ладонь на горячий лоб, гладит по волосам. Малдер как-то жалобно всхлипывает и тянется за его рукой. Его зрачки похожи на блестящие чёрные блюдца. Едва ли он понимает, что происходит. Бессвязное бормотание сменяется стонами и слезами. Доктору нет нужды вслушиваться, он знает: Саманта, Дана Скалли, отец, мать — те, кого этот человек так любил и с кем разлучали его снова и снова. В груди щемит от сострадания и болезненной злости. Он не заслужил всей той боли. Сцепив зубы, Доктор прогоняет недавнее воспоминание: тело, распятое, как лабораторный экспонат, беззвучные мольбы о смерти, стойкий запах безумия. Сейчас, несмотря на его состояние, от Малдера не пахнет сумасшествием или страхом. Чуть влажные от пота волосы приятно скользят между пальцами. Доктор чувствует укол вины: не прикрывается ли он помощью несчастному, чтобы утолить своё собственное одиночество и тактильный голод? Он отходит от койки на несколько шагов. — Точно, химическая фабрика, — сконфуженно бормочет себе под нос. Похоже, с ума сходит не Малдер, а все системы его тела. Отчётливый аромат плотского, животного возбуждения будоражит сознание. Нет, это не плохо, это совсем не плохо — гораздо лучше боли, лучше призраков прошлого. — Ну и что же мне с тобой делать? — Доктор готов поклясться, что видит своё отражение в этих неестественно огромных зрачках. Конечно, он может уйти, оставить всё как есть. Спустя несколько часов агент придёт в себя. Но эти несколько часов могут тянуться для него, сгорающего в лихорадке желания, очень, очень долго… В конце концов, секс — это приятно, — решает про себя Доктор. Почти как банановый дайкири или чтение Диккенса. А в этой комнате есть два разумных существа, которые вполне заслужили что-то приятное. Он педантично снимает кеды, плащ, пиджак, галстук. Насчёт рубашки и брюк Доктор пока не очень уверен. Его прохладным ладоням прикосновение к горячей коже кажется обжигающим. Внутри человека как будто скрыт атомный реактор. Судя по вздыбленному полотенцу, предварительные ласки здесь явно излишни. Доктор гладит напряжённые бёдра, избавляясь попутно от уже порядком надоевшей розовой тряпки. Возбуждение Малдера кажется почти болезненным — и оттого, возможно, таким притягательным. Доктор слизывает каплю влаги с блестящей, налитой кровью головки — и все его сверхчувствительные рецепторы взрываются наслаждением от этого пряного, живого, яркого вкуса. Восхитительно! Протяжный стон — уже не боли, но ещё и не удовольствия — подстёгивает его рвение. Он неспешно скользит языком вдоль пульсирующих вен, смакуя терпкую горечь. Малдер всхлипывает, мечется под ним, пытается двигаться быстрее. Его тело словно состоит из оголённых нервов, и для Повелителя Времени уже дело чести — заставить эти нервы трепетать от восторга. Горячая рука застаёт врасплох, вплетается в волосы, тянет его вверх. — Если уж я трахаюсь с пришельцем, то хотя бы хочу видеть его… Тебя. Хочу видеть тебя. Пересохшие губы впиваются в его разгорячённый рот, и вот уже Доктор — тот, кто пойман в ловушку собственных ощущений. Поцелуй, голодный, алчный, грязный, вырывает из его груди сладкие стоны. Малдер возится с его рубашкой непозволительно долго. Любопытные пальцы скользят по животу, ласкают узкую грудь. — У тебя два сердца, — хриплый шёпот обжигает шею. От поцелуев, больше напоминающих укусы, на горле наверняка останутся метки. Впрочем, Доктор не возражает, поощрительно выгибаясь в сильных руках. — Для того, кто пытался час назад умереть, ты возмутительно активен. — Ну знаешь, — дыхание Малдера тяжёлое, прерывистое. — Не каждый день удаётся вступить в близкий контакт какой-то там степени. Они ласкают друг друга жадно, отчаянно. Тяжёлое тело прижимает Доктора к кровати, и он обнимает любовника руками и ногами, трётся, как кот, готовый принять его всего, без остатка. — Погоди… — Малдер замирает над ним, смотрит неожиданно отчаянно и серьёзно. — Ты можешь… Снова… — касается кончиками пальцев вспотевшего лба. Повелитель Времени хмурится: это уже не банановый дайкири, это уже серьёзно. Это — по-настоящему. — Я хочу знать… Я должен знать, каким ты меня видишь. Болезненная откровенность режет его сердца на крохотные кусочки. Но разве этот человек не заслуживает истины? Они соприкасаются лбами, и Доктор делает это — легко, слишком легко, как будто сознание Малдера само рвётся ему навстречу. Крайняя степень доверия, наготы друг перед другом. Повелитель Времени каждой клеткой своего тела чувствует сводящее человека с ума вожделение, два сердца эхом отдаются в груди землянина. «Невероятный… Прекрасный… Сильный… Хрупкий… Восхитительный…» Слова пульсируют между ними, и Доктор не уверен, что не произносит их вслух. Впрочем, какая разница — Малдер хочет знать, он должен видеть себя — таким, открытым, уязвимым, сводящим с ума… Драгоценным. Где-то между ними — в них — рождается сверхновая. Доктор вскрикивает, он весь — сплошная сенсорная перегрузка, чистое наслаждение, абсолютный катарсис. Обессиленный, он падает рядом с Малдером. Человек дышит часто, поверхностно, тело подрагивает отголосками сладких спазмов. — Душ? — пару вечностей спустя предлагает Малдер. — Спать, — категорично отрезает Доктор. — Итак, мы должны надрать кое-кому зарвавшиеся алошаксианскае задницы. Доктор в прекрасном настроении суетится вокруг консоли. Малдер наблюдает за ним с удивлением — слишком хаотично мигают лампочки, слишком странными и бессмысленными кажутся все эти кнопки и рычаги. Так непохоже на всё, что он видел, гоняясь за колонистами на Земле. Извлечённый, кажется, из ниоткуда, молоток вовсе заставляет его в очередной раз усомниться в собственном рассудке. — Но сначала, — Доктор внушительно поднимает палец, — я познакомлю тебя с настоящими маленькими зелёными человечками. Allons-у!