***
Майк осознал, насколько жестоким был поворот судьбы, когда вспомнил их с Уиллом разговор. Вселенная вставляла им палки в колеса. Средняя школа ответила на вопрос: что ужасного может произойти? Майк часто размышлял о том, не навлек ли он каким-то образом беду на Уилла. Ответ, по его мнению, таился в монстрах из Изнанки, которые похищали детей и уносили их в кромешный ад. Случилось самое худшее. Уилл справлялся с этим ужасом в одиночку, и Майк чувствовал себя бессильным, как никогда прежде. Именно это расстраивало его больше всего, именно из-за этого каждую ночь после пропажи Уилла он проводил в слезах. Уилл остался один, и Майка не было рядом. Прошла неделя с тех пор, как Уилла вытащили из Изнанки. Майк почти не спал все это время, ночуя то в больнице, то дома. Он все время держал в руках рацию, на случай, если Уиллу приснится кошмар или он захочет поговорить. Недосыпание здорово портило его настроение, и почти каждый семейный ужин заканчивался тем, что он закрывался в своей комнате, а Нэнси уходила к себе в слезах. Ему было не по себе — он понимал, что Нэнси расстроена из-за того, что случилось с Барб. И он мог представить, что она чувствует. Потеря Уилла многое изменила. Но сегодня, спустя неделю после спасения, Уиллу наконец разрешили вернуться домой. И поэтому Майк отправился к нему с ночевкой. Вообще-то он настоял на этом, потому что однажды вечером в больнице Байерс рассказал ему, что боится спать дома — в том самом месте, где так долго прятался, когда застрял в Изнанке. Майк весь ужин держался из последних сил, стараясь не натворить дел, иначе родители могли оставить его дома. Он даже покормил Холли горошком и помог маме вымыть посуду. Наконец, когда часы пробили восемь вечера, ему разрешили уйти; он накинул на плечи рюкзак и практически выбежал из дома, наспех со всеми попрощавшись. В двадцать минут восьмого Майк уже стоял возле парадной двери дома Байерсов, нетерпеливо ожидая приглашения. Он припрятал велосипед у крыльца. Прошло несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем Майк поднял руку, чтобы постучать еще раз, но дверь распахнулась. Перед ним предстала миссис Байерс. — Майк, — она приветствовала его улыбкой, которая казалась слишком натянутой. Очевидно, она очень устала. — Рада тебя видеть. На ее лбу виднелись морщины, и Майк заметил несколько седых волос, которых совершенно точно не было еще две недели назад. Пропажа Уилла явно сказалась на женщине — последний раз Майк видел ее такой измученной в те недели после отъезда мистера Байерса, когда Уилл несколько дней отказывался разговаривать с кем-либо, кроме Джонатана. Он почувствовал внезапный прилив жалости к миссис Байерс, которая, как и он, не отказалась от Уилла, даже когда весь мир твердил, что они сошли с ума. Они почти не разговаривали в больнице, но Майк вспомнил про горячий шоколад, который она приносила ему ранним утром, и пальто, которое она накидывала на него, когда он засыпал у постели Уилла. Она утешала его, когда Уилл впервые закричал во сне и врачи выпроводили их из палаты. Его осенило, что он знает миссис Байерс большую часть своей жизни — все то время, что он провел здесь, в ее доме, смотря фильмы в гостиной, засыпая в крепостях из подушек и просыпаясь от запаха блинов с кленовым сиропом. — Здравствуйте, — Майк выглядел смущенным, его голос надломился, а глаза затуманились. За последние две недели он плакал, наверное, больше раз, чем за всю свою жизнь. — О, Майк, — прошептала миссис Байерс, крепко обнимая мальчика. — Извините, — прохрипел он. — Я понятия не имею, что со мной. Миссис Байерс вздохнула. — Это была долгая неделя. Майк выпустил ее из объятий, шмыгая носом, и вытер глаза. Он вел себя глупо. Уилл не должен был увидеть его расстроенным — он пришел, чтобы поднять ему настроение, а не испортить до конца. Миссис Байерс посмотрела на него сверху вниз, и на ее лице отразились нежность и понимание. — С ним все в порядке, Майк. Ты можешь пройти в его комнату — он уже ждет тебя. Майк лишь кивнул, не решаясь заговорить, и поспешил внутрь. Когда он был здесь в последний раз, дом напоминал скорее развалины. Повсюду были развешаны гирлянды, на обоях нарисованы буквы, а в стене виднелась дыра. Теперь же все казалось по-странному нормальным. Половицы в коридоре заменили, обои в гостиной переклеили. Все выглядело точно так же, как и до того, как Уилл пропал, и Майк почти мог представить, что идет на обычную ночевку. Почти. Он задержался у двери Уилла на целую минуту, пытаясь избавиться от кома в горле и с трудом сдерживаемых слез. Он натянул улыбку на лицо и толкнул дверь. — Майк! — Приветствие Уилла в одно мгновение превратило фальшивую улыбку Майка в искреннюю, он облегченно вздохнул, когда увидел друга, сидящего на кровати с комиксом в руке, — учитывая все произошедшее, он выглядел счастливым. Майк поспешил вперед, сбросив рюкзак и ботинки, и чуть ли не бросился на кровать Уилла. — Привет, — старательно ровным тоном произнес он, а затем устроился рядом с другом, натянув одеяло ему на ноги. — Как ты себя чувствуешь? Уилл наклонился, чтобы положить комикс на прикроватный столик. — Хорошо. Я чувствую себя хорошо. Дома лучше, чем я ожидал. — Это замечательно, — медленно произнес Майк. — Я рад быть здесь, не хотелось бы, чтобы ты оставался один. Уилл послал ему легкую улыбку. — Я тоже рад, что ты здесь. Майк внимательно осмотрел друга. В больнице он не заметил никаких особых перемен во внешности Уилла, кроме очевидной усталости в глазах. Однако теперь, на фоне знакомых простыней и пижамы, стало очевидно, что Изнанка физически изменила его. Он и так был самым маленьким из их компании, теперь же его плечи казались уже, а запястья и вовсе выглядели костлявыми. Майк смутно припомнил, как один из врачей говорил что-то о недоедании и истощении. Уилл поймал его взгляд и положил руку на колено другу. — Я в порядке. Клянусь. Никто из них не относился легкомысленно к клятвам, поэтому Майк кивнул. — Я верю. Уилл улыбнулся. — А вообще-то я голоден — в больнице сказали, что я должен есть столько, сколько смогу, потому что в Изнанке не было еды. Мама принесла целую кучу того, чего сама не ест. Он попытался встать с кровати, но Майк схватил его за руку. — В Изнанке не было еды? Уилл нахмурил брови, глядя на него. — Ну, да. Я думал, тебе известно. Майк слегка ошеломленно покачал головой. — Я не знал, — он тут же вспомнил урок, который год назад вел мистер Кларк, тогда они узнали о том, что происходит с человеческим организмом при переходе в режим голодания. — Это ведь… ты не… Ты же поправишься, правда? Уилл взглянул на Майка, словно удивившись проявляемой заботе. — Да, конечно. Помнишь все те трубки в больнице, что вставляли мне в руку? Меня кормили жидкой пищей. Сейчас же я должен есть по крайней мере три раза в день. Майк не смог удержаться и снова опустил взгляд на тонкие запястья друга, Уилл проследил за ним и быстро натянул рукава. — Правда, Майк, я в порядке. Просто немного ослаблен, — его голос стал чуть тверже. У Майка пересохло во рту, он кивнул. Было логично, что Уилл еще не совсем оправился, даже после недели адаптации, однако Майку хотелось думать, что, как только они спасут его, весь ад закончится и Уилл сразу же вернется к «жизни до Изнанки». Но их с миссис Байерс состояние говорило об обратном. Майк и сам ощущал опустошение. Он ужаснулся, когда понял, что его глаза снова заслезились. Голос Уилла смягчился. — Майк, со мной все будет хорошо. Я же поклялся. Они обнялись, и Уилер уткнулся лбом в плечо друга. — Извини, — пробормотал он, прилагая все усердия, чтобы его голос звучал ровно. — С твоей мамой было так же, я просто разрыдался на крыльце. На самом деле, понятия не имею, что со мной не так. Я не… Обычно я не… Ком в горле становился все больше, но Майк был уверен, что Уилл поймет, о чем он пытается сказать. — Не извиняйся. — Байерс издал смешок, уткнувшись Майку в шею. — Джонатан всю неделю был таким — в один миг он в полном порядке, а в следующий в слезах. Доктор сказал, что этого следовало ожидать. Из-за травмы. — Из-за травмы? — Слово показалось ему чужим на вкус, будто что-то заимствованное из учебника психологии. И уж явно не то, с чем Майк хотел себя ассоциировать. — Какая у меня может быть травма? — После всех перенесенных испытаний явно не Уилл должен утешать друга. Байерс провел ладонью вверх и вниз по спине Майка. — Это так не работает. Просто наш мозг… иногда понимает, что что-то не так. Майк отстранился и потер глаза. — Ну, может быть, мой мозг просто туповат, — попытался пошутить он, но это прозвучало как-то неуверенно. Однако Уилл чувствовал, что должен закончить мысль Майка. — Зачастую так и есть. Уилер улыбнулся и спрыгнул с кровати. — Итак, ты что-то говорил о еде? Майк встал вслед за Уиллом, и его зрение немного прояснилось, а печаль отошла на второй план. — Мама впервые купила Доритос. Еще у нас есть мороженое. Обычно мне приходится заходить за чем-то вкусным к тебе, так что, может, стоит почаще попадать в пространственные измерения. Уилл потащил Майка на кухню, но тот ткнул его локтем в бок. — Не шути так никогда. Байерс закатил глаза и толкнул его в ответ. — Хорошо, как скажешь. Атмосфера постепенно разряжалась, они схватили миску для Доритос и стащили пару банок содовой из холодильника. Уилл повернулся к другу лицом. — Хочешь посмотреть фильм? Джонатан взял напрокат первые «Звездные войны», и мама сказала, что мы можем не спать допоздна, если захотим. Честно признаться, я чувствую себя так, словно нахожусь в отпуске. Майк был ошеломлен тем, как легко Уилл шутил обо всем, через что ему пришлось пройти. Будто неделя, проведенная в Изнанке, стоила закусок и фильмов, посиделок без сна и всех нарушенных правил. Уилл, однако, держался непоколебимо перед лицом любых невзгод, что всегда поражало. Даже после того как мистер Байерс ушел из семьи, ему хватило всего пары недель, чтобы оправиться от потери и вновь присоединиться к друзьям, как ни в чем не бывало. Майка разъедали чувства — он не понимал, притворяется ли Уилл, скрывая переживания от близких, или же он принимал все слишком близко к сердцу, в то время как Уилл, казалось, двигался вперед. Майк заметил выражение лица друга и внезапное напряжение в его плечах, когда телевизор включился и выключился, прежде чем экран, наконец, засветился. Он сдержал «ты в порядке?», что почти сорвалось с губ, понимая, что задавал этот вопрос слишком много раз за один вечер. Он наклонился вперед, чтобы вставить кассету VHS в проигрыватель, и когда начался фильм, обнял Уилла за плечи. Он почувствовал, как его дыхание становится ровным, и укрыл их обоих одеялом, прежде чем устроиться поудобнее, чтобы начать просмотр. Майк проснулся спустя несколько часов из-за толчка в бок и шепота его имени, исходящего от Уилла. Он сонно моргнул и поднял голову, осознав, что задремал на его плече. — Прости, — пробормотал Майк. — Не хотел засыпать. — Не переживай, — сказал Уилл, его лицо освещали финальные титры, играющие на заднем плане. — Я знаю, что ты мало спал на этой неделе. — Он выглядел виновато. — Думаю, я тому причина. Майк махнул рукой, слишком уставший, чтобы возмущаться тем, что Уилл корит себя. — Все в порядке. Я уже почти привык, не думаю, что проспал хотя бы ночь с тех пор, как тебя забрали. Лицо Уилла помрачнело, и Майк мысленно дал пощечину себе и своему сонному мозгу за то, что дважды не подумал о словах. — Я не то имел в виду. Я хотел сказать, что предпочел бы бодрствовать и знать, что с тобой все в порядке. Ты для меня важнее, чем сон. Уилл все же казался огорченным, поэтому Майк слегка толкнул его в бок. — Вообще-то я серьезно. Сколько мы должны спать? Я уверен, что мистер Кларк солгал, когда сказал про восемь часов. — Он снова ткнул Уилла и в ответ получил подобие улыбки. — Представь себе, треть дня мы тратим на сон. Мне кажется, это слишком много. — Еще один тычок, еще одна улыбка. — К тому же, мама разрешила мне на время ложиться позже и спать дольше, так что все хорошо. — Следующий толчок походил скорее на щекотку, и Уилл наконец разразился смехом, без особого желания отмахиваясь от Майка. — Ладно, ладно, я понял. Майк продолжал щекотать друга. — Точно? Ты ведь знаешь, что не должен чувствовать себя виноватым? — Да, — выдохнул Уилл. — Знаю. — Потому что ни в чем из этого нет твоей вины? — Майк подчеркивал каждое слово толчком, пока Уиллу, в конце концов, не надоело и он не столкнул его с дивана. — Да, Майк. Я понял. Уилер улыбнулся ему, теперь уже лежа на полу. — Хорошо. А теперь давай-ка готовиться ко сну. Я устал. Когда они чистили зубы в ванной, миссис Байерс вошла в комнату, чтобы расстелить спальный мешок Майка. Она дождалась, когда мальчики вернутся в комнату, и погладила сына по волосам (к его большому огорчению). — Милый, если тебе что-нибудь понадобится, просто дай мне знать, договорились? Уилл оттолкнул ее руку. — Я знаю, мам. Ты говорила об этом уже тысячу раз. — Даже если посреди ночи… — Мам, — в голосе Уилла звучало раздражение. — Я просто хочу убедиться, что с вами все будет в порядке… — С ним все будет в порядке, миссис Байерс, — Майк чувствовал настрой Уилла. — Я всегда рядом. Ее лицо смягчилось, и она кивнула Майку. Уилл же хмуро оглядывал свои руки. Миссис Байерс замешкалась на секунду, затем вздохнула. — Тогда увидимся утром? Уилл кивнул, однако на его лице читалось недовольство; Майк пожелал Джойс спокойной ночи, и она вышла из комнаты. Уилер оглянулся на друга — тот уже забрался в свою кровать, натянув одеяло до подбородка. Он сел рядом. — Ты в порядке? Уилл пожал плечами и полушепотом ответил: — Да. Майк надавил еще немного. — Просто кажется, будто ты раздражен. — Прости, — пробормотал Уилл. — Я не раздражен. Я знаю, что она просто пытается помочь, но иногда от этого становится только хуже, понимаешь? Каждый раз, когда я отвлекаюсь от случившегося, она суетится вокруг и мне приходится вспоминать все заново. Я просто хочу быть нормальным. Майк почувствовал себя виноватым за всю ту заботу, которой осыпал Уилла ранее. — Извини, — сказал он. — Я не хотел огорчить тебя. Уилл тут же повернулся к нему лицом. — Нет! Я не это имел в виду — с тобой все иначе. Я не возражаю, когда ты… — Он хаотично жестикулировал, словно размахивание руками могло помочь Майку понять, что именно он хотел сказать. — Ты не возражаешь, когда это делаю я, — закончил за него Майк. — Да. Я не возражаю, когда это делаешь ты. Уилер не стал спрашивать, чем так отличается от других, — втайне он радовался, что Уилл считает его особенным, чтобы сделать исключение из правил. Уилл возился с простынями, и Майк осознал, что не желает прекращать разговор, поэтому толкнул его ногу своей и прошептал: — Расскажи мне что-нибудь, чего никогда не говорил раньше? Уилл издал легкий смешок и начал рассеянно выводить узоры на своем колене. — Опять эта игра? Майк пожал плечами. — Думаю, она классная. Уилл кивнул в знак согласия, но ничего не ответил. Вдруг Майк вспомнил, что он только что поделился тем, как его удручают разговоры об Изнанке, и, вероятно, большая часть того, чего Майк о нем не знал, была связана именно с заточением. Возможно, сейчас было не лучшее время для игры, потому что вопрос Майка словно сводил все к тем ужасам, что пережил Уилл, может быть, он не хотел говорить об этом, а Майк лишь давил на больное… — Ты помнишь Барбару? — Голос Уилла вывел его из мыслей. Майк понял, к чему ведет разговор. — Нам не нужно говорить об этом. Извини, я сглупил, задав тот вопрос. Уилл покачал головой. — Нет, все в порядке. Я хочу ответить. Майк внимательно наблюдал за его лицом. — Я помню Барбару. Уилл долго молчал, и Майк уже готов был остановить игру, как вдруг услышал его голос. — Она тоже была в Изнанке. Тогда я не знал, что это она, ведь даже не видел ее. Но я слышал, как она кричала. Уилл обхватил руками колени и уткнулся в них подбородком. — Я прятался здесь — прямо в этом самом месте. В своей кровати. И услышал голос. Она звала на помощь, звала твою сестру. Я точно помню, что слышал ее имя. Майк сглотнул, он понял, что Нэнси никогда не должна узнать об этом. — Это было странно, — продолжил Уилл. — Звук доносился далеко, но в то же время близко. Может, там все работает иначе, не знаю. Я вышел на улицу, чтобы попытаться найти ее, но не смог. Я ничего не сделал — никак не помог, не спас ее. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким бесполезным. Майк вспомнил, как часто это слово произносил мистер Байерс. — Не говори так, — резко перебил он. — Ты не бесполезен. Уилл пожал плечами. — Я лишь хочу сказать, что не мог отбиться от него, от монстра… — От демогоргона. — Да. Но, может быть, я смог бы отвлечь его. Понимаю, это глупо. — Вовсе не глупо, — Майк положил руку на колено Уилла. — Ты не глупый. И ты определенно не бесполезный. Ты пережил там целую неделю, справляюсь со всем в одиночку. Я не знаю никого более смелого, чем ты. Уилл снова пожал плечами. — Может, ты и прав. Майк почувствовал злость на себя. Обычно у него получалось успокаивать друга, но лицо Уилла вновь помрачнело, он не знал куда деть руки, без конца цепляясь за одеяло. Одеяло. У Майка появилась идея. Если он не мог заставить Уилла чувствовать себя лучше, то, по крайней мере, мог отвлечь его. К тому же таким надежным способом, которым оба мальчика не единожды пользовались в прошлом. Он выхватил одеяло из рук Уилла и потянул его вверх. — Ты что, хочешь сделать крепость? Его глаза просветлели. — Тебе не кажется, что мы слишком взрослые для такого? — После той жуткой недели? Нет. Я думаю, что крепость из одеял — это именно то, что нам нужно. Возможно, со стороны Майка это было по-детски, но сейчас он отдал бы все, чтобы снова почувствовать себя ребенком. Быть может, двенадцать лет — это юношеский возраст, но когда твоего лучшего друга похищает жуткий монстр, а ты целую неделю ищешь его, не представляя, жив ли он вообще, ненароком становишься куда старше. И Уилл, похоже, не возражал — судя по тому, как быстро вскочил с кровати и начал развешивать одеяла вокруг стола. Майк присоединился к нему, отодвинув комод в центр комнаты, чтобы использовать его как стену. — Знаешь, ты действительно храбрый, — тихо сказал он, когда Уилл положил стопку книг на угол своего одеяла, дабы удержать его. — Самый храбрый человек из всех, кого я знаю. Уилл стянул с кровати одеяло и сбросил его вниз, чтобы сделать пол в их крепости мягким. — Может, я и храбрый, — он скинул подушки, — но порой кажется, что мне очень не везет. И, возможно, это являлось самой что ни на есть правдой. Уилл был невезучим — всегда, всю свою жизнь. Он жил неподалеку от того места, где впервые открылся портал. В тот самый вечер он не остался у Майка и ему пришлось добираться домой одному. Джонатана не было дома, а его мама работала. Его отца не было рядом, чтобы защитить. Вселенная явно отыгрывалась на нем, как могла. — Ну, рано или поздно удача должна постучаться в двери? Может быть, всю оставшуюся жизнь ты будешь настоящим везунчиком. Уилл издал грустный смешок. — Да, кажется, я говорю это себе каждый день, но ничего не меняется. Затем, резко и без предупреждения, он развернулся и вышел из спальни. — Уилл? Куда ты идешь? — Минутку. — Майк уселся в их крепости, стараясь не зацикливаться на переменчивости настроения друга. Он быстро усвоил, что жизнь почти никогда не бывает справедливой, особенно по отношению к тем, кто больше всего заслуживает счастья. К таким, как Уилл. — Гирлянды. — Уилл вернулся и протянул провода. — Мы можем повесить их поверх одеяла — они будут похожи на звезды. — Он резко смутился. — Извини, я как ребенок… Майк выхватил у него из рук штекер и воткнул его в розетку. Мальчики заморгали, когда сотня маленьких лампочек замерцала и осветила комнату бело-голубыми искорками. Майк развесил их вокруг крепости, а Уилл выключил свет в спальне. Они устроились вместе на пуховом одеяле, и Майк натянул на них обоих покрывало, залюбовавшись импровизированным потолком. — Ты прав, — прошептал он. — Они выглядят как настоящие звезды. Усталость вновь дала о себе знать; мальчики долго лежали в тишине, пока Майк не понял, что вот-вот заснет. Перед тем как закрыть глаза, он услышал шепот Уилла: — В Изнанке не было звезд. Майк проснулся от криков. Он тряс Уилла за плечи, пока тот не открыл глаза. Затем крики прекратились и начался плач. Он не знал, что из этого хуже. Просто позволил Уиллу рыдать у него на плече, пытаясь утешить. Спустя несколько минут — что, казалось, длились, целую вечность — рыдания Уилла перешли в легкую икоту, затем в тихое сопение, а после в тишину. Майк водил рукой вверх и вниз по спине друга точно так же, как делал раньше. — Прости, — голос Байерса звучал тихо и надрывно. Он оторвался от плеча Майка и повернулся лицом к потолку. — Хочешь поговорить об этом? Уилл покачал головой. — А отвлечься? Уилл на мгновение замолчал, прежде чем заговорил немного хриплым голосом. — Да. Расскажи мне что-нибудь, чего никогда не говорил раньше? Майк на секунду задумался. Уилл хотел отвлечься. На что-то нелепое и безумное, чтобы забыть о своем кошмаре. Его осенила мысль. — Джонатан и Нэнси. — Что? — Джонатан и Нэнси! Они нравятся друг другу. Уилл нахмурился, на его лице отразилось замешательство. — Джонатан и Нэнси? Ты говоришь о своей сестре? Майк пожал плечами, понимая, как безумно это звучит. — Да, они проводили много времени вместе, когда ты, ну, знаешь… э… — Когда меня не было, — закончил за него Уилл. — Да. И я спросил, нравится ли он ей, но она все отрицала. Думаю, она солгала. — Воу. Это безумие. Джонатан ничего мне об этом не говорил. — Ну, Нэнси вроде как встречалась со Стивом Харрингтоном, — сказал Майк. — Но я думаю, было бы намного круче, если бы она встречалась с Джонатаном. Уилл скорчил гримасу после этих слов. — Джонатан, конечно, классный, но разве это не странно? Майк в замешательстве нахмурился. — Странно? Почему? — Эм, ну, Джонатан — мой брат, а Нэнси — твоя сестра, — Уилл покраснел. — И… — Майк правда не понимал, к чему клонит Байерс, он был совершенно растерян. — И это как… ну, ты знаешь. Он не знал. — Это ведь фактически сделало бы нас братьями, разве нет? Майк на мгновение задумался. — Не думаю, что это так работает. Он вспомнил момент, когда Оди спросила, станет ли она его сестрой. И если та идея казалась неправильной, то эта была в миллион раз хуже. Уилл совершенно точно не мог быть его братом. Они были лучшими друзьями. А это явно разные вещи. Затем мозг решил напомнить ему, что прошлый такой разговор закончился поцелуем. Он почувствовал, как его щеки начали гореть, Майк и понятия не имел, почему задумался о поцелуе прямо сейчас. — Ты мне совсем не брат, — выпалил он. И понял, что, возможно, это прозвучало немного грубо. — Не в плохом смысле. Просто ты мой лучший друг. Странно, если бы мы были родственниками. Он не знал, почему вдруг так резко отреагировал, раньше эта мысль не приходила ему в голову. Но в глубине души он понимал, что Уилл и брат — это два совершенно разных понятия, которые точно не могли пересекаться. Уилл медленно кивнул, и Майк заметил, как волосы упали ему на глаза. Не раздумывая, он протянул руку и убрал их со лба, но замер, когда Уилл поймал его взгляд. — Прости, — пробормотал он, отстраняясь, чувствуя странный трепет внутри. — Эй, все в порядке. Лицо Уилла не отражало никаких эмоций, что заставило Майка почувствовать себя еще более неловко, потому что ему всегда говорили, что он не умеет скрывать своих чувств. Он надеялся, что его лицо не было таким красным, как казалось. Он прочистил горло. — В любом случае ты понимаешь, о чем я. Не думаю, что отношения Нэнси и Джонатана, если они вообще встречаются, сделают нас братьями. Все это слишком странно. — Ну, вообще-то я с тобой согласен, — сказал Уилл, его щеки все еще были розовыми. — Я тоже никогда не считал тебя братом. Ты мой лучший друг. Это нечто иное. Майк кивнул, подойдя чуть ближе. Он не понимал, почему чувствует себя так, будто готов вывернуть душу наизнанку, и тем не менее продолжал: — Кроме того, у тебя уже есть Джонатан. Не думаю, что тебе нужен еще один. И у меня есть Холли на случай, если Нэнси станет совсем невыносимой. Она еще слишком мала, чтобы спорить. Уилл хлопнул его по плечу. — Не говори так о своих сестрах. Я слышал, что Нэнси сыграла немалую роль в моем спасении. — Да, — признал Майк. — Наверное, мне следует поблагодарить ее. — Обязательно. Они просидели в тишине несколько минут, прежде чем Майк снова откашлялся. — Итак, ты достаточно отвлекся на наш странный разговор? Уилл засмеялся и прижался ближе, уткнувшись в плечо Майка. Это действие заставило его сердце замереть. Может быть, он заболел… — Достаточно, — пробормотал Уилл. — Я жутко устал. Думаешь, мы сможем заснуть? Майк кивнул, подбородком коснувшись макушки Уилла. — Да. Спокойной ночи. Уилл легонько ущипнул его за бок и сказал: — Не позволяй клопам себя искусать, — точно так миссис Байерс делала с ними, когда они были еще совсем маленькими. Майк издал смешок. — Чудак. Давай спать. Он не сомневался, что Уилл закатил глаза, когда наклонился, чтобы натянуть одеяло на них обоих. — Хорошо, хорошо. Спокойной ночи. Майк не мог заснуть, пока дыхание Уилла не выровнялось, и лишь тогда позволил своим глазам закрыться. Он медленно погрузился в сон, чувствуя тепло впервые за долгое время. Конечно, просыпаться на следующее утро было далеко не так приятно. У Майка болела шея из-за позы, в которой он заснул, а его рука онемела под телом Уилла. Он вывернул ее и толкнул друга в плечо. — Просыпайся. Байерс пробормотал что-то невнятное и шлепнул его по руке. — Уилл, — захныкал Майк. — Давай же. Я хочу есть. — Он никогда не относился к тому типу людей, которые засыпают сразу же после пробуждения, кроме того, комнату ярко освещало солнце, проникающее через окна и пробивающееся сквозь их крепость. Было уже слишком поздно, чтобы завтракать. И хотя он едва ли являлся гостем в доме Байерсов и знал, что ему разрешено ходить на кухню и есть все, что захочется, Майк все еще чувствовал себя неуверенно, будто, если он упустит Уилла из виду, он снова исчезнет. — Уилл. Я хочу есть. Он услышал звон посуды на кухне и музыку Джонатана, доносящуюся в комнату, — явные признаки того, что он проснулся и готовит для них всех. Он еще раз толкнул друга и стянул с него одеяло. Уилл застонал и сел, сонно моргая глазами. Он бросил на Майка взгляд, полный такого презрения, что тот расхохотался. — Давай, соня. Пора завтракать. Предвкушение немного смягчило настрой, и они вместе прошли по коридору на кухню, где Джонатан накладывал яйца, бекон и панкейки. На столе уже лежали тосты. Майк чуть было не сделал замечание по поводу обилия еды, прежде чем вспомнил вчерашний разговор и понял, что это необходимо. Он опустился на свое привычное место и положил кусочек тоста на тарелку Уилла. — Ешь. Может быть, так ты станешь менее раздражительным, — поддразнил он. Уилл закатил глаза, но не стал спорить, и Майк налил им обоим апельсинового сока. Несколько мгновений они ели в тишине, прежде чем еда прогнала остатки усталости. Уилл завел с Джонатаном разговор о той песне, что слышал с утра. Вдруг зазвонил телефон, миссис Байерс вышла из своей спальни, чтобы ответить на звонок. — О, привет, Карен, как дела? Майк внутренне застонал. Зачем вообще могла позвонить мама? Он обещал, что задержится чуть дольше, и уже предупредил ее прошлой ночью. — Майк! — раздался голос миссис Байерс. — Это твоя мама. Отправив в рот последний кусочек тоста, он отодвинул стул и подошел к телефону. — Привет, мам, — выдавил он с набитым ртом. — Что случилось? — Майкл! — воскликнула она, слишком громко для девяти утра. — Милый, я просто хотела узнать, как у тебя дела. — Я в порядке, — он изо всех сил старался скрыть раздражение в голосе. — Я же могу остаться здесь еще ненадолго, мы ведь договаривались? — Да, конечно. А как Уилл? Это немного ослабило его раздражение. — С ним все хорошо. — Прекрасно, что ж, в таком случае не буду тебя отвлекать. Возвращайся к обеду, дорогой! Майк уже хотел попрощаться с мамой, прежде чем его осенила мысль. — Подожди, мам, ты можешь позвать Нэнси? — Нэнси? — Мисс Уилер явно удивилась просьбе. — Конечно, милый, я позову ее. Прошло пару секунд, прежде чем он услышал голос сестры на линии. — Майк? Что случилось? Все нормально? Он почувствовал себя виновато из-за того, что разговаривал с сестрой так редко, отчего она сразу подумала, что что-то случилось. — Нет, все в порядке, я просто хотел поздороваться. — О, ну, привет. Майк раздумывал над тем, что сказать. — Как прошел завтрак? Нэнси смущенно рассмеялась. — Все было хорошо, Майк. Ты уверен, что в порядке? — Да, да, — он склонил голову, чтобы посмотреть в дверной проем, и увидел Уилла за обеденным столом — тот поливал омлет сиропом и смеялся над чем-то, что сказал Джонатан. Его сердце вновь замерло на мгновение. — Я просто хотел сказать тебе спасибо. За то, что помогла найти Уилла. Прошла минута молчания, прежде чем он услышал: — Майк, тебе не нужно меня благодарить. — Я знаю, — ответил он. — Но я хотел. Нэнси вновь рассмеялась. — Вау, кто ты такой и что ты сделал с моим младшим братом? Майк не засмеялся в ответ. Он все еще чувствовал себя… он не знал, что чувствовал. Может быть, грусть? Но вместе с тем и счастье, ведь Уилл был здесь, в своем собственном доме, и завтракал, как раньше. И он все еще испытывал то странное чувство, что появилось прошлой ночью. Будто все его внутренности скрутило спазмом. Ему в голову пришла еще одна мысль. — Нэнси? — Да? — Я сожалею о Барбаре. На линии снова воцарилась тишина, на этот раз она длилась куда дольше. Майк как раз собирался заговорить, когда Нэнси ответила напряженным голосом: — Спасибо. Он услышал, как она всхлипнула, и почувствовал желание сказать что-то еще. — Мне правда жаль. Я даже представить себе не могу, что испытывал бы, если бы это был… если бы это был Уилл. И если ты хочешь поговорить… Нэнси прервала его. — То я буду знать, что не стоит приходить к тебе, потому что ты понятия не имеешь, что сказать? — Даже плача, Нэнси все равно умудрялась шутить над ним. Это чем-то напоминало Уилла. — Я серьезно, Нэнси. Знаю, что могу раздражать, но мы ведь договорились — больше никаких секретов, помнишь? — Да. Больше никаких секретов, — эхом отозвалась Нэнси. — Черт, мама возвращается. Я, пожалуй, пойду. Майк не мог точно сказать, лжет она или нет, потому промолчал. — Ладно. Тогда увидимся вечером. — До вечера. Линия прервалась, и Майк повесил трубку. Он постоял там еще немного, исподтишка наблюдая за тем, как Уилл ест завтрак. За улыбкой и смехом, когда Джонатан отпустил шутку, за сопротивлением, когда миссис Байерс протянула руку, чтобы пригладить его волосы, за широко раскрытыми глазами и испугом, когда бутылка с сиропом с грохотом упала на пол, за дрожащей рукой с вилкой и за яркой улыбкой, адресованной Майку, когда он, наконец, вернулся на кухню. Он откинулся на спинку стула, и Уилл ударил его ногой по лодыжке. — Все в порядке? Майк улыбнулся в ответ. — Да. Все отлично.***
Фургон ехал по дороге; Майк моргнул, наконец очнувшись после сна, — он абсолютно потерялся во времени, однако быстро смог прийти в себя. На мгновение ему удалось удержать в голове звук смеха Уилла и образ крепости из одеял в его старой спальне в Хокинсе, прежде чем все исчезло. Он уселся удобнее и попытался унять боль в шее, взглянув на главного героя собственного сна, что сидел рядом, остекленевшими глазами уставившись вдаль. Майк толкнул его в плечо. — Все нормально? Из задумчивости Уилла вывел голос Майка, он повернулся, чтобы встретиться с ним взглядом. — Да. Просто превосходно. Его слова заставили желудок Майка сжаться, ведь он знал, что это неправда. С каких это пор они с Уиллом начали лгать друг другу? — Ты уверен? Уилл раздумывал над ответом еще мгновение, прежде чем сказать: — Да. Но я беспокоюсь об Оди. И вот она — правда. — Я тоже, — ответил Майк. — Но она обязательно со всем справится. Она сильная. — Да. Так и есть. Майк разглядывал его, отмечая складку на лбу и то, как его руки сложены на коленях. — Знаешь, тебе идет быть старшим братом. Уилл растерянно хмыкнул, Майк продолжил свою мысль: — Понимаю, что сейчас не лучшее время для этого разговора, но я рад, что вы с Оди так близки. Как настоящие брат и сестра. Я знаю, что раньше вас нельзя было назвать даже друзьями, — что абсолютно точно было виной Майка, — но ты хороший брат. Губы Уилла растянулись в улыбке, и он указал на Джонатана, сидевшего на водительском сиденье. — У меня есть хороший пример. Джонатан улыбнулся Уиллу в зеркало заднего вида, прежде чем переключить все внимание на Майка. — Это мило с твоей стороны. — Майк покраснел, осознав, что комплимент предназначался не только для ушей Уилла. — Да, — пробормотал он, чувствуя себя неловко. Они ехали молча еще несколько минут, прежде чем Майк почувствовал необходимость заговорить снова. — Они всегда поступали так ужасно по отношению к ней? — Он понял, что должен уточнить, о чем именно говорит. — Я про издевательства над Оди. Просто… То, что они сделали на катке, было ужасно. Выражение лица Уилла стало настороженным. — Сегодня они поступили куда хуже обычного. — Боже, — неловко сказал Майк. — Мне так жаль, что я не осознал этого раньше, что тебе даже пришлось накричать на меня. Я и не думал, что Оди будет лгать в письмах. Уилл издал смешок, в котором явно не было никакого веселья. — Ну, порой она не самый надежный человек. Особенно, когда речь идет о тебе. Майк старался не принимать эти слова близко к сердцу. — Может быть, если бы мы просто поговорили, — размышлял он. — То я бы понял все раньше. — Кто знает... И конечно же, Майк сказал нечто глупое и необдуманное, даже не осознавая этого. Он прекрасно понимал, что Джонатан сидит на водительском кресле и, возможно, вновь подслушивает их разговор. Однако он продолжил: — Я пытался позвонить. Быть может, стоило попробовать еще, но линия всегда была занята. Он увидел, как на лице Уилла промелькнуло понимание. — Мамина работа. — Да, прочитав последнее письмо Оди, я так и подумал. Уилл чувствовал себя виноватым. — Прости. Я не должен был обвинять тебя в том, что ты не выходишь на связь. Не то чтобы я тебе звонил. Майк покачал головой. — Нет, ты был прав. Я мог писать письма, ну, я мог отправлять их, — исправился он. Уилл нахмурил брови. — Что ты имеешь в виду? Стыдливо, словно признаваясь в преступлении худшем, чем не положить несколько писем в почтовый ящик, Майк сказал: — Я правда писал тебе. Довольно много вообще-то, все письма лежат у меня в столе дома. Я просто никогда не отправлял их. Не спрашивай почему, это так глупо. Наверное, я просто подумал, что ты не захочешь их читать. — Что? — Уилл выглядел так, будто из него высосали весь воздух. — С чего ты взял? Я бы очень хотел их прочесть. Майк придвинулся ближе, чувствуя себя немного неловко. — Ну, Оди писала, что ты прекрасно проводишь время, а ты мне так и не позвонил, и я подумал, что, может быть, я тебе больше не нужен? — Его лицо покраснело, он опустил глаза. — Как глупо, боже. — Оу. Черт, я такой придурок, — он рассмеялся. — Я думал, что ты меня игнорируешь, а оказалось, что все наоборот. — Ну, ты не игнорировал меня, — успокаивающе сказал Майк. — Не совсем. — Уж точно не намеренно, — пробормотал Уилл. — И все же. Мне жаль. — Все хорошо. — Ну, возможно, теперь я смогу загладить свою вину? — полным надежды тоном сказал Уилл. — О чем ты? — Ну. Похоже, я многого не знаю о Хокинсе — Дастин, Лукас и Макс рассказывали мне кучу всего, но в основном о себе, а не о тебе. Может, настало время? Расскажи все то, чего не говорил раньше. Майк улыбнулся, сразу же вспомнив маленького Уилла, который всегда задавал этот вопрос посреди ночи, когда они оба уже должны были спать. — Снова эта игра? — Я хочу знать. — Так, во-первых, без тебя в школе было хреново. Первые несколько недель мой мозг словно забывал, что тебя нет рядом. Я продолжал писать записки на уроках математики и ждал тебя у стоянки для велосипедов после уроков. — Боже, — пробормотал Уилл. — Начни с чего-то менее депрессивного. На лице Майка расцвело сожаление. — Дастин ведь рассказал тебе о клубе Адского Пламени? — Вкратце. Вообще-то он хотел позволить тебе рассказать мне об этом. Майк улыбнулся. Иногда он забывал, насколько хорошо они все знали друг друга. — Не буду вдаваться в подробности. Это просто клуб Подземелий и Драконов, которым руководит Эдди… Он немного пугает, но, клянусь, на самом деле он очень милый, — Майк внимательно наблюдал за лицом Уилла, пытаясь обнаружить хотя бы намек на обиду, но не заметил ничего. — Не стану скрывать, было действительно здорово вернуться. Знаешь, после лета я наконец-то снова почувствовал себя собой. Уилл послал ему мягкую улыбку. — Это здорово, Майк. Я рад. — В самом деле? Ты не… злишься на меня? — Конечно нет, — мягко ответил Уилл. — Возможно, произойди все это год назад, я отреагировал бы иначе. Прошлое лето было ужасным — не только для меня, теперь я в этом уверен. — Он искоса взглянул на Майка. — Может быть, я немного запутался в себе, но сейчас все изменилось. Я рад, что ты снова чувствуешь себя счастливым, и мне жаль, что я сосредоточился только на собственных проблемах. Майк не смог сдержать улыбку, расплывшуюся на лице. Он скучал по этому — казалось, Уилл всегда точно понимал, что он чувствует. — Я тоже рад, и если кто-то и был излишне сосредоточен на себе, то определенно я, — вздохнув, он прислонился головой к стенке фургона. — Я даже не уверен, кем пытался притвориться тем летом. Быть тринадцатилетним — полный отстой. Уилл поморщился. — Да, теперь ты об этом знаешь. — И, — продолжил Майк, — если я когда-нибудь снова буду так себя вести, дай знать. Просто влепи мне пощечину или что хуже, я пойму. Уилл рассмеялся. — Ну, я не сторонник насилия, однако подумаю над твоим предложением. Я мог бы попросить Макс сделать это, уверен, что она была бы очень рада. — Или меня, — вмешался Джонатан, и Майк подпрыгнул от испуга. У него действительно были проблемы с концетрацией внимания, когда дело касалось Уилла. — Я бы с удовольствием согласился, не будь уверен, что Нэнси меня убьет, — продолжил Джонатан, в его голосе звучало легкое веселье. Майк не сомневался, что Джонатан просто пошутил. В конце концов, он знал его с пяти лет и, очевидно, куда лучше, чем большинство людей. Он обменялся улыбкой с Уиллом. — Нет, Нэнси, вероятно, была бы счастлива. Бить меня — одно из ее любимых увлечений. — Ну, она всегда была склонна к насилию, — сказал Джонатан, и в его голосе отчетливо слышалось восхищение. Майк закатил глаза и скорчил гримасу, взглянув на Уилла. — Отвратительно, — прошептал он, улыбаясь в ответ на смех друга. — Это мерзко, Джонатан, — сказал Уилл старшему брату, и тот закатил глаза, что очень напомнило их общую черту. — Да, да. Пройдет время, и вы оба влюбитесь. Тогда-то мы и узнаем, что именно отвратительно, — поддразнил он. Майк предпочел проигнорировать намек на то, что он не влюблен в Оди. Разумеется, Джонатан не имел это в виду, он ведь не мог так хорошо считывать эмоции, верно? Обменявшись еще одним взглядом с Уиллом, он снова выпрямился. — Итак, хочешь послушать еще одну историю о средней школе в Хокинсе? О Лукасе и баскетбольных хрониках или о том, как Дастин убедил Сьюзи исправить его оценки. Уилл улыбнулся, его глаза заблестели. — Конечно, Майк. С удовольствием. И Майк начал рассказ, на этот раз не забывая о том, что в фургоне, помимо них с Уиллом, есть другие люди. И, конечно, как зачастую случалось с Уилером, мир медленно исчезал, пока все его внимание концентрировалось на мальчике перед ним. И он вовсе не возражал. Было приятно забыть обо всем и позволить себе наслаждаться смехом и широкой улыбкой Уилла, пока они продолжали путь, исходная точка которого могла оказаться Концом Света.***
Уилл беспокойно заерзал на полу в спальне Майка. Его тело было истощено после недели сна в фургоне — голова без конца билась об окно, пока они тряслись по дороге из Калифорнии в Хокинс. Мозг, однако, не понял, что пришло время отдохнуть. Было странно снова чувствовать себя так комфортно. Майк настоял на том, чтобы Уилл не спал на полу, и притащил запасной матрас с двухъярусной кровати Холли в свою комнату, обустроив для друга спальное место с одеялами и подушками. Он знал, что Уилл постоянно нервничал с тех пор, как с неба начал падать пепел, а Изнанка вновь напомнила о своем существовании. И если он не лгал, то поддержка друга приносила ему облегчение. Лежа здесь, в комнате, окутанной знакомым запахом, рассматривая собственные рисунки, развешанные по стенам, Уилл почти поверил, что Хокинс снова может стать его домом. Вернувшись в хижину, они все пришли к выводу, что отчаянно нуждаются в восстановлении сил, но там не хватало места для всей семьи Байерс и Хоппера. Майк предложил Уиллу и Джонатану остаться у них на время. Никто не возражал. Они пережили долгую поездку на машине — Нэнси и Джонатан вели себя очень отстраненно. После их ждал еще более неловкий ужин, на котором всем четверым, и без того измученным и уставшим, пришлось выслушивать пассивно-агрессивные колкости мистера Уилера и крайне неловкие комментарии миссис Уилер о том, каким красивым вырос Уилл и каким высокии он стал, почти как Майк. Он не возражал, ведь при их последней встрече он был на полфута ниже, к тому же она позволила им с Джонатаном остаться. Но все же. И хотя они с Майком снова стали лучшими друзьями, некоторая неловкость все же витала в воздухе — они поглядывали друг на друга, пока готовились ко сну, Майк покраснел и пробормотал что-то неразборчивое, когда сунул свою пижаму в руки Уиллу. Наконец, как раз в тот момент, когда атмосфера стала просто невыносимой, Майк чихнул, пока они чистили зубы, разбрызнув зубную пасту по зеркалу и раковине, после чего они оба разразились смехом. И так напряжение спало, и Уилл почувствовал, что снова может дышать. Они лежали в тишине, которая не смущала, но все же оставляла какую-то неприятную пустоту. В детстве они устраивали вечеринки с ночевкой и могли часами болтать абсолютно обо всем. Сейчас же Уилл слышал лишь ровное дыхание Майка. Он не знал, было ли молчание вызвано тем, что апокалипсис фактически стучался в их двери или они просто еще не до конца пришли в себя. Но что-то подсказывало, что второй вариант был куда более вероятным. — Уилл? — Голос Уилера нарушил тишину, но Байерс решил промолчать, потому что, если у него и была хоть какая-то надежда заснуть, разговор с Майком навряд ли помог бы. — Уилл, — снова. — Да, что такое? — пробормотал он в ответ. — Ты не спишь? Он рассмеялся. — Очевидно, нет. — Точно, — прошептал Майк. — Ну, ты ведь пытаешься заснуть? Уилл приподнялся на локтях и, прищурившись, взглянул на друга. — Я пытался заснуть, но, похоже, у тебя другие планы. Румянец Майка стал заметен при лунном свете. — Извини. — Эй, все нормально. Я все равно не спал. Он приподнялся и сел ближе к стене. — Ты хотел о чем-то поговорить? Майк неуверенно пожал плечами. — Может быть. Уилл старался не поддаваться раздражению. — Так о чем же? — Не знаю. Майк уселся на кровати, скрестив ноги и повернувшись так, чтобы видеть лицо Уилла. Его волосы походили на гнездо, и он накинул одеяло на плечи, словно завернувшись в кокон. — Расскажи мне что-нибудь, чего никогда не говорил раньше. Уилл чуть не рассмеялся. Когда они были детьми, эта игра казалась забавной. Этакий способ поделиться друг с другом своими безобидными, незначительными, маленькими секретами. Когда они были детьми, им приходилось ломать голову над тем, что сказать, потому что они знали друг о друге все. Теперь же все изменилось. Жизнь Уилла в Ленора-Хиллз содержала миллион историй, которые Майк не слышал, потому что на определенном этапе взросления они перестали доверять друг другу. — В кои-то веки мне действительно есть что тебе рассказать. Уилл знал, что в его ответе сквозила неуместная обида. Ведь именно Майк первым пытался наладить контакт — теперь он знал об этом. Телефонные звонки, оставшиеся без ответа из-за работы его мамы, письма, которые Майк так и не осмелился отправить, потому что не был уверен, захочет ли Уилл их прочитать. Он знал, что Майк отступил только потому, что Уилл отступил первым. Прошло всего двадцать четыре часа после их встречи, прежде чем Майк пытался помириться — нервничая, но совершенно искренне извиняясь. Я чувствую, что потерял тебя. — Прости. Это было грубо. — Только если чуть-чуть, — ответил Майк. — Но я заслужил. — Нет, не говори так, — вздохнул Уилл. — Возможно, неделю назад я бы так и подумал, но в основном это моя вина. Ты прав, я должен был попытаться. — Ну, а я — больше стараться. Мне стоило послать эти дурацкие письма. Уилл посмотрел на ящик, в котором они лежали. — Могу прочитать их сейчас? Майк тут же покраснел от заданного вопроса. — Не… не сейчас. — Он плотнее натянул одеяло на плечи. — Может, чуть позже? — Хорошо, конечно, — Уилл решил не настаивать. — Однако я хочу знать о Леноре, о твоей жизни там. О школе, абсолютно обо всем. Весь год я думал, что знаю, что происходит, но поскольку теперь понимаю, что Оди все это время лгала… Я хочу услышать от тебя правду. И конечно, Уилл поверил, но все же ему показалось странным, что Майк спрашивает об этом именно сейчас. Когда они оба были ужасно измотаны и нуждались в нормальном сне. Он подозревал, что Майк задал этот вопрос не столько для того, чтобы услышать ответ Уилла, сколь потому… — Ты хочешь мне что-то сказать. Майк улыбнулся. — Ты правильно понял. Конечно, я все еще хочу узнать о твоей жизни в Леноре, но я действительно должен тебе кое-что сказать. — Что именно? Майк разорвал зрительный контакт и снова лег на кровати, уставившись в потолок. Прошло мгновение, прежде чем… — Мы с Оди расстались. Оу. Уилл не знал, что ответить другу. — Прости, это… это отстой. Ты в порядке? — Нет, не извиняйся. У нас просто не вышло. Знаешь, это так странно. Я думал, что нуждаюсь в ней, и именно поэтому должен быть влюблен, и учитывая все, что мы пережили, остальные ожидали… — Он стих на мгновение, будто подыскивал правильные слова. — В пиццерии Аргайл назвал меня Ромео. Может, он был близок к правде. Уилл не до конца понимал, к чему клонит Майк. — Ромео? Как у Шекспира? Разве он не был влюблен? Мне казалось, в этом весь смысл. — Нет, это… не настоящая любовь, понимаешь? Они были просто глупыми детьми. Может, они думали, что влюблены, но правдой это не являлось. Да и как они могли? Зная друг друга всего несколько дней. Как и мы с Оди — я стал первым человеком, который не оттолкнул ее. А она — первой девушкой, которая была добра ко мне. И, может, в какой-то момент мне показалось, что это должно что-то значить. Но теперь я начинаю осознавать, что это никогда не являлось настоящей любовью. Уилл внимательно вслушивался в слова друга. По крайней мере, за прошедший год не изменилась одна вещь — Майк Уилер по-прежнему оставался настоящим литературным задротом. Майк снова сел на кровати. — Разве это плохо? Что, возможно, я никогда не любил ее, по крайней мере, так? — Конечно нет. Ты не можешь контролировать, в кого влюбляться, а в кого нет. Это нам неподвластно. — Уилл как никто другой знал, каково это — не иметь возможности выбрать, кого полюбить. Но он не понимал, как относиться ко всей этой ситуации. В прошлый раз, когда Майк и Оди расстались, Майк был полон решимости вернуть ее. Но сейчас? В его голосе звучал лишь один ответ — все кончено навсегда. И Уилл чувствовал себя… странно. Но он должен был задать вопрос, чтобы убедиться раз и навсегда: — Но ты сказал Оди, что любишь ее. — Да, и это не спасло мир. И ничем не помогло, — в голосе Майка слышалась легкая горечь, он корил себя — Уилл понимал. — И никак не исправило наши отношения, я даже не уверен, хотел ли по-настоящему сказать это. И Оди тоже знала, что… Уилл ждал, что Майк скажет дальше, но продолжения не последовало. — Это не было… Уилер долго смотрел на друга, затем слез с кровати и сел рядом с ним на матрас. Их плечи соприкоснулись, Уилл изо всех сил старался скрыть то, насколько быстро забилось его сердце. — Ты же понимаешь, что то, что я сказал Оди, предназначалось не ей? — спросил Майк тихим голосом. — По крайней мере, не ей настоящей. Именно ты побудил меня что-нибудь сказать. Уилл отчетливо помнил этот момент. Его сестра умирала, а Майк, казалось, впал в ступор. Он поступил правильно. — Я просто не мог сидеть и ничего не делать, а тебе нужно было лишь подсказать. Ты ни в чем не виноват. Мы все беспомощны перед Концом Света. — Я не это имел в виду, — Майк подтянул колени к груди, он казался таким неуклюжим из-за длины его ног. — Я говорю о твоем подарке — картине. И о том, что ты сказал об Оди. — На секунду он прикрыл глаза. — Не хочешь чем-нибудь со мной поделиться? Уилл чувствовал, что его сердце вот-вот вырвется из груди. Он не был уверен, к чему ведет Майк, но подозревал… И, возможно, если бы он просто притворился… — Что не так с картиной? — Почему ты солгал, Уилл, — тихо произнес Майк. — Мы ведь никогда не поступали так друг с другом. Уилл старался не отвлекаться на боль, что звучала в голосе Майка, пока его мозг лихорадочно соображал, что ответить. Оправдания. Извинения. — Прости. Я не хотел причинить тебе боль. Я лишь пытался помочь. — Слова прозвучали немного фальшиво, но были достаточно близки к правде, и он продолжил: — Ты сказал, что у вас с Оди проблемы, и я подумал, что, возможно, смогу их решить? Если просто скажу правильные слова… — Ты не должен был решать наши проблемы. — Ты попросил меня, Майк, — сказал он, защищаясь. — Ты попросил меня о помощи, что я должен был сделать? В голосе Майка звучало разочарование — очевидно, ложь нанесла больший ущерб, чем думал Уилл. — Тебе не следовало лгать. Ты никогда не лгал мне. Ты заставил меня думать, что я ей нужен… — Разве у меня был выбор? — огрызнулся он. — Она моя сестра. Я не мог позволить тебе причинить ей боль. — И ты подумал, что это поможет? Ты думал, я никогда не узнаю? — шипел Майк. — Я не причинял ей боль. — Нет, причинял! Ты поступал так все время. Я ее брат, Майк. Я знаю, что она чувствует… — Очевидно, что нет. Потому что, если бы ты действительно знал, то понял бы, что я ей больше не нужен. Она когда-нибудь говорила об этом тебе? Ведь мне сказала. Уилл не понимал, как их разговор зашел так далеко всего за несколько обидных предложений, но он вдруг почувствовал себя неимоверно злым. — Тебе не приходило в голову, что я не хочу играть в психотерапевта? Особенно после всего, что произошло в прошлом году? — Я не просил тебя играть в психотерапевта… — Нет, но ты снова и снова втягиваешь меня в ваши отношения. Ты всегда так делал. Боже, похоже, если Оди нет поблизости, ты только и можешь, что говорить о ней, но когда она с тобой, меня словно не существует. — Чувство вины, которое испытывал Уилл за то, что говорил так о своей сестре, практически исчезало под вспышкой гнева. — Я не ее замена. Не доверенное лицо. Я живу не для того, чтобы просто быть рядом, когда ты в этом нуждаешься, ведь ее рядом нет! — Это не так, Уилл, и ты это знаешь, — голос Майка дрожал. — Ты знаешь, что это неправда. Уилл усмехнулся. — Неужели? — он действительно знал, но ему также хотелось побольнее ударить Майка. — Это здесь не при чем. — Тогда в чем проблема? — В том, что ты солгал. Солгал мне. И… и ты причинил мне боль. Возможно, ты думал, что помогаешь, но ты не должен был обманывать меня… — Обманывать? — Уилл чувствовал, как его кровь закипает, посылая ярость по всему телу. — Я не обманывал тебя. Не я виноват в том, что ты не любишь ее. Он зашел слишком далеко. Они оба понимали. Майк мгновенно поднялся на ноги и бросился к столу. Он так резко выдвинул верхний ящик, что тот упал на пол, — повсюду рассыпались бумаги и ручки. Он рылся в его содержимом, пока не вытащил письмо — нет, пачку писем, аккуратно перевязанных веревкой. — Майк. Прости. Я не должен был так говорить… Он пихнул ему в грудь стопку писем. — Ты даже представить не можешь, кем для меня являешься. — Слова должны были прозвучать приятно, но Уилер выплюнул их, словно яд. Уилл попытался дотронуться до руки друга, но тот грубо оттолкнул его. — Забудь, Уилл, — Майк не плакал, но, казалось, находился в шаге от того, чтобы разрыдаться. — Стой, Майк, мне жаль. Я не должен был говорить ничего подобного, мне не стоило лгать… Майк вышел за дверь прежде, чем Уилл успел закончить фразу. — Черт, — вздохнул он, проводя рукой по волосам. — Дерьмо. Он подошел к двери спальни, которую Уилер только что захлопнул, и распахнул ее. Он стоял и прислушивался минуту — просто хотел проверить. Входную дверь не открывали. Он услышал шаги Майка, спускающегося по лестничному пролету. Подвал. Уилл выдохнул с облегчением. По крайней мере, Майк не настолько глуп, чтобы уйти из собственного дома. Он мысленно дал себе пощечину. Ведь Майк явно не являлся глупцом. Им был Уилл. — Вот дерьмо, — снова пробормотал он. — Какой же я придурок. Он закрыл дверь и прошел вглубь комнаты. Одеяло, которое Майк обернул вокруг плеч, лежало на полу, а стопка писем валялась на матрасе, куда уронил их Уилл. Он подошел к столу и начал собирать бумаги, складывая их в аккуратные стопки. Когда он задвинул ящик обратно в стол, кое-что привлекло его внимание. Пара фотографий висела на стене за настольной лампой — их можно было заметить, только сев за стул. Уилл нежно провел по ним пальцами. На одной — Лукас, Уилл, Майк и Дастин, перевоплотившиеся в охотников за привидениями. На другой — Майк, Нэнси и Холли, задремавшие и облокотившиеся друг на друга на диване в гостиной. Уилл не сомневался, что Майк будет отрицать существование этой фотографии, если он когда-нибудь спросит его об этом. На последней он разглядел себя и Майка, вдвоем. Фотография со времен Снежного бала, которую Уилл ни разу не видел и даже не мог вспомнить, когда они ее сделали. Он отчетливо помнил ту ночь, ведь ее большую часть провел в смятении и печали. Майк танцевал с Оди, с девушкой — и то и другое приносило Уиллу боль. Он осторожно снял фотографию со стены и начал прибирать остальную часть комнаты, словно стирание вещественных доказательств их ссоры уничтожало и сам конфликт. Он поднял с матраса стопку писем и, поддавшись порыву, свернулся калачиком на кровати Майка, натянув на себя одеяло и включив прикроватную лампу, чтобы беспрепятственно читать. Всего он насчитал семь писем, исписанных синими чернилами. Уилл снова обратил внимание на фото. На него смотрел маленький мальчик, улыбающийся прямо в камеру. Он вспомнил, что фотографию сделал Джонатан и сказал какую-то глупую шутку, дабы рассмешить его. Он перевел взгляд на Майка, который не смотрел в камеру, а улыбался Уиллу. Они держались за руки, и глаза Майка светились любовью. Уилл почувствовал, как замирает его сердце. — Глупость, — пробормотал он и бросил фотографию на кровать, не желая больше разглядывать ее. Он принялся развязывать веревку, связывающую письма, и осторожно открыл их одно за другим, пока все они не оказались перед ним. Уилл пробегал глазами по словам, впитывая подробности о средней школе, друзьях, о Макс и Лукасе, об Эдди и клубе Адского пламени. Он не понимал, что именно пытается найти. Большинство писем были наполнены обыденными подробностями о жизни Майка, и не то чтобы Уиллу было неинтересно их читать — он сделал бы все, чтобы получить эти письма раньше. Просто он ожидал увидеть нечто другое. Некоторые фразы постоянно всплывали в памяти. Я бы хотел, чтобы ты был здесь. Я скучаю по тебе. В двух письмах говорилось о том, что Майк с радостью познакомил бы Уилла с Эдди. И он смог бы присоединиться к клубу Адского Пламени. В одном из них он извинялся за то, что не играл прошлым летом. В другом обсуждал подробный план побега в Калифорнию на Рождество, с сожалением сообщая, что родители не разрешат. Там же было написано «Я скучаю по тебе», а затем следовал перечеркнутый абзац. В конце каждого письма стояла подпись — «С любовью, Майк». Уилл просматривал письма около часа, пытаясь запомнить все. Он даже попытался расшифровать пару предложений, которые зачеркнул Майк, но безуспешно. Он не мог понять, зачем Майк отдал их. Если он хотел заставить его чувствовать себя еще хуже, то это сработало. Я не виноват, что ты ее не любишь. Уилл не пожалел сарказма, произнося эти слова, что в итоге не принесло ему никакого удовольствия. Он не мог поверить, что сказал что-то настолько жестокое. Не только по отношению к Майку, но и к Оди. Его сестра не была каким-то вымышленным персонажем, чтобы он использовал ее, причиняя боль другим, она была человеком. Он уже подумывал начать писать извинения на обороте одного из писем и отправиться на поиски друга, извиняясь, пока его не простят. Но дверь спальни открылась прежде, чем он успел что-либо сделать. — Майк, ты в порядке? Он захлопнул дверь и направился к кровати, пока Уилл собирал письма и фотографии в кучу. — Извини, я сейчас уйду… — Все в порядке, — Майк махнул рукой. — Останься. Уилл уже слезал с кровати на матрас, когда Майк схватил его за руку. — Нет, — сказал он, закатив глаза. — Останься здесь. — Он осторожно толкнул Уилла обратно и забрался следом за ним. Майк укрыл их обоих одеялом, и Уилл неловко сел рядом, все еще держа в руке пачку писем. — Что это? — Уилер указал на снимок. — О, эм… извини, я нашел его случайно. Он висел на твоей стене. — Все нормально. Это хорошее фото, — он пожал плечами. — Да. Уилл некоторое время размышлял над словами, прежде чем извинения начали слетать с его губ. — Мне правда жаль, Майк. Я не должен был лгать и тем более говорить, что ты не любишь Оди. Это несправедливо по отношению к тебе. Я ничего такого не имел в виду. Я просто занял оборонительную позицию и… Я был зол, знал, что это причинит тебе боль… Мне неимоверно жаль. И… — Он поднял письма. — Они так много для меня значат; жаль, что я прочитал их только сейчас. И мне жаль, что я заставил тебя чувствовать, что ты не можешь их отправить, я бы хотел, чтобы ты знал, что я тебя не отталкиваю. И если это тебя утешит, я тоже очень скучал. Я вел себя глупо, особенно сегодня вечером… Прошу прощения за это. Он нахмурился, глядя на свои руки, немного испугавшись реакции Майка. — Вау. Ты буквально лишил меня дара речи. Не знаю, как я смогу загладить вину после твоих слов. Уилл поднял глаза. — Нет, тебе не нужно извиняться… — Не только ты говорил глупости. Я знаю, что ты не хотел меня обманывать, только пытался помочь. Думаю, я просто разочаровался в себе… во всем. И я был зол, что ты солгал, но я знаю, что ты не желал причинить мне боль. Какое-то время они сидели в тишине, пока Уилл не толкнул Майка локтем. — А у нас здорово получается, да? — Что? — Говорить о чувствах, — поддразнил он. — Может быть, мы оба иногда делаем глупости, но в конце концов всегда добиваемся своего. Майк рассмеялся. — Кто из нас и разбирается в чувствах, так это ты. По словам Нэнси, я не способен на эмоции. — Возможно, когда ты с Нэнси, так и есть, — сказал Уилл, раздумывая об их отношениях. — Но со мной ты другой. — Ну, знаешь, ты всегда пробуждал во мне лучшее, — Майк показал в воздухе кавычки, произнося последние слова. — Во всяком случае, так считает моя мама. Уилл нахмурился. — Почему мамы вечно говорят такие вещи. — Не знаю, может, она права, — в голосе Майка слышались нотки веселья. — Ей определенно было что сказать за ужином. Уилл застонал, чувствуя, как на щеках расцветает румянец. — Даже не начинай… — Ты стал таким красивым, Уилл, — звонким голосом проворковал Майк, попытавшись ущипнуть его за щеки. — И таким высоким. — Заткнись. — Уилл схватил Майка за запястья и отвел их от своего лица. — Это смущает. Майк ухмыльнулся. — Если бы она знала, какой ты на самом деле, никогда бы не думала, что ты хорошо на меня влияешь. — Вот как? И какой же я на самом деле? Майк смерил его взглядом. — Коварный. Он явно шутил, но Уилл все равно почувствовал вину. — Извини. Майк лишь покачал головой. — Прекрати извиняться. — Прос… У нас ведь все в порядке? — Да. У нас все хорошо. Чувствуя себя немного неловко, Уилл протянул руку. Ему никогда раньше не приходилось этого делать, ведь он не становился причиной каких-либо разногласий. Но правила есть правила. Очевидно, Майк так не думал, потому что он уставился на Уилла удивленным взглядом. — Что ты делаешь? Уилл покраснел. — Я пролил первую кровь, солгав. Это наши правила. Майк рассмеялся. — Да, возможно, это и сработало бы, если бы речь шла о Лукасе и Дастине. Не думаю, что ты когда-либо в своей жизни пожимал мне руку. — Я пытаюсь инициировать прощение, — запротестовал Уилл. — Прекрати смеяться надо мной. Майк закатил глаза и убрал руку в сторону. — Просто обними меня, Уилл. И он не возражал — сначала осторожно обвил его руками, а затем сжал в объятиях так крепко, как только смог, пока Майк не похлопал его по спине. — Господи, ты хочешь задушить меня? Знаешь, есть куда более простой способ. Уилл ухмыльнулся. — С каких это пор объятия стали чем-то особенным? Клянусь, иногда у меня складывается впечатление, что у Лукаса и Дастина аллергия на чувства. Хочешь сказать, что после моего ухода вы сразу же перешли от рукопожатий к объятиям? Уилл почувствовал, как Майк закатил глаза. — Объятия только для нас с тобой. Уилл и раньше так шутил, однако сейчас его веселье сменилось застенчивостью. — Хорошо, — сказал он неловко. — Только для нас. Они оба молчали еще несколько секунд, и Уилл попытался остановить ход своих мыслей, дабы они полностью не вышли из-под контроля. Люди действительно обнимаются так долго? Затем они оба легли в кровать. И это явно было чем-то непривычным. Майк прижался головой к его груди, и Уилл молился, чтобы его сердце не стучало так громко. — Ох, Майк, — прошептал он. — Ложись уже спать, — донесся приглушенный ответ. — Я устал. Ругаться с тобой утомительно. Верно. Пора спать. Прямо здесь. В постели Майка. С Майком. — Ты точно хочешь, чтобы я остался? Уилер легонько ущипнул его. — Да, Уилл, я хочу, чтобы ты остался. Разве это не очевидно? — Хорошо, тогда спокойной ночи. — Спокойной ночи. Уиллу потребовалось время, чтобы заснуть. Он долго смотрел в потолок после того, как дыхание Майка выровнялось. Его мысли затуманились после их ссоры, а запах шампуня Уилера ничуть не помогал. Кажется, завтра он не раз пожалеет об этом. Наконец, по прошествии, как ему показалось, нескольких часов, он уснул. Голова Майка была прижата к его подбородку, а волосы щекотали нос. Может быть, Хокинс снова станет для него домом, по крайней мере до тех пор, пока Майк рядом.***
Конец Света оказался совсем не таким, как ожидал Майк. Прошло две недели с тех пор, как с неба начал падать пепел. Две недели с тех пор, как Уилл и Джонатан практически переехали в дом Уилеров, поскольку им только предстояло решить, что делать в этой новой… ситуации. На самом деле все просто ждали. Чего именно ждали, Майк не знал. Ребята проводили дни напролет в подвале Уилеров, в больнице, за ремонтом хижины Хоппера, иногда они заглядывали в центр помощи и в целом пытались вести себя так, будто все в порядке. Параллельно с тем из Хокинса постоянно выезжали потоки жителей, и, судя по новостям, ходили разговоры о карантине. Однако более ничего не происходило. Родители Майка — точнее, его отец, — казалось, ничуть не сомневались в том, что все в порядке. Что все это было каким-то странным стихийным бедствием, которое обязательно пройдет. И поскольку Макс все еще лежала в больнице, никто из его друзей не горел желанием уезжать. И потому все они ждали. По крайней мере, у Майка был Уилл. Разговаривать друг с другом с каждым днем становилось все легче, и постепенно они начали возвращать их прежние отношения. Страх ушел на второй план. Оди и Майк остались друзьями — хоть поначалу и испытывали неловкость в общении; казалось, этих бесконечных дней разлуки никогда и не было. Однако в его отношениях с Уиллом произошло несколько заметных изменений. Не в том смысле, что их замечали все, а в том, что они заставляли сердце Майка биться быстрее, а ладони потеть. Но он игнорировал этот факт и продолжал заставлять Уилла краснеть и посылать ему застенчивые улыбки — это почти вызывало привыкание. Торговые центры были закрыты, поэтому Уилл в основном носил одежду Майка — толстовки и спортивные штаны. Во время одной из вылазок в больницу он надел джинсы, которые сидели немного тесновато, и зеленый свитер, что был великоват. А когда ему стало слишком холодно в постели (причиной, безусловно, была погода в Изнанке — по крайней мере, именно в этом он пытался себя убедить), он убрал запасной матрас из комнаты, аргументируя это просьбой Холли, и пригласил Уилла спать в свою кровать. Наконец ему стало тепло. По утрам он неторопливо спускался на кухню — чаще всего в отличном настроении, — бросал на сковороду несколько яиц и нагревал горячую воду для чая, потому что знал, что Уилл предпочитает именно чай. Это поражало его маму больше всего на свете — будто она больше не видела в нем угрюмого подростка. Отныне перед ней стоял взрослый человек, что просыпался рано утром и готовил завтрак для всей семьи. Майк так и не решился сказать ей, что изначально он не планировал готовить для всех, скорее только для них с Уиллом, потому он просто промолчал, разбил еще несколько яиц и приготовил тосты, стараясь игнорировать то, как мама убрала волосы с его глаз и сказала: «Что изменилось, Майкл? Ты стал таким счастливым». Учитывая, что она знала лишь об их с Оди разрыве, а Уилл теперь присутствовал в его жизни двадцать четыре часа в сутки, Майк надеялся, что мама не слишком акцентировала на этом внимание. Уилл же наслаждался изменениями в своей жизни. И порой чувствовал вину, потому что все стало таким… запутанным. Каждое утро он по-прежнему просыпался с чувством надежды, но и та постепенно угасала — он проводил большую часть времени в хижине, общаясь с братом и сестрой, или в больнице, пытаясь утешить Лукаса, что, казалось, держался на грани нервного срыва вот уже две недели. И Уилл не мог его винить. От одного взгляда на Макс у него скручивало живот и болело в груди. Даже Дастин, который так долго оставался жизнерадостным благодаря присутствию Уилла в их жизни, изменился. Он еще сильнее привязался к Стиву. По словам Лукаса, он был в трауре. Из-за Эдди. Уилл слышал его имя, казалось, тысячи раз, но до сих пор почти ничего о нем не знал. Он видел, какую боль принесла Майку потеря Мансона. Иногда Уилл замечал, с какой грустью он смотрит на футболку Hellfire в своем шкафу — было очевидно, что носить ее он больше не сможет. А однажды вечером он спустился в подвал и обнаружил, что Майк убирает набор «Подземелий и Драконов». В его глазах виднелись непролившиеся слезы. Уилл заключил Майка в объятия и позволил ему проплакать на своем плече несколько минут, пока тот не пробормотал: «Прости, прости. Я правда не думаю, что смогу играть в ближайшее время». Возможно, год назад эти слова причинили бы Уиллу боль, но все изменилось. Он погладил Майка по спине, пытаясь утешить: «Все в порядке. Нам не придется больше играть, если ты не захочешь». И он был настроен серьезно. Они так устали сражаться. И вот они вновь спустились в подвал — в этот раз никто не пролил ни слезинки, и, несмотря на то, что они провели утро, навещая Макс, настроение было хорошим. — Ладно, ладно, — рассмеялся Уилл. — Попробуй еще раз. Майк застонал, склонившись над листом альбома, он сидел на ковре рядом с Уиллом, держа в руке карандаш. — Это бесполезно, — драматично заявил он. — Я безнадежен, у меня совершенно нет таланта к искусству. — Неправда. И тебе не нужно иметь никакого таланта, это ведь обычный круг. — Это не просто круг, — запротестовал Майк. — Я пытаюсь запечатлеть твою сногсшибательную, привлекательную для калифорнийских девушек внешность. Он знал, что Майк просто шутит, но румянец все равно беспощадно заливал его щеки. Оди проговорилась, что Уилл пользовался популярностью у девушек в Ленора-Хиллз, и Майк не оставил этот факт без внимания. — Заткнись, — проворчал он. — Оди — прекрасная сестра, но я очень, очень хотел бы, чтобы она никогда тебе об этом не рассказывала. Уилер пожал плечами, возвращая все внимание к альбому и пытаясь провести линию подбородка Уилла. И все безуспешно — теперь он скорее походил на грызуна. Байерс прижал руку к груди в притворной обиде. — Боже, Майк, это совсем не льстит. Ты действительно видишь меня таким? Майк послал ему застенчивую улыбку. — Мы не можем допустить, чтобы ты выглядел слишком хорошо. Как только ступишь на землю Калифорнии, тебя тут же украдут. Уилл слегка толкнул его плечом. — Может, хватит уже о девушках? Это произошло лишь раз, и то на уроке английского. — А как же математика? Оди мне все рассказала. Кажется, в их разговоре слишком часто стали фигурировать девушки. — Боже, да брось ты это. Майк хмыкнул и снова опустил взгляд, со всей силы вонзив карандаш в бумагу и сломав грифель. — Майк! — воскликнул Уилл, оглядываясь вокруг в поисках точилки. — Извини, — Уилер нахмурился, скрестив руки. Возможно, Уилл переборщил с резкостью в тоне, потому что настроение Майка испортилось в одно мгновение. Он схватил точилку и подошел к мусорному ведру в углу подвала. Когда спустя несколько минут Уилл почти закончил точить грифель, он услышал Майка. — Почему ты не встречался ни с одной из них? — В его голосе слышалась раздражительность. — Я говорю о девушках из Калифорнии. Уилл вытряхнул стружку из точилки и попытался придумать ответ, который не звучал бы слишком изобличающе. И потому он сказал: — Из-за Оди, — он подошел к журнальному столику и сел за него. — Хоть надо мной и не издевались, и, конечно, при желании я мог бы влиться в их компанию, они ужасно с ней обращались. Потому что она была другой, и они не понимали ее. Даже не пытались. Никто никогда не заступался за нее, не старался разобраться в проблеме. Каким бы я был братом, если бы встречался с кем-то из них? — Он замешкался на секунду и добавил: — К тому же мне никто не нравился. — Правда? — Майк в недоумении приподнял бровь. — Абсолютно никто? Уилл покачал головой и, вопреки здравому смыслу, не смог не добавить: — Никто. Можешь не беспокоиться. Майк прочистил горло и выхватил карандаш из рук друга. — Верно. Впрочем, я и не беспокоился. Байерс лишь хмыкнул в ответ, наблюдая за тем, как Майк вносит изменения в свой рисунок. После отсутствия какой-либо прогресса Уилл закатил глаза, придвинулся ближе и взял его руку в свою. — Вот так, — прошептал он, направляя Майка. Тот замер от прикосновения, но не протестовал, пока Уилл вырисовывал собственные широко раскрытые глаза, скулы и прическу, которую следовало бы сменить — он и сам понимал. Возможно, с его стороны было жестоко — в основном по отношению к самому себе — позволить себе эту маленькую поблажку. Прижаться ближе к Майку и шепнуть ему кое-что на ухо, пока у него не собьется дыхание. И вновь отстраниться. Однако Майк, казалось, не возражал, и через мгновение его темные глаза переместились с лица Уилла обратно на лист бумаги. — Ого. У тебя очень хорошо получается. Уилл пожал плечами, чувствуя, как пылают щеки. Он не испытывал неловкости, находясь в такой близости от Майка, держа его за руку и чувствуя дыхание на своей щеке… пока тот не сделал ему комплимент? Он опустил глаза, чувствуя смущение. — Ничего особенного. — Нет! У тебя правда прекрасно выходит. Все твои картины и… — Майк взял альбом для рисования и пролистал несколько работ Уилла. — Ты самый талантливый человек, которого я знаю. Уилл начал заикаться; внимание Майка привлек набросок на одном из первых разворотов альбома. Его портрет, написанный рукой двенадцатилетнего Байерса, — именно тогда мама впервые купила ему альбом для рисования, дабы занять чем-то в больнице после того, как его спасли из Изнанки. — Не надо… — Он испугался — до сего момента этот рисунок никто не видел, но его успокоило выражение лица друга. Он откинулся на спинку стула и с трепетом наблюдал, как Майк с широко раскрытыми глазами водит пальцем по эскизу. — Когда ты это нарисовал? — спросил он низким голосом, отчего Уиллу показалось, что мир сузился до них двоих. — В больнице. После Изнанки. — О, — тихо сказал Майк. Затем, подняв альбом, спросил: — Могу я посмотреть другие работы? Уилл чуть не сказал «нет», но вспомнил, что перед ним стоял Майк. Тот самый Майк, что развешивал его рисунки по всему подвалу, не говоря уже о стенах спальни. Кроме того, он видел один из тех эскизов, которые Уилл никому и никогда не показывал, и при этом не сказал ничего плохого. Потому он лишь пожал плечами и ответил: — Да, конечно. Дрожащими руками Майк пролистал остальные рисунки, время от времени отвлекаясь на восторженные: «Вау!» или «Это так реалистично». В альбоме было гораздо больше эскизов Майка, чем помнил Уилл. Однако Уилер и вовсе не возражал, посылая улыбку другу каждый раз, когда натыкался на очередной набросок, подталкивая его локтем и говоря: «Кажется, из меня вышел неплохой натурщик». Байерс ошеломленно наблюдал, как его некогда детские рисунки превращались в нечто по-настоящему красивое. Он не часто перебирал свои старые работы, однако его навыки улучшились. В конце концов Майк дошел до последнего листа альбома, остановившись на рисунке, о котором Уилл практически забыл. Он набросал его в фургоне, размышляя о миллионе разных вещей. И вселенная, должно быть, ненавидела его, ведь на рисунке был изображен Майк: волосы, кудрями ниспадающие на лицо, острый подбородок и длинные ресницы. Он дремал у окна фургона, в этой дурацкой синей кофте, обхватив колени руками. Быстро, словно молния, он выхватил альбом из рук Майка и прижал к груди. Его лицо горело от смущения. — Так, ладно. Насмотрелся? Майк встретился с ним взглядом, а затем резко встал и спустился по лестнице в подвал. — Майк, — неуверенно воскликнул Уилл. — Куда ты идешь? — Я вернусь через секунду! Мне нужно кое-что тебе показать. Уилл нервно ждал, гадая, не заметил ли Майк нечто сокровенное в его рисунках… Что, если он не собирался ничего приносить, а с отвращением покинул комнату. Он стряхнул с себя эту мысль. Ничто в его поведении не указывало на подобное. Напротив, он казался более чем довольным тем вниманием, что на протяжении многих лет уделял ему Уилл. С лестницы снова послышались шаги, и Уилл поднял глаза. — Вот, — весело сказал Майк, бросив на стол толстую папку. — Взгляни. Байерс в замешательстве нахмурил брови. — И что же это? — Просто открой. Так он и сделал, перевернув титульный лист и увидев файлы, внутри которых… нет. Не может быть… — Это первый рисунок, который ты мне подарил, узнаешь? — Шепот Майка раздался совсем близко. — Ты нарисовал его в детском саду, а я расстроился, потому что не смог правильно подобрать цвета для своего, и ты отдал мне этот. Уилл сглотнул, почувствовав ком в горле, и перевернул лист. — А это День благодарения в том же году, — в голосе Уилера слышались нотки веселья. На рисунке были изображены Майк и Уилл в виде оранжево-коричневых индеек, что — он не сомневался — могло придумать только его пятилетнее воображение. На следующей странице не было людей — только пейзаж с солнцем и радугой на небе. Пока он просматривал папку, Майк продолжал рассказывать ему истории из их прошлого — некоторые Уилл даже не мог вспомнить. Дойдя до конца, он был готов разрыдаться, но зажмурился, чтобы сдержать слезы. Впервые за долгое время он не хотел плакать, это был счастливый момент — самый счастливый за много лет. — Ты сохранил их, — его голос выдавал искреннюю радость. — Конечно, сохранил. Они дороги мне. — Майк звучал бесстрастно, почти непринужденно. Затем, мягче, чем прежде, он сказал: — Ты мне дорог. И, конечно же, Уилл это знал. Но знать что-то и видеть своими глазами — две совершенно разные вещи. Он чувствовал себя словно ученый, которому только что представили папку с доказательствами, кричащими: «Тревога! Тревога! Ему не все равно! Он действительно дорожит тобой!» — Верно, — вымолвил он. — Ты тоже мне дорог. — Я знаю, Уилл, — мягко ответил Майк. Байерс потер глаза и заставил себя улыбнуться. — Это замечательно. Я рад, что мы дорожим друг другом. Майк улыбнулся в ответ. — Ладно, ладно, не забегай вперед, — пошутил он. — Я не делал тебе предложение. Еще месяц назад Уилл не смог бы посмеяться над подобной шуткой, но сейчас смех лился из него легко и свободно. — Нет. И я думал, ты будешь куда более романтичным. — Эй! — в притворной обиде возразил Майк. — Я сохранил все рисунки, что ты когда-либо мне дарил, каждое чертово воспоминание. Это ли не романтично? И если кто-то из мальчиков и услышал правду за этими словами, никто из них не обратил на это внимания. Уилл заговорил снова, не в силах остановить свой мозг от желания сделать этот момент еще более неловким и интимным. — Могу я сказать тебе кое-что, чего не говорил раньше? Глаза Майка сверкнули под светом лампы. — Конечно. Уилл взял в руки альбом, медленно и осторожно вырывая лист. — Я никогда никому не дарил свои рисунки. Только тебе. Он перелистнул на предпоследнюю страницу и вырвал еще один набросок. — И поначалу даже не думал, что однажды отдам их кому-нибудь, но спустя время понял, что хочу сделать это для тебя. Для нас обоих. Он поднял глаза и протянул Майку листы, зная, что дарит ему нечто большее, чем просто пару рисунков. — Вот. Это для твоей коллекции. Зрачки Майка расширились. — Это мне? — вздохнул он. — Правда? — Да. Тебе. — Он еще немного полюбовался им, прежде чем спросить: — Все хорошо? — Все замечательно, — последовал быстрый ответ. — Правда, Уилл, я… Он прервался, чтобы убрать эскизы в папку, несколько раз проведя по ним рукой. — Я люблю твои рисунки, — честно сказал он. — Мне нравится все, что ты делаешь. Уилл выдохнул, внезапно почувствовав, что парит в миллионе миль над ними обоими, глядя на сцену со стороны. — Это здорово. Я счастлив. — И я. И, возможно, они действительно были счастливы, даже несмотря на приближающийся Конец Света.***
Они снова сидели в подвале, как, казалось, все эти дни. На этот раз настроение было мрачным. Большую часть дня у Уилла невыносимо болела голова, и лишь полчаса назад ему удалось выбраться из постели. Майк вечно суетился вокруг него, и, не выдержав, Уилл сорвался, попросив оставить его в покое. А спустя всего несколько минут извинился. Изнанка не давала покоя, и Уилл не сомневался, что скоро им придется вступить в бой. Он рассказал обо всем Майку — тот аккуратно положил руку другу на затылок и со всей решимостью ответил: — Мы выиграем. Даже не сомневайся. Мальчики растянулись на диване в подвале. Влажная тряпка, которую еще недавно Уилл прикладывал ко лбу, лежала на журнальном столике рядом с рацией, с помощью которой они общались с Дастином и Лукасом. Воздух был спертым и горячим, что приводило в замешательство, поскольку Хокинс погрузился в бесконечную зиму, когда по всему городу открылись порталы в Изнанку. Теперь влажный воздух клубился вокруг них обоих, будто они разогревались перед главной битвой. Уилл почувствовал легкое головокружение от этих мыслей и попытался отвлечься. — Расскажи мне что-нибудь, чего не говорил раньше? Майк молчал. Долго молчал. И спустя время заговорил низким глухим голосом, что соответствовало настроению Уилла. — Даже не знаю, стоит ли что-то рассказывать. Уилл пожал плечами. — Этот день уже ничего не испортит. И возможно, не стоило просить Майка рассказать что-нибудь — Уилл не сомневался, что их разговор не предвещал ничего хорошего. Однако он не думал, что его настроение способно ухудшиться. Прошло несколько мгновений тишины, прежде чем… — Ты не обязан, Майк. Я просто спросил. — Я не хочу портить настроение, — он мягко улыбнулся. Уилл издал смешок, а затем поморщился от резкой боли в голове. Он зажмурился и отвернулся, Майк бросился вперед и дал ему тряпку. — Я в порядке, — пробормотал Уилл. — Правда. — И он не лгал — боль исчезла так же быстро, как и появилась. Майк выглядел обеспокоенно. — Ты уверен? Байерс выдавил улыбку, которая больше походила на гримасу. — Да. И ты никак не испортишь мне настроение, — он обвел рукой комнату. — Я действительно думаю, что этот день уже вряд ли что-то испортит. — Хорошо. — Спустя несколько минут Майк прошептал: — Мне есть что сказать. Уилл поерзал на стуле, полностью переключив внимание на друга. — Возможно, это не то, что ты хочешь услышать, — Майк постучал пальцами по бедрам, как делал всегда, когда нервничал. — Все в порядке, слышишь? Речь не обо мне. Это касается тебя. — Отчасти о тебе, ты ведь спросил. Уилл закатил глаза и задел колено Майка своим. — Ты знаешь, что я имею в виду, Уилер. Выкладывай уже и не волнуйся о том, что я подумаю. Просто скажи это. — Хорошо. — Майк медленно выдохнул и перевел взгляд на стену. — Это произошло, когда ты был в Изнанке, на следующий день после твоих похорон. Фальшивых похорон, точнее. Мы с Дастином искали Оди в лесу, чтобы после найти тебя. Трой и Джеймс заметили нас и начали преследовать. Так мы дошли до карьера. Трой схватил Дастина и сказал, что если я не прыгну с обрыва, он причинит ему боль. — Да, я знаю, — Уилл кивнул, в его глазах читалось замешательство. — А потом он достал нож, схватил Дастина и угрожал, что вырежет ему зубы. Ты понимаешь, насколько это абсурдно? Он сказал мне прыгнуть, а Дастин все кричал и кричал… — И тут появилась Оди и сломала Трою руку, — мягко прервал Уилл. — Ты уже рассказывал мне эту историю, Майк. Он сглотнул. — Я не… я… не рассказал ее полностью. И я заставил Дастина поклясться молчать, так что не злись, что он тоже ничего тебе не сказал, это не его вина — только моя. Я не хотел, чтобы ты узнал… — Узнал? — на этот раз более резко прервал Уилл. — Узнал что? Майк издал дрожащий вдох. — Просто дай мне собраться с мыслями. Я расскажу тебе, что произошло на самом деле. Байерс молча кивнул, глазами сканируя каждое движение друга. Он не мог вспомнить, когда в последний раз видел его таким расстроенным. Уилл положил руку на колено Майка, и когда тот накрыл ее своей, сжал их ладони. — Ты можешь рассказать мне, Майк. Все в порядке. — Уилл почувствовал странное ощущение в животе — страх перед тем, что ему предстояло услышать. Майк кивнул. — Обрыв. Оди не успела — не успела вовремя. Она сломала Трою руку, но уже после. — После чего? — Уилл подумал, что, возможно, уже знает ответ. — Ты должен понять, что я не… это не… мы так долго тебя искали. И я все время слышал твой голос — ты был один в кромешной тьме, пусть и похожей на наш мир, но совершенно холодной и пугающей, и я просто не… Это был отвлекающий маневр. Отступление. Уилл понял, что Майк ищет оправдание. Он должен был знать, что именно произошло. — Майк, после чего? Еще один дрожащий вздох. — После того, как я прыгнул. Уилл почувствовал, как горит все его тело. Сердце забилось с бешеной скоростью, ладони вспотели. — Ты прыгнул? — Он не понимал, произнес ли слова вслух; Майк погрузился в свои мысли. — Я прыгнул. Казалось, я провел целую вечность на этом утесе. — Голос Майка дрожал, слова вылетали все быстрее и быстрее, будто он не мог их контролировать. — Все, о чем я мог думать, — это ты. И то, как они вытащили твое… тело из карьера. Они сказали, что ты упал — с того же места, где стоял я. И я подумал, что, возможно… то место, где ты исчез, где прятался… Я подумал, что, возможно, это не другое измерение. Может, это просто другая сторона. И единственный способ добраться до тебя — найти тебя и остаться с тобой — это… Слова Майка перешли в рыдания. Уилл чувствовал, как слезы стекают по его щекам, но в горле пересохло, и он не мог говорить — он едва ли дышал. — Я просто хотел, чтобы ты вернулся. Я плохо соображал — и тут же пожалел об этом. — Всхлипывания разносились по всей комнате. — А как только спрыгнул, думал лишь о том, что, когда ты вернешься, меня уже не будет — я исчезну. И ты никогда больше меня не увидишь. Его слова повисли в холодном воздухе. Они эхом отражались от стен и рвались в сознание Уилла, точно дикие звери бросались на жертву. Майк чуть не умер. Он бы умер, если бы рядом не оказалась Оди. И из-за чего… из-за того, что думал, что Уилл мертв? Эмоции сменялись одна за другой с огромной скоростью. Сначала он испытывал злость. На себя, на Майка, на Изнанку, на вселенную за то, что так поступила с ними — уничтожила их. Затем — благодарность. За Оди, что перевернула их жизни, за девушку, которая не раз спасала их. После был ужас. От мысли о том, что он проснется в больнице с мамой, Джонатаном, друзьями, но без Майка. И что-то еще. Что-то, чему Уилл не мог дать название, но это чувство наполняло все его тело, от груди до пальцев ног. Майк. Глупый, заботливый, верный Майк. Он бросился со скалы ради возможности вновь увидеть Уилла. От этой мысли кружилась голова. Он понял, что сделал бы то же самое. Он бы пересекал миры и путешествовал по измерениям только ради того, чтобы быть рядом с Майком. Но тогда. На секунду все превратилось во мрак. Возможно, это был лишь момент — секунда — полного отчаяния. Попытка спасти Уилла, защитить Дастина. Момент паники, временного помутнения. Страх неизвестности. И эта секунда могла изменить все. — Уилл, пожалуйста, скажи что-нибудь, — полным отчаяния голосом прошептал Майк, сжимая руку Байерса так, словно он — единственное, что привязывало его к земле. Уилл втянул воздух. — Ты не Шекспир. — …что? Внезапное замешательство на лице Майка заставило Уилла вздрогнуть. Ему почти захотелось рассмеяться. — Ты не Шекспир. Мы не Ромео и Джульетта. Несчастные возлюбленные. Обреченные умереть от собственной руки. Уилл всегда возвращается за Майком, и Майк всегда возвращается за Уиллом. — Мы не они. Мы не будем такими, как они. Яд попал в легкие. Кинжал проник в самое сердце. — Ты больше никогда так не поступишь. Ты должен пообещать мне. Никогда. Что бы со мной ни случилось. Он чувствовал боль в том месте, где Майк сжимал его руку. — Я обещаю. Уилл встретился взглядом с Майком, покрасневшим от рыданий. Он искал в его глазах любой обман — любую скрытую ложь. Но ничего не нашел. Он придвинулся вперед, вторгаясь в пространство Майка, и прижался к нему лбом, крепко зажмурив глаза. — Прости, — раздался шепот. — Нет. Ты меня прости. За то, что бросил тебя. Уилер дыханием коснулся губ Байерса. — Не извиняйся. Даже не думай об этом. Ты не бросал меня. Теперь я не сомневаюсь. Даже когда ты ушел, я не переставал чувствовать, что ты рядом. И так будет всегда. Где бы ты ни находился. Уилл плакал. Тяжесть происходящего навалилась на него, она тянула вниз, точно якорь, и Уилл тонул. Хокинс был в опасности. Вселенная еще не закончила свое испытание. Уилл мог умереть. Майк мог умереть. Их близкие могли умереть. Эта мысль подтолкнула Уилла к продолжению. — Даже если со мной что-то случится, ты должен жить. Он почувствовал, как Майк кивнул. — Мы не Ромео и Джульетта, — повторил он. Уилл вдруг почувствовал непреодолимую потребность проверить, убедиться — на всякий случай. Он немного грубо прижался ухом к груди Майка. Ему нужно было услышать биение сердца. — Уилл, что… — Майк издал тихий смешок, осторожно обняв друга. — Что ты делаешь? Уилл чувствовал, как сердцебиение ровным эхом отдается в его ушах. — Я должен был проверить, — пробормотал он приглушенным голосом, утыкаясь в грудь Майка. — Убедиться. Уиллер, казалось, сразу же осознал. Он приподнял голову Уилла за подбородок и грустно рассмеялся. — Я сделал то же самое, помнишь? Когда навестил тебя в больнице. Первым делом я послушал твое сердцебиение. Чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. — Помню. Несколько долгих мгновений они сидели в тишине, вдыхая тепло друг друга. Вдыхая жизнь. — Не думаю, что они были влюблены, — тихо сказал Майк. Уилл отстранился и нахмурился. — Кто? — Ромео и Джульетта. Помнишь, что я тебе говорил? Они не были влюблены друг в друга — по-настоящему. — Оу. — Уилл не понимал, почему Майк заговорил о любви именно сейчас, но предполагал, что сам навлек на себя этот разговор, придумав дурацкую метафору. — Ну, это ведь не значит, что мы влюблены, — пробормотал он, стараясь звучать уверенно, но не агрессивно. — Ты прав. Разумеется, прав. Это было бы странно. Больно. — Странно? — Нет… нет, не в плохом смысле, — Майк всеми способами пытался избегать зрительного контакта с Уиллом. — Я… не думаю, что это неправильно, лишь хочу сказать, что… ну, ты — это ты, а я… Уилла почти позабавило то, как Майк занервничал. — Все в порядке. Я не пытался на что-то намекнуть. — Нет, конечно, нет… я просто… — Майк снова прервался, закатив глаза. — Боже мой, я все испортил. Мы можем просто прекратить этот разговор? Возможно, будь Уилл немного смелее, он бы продолжил давить. Он бы спросил, почему Майк покраснел и смутился. Он бы спросил, чего Майк хотел добиться своими намеками. Будь он чуть смелее, то спросил бы, чувствует ли Майк, как меняются их отношения, превращаясь в нечто знакомое и в то же время такое неизведанное. Почему он ловил на себе взгляды, когда Майку казалось, что Уилл не смотрит в ответ. Почему они продолжали вести подобные разговоры — такие личные… интимные. Почему с тех пор, как Майк расстался с Оди, он не упускал ни единой возможности прикоснуться к Уиллу. Им словно снова было по пять лет, и Майк пугался знакомств с другими детьми. Но сегодня Уилл не чувствовал себя храбрым. — Майк, — мягко сказал он. — Если ты захочешь о чем-то поговорить, дай знать, хорошо? — Хорошо, — незамедлительно ответил Уилер. — И ты тоже. И Уилл хотел. Он действительно думал об этом. Хотел просто взять и все рассказать. Признаться, чтобы двигаться дальше. И гораздо большая часть его ненавидела эту идею. Как он сможет жить без Майка? Но он лишь улыбнулся. — Да. Может, однажды. Майк по-прежнему сидел близко, их колени касались друг друга, и когда он поднял голову и посмотрел на Уилла, у того перехватило дыхание. — Ты мой лучший друг, знаешь? — пробормотал Майк. — Конечно. И возможно, Уилл чувствовал себя чуть храбрее или ненавидел себя достаточно сильно, потому что он наклонился немного вперед и неловким поцелуем прижался к щеке Майка. — И ты мой лучший друг. Когда он отстранился, его желудок скрутило. Он надеялся, что не испортил все. Майк улыбался, его щеки раскраснелись, а в глазах таилось обожание. Они обменялись застенчивыми ухмылками, и Уилл почувствовал себя легкомысленным школьником, в которого впервые влюбились. Он прочистил горло и еще немного отстранился. Уилл редко скрывал эмоции — он относился к тому типу людей, что делятся своими переживаниями и не страшатся реакции. Но сейчас он чувствовал себя так, словно катался на американских горках. — Мы можем посмотреть фильм… Майк хмыкнул в знак согласия. — Да. Я устал. Байерс засмеялся. — Ну, это неудивительно, учитывая то, сколько ты проплакал, вспоминая о своей предсмертной агонии. Он знал, что Уилер ненавидит такие шутки, но это помогало переносить печальные события. И кажется, Майк вовсе не возражал. Он подошел к телевизору и достал кассету с видеомагнитофоном. — «Звездные войны»? Может, если мы начнем с «Новой надежды», то успеем посмотреть все эпизоды, до того как заснем от усталости. Уилл знал, что вряд ли сможет досмотреть даже первый фильм, но все равно согласился. Они снова устроились на диване, и Байерса охватило сильное чувство дежавю. — Мы смотрели его в тот раз, помнишь? В тот день, когда меня выписали из больницы? — Да, помню, — сказал Майк. — Хотя вообще-то я вспомнил о другом случае. Когда мы впервые сыграли. Прямо здесь, в моем подвале, ты попросил меня рассказать то, что я никогда не говорил раньше. — Ого, это было так давно — я уже и забыл, — признался Байерс. — С тех пор многое изменилось. Иногда я чувствую себя совершенно другим человеком. — Нет, — Майк потянулся вниз и взял Уилла за руку. — Ты все тот же человек. Все такой же добрый, самоотверженный и храбрый. Не думаю, что это когда-либо изменится. Возможно, Майк и звучал банально, но это было все, что хотел услышать Уилл. Он положил голову на его плечо и сосредоточил все внимание на фильме. Они оба уснули задолго до финальных титров.***
Уилл не знал, как они здесь оказались. На улице было холодно, и он хотел лишь одного — свернуться калачиком на диване в подвале Уилеров, но после долгих уговоров Майка Уилл сел на заднее сиденье велосипеда, и они отправились в путь. По дороге он спрашивал, куда они едут, но Майк стоически скрывал. Это сюрприз. И вот они приехали. В детский сад. Туда, где все началось, где они впервые встретились. Уилл подумал, что Майк, вероятно, привел его сюда по какой-то особой причине. Майк становился сентиментальным, когда речь заходила о важных для него вещах. Когда дело касалось Уилла. Но эта мысль отступила на второй план, когда он осмотрел местность. Детский сад, как и многие другие здания Хокинса, был заброшен. Его так и не реконструировали. Комнаты и игровая площадка пустовали, что навевало легкую тоску. Качели по-прежнему стояли на том же месте — теперь слишком маленькие, чтобы на них кататься, поэтому они перебрались на скамейку. Уилл водил ботинком по грязи, чувствуя, как бедро Майка прижимается к его собственному. Несколько минут они сидели в тишине, прежде чем… — Расскажи мне что-нибудь, чего не говорил раньше. Уилл услышал эти слова одновременно с тем, как произнес их, и понял, что они с Майком вновь заговорили в унисон. Он улыбнулся, взглянув на друга. — Великие умы мыслят одинаково, верно? Майк усмехнулся в ответ. — Может, и не самые великие. — Ты хочешь мне что-то сказать? Майк издал нервный смешок. — Ну, да. Думаю, да. А ты? Уилл неуверенно кивнул. Он действительно хотел кое-что сказать — что-то, что держал в себе уже очень давно. Он вынашивал мысль признаться Майку в чувствах вот уже несколько лет. Иногда он думал, что готов просто взять и сделать это. В те дни, когда Майк смотрел на него так, словно он был единственным человеком в мире. Уилл думал, что, быть может, он просто произнесет это вслух, и все сложится как нельзя лучше. В другие дни он слышал лишь голос тринадцатилетнего Майка. Я не виноват, что тебе не нравятся девочки. Этот голос заставлял его отложить признание до лучших времен. И сегодня наступил такой день. Уилл чувствовал прилив храбрости. Возможно, ему стоит покончить с этим сейчас, пока есть возможность. Он много об этом размышлял. Майк всегда относился к нему по-особенному. Нежно. Их ссора, а затем и примирение, казалось, изменили Майка, и последние несколько месяцев они провели в компании друг друга. Это напоминало детство и оттого причиняло Уиллу боль. Но он старался отвлекаться от грустных мыслей. Словно принимал желаемое за действительное. Майк подсел к нему ближе, он явно нервничал. — Что случилось? — спросил Уилл, жестом указывая на его дрожащие пальцы. — Почему ты такой нервный? Майк затих, скрестив руки на груди. Он говорил, не глядя на Уилла. — Не знаю, просто переживаю. Мне немного страшно. Уилл нахмурился. — Чего ты боишься? Это всего лишь я. — Да, — Майк выдохнул через нос, будто это заявление показалось ему забавным. — Это всего лишь ты. Пока Байерс размышлял над ответом, Уилер заговорил вновь. — Ничего страшного… Просто… я должен сказать кое-что очень важное. Что-то, что может многое изменить. Уилла одолевала паника. — Может многое изменить? — Не в плохом смысле, — быстро дополнил Майк. — Я надеюсь. — Ладно, Майк, я в полном замешательстве, если честно. О чем ты хочешь рассказать? Он послал ему легкую улыбку. — А ты? Может, будет лучше, если ты начнешь первым. Уилл побледнел от этой мысли. Если Майк и думал, что его новости что-то изменят, то Байерс понятия не имел, что произойдет, поделись он своими чувствами. Может, откровенное признание в любви — не самый лучший путь. Может, ему следует свернуть назад, пока не стало поздно. Признаться в чем-то менее глобальном. Возможно, если бы он признался в том, что ему нравятся мальчики, то Майк собрал бы недостающие пазлы, тем самым избавив Уилла от необходимости говорить это вслух. — Я не хочу быть первым. — Ты храбрый, — запротестовал Майк. — Почему бы тебе не начать? — Ну, мои слова могут многое изменить. Майк снова занервничал. — Тогда, возможно, нам стоит просто сказать это вместе. — Одновременно? — спросил Уилл. Майк кивнул. — На счет три? Уилл собрался с духом, глубоко вздохнул и потер вспотевшие ладони о бедра. Он сможет. — На счет три. Один. Два. Три. — Мне нравятся мальчики. — Ты мне нравишься. Тишина. Прошла секунда. — Что? — послышалось от обоих парней в один миг. Майк издал дрожащий смешок. — Мы действительно должны прекратить это делать. Мозг Уилла затуманился, он не мог заставить себя произнести ни слова. Ты мне нравишься. Его сердце чуть не остановилось. Разумеется, это означало… он не мог неправильно истолковать… — В романтическом плане, — прозвучало рядом с его ухом. — Если ты нуждался в уточнении, конечно. Оу. Его тело будто сковало, во рту пересохло, ладони вспотели, желудок свело. Он вонзил ногти в ладони — должен был убедиться, что это не сон. Прошла лишь минута, но казалось, что она длилась бесконечно. — Уилл, — голос Майка слегка дрогнул от волнения. — Что… что думаешь? Он понял, что Майк принял его молчание за отказ, и попытался выдавить из себя пару слов. — Что я думаю? — Да, что ты думаешь? Э… это плохо? — Нет! — Уиллу удалось собраться. — Нет, вовсе не плохо. Майк подавил истерический смешок. — Значит, все хорошо? Наконец мозг Уилла снова заработал, словно кто-то сделал сброс к заводским настройкам. Он повернулся лицом к Майку, и их внезапная близость снова чуть не привела к короткому замыканию. Он заставил себя перевести взгляд с губ Майка на его глаза. — Да, — выдохнул он. — Да, все хорошо. Просто прекрасно. Уилер моргнул, глядя на него. Все встало на свои места. — Правда? — Правда. Лицо Майка окрасилось в ярко-розовый. — Итак, полагаю, это значит… эм, это значит… — Ты тоже мне нравишься, — выпалил Уилл, осознав, что еще ни разу ни говорил этого. — Ты очень сильно мне нравишься. На самом деле гораздо больше, чем ты можешь представить. Я думаю, что влюблен в тебя с одиннадцати лет — по крайней мере, тогда я начал понимать, что именно испытываю. Он услышал, как Уилер резко вдохнул, и тут же прикрыл рот. — Прости, прости. Я… перешел черту? Майк покачал головой. — Нет, нет. Все в порядке. — Он схватил Уилла за руки внезапным, резким движением. — Я тоже тебя люблю… Точнее, я в тебя влюблен. Я в тебя влюблен. Уилл не сомневался, что эти слова будут повторяться в его голове всю оставшуюся жизнь. — Ты влюблен в меня? — Да, — Майк казался смущенным реакцией Уилла. — Я так и сказал. Точно. Значит, Уилл не сходил с ума все те разы, когда ловил на себе его пристальные взгляды. Когда Майк прикасался к нему так, как никогда бы даже не попытался прикоснуться к любому другому члену компании. Сидя друг с другом, они постоянно соприкасались руками и ногами. Пару месяцев назад они начали делить одну кровать и каждое утро просыпались, свернувшись калачиком друг к другу. Они стали обмениваться поцелуями в щеки и лоб. Кажется, Уилл был самым настоящим дураком. — О, — пробормотал он. — Верно. Майк издал еще один смешок, Уилл сосредоточил внимание на его лице, изучая черты и особенности: то, как волосы падают на лоб, как в его глазах отражается каждая эмоция. Он стоял так близко, что при желании мог бы сосчитать его веснушки. Майк опустил глаза на губы Уилла, и тот сделал дрожащий вдох, стараясь не обращать внимания на то, как сильно вспотели его ладони. Майк снова поднял глаза. — Итак… — Что теперь? Их голоса вновь слились воедино, и хотя обычно они довольно хорошо понимали друг друга, Уилл подумал, что это уже становится смешным. Майк, кажется, размышлял ровно о том же, потому что, встретившись взглядами, они оба разразились смехом. Байерс наклонился вперед и положил голову на плечо Уилера. Он чувствовал, как у него перехватывает дыхание. Между ними нарастало напряжение, что медленно ослабевало, а затем перерастало в облегчение, которое Уилл ощущал до кончиков пальцев. Он отстранился, и Майк посмотрел на него с той же нежностью в глазах и милой улыбкой, что дарил ему, начиная с пяти лет. — Ты поэтому привел меня сюда, — спросил он, сжимая руки Майка. — Да. Я подумал, что это будет романтично. Уилл улыбнулся. — Ты удивляешь все больше. Майк слегка ущипнул его за бок. — Заткнись. Я хотел, чтобы все получилось по-особенному. Ну, то есть, я понимал, что нравлюсь тебе, поэтому не сомневался, что все пройдет хорошо, и мне показалось, будет правильным, — он жестом указал на качели, — признаться именно здесь. Уилл не смог сдержать улыбку, проскользнувшую на лице. Это было так легко. Так естественно. Они только что признались, возможно, в самой важной вещи в своей жизни, однако продолжали оставаться все теми же Уиллом и Майком. Поддразнивания друг друга, как в детстве. — Ты ведь знал, что нравишься мне, не так ли? — Я подозревал. И, наверное, надеялся. Иногда я думал, что это просто попытки выдать желаемое за действительное, но… — Но? Майк покраснел еще сильнее. — Я видел, как ты смотрел на меня. Когда думал, что я не обращаю внимания. Но я всегда наблюдал за тобой в ответ. — Я делал так же, — признался Уилл. — Порой я думал, что нравлюсь тебе, а затем убеждал себя, что это чушь. Я мог целую вечность размышлять об этом в голове, не зная, стоит ли спрашивать. — Он замешкался. — Наверное, боялся, что ты отвергнешь меня. Думал, что это будет слишком больно. Поэтому и молчал — держал все в себе. — Я бы ни за что не отверг тебя, — прошептал Майк. — Я очень люблю тебя, знаешь? — Знаю, — и Уилл тоже любил его. Они смотрели друг на друга еще несколько мгновений. Что-то расцветало между ними — и речь шла явно не о напряжении. Что-то нежное. Спокойное. И снова взгляд Майка опустился вниз, и Уилл почувствовал прилив храбрости. — Могу я поцеловать тебя? Майк раскрыл глаза, в них плескались эмоции, предназначенные только для Уилла, и лишь сейчас он наконец осознал, что именно означал этот взгляд. — Да, ты можешь поцеловать меня. И он не стал медлить — каждая секунда играла с его нервами злую шутку. Не имело значения, что Уилл совершенно не разбирался в поцелуях. Это был Майк — все, чего он когда-либо хотел. Он выдохнул и наклонился вперед. Уилер повторил за ним движение, слегка склонив голову. Уилл опустил глаза, почувствовав, как рука Майка коснулась его лица. Он вдохнул. И снова выдохнул. Повторяя это действие до тех пор, пока не перестал касаться ртом воздуха. Губы Майка оказались мягкими и теплыми, а руки — нежными, его дыхание заставляло тело Уилла гореть. Хотя более подходящим описанием для чувства, что он испытывал, было теплое сияние, исходящее прямо из сердца. Руки покалывало, а голова кружилась; все, о чем он мог думать, — Майк. Майк. Майк. Он не осознавал, что произносил его имя вслух, пока Уилер не отпрянул назад, пытаясь отдышаться. — Уилл. Он снова наклонился вперед, на этот раз гораздо увереннее, и положил одну руку на бедро Майка, а другой провел по волосам и поцеловал его мягко и нежно. Уилер издал стон и большим пальцем провел по скуле Байерса. Когда он снова отстранился, Майк ошеломленно смотрел на него. Под пристальным взглядом Уилл чувствовал себя по-странному застенчиво. Он прочистил горло и разорвал зрительный контакт. — Я никогда раньше ни с кем не целовался. И даже представить не могу, хорош ли в этом… — Э-э… да, ты не представляешь, — перебил Майк. — Определенно не представляешь. Его лицо покраснело, казалось, он не мог удерживать внимание на глазах Уилла дольше нескольких секунд, прежде чем они опускались ниже. Байерс чувствовал себя очень счастливым. Наблюдая за выражением лица Уилера, он не смог удержаться от желания немного подразнить его. — Тебе нравится, как я целуюсь? Майк кивнул слишком быстро, чтобы последующие возгласы и шутки казались хоть чуточку правдоподобными. Улыбка Уилла расширилась. — О, заткнись. — Да брось, — Уилл коснулся подбородка Майка и приподнял его лицо вверх, пока их лбы не соприкоснулись. — Скажи мне, что я хорошо целуюсь. Майк ухмыльнулся, словно намекая: «Я отплачу тебе той же монетой». Смущение полностью улетучилось. — Просто превосходно, — выдохнул он, голос был чуть ниже обычного. — Ты хорошо целуешься, Байерс. Очевидно, план Уилла провалился, потому что теперь он боролся с румянцем, смущаясь как никогда прежде. Однако Майк притянул его к себе и поцеловал — возможно, план все же сработал. Майк отстранился и оставил еще один поцелуй на челюсти Уилла. А затем на лбу, после чего крепко обнял его. — Могу я сказать тебе то, что точно не говорил раньше? — прошептал он ему в волосы. Уилл хмыкнул в знак согласия. — Я люблю тебя. И улыбнулся. — Я тоже тебя люблю.