Разве звание "Прайм", не всего лишь звание?

—Балкхед, это было мне нужно! —Достаточно! Корпуса двух автоботов слегка содрогнулись от неожиданности. 2-е пары голубой оптики уставились на Прайма, что, повысив громкость воколайзера, прервал назревающий конфликт. Процессор медика выдал сразу несколько диагнозов, но ни один не подходил под ситуацию. Лидер, будто ничего не произошло, продолжил разговор с слегка удивлённым человеком. Для всех в этой ракетной шахте такое обращение от Оптимуса было большой редкостью. Его низкий вокалайзер часто вибрировал в тихих частотах - этого было достаточно, чтобы вся база обернулась на лидера, впитывая каждый децибел слов. Но когда громкость повышалась, мягкий тон Оптимуса превращался в плотный и жесткий, что безжалостно резал по аудио-сенсорам автоботов неосязаемым наказанием. Красно-синий мех знал об этом, поэтому старался вообще не пользоваться таким преимуществом. Но не всегда получается контролировать свой эмоциональный фон, что так и норовит разодрать искру, если потребуется. —У него ключи! Преследование окончилось провалом - Старскрим скрылся в бридже, оставляя троих трансформеров в темном лесу, что погружал в холодную тьму постепенно и неприятно. Синее небо уже начинало покрываться звёздами, прощаясь с заходящим солнцем. Напряженное молчание начинало быть просто невыносимым - большие манипуляторы Оптимуса сжались в кулаки. Поднимая шлем вверх, из покрывающегося помехами воколайзера вырвался ужасный крик, что разрезал ледянящую атмосферу этой местности плавящим гневом. Эмоции вырывались из Прайма, постепенно освобождая место чёрной пустоте. Сзади стоящие автоботы молча наблюдали. Сначала падая искрой в шок, а после в сдержанное понимание и горечь. Разрушитель опустил взгляд своей оптики, пытаясь найти укрытие в влажной земле от гнева Оптимуса. Медик же поглощал всю энергию дилеммы, постепенно ощущая, как слабеет их лидер, прекращая крик. Было ощущение, будто большой корпус вот вот упадёт на колени в слабости и отчаянии. Но осанка не менялась и Оптимус стоял. Стоял. Молча, не произнося ни слова. Будто немая скала. —Что бы не случилось, ты всегда будешь автоботом здесь. Манипулятор врача мягко коснулся грудных пластин Прайма, на что тот только сильнее напряг свои системы, заставляя Рэтчета чуть ли не отдернуть кисть от брони. Только спавшая с плечевых сегментов "гора", снова начала давить на бедный экзоскелет мед-бота, что пытался понять о чем же думает Прайм. В глубокой оптике высокого меха можно было разглядеть только изредка мелькающие искры боли. Скорее всего процессор бота занимался бурной деятельностью - попытками вспомнить, что же случилось. Рэтчет не может представить, насколько будет разочарован в себе Оптимус, когда все узнает. Изредка заглядывая в медблок к пострадавшим, учёный ловит опто-сенсорами каждый раз мгновение, когда Прайм опускает плечевые сегменты в беззащитном жесте, наклоняет шлем к земле и опускает локтевые соединения на коленные шарниры. Оптика слегка притушена и смотрит в бесконечную пустоту, что даже старому полевому медику понять не получится. Как только лидер слышит стук сервоприводов врача по бетону блока, он оживает на глазах, с наигранным счастьем осматривая корпус медика. За этой стеной сжатых углов энергоприемника, опущенных оптограней и мудрой оптики прячется в темном углу сжавшийся от боли Орион Пакс, обхватывая сервоприводы своими мани. Тому хочется спокойствия и тех времён, что были до войны. Но в очередной раз погрязая в потерях и страхах, Оптимус Прайм все меньше контролирует "библиотекаря". Когда вся команда с радостными возгласами приветствует его, когда у них есть много энергона и свободного времени - надежды на победу в войне, Оптимус по настоящему улыбается, слегка приподнимая уголки "рта" и наклоняя шлем вбок. Тогда врач по настоящему улыбается в ответ, туша оптику. Но смотреть на настоящее счастье и умиротворение Оптимуса хочется бесконечно. Как заворожённый, врач наблюдает за уже достаточно долгой радостью меха, но никто из команды не озвучивает своё удивление. Ни Бамблби, ни Арси, ни Балкхед, ни Джек с Мико и Рафаэлем. Даже Уилджек не хочет прерывать веселье, вновь поднимая огромный металлический шар, пасуя зелёному меху. Раздражение окатывает мед-бота, но большой манипулятор ложится на его приподнятый сегмент плечевой брони. Обернуться и увидеть ещё более смело улыбающегося лидера оказалось чуть ли не шоком. Тот смотрел точно так же как и Орион.. Потухшая оптика Прайма и более крепко, но с нежностью сжавший мани броню, заставили полевого врача застопориться, а после тихо рассмеяться. Вставая напротив вновь пострадавшего Оптимуса, Рэтчет пристально рассматривает голубую оптику, пытаясь наконец сломать лживую стену доброты. Ему хочется помочь, но лидер упрям как (козел) и всегда. Приходится положить оба манипулятора на пострадавшие плечевые соединения и прижаться всем корпусом к чужому - холодному и отстраненному, в объятиях. Системы и соединения Прайма вновь напрягаются, желание отстраниться повышается, но учёный готов на все, лишь бы перестать постоянно видеть в таких тёплых опто-сенсорах боль, страх, отстранённость и безысходность. Остальные члены команды не могут этого заметить - они не знали Ориона, что иногда заглядывал к Рэтчету в мед-кабинет с робкой улыбкой - "Можно войти? Я тебе не помешал?" Лидер постепенно ослаб в мягких объятиях старого друга, буквально хватаясь за него манипуляторами в ответ. Будто врач был его единственным спасательным кругом в этом ужасе. Звание "Прайма" не все могут носить. Далеко не все. Не каждый может перенести столько страданий, сколько перенёс бывший работник хранилища Иакона. Ответственность за всех членов команды, минимальные шансы на победу против целого корабля десептиконов, планета, что нуждается в защите, Кибертрон, что нуждается в восстановлении и надежде на светлое будущее - это все легло на, только внутри, хрупкие спинные сегменты неподъёмной ношей. Неизмеримо, сколько времени двое мехов провели в объятиях, будто ведя беззвучную беседу: —Я так устал. Но я не могу отдохнуть, пожалуйста, помоги. —Конечно я помогу. Я всегда рядом. Я всегда буду рад тебе. Оптимус так боязливо обхватывает поудобнее оранжево-белый корпус, будто боится сломать, потерять и больше не вернуть. В ответ хирургически точные мани медика поглаживают лидера по спине, беззвучно помогая справиться с разрывающей болью в искре. Учёный не желает видеть фейсплейт лидера - тот сейчас не в состоянии принять его изучающий взгляд оптики. Вскоре тела автоботов начинают "затекать", а время - поджимать. Приходится выпрямится и громко хрустнуть повреждённым позвоночником. Голубые взгляды встречаются - печальная, но в которой больше не отражается боль, а светиться благодарность, и довольная, но усталая. Молчаливый разговор заканчивается: —Только не нагружай себя до потери перекачки топлива. —Постараюсь, но ничего не обещаю. В стерильном мед-блоке снова становится нагнетающе одиноко. Но в следующий раз Оптимус сам подходит сзади к напряжённому и постоянно работающему Рэтчету. Молча обнимает и получает одобрительный хрип вентиляции. Манипуляторы медленно гуляют по уставшему корпусу медика, доходя до линии дозволенного, но никогда не переходя ее. Будто зная абсолютно точно - что нельзя, а что можно. От таких манипуляций учёный вскоре сдаётся и выводит терминал на главный экран. Ещё одна встреча взглядов, снова разговаривающая без слов. —Тебе повезло, что я в хорошем настроении. —Я знаю. Тебе понравилось. Лёгкая, но нагленькая улыбка Оптимуса еле еле отражается на спокойном фейсплейте. Это заставляет полевого медика тяжело провентилировать и грозно зыркнуть в ответ. Пустой главный зал позволял двоим мехам хоть немного расслабиться, показывая себя настоящих. После очередного ужасно заполненного рабочего дня, главврач стоит около огромной дыры - колодца, что ведёт в самый центр Кибертрона. Тот слабо доносит свои энергетические лучи до поверхности, живя полной жизнью. Город позади шумит, уже начиная погружаться в оффлайн. Грустный, но благодарный взгляд созерцает обстановку вокруг, молча ведя разговор. —Тут так прекрасно. Словно в бывшем Золотом веке. Но ответа не следует, что погружает медика в холодное отчаяние, что скользит мерзкими щупальцами по искре. —Здесь больше нет расчленённых дезактивных трупов, висящих на цепях и просто валяющихся под серво. Это не может не радовать. Слабая улыбка трогает фейсплейт прошлого полевого врача. —Спасибо.