Меланхолия

Гром сидел на своей крохотной тесной кухоньке, не спеша попивая остывший чай и смотря в небольшое окно, где сквозь тусклый свет уличных фонарей можно было разглядеть проезжающие машины, прохожих – начиная от безобидных бабушек, возвращающихся домой с магазина или любезно беседующих друг с другом на лавочке, до местной шпаны, выясняющей отношения с какими-то гопниками, которые, возможно, не в том месте перешли им дорогу. После последних событий Игорь привык не видеть в своей жизни позитивных моментов – он падает в бездну, и свет ускользает всё дальше от него. Вокруг – сплошная грязь, круговорот безумия, который, как кажется, никогда не закончится. Призраки прошлого продолжают ходить за ним по пятам, сводя с ума постоянным присутствием. Игорь слышит их голоса – слышит ту боль и крики о помощи, которые разрывают на части, превращая сознание и душу в сосуды, которые переполнены отчаянием, страхом и самоуничижением. Это круг, которому никогда не суждено замкнуться. Мужчина разложил перед собой на столе несколько таблеток – единственное, что помогает ему хоть как-то держаться на плаву, отчаянно хватаясь за последний спасательный круг во время крушения корабля, и окончательно не сойти с ума. Он разом проглотил всё и запил большим количеством воды. Кошмары, бессонница и галлюцинации до конца так и не прошли, но таблетки хотя бы немного помогали и снимали побочные эффекты друг друга. Голова Игоря переполнена мыслями, которые он пытался в ней разом уместить, обдумать каждую, осознать и сделать конкретный вывод. От одних суждений следовало избавиться и выкинуть из головы навсегда, а другие – оставить, поскольку они могут пригодиться. Пусть Снежневского больше нет ни на одной карте Петербурга и воспоминания об этом тяжёлом отрывке жизни представляют собой рваные кусочки, которые не могут собраться в единую картинку, у Грома по-прежнему пробуждают любопытство те тайны, которые прятал от его глаз, ушей и ума Рубинштейн. Внезапно нахлынувшие воспоминания не сможет заглушить даже самое сильное лекарство. Голова раскалывается. Гром постепенно возобновляет гобелены тех событий, которые происходили до больницы и даже до кровавой бани в Венеции, которая отняла у него близких людей, и лишь на одно мгновение появляется он: образ забавного, немного неуклюжего светловолосого паренька в неловких очках, смотрящего на этот мир с любопытством и детским восторгом и имеющего огромную тягу к его познанию; с большими, искренними глазами, добрым сердцем и широкой улыбкой, которая при желании могла согреть весь белый свет. И жизнь Игоря в том числе. Это мимолётное, как взмах крыльев бабочки, воспоминание было настолько приближенно к портрету того человека, которого Игорь помнит и любит, что мужчина хотел вцепиться в него и не отпускать ни на минуту. — "Тебя нет рядом со мной... Я скучаю... Тебя так не хватает, Дим..." — обрывисто думал Гром. Сердечная тоска по Диме обрушилась на него новой волной. Брюнет решает без предупреждения или какого-либо срочного звонка навестить Дубина, точно не зная, дома ли он вообще сейчас, и полагаясь лишь на свои надежды. Покормив своего верного пса, которому напоследок велел сторожить квартиру до прихода хозяина, Игорь вышел из дома. Подойдя к подъезду Димы, Гром позвонил в домофон, очень нервничая от возможной встречи с парнем. Они так долго не виделись... Что же они скажут друг другу, когда встретятся на пороге? Это неизвестность так пугает... Дубин, который в этот момент сидел на кухне и пил чай, изучая материалы дела, которые забрал с работы домой, услышал внезапный звонок. —" Ко мне вроде никто не обещал прийти", — подумал Дима, но всё равно встал из-за стола и вышел в коридор. — "Не дай Бог школьники снова балуются. Надоели уже ", — сердито подумал блондин, взяв трубку от домофона и спросив: — Кто там? — Дим... Это Игорь. Открой, пожалуйста, я хочу с тобой поговорить... — хриплым голосом ответил Гром. — Я пойму, если ты не захочешь меня видеть, но позволь хотя бы взглянуть на тебя. В ответ мужчина ничего не услышал, но дверь подъезда открылась, и он тут же побежал по ступенькам на нужный этаж. Стоя напротив двери в квартиру Дубина, Игорь чувствовал, как в горле пересохло от волнения, словно он встречается с этим человеком впервые. Но это не так. Дверь открылась – и на пороге стоял Дима. В глазах Игоря он не особо изменился, но было заметно, что парень повзрослел и возмужал. — Дим... Я это... Прости, что вот так без приглашения явился, — мужчина стоял, виновато опустив голову, и его сердце бешено стучало. Не выдержав ещё одной паузы, которая была сравнима разве что с долгой и болезненной пыткой, Игорь крепко обнял Дубина, прижимаясь к нему чуть ли не всем телом. Были слышны всхлипы и тяжёлые вздохи. Парень сначала не понял, что произошло, и, будучи обескураженным, молча стоял. Лишь через пару секунд блондин обнял Грома в ответ. — Игорь... Что случилось? Только не говори, что снова нашёл приключений на свою голову, — устало сказал Дима. — Нет, дело не в этом... — тихо, даже неразборчиво проговорил Игорь, не выпуская Диму из своих рук. — Просто я внезапно понял, что очень соскучился по тебе... Не смог побороть это чувство. Я могу зайти? — Если пришёл, то заходи, — сказал Дубин, стараясь выбраться из объятий, чтобы Гром прошёл в квартиру. Лишь после этого он помог нежданному гостю повешать верхнюю одежду. — Чаю? — так же безэмоционально спрашивал блондин, вспоминая о правилах гостеприимства. — И да, чего это вдруг ты почувствовал резкую тоску по мне? — Честно, сам не могу пока понять. Резко осознал, что мне тебя не хватает, особенно когда столько проблем свалилось на мои плечи. Возможно, этого осознания достаточно, чтобы здесь находиться, — Гром прошел на кухню и сел за стол. Ему хотелось как можно лучше рассмотреть Дубина, словно это была притягивающая взор скульптура, изображающая всю красоту человеческого естества, или картина, каждым мазком и деталью которой было желание любоваться часами. С каждым годом паренёк становился всё мужественнее и привлекательнее, и это завораживало Игоря как никогда раньше. — Как у тебя дела идут на работе? — поинтересовался брюнет. — Потихоньку, — отвечал Дима, наливая в кружку кипяток из чайника, а потом кидая туда пакетик для заварки. — Вон, на столе фронт работы... Сева под конец рабочего дня дал проверить... — блондин отдал кружку Игорю и потер переносицу. — Всё так же работаешь в поте лица и совсем без отдыха? Узнаю тебя, — Игорь сделал первый глоток из кружки. По вкусу чай был гораздо лучше, чем тот пресный кипяток, который он заваривает себе дома. — Мне о себе рассказывать особо и нечего, — признался Гром. — Чего-то нового не случается: так же встаю рано каждое утро, пью необходимые таблетки, выхожу на прогулку с Мухтаром и заступаюсь за незнакомых бабушек перед недобросовестными риелторами, — он поднял глаза и взглянул на Дубина – во взгляде читалась глубокая, пожирающая изнутри печаль. — Я уже не уверен, что у меня однажды всё наладится. Слишком много я потерял, слишком многое пережил, пытаясь вернуться к прежнему состоянию и находясь из-за этого в больнице. Это очень тяжело вынести одному, — Игорь выдохнул, немного задрав голову и посмотрев на потолок, словно пытался сдержать слёзы. — Но мысли о тебе, которые иногда посещали мою голову, давали надежду на то, что у меня получится вылезти из этого омута, вернуть себе своё имя, карьеру и место в этой жизни в целом. Но эти грёзы только сильнее ранили, ведь тебя нет рядом... — Гром положил свою ладонь на руку Димы. — Хочу вернуться в то время, когда мы всё делали вместе, начиная от ловли бандитов и заканчивая выбором фильма на совместный вечер... — Я тоже, — с долей тоски ответил Дубин. — Я долго не находил себе места, пока ты был в больнице. Брал как можно больше работы... Лишь бы ни о чем не думать. Да и чего скрывать, я так до сих пор делаю... Блондин переплёл их пальцы и произнёс: — Можем... Попробовать всё с чистого листа. — Я был бы только рад снова испытать это чувство – любить тебя всем сердцем, – но ты же понимаешь, что нынешний я не тот, кого ты знал? — Игорь нахмурился, его пальцы напряглись, а сердце вот-вот готово сломать грудную клетку и вырваться из неё. — Пребывание в больнице и дальнейшее лечение ещё сильнее сказались на моём здоровье, также меня всё ещё посещают кошмары. Я не хочу приносить неудобства, а если однажды и вовсе покалечу тебя, то буду проклинать себя до конца жизни, — мужчина резко замолчал. — Игорь... Хватит себя вести, как волк-одиночка. Ты не один,  просто ты снова этого не замечаешь. И мне не привыкать к твоим повадкам. Я и не с таким сталкивался, — уже оживленно говорил Дима. В глаза снова появился огонек веры. — Поразительно. Ты готов привыкнуть ко всем изменениям, которые происходят со мной, и принять меня любым... — прошептал Гром, готовый влюбляться в Диму снова и снова. — Если ты готов начать отношения заново или хотя бы попробовать их возобновить, то и я тоже, — на его лице стала расцветать полуубка. Как ни крути, а снова видеть Дубина, – такого родного, любимого, к чьим постоянно тёплыми рукам всегда приятно прикасаться, – было самым лучшим подарком для Игоря. — Самое главное – чтобы ты не начал сжигать Питер и нанимать наёмников. Ты же справишься с этими, верно? — уже шутя, произнёс Дима. На его лице была та самая улыбка, которую Гром давно не видел. — Не переживай насчёт этого. Я не настолько безумен, чтобы сжигать целый город, да и сил, желания у меня на подобное точно нет, — усмехнулся он. Весь мир сузился до этой кухни, где были только они вдвоем. Игорь не мог оторвать глаз от улыбки Димы, гладил его руку и смотрел на него самым влюблённым взглядом на свете, точно подросток, который впервые познавал опьяняющее чувство любви. Следом мужчина протянул свою свободную руку к лицу блондина и максимально нежно, аккуратно прикоснулся к его щеке. Кожа постепенно наливалась краской. — Кажется, кто-то сегодня будет спать у меня, да? — спросил Дима, понимая, что сейчас ни под каким предлогом не отпустит Грома — Ты читаешь мои мысли, Димка. Тут Дубин приблизился к брюнету и поцеловал его ненадолго в губы. Лицо щипала борода Грома, которую он благополучно предпочитал не сбривать. —" Ёжик прям", — отстранившись, подумал Дима. — Дразнишь небось? До сих пор помню эту твою фишку. Оба не могут припомнить, когда в последний раз целовались. Этот короткий поцелуй напомнил о том, насколько же мягкие и пленительные у Димы губы, которые хочется "терзать" до тихих постанываний и лёгкого, приятного покалывания в груди. — Раз уж я у тебя остаюсь с ночёвкой, то, может, сейчас в зал переберёмся? — предложил Игорь. — Давай, — блондин, держа Грома за руку, ведёт его за собой в гостиную. — Будем что-то смотреть, как раньше? А ещё потом можно домашней шавы сделать и... — Дубин стал перечислять, что же ещё они могли сделать, если снова сошлись. Выглядел он весело и совершенно противоположно тому Дубину, который встречал Игоря на пороге. — Предлагаю что-нибудь посмотреть. Я пока не очень голоден, если честно, — ответил Игорь. Эти воспоминания теперь приобретали более положительный оттенок, не приносили жгучей боли и уже не казались обычными иллюзиями, которые растворятся в утреннем питерском тумане, стоит Грому снова окунуться в разрушительную реальность. Они включили один из своих любимых фильмов, хотя этому могли предпочесть просмотр документальных фильмов про маньяков и серийных убийц с Ютуба. Дубин улегся на диван, а Гром – прямо на него. Как ни странно, но блондину он не казался таким уж тяжёлым, поэтому они могли спокойно лежать и смотреть кино. Дима гладил взъерошенные и немного жестковатые на ощупь волосы, зарывался в них пальцами, портил что-то наподобие "укладки" , превращая голову в катастрофу для парикмахеров. Пахла тёмная копна слабым табаком, а запах шампуня и одеколона, которыми Игорь постоянно пользовался, видимо, никогда не выветривались, и эти элементы создавали запах, в котором была своя изюминка и даже в каком-то смысле пикантность. Гром лежал на груди блондина, слушая его размеренное сердцебиение – этот звук действовал на него подобно колыбели, убаюкивала его, перенося в волшебный мир снов. Слова здесь были излишни. Язык их любви – простые прикосновения, по которым они тосковали во время бессонных ночей, и в которых они жаждали раствориться без остатка. Игорь потянулся к губам Димы, а сам Дубин, – судя по взаимному желанию, – был совсем не против, и медленно начал подставлять свои губы под поцелуй. Поцелуи для искушенной пары не были чем-то новым или смущающе-постыдным, после которых они бы тут же отпрянули друг от друга, сидя молча весь оставшийся вечер и делая вид, что между ними не вспыхнуло хотя бы тусклого огонька чувств. Пусть и поначалу, в первые секунды поцелуя, было непривычно, ведь они давно этого не делали, но сохранившийся опыт и сильная страсть в этот момент заставляли губы обоих набухать от лёгких покусываний и периодических облизываний. Дубин притягивал Грома к себе, несильно давя на затылок, дабы не разрывать поцелуй, – кажется, они отвыкли от этих ощущений. Брюнет тем временем нырнул руками под футболку Димы, ощупывая его торс, такой же подтянутый, и по нему всё так же было нереально проводить рукой и оглаживать. — Игорь... — со стоном протянул Дубин, почувствовав, как рука спутника ласково и без какой-либо настойчивости ложится ему на пах. — ты уверен? Гром, с одной стороны, хочет подарить своему возлюбленному незабывемую ночь, ведь вечер был в самом разгаре, и глупо, наверное, было бы останавливаться на одном лишь просмотре фильма. Но с другой – он не уверен, что после лечения и принятия множества лекарств он будет так же возбужден и активен в постели, как раньше. Словно искушая себя и боясь при этом нарушить между ними идеальную гармонию, выстроенную буквально за пару часов, Игорь всё же встаёт с дивана и тянет Диму за руку. Он не стал с ним спорить или задавать неудобные вопросы – легко поддался соблазну и провёл их в спальню, закрыв за собой дверь. Утреннее солнце протискивалось сквозь шторы, которыми плотно были закрыты окна спальни, освещая помещение своими яркими, весёлыми лучами. На кровати, на мятых, согретых теплом чужих тел, белых простынях, в обнимку лежали двое мужчин после долгой разлуки и бурной ночи, которая последовала после воссоединения. На полу была разбросана одежда – теперь только чёрт сможет разобрать, кто куда кинул свой носок или футболку. Дубин уж было собирался вставать с пением первых утренних птичек, чтобы быстро позавтракать и разобраться с остатками дел на работе, но Игорь настоял, чтобы тот не мчался быстрее поезда, дескать, потом со своими бумажками возиться будет, пусть хотя бы раз отодвинет на задний план свою чрезмерную ответственность, трудоголизм и понежится с любимым в постели. Они проспали до одиннадцати, и тогда Дима точно решил, что пора вставать – с роду он так долго не спал, разве что в детстве. Их завтрак был скромен и не выделялся особым разнообразием: две кружки кофе и дешёвые конфеты с печеньем от нескольких производителей. Гром уходил к обеду, готовясь погрузиться в свои заботы, до которых, как он опять начал думать, никому не было дела, кроме него самого. Но как же ему не хотелось отдаляться от своего Димы. Не хотелось терять его снова в этом потоке проблем и событий, последствия которых Игорь вынужден разгребать. — До встречи, — наивно улыбнулся Дубин, провожая любимого в коридоре. — Если затоскуешь по мне и тебе не с кем будет разделить свои переживания, то приходи обязательно. Я буду тебя ждать. Зачем... Зачем он так улыбается, вызывая боль в растерзанной груди? Паренёк точно ожидает новой встречи, которая, возможно, случится совсем не скоро. А может, это была их последняя встреча, последние объятия и последний поцелуй? Никто не знает, что может произойти завтра... Но он ждёт. Он будет ждать, сколько понадобится, верит, что они снова найдут дорогу друг к другу. Гром нежно поцеловал Диму на прощание, словно это действительно было в последний раз, и, давя из себя такую же наивную улыбку, произнёс: — Увидимся... — и он спустился вниз по лестнице, слыша, как закрывается дверь Диминой квартиры. Закурив по дороге сигарету, чтобы немного заглушить давящее на сердце чувство, угрюмый мужчина без спешки шёл по улице, к себе домой, смотря вслед влюбленным парам или просто прохожим, а в голове, как на повторе, произносятся те самые слова: "Тебя так не хватает, Дим".