puer pulcher

Красивым людям никогда не понять, каково это — подстраиваться под общественные стандарты, чтобы выживать среди людей-акул с длинными колючими языками. Сяо уверен в такой простой истине, когда отрабатывает тренировку на мышцы кора; уверен, когда считает калории; уверен, когда тащится ни свет ни заря к дерматологу, потому что скинкер от очередного блогера не помогает. Красивым людям достаточно лишь умыться после сна, подкрасить ресницы, усыпать изящные пальцы колечками с алиэкспресса и с достоинством вышагивать по тротуару с эйрподсами в ушах. Может, немного пританцовывая — никто не будет смеяться, если твоё лицо сияет на солнце ярче самого дорого алмаза. Красота — привилегия, за которой гонится каждый второй. Трудно признаться самому себе, что с тобой что-то не так: что твои веки нависшие, нос не идеально прямой, а талию не обхватить двумя ладонями. Претит мысль, что отражение в зеркале мимо любого стандарта. Грустно осознавать, что некрасивых не водят на свидания, некрасивым не посвящают плейлисты в спотифае, некрасивых не ставят на заставку телефона, любовно разглядывая мягкие черты при разблокировке невзначай. Элита не нуждается в косметике для рисования новой внешности на холсте старой неприглядной, а маски в инстаграме и тиктоке только портят тонкие изгибы, превращая обладателя в вычурную куклу. Элите нет смысла находить лучшую позу или ракурс, любая из фотографий — пускай щёлкнутых случайно — уже произведение искусства без дополнительной ретуши. С ней, бесспорно, качественнее, потому что коррекция цвета, резкость и яркость подчеркнут природные данные… но и без неё неплохо. Хорошо даже. Замечательно. Приемлемо для остальных — жалких плебеев, по три часа настраивающих свет и ракурс ради пары селфи. Ненависть к этой несправедливости зародилась в Сяо давно: ещё в младшей школе, когда дети, очаровательные и неуправляемые, не особо отличаются друг от друга. Сяо отличался и отличался разительно — национальностью. Сперва казалось, что корень проблемы в расовой дискриминации: мол, узкоглазый, китаёза, вали собирать рис обратно в Китай, а нам под ноги не попадайся, запинаем подошвами спортивных кроссовок и познакомим с водой в унитазе. Сяо никогда не был в Китае, не знал китайского, да и рис не любил, но мама сказала — это нормально, дети злые, подрастут и перестанут, «потерпи, моя булочка». Чуть позже, при переходе в старшую школу, оказалось, что расовая дискриминация, конечно, виновата во многом, но переведённого ученика — вежливого и галантного, красивого Син Цю — не подвергали насмешкам. Рядом с Син Цю лебезили, ему льстили, заглядываясь на шёлковые волосы, его спрашивали о Китае, откуда тот вправду приехал недавно, в отличие от Сяо. И, в общем-то, Син Цю не был плохим парнем. Он заставлял сердце маленького, несуразного Сяо по непонятным причинам биться чаще, но Сяо предпочитал не контактировать с переведённым учеником, так как со своим лишним весом, прыщавым лицом и в действительности узкими глазами с нависшим веком никак не подходил по рангу спустившемуся с небес небожителю. Осознание собственной ущербности побуждало горячие, обидные слёзы проливаться вечерами в подушку. Сяо хотел бы поменять что-нибудь, но он был беспомощен под постоянным контролем. В какой-то мере все подростки переживают американские горки: бушующие на фоне гормоны — цветочки; окружающий мир сдавливает их тяжестью чужих и собственных ожиданий, жестоко наказывая за провалы. Мама, заметив в сыне перемену, подолгу сидела рядом и поглаживала его по голове, распутывая редкие узелки волос. Сяо измученно изучал лицо женщины и понимал, что она тоже не красавица, и отец его не красавец, да никто из семьи не обладает блистательным ликом античной статуи, но сказать об этом вслух означало самостоятельно потушить искрящиеся теплом огоньки в глазах, растоптать нежность и заботу, оставить убогий шрам прямиком на сердце, повесив вину за своё несовершенство на других. Мама не виновата в том, что их гены испорчены. Еду Сяо тоже ненавидит не меньше несправедливости. За то, что она необходима для жизнедеятельности, за то, что сложно остановиться, за то, что это лёгкий способ получить удовлетворение при умственном истощении. Другие могли поглощать чипсы, запивая их колой (не без сахара, ого!), а потом сверху заедать печеньем и конфетами, не толстея ни на грамм из-за хорошего метаболизма, но Сяо не принадлежал к числу тех счастливчиков. Он поправлялся от одного запаха чего-то жирного и мучного, за что получал ёмкие и обидные до слёз клички. Старшая школа пролетает мимо смазанным пятном, очередным неприятным периодом в жизни, раскрашенным только танцами, которые поначалу посещать стыдно из-за лишнего веса. Люди привыкли видеть гибких и поджарых танцоров с рельефными мышцами, с выразительным и чувственным лицом, живой мимикой. Сяо втихую благодарит Бога за то, что их тренер ненамного симпатичнее картошки и за то, что он ни слова в адрес его полноты ни говорит. Ощущается подачкой убогому, но это позволяет удержать страсть к единственной отдушине в мире из сплошного подросткового разочарования. Хип-хоп приводит его в неописуемый восторг, открывает второе дыхание и разрешает на мгновение забыться в мире, где нет никакого привилегированного класса. До первых соревнований. Вопреки словам мамы, дети, вырастая, не становятся менее злыми — они превращаются в таких же озлобленных взрослых. Сяо выкладывается на полную, ведь это его, можно сказать, дебютное выступление. Он крупнее остальной группы, но кому какая разница — мир танца не прогнил от несправедливости, он не работает по законам реального, им управляют эмоции и история, рассказываемая танцором. Судьи согласились бы с ним, но подростки — нет. Злые языки без стеснения льют помои в спину. Сверстники не утруждаются тем, чтобы снизить голос до шёпота. Их много, они все будто сошли с обложек плейбоя и космополитан, и это в свои неполные семнадцать-восемнадцать. У Сяо пережимает резинкой спортивных штанов выпуклый живот, и рукава футболки чуть ли не жалобно трещат на мягких плечах, а щёки при улыбке слегка закрывают обзор и без того маленьких глазок. Кто-то шлёпает его по попе ощутимо, затем заходится в приступе смеха, глядя на подпрыгивающий жир. Мерзко. То ли от себя, то ли от липкого ощущения наглого прикосновения. С этих пор Сяо исключает из рациона мучное, жирное и сладкое, считает КБЖУ, позорно плачет во время компульсивных перееданий и злоупотребляет разгрузочными днями. Питьевых диет как огня боится, хоть быстрый результат и завораживает, но умереть хочется меньше, чем красивую фигуру в рекордные сроки. Родители в ужасе, когда видят исчезающие килограмм так -дцать, и Сяо, вроде бы, отводит извиняющийся взгляд, но ему не жаль. Он пытается доказать себе, что способен втиснуться в рамки идеала (буквально) хоть в чём-нибудь. Однако и здесь пролетает с треском — у него нет ни хрустально тонких костей, ни длинных пальцев, ни идеально прямых ног. У Сяо нет ничего, чтобы считаться небожителем, как переведённый бывший одноклассник, поэтому он хмурит брови, слушая словесный поток врезавшегося в него на обеденном перерыве первокурсника. Первокурсника — копию античной статуи. С ровными маленькими зубами, блестящими волосами, очаровательным румянцем на трогательно округлых щеках, с пушистыми оленьими ресницами, с фарфоровой кожей и миниатюрными костями. Словно ангел во плоти спрыгнул с небес в грешный мир смертных развлечения ради. — Упс, извини, мне стоило смотреть под ноги. О, ты выглядишь знакомо… Погоди, танцор с ником «алатус» из тиктока! — первокурсник восхищённо ахает и придвигается ближе, не замечая, в каком оцепенении находится собеседник. — Без маски совсем не узнать. Эй, не надевай её больше на видео, грех такую красоту прятать! Слова парня вкупе с его внешностью звучат чистым издевательством. После школьного буллинга Сяо не способен принимать их иначе, кроме как насмешку. — Отъебись, без твоих советов справлюсь, — парень дёргается в сторону, чувствуя подкатывающее к горлу раздражение, и стремится покинуть столовую, но ладонь с аккуратными ногтями перехватывает его за рукав худи. — Чего ты грубый такой… Меня Венти зовут, кстати! Я первокурсник с факультета искусств. А ты? Сяо кидает взгляд из-под бровей «да ебал я, как тебя зовут, оставь меня в покое, грёбаное совершенство», но у первокурсника отсутствуют любые инстинкты самосохранения, потому что он протягивает ладонь вперёд с безобиднейшей улыбкой, абсолютно уверенный, что её пожмут. И кто Сяо такой, чтобы не пожать руку королевского величества? Жалкий уродливый плебей. Возможно, его сердце делает больше ударов в секунду, чем нужно. Отчасти похоже на ощущения, которые он испытывал, находясь рядом с Син Цю, когда тот растягивал свои губы в персиковой улыбке, подсвеченный лучами солнца, пробивающимися сквозь лёгкие занавески классной комнаты. — Сяо, — с неохотой отвечает он на рукопожатие и мечтает смыться подальше от надоедливого, но невероятно красивого парня, — танцы, третий курс. — М-м, Сяо, — Венти пробует имя на вкус и, вполне удовлетворённый, снова улыбается. — Приятно познакомиться. Получается, тебе нужно обращаться ко мне «семпай»? Я на год старше, просто поступил недавно. Сяо молча выдёргивает ладонь и уносится прочь, недовольный глупой шуткой. Как и ожидалось от типичного самодовольного невежды: он не различает японцев и китайцев, а также не имеет границ приличия, чтобы задать уточняющие вопросы касательно национальности. Не надо было давать ему даже этого крохотного шанса на сближение. В конце концов, он ничем не отличается от одноклассников, булливших его на протяжении всего обучения. — Эй, погоди, я пошутил… Мне показалась это забавным! Если тебе не нравится, то я не стану так делать больше! Звонкий, мелодичный голос Венти тонет в коридорном шуме. Сяо не оборачивается, но представляет, как идеальные черты лица первокурсника сковывает тоскливое выражение брошенного щенка. К чёрту, пусть на своей шкуре почувствует, что не всё можно получить за красивые глазки. Иногда и мозгом воспользоваться не помешает. Чего он не ожидает, так это спустя всего две пары после обеденного перерыва услышать жалкое шмыганье в мужском толчке, словно человек, находящийся там, отчаянно подавляет рыдания. Сяо останавливается в дверном проёме, не успев открыть дверь слишком широко, но и этого хватает, чтобы увидеть забитое в угол пятно из шёлковых смольных волос и трясущейся спины. На мгновение увиденное возвращает его в прошлое — знакомое ощущение кафельной туалетной плитки и горящие от слёз глаза не до конца стёрлись из памяти. Сердце болезненно сжимается, отказываясь стучать, пока всхлипывающий парень не поднимает голову. Венти. Из всех людей, которых можно увидеть в туалете огромного университета, он встречает идеально сладкого мальчика. Сяо приклеивается к полу в оцепенении без понимания, как действовать в подобных ситуациях. Их взгляды пересекаются на доли секунды, и глаза Венти (стеклянные из-за слезинок на слипшихся ресницах) расширяются в неверии. Пару раз он, словно рыба, выброшенная на сушу, хлопает ртом в тщетных попытках что-то произнести, но не издаёт и звука. Сяо пятится назад, испуганный ярким проявлением эмоций; дверь хлопает, возвращая время к привычному темпу. Сяо пытается поскорее скрыться оттуда, будто он стал свидетелем преступления. Нахрен Венти. Даже если ему супер хуёво сейчас, Сяо не обязан помогать. Вечером, на тренировке, мысли предательски забиты оленьими глазами и вздымающейся спиной плачущего парня. Пока Бритни с колонок шепчет «it's dangerous, i'm falling», Сяо сдаётся, укладываясь на холодный пол и прижимаясь к нему лбом, чтобы остудиться. Над ухом раздаётся смешок, и это не может быть никто иная, кроме как его неизменная партнёрша — Ху Тао. — Ты перепутал очерёдность движений в своей же хоряге, — ехидным тоном припечатывает девушка. — Что случилось? Кто умер? — Я умер, — бубнит Сяо, не желая отрывать голову от пола. Он сам не до конца понимает, почему та ситуация задевает его. Жалость? Не похоже. — Для тебя никаких скидок на гробы, — Ху Тао опускается рядом и утешающе хлопает по плечу, нисколько не стесняясь мокрой от пота футболки. Ху Тао вызывает восхищение: гибкая, энергичная — струна на любимой гитаре. Они познакомились, когда Сяо, уже стройный и с выработанными твёрдыми механизмами психологической защиты, учился на втором курсе. Встретились в студии случайно, Сяо сухо оценил неплохие танцевальные навыки, дал несколько советов, а потом ещё час проторчал с ней в ближайшей кофейне, слушая импровизированный стендап. Он искренне надеялся не встретить её больше никогда, но в маленькой студии миссия изначально оказалась обречённой на провал. Танцы были его слабым местом, поэтому, когда Ху Тао с невиннейшим личиком упрашивала подтянуть с ней парочку связок, Сяо не отказал, за что позже поплатился. Пара связочек превратились в совместные тиктоки, тиктоки — в совместную хореографию и несколько наград на соревнованиях. С постоянным партнёром волей-неволей приходится сблизиться. Несмотря на достаточно доверительные отношения с Ху Тао, у Сяо находились предубеждения насчёт их дружбы. Девушка, определённо, была потрясающей, весёлой и харизматичной, не испытывала трудностей в общении с людьми и подталкивала к тому же своего друга, поэтому Сяо, скрипя сердцем, признал, что очень завидует её открытости и лёгкому отношению к жизни. Глядя на Ху Тао, любому казалось, что плыть по течению не составит труда, но Сяо обжигался достаточное количество раз, поэтому он специально скрупулёзно выискивал недостатки, чтобы не слишком сближаться с ней. Ху Тао, если и замечала неладное, то тактично отмалчивалась, не прекращая поддразнивать, впрочем. Песня на колонках стихает, и парень поднимается с глубоким вздохом. Его мысли в страшном беспорядке: впервые он ошибся в своей же хореографии, и от осознания этого тренировка делается ещё позорнее. — Допустим, — отведя взгляд в сторону, начинает Сяо издалека, — сегодня в столовой меня разозлил человек. Некоторое время спустя я увидел его... не в самый лучший момент. Лицо Ху Тао принимает напускное скорбное выражение, и губы начинают шевелиться, чтобы выдать очередную искромётную шутку. — Он плакал в университетском туалете, — пресекая на корню любые сомнительные высказывания, уточняет Сяо. — Я ничего не сделал. Просто ушёл. — Оу. Дерьмово. — Да, дерьмово, — бессознательно вторит Сяо, ероша пятернёй чёлку. — Не могу выбросить ситуацию из головы. Не понимаю, почему. На несколько минут в зале воцаряется тишина. Ху Тао выглядит необыкновенно серьёзной для самой себя, несмотря на первоначальное намерение подурачиться. — Этот человек тебе понравился? — вмиг серьёзность превращается в хищную улыбку. — Попроси его контакт в мессенджере. Вопрос выбивает воздух из лёгких, и Сяо немедленно давится выдохом. — Перестань, — смаргивая скопившуюся на уголках глаз влагу после надрывного кашля, возмущается парень. — Даже если понравился. Нет никакого смысла с ним общаться. Красавица не может быть с чудовищем, если чудовище в конце не превращается в смазливого мальчика. Точно. Он привык думать, что недостаточно хорош для отношений. Его и не любили никогда. Нет, любили, но не в стиле «поцелуи под луной, нежные поглаживания по щеке, маленькие письма с запахом чернил и парфюма». Всей знакомой и полученной любви — родительской или дружеской — не хватало для полноправного вхождения в социум. Океан нерастраченной любви, оказавшийся запертым у него внутри, гнил, разливаясь в ненависть и аутоагрессию. — Может, он фурриёб? Все останутся в плюсе, — хмыкает девушка, пожимая плечами. Будто проблемы нет и не было. Будто решается всё по щелчку пальцев. Будто у Сяо есть право на взаимную любовь. — Ты отвратительна, — заключает парень, встав с пола и заново запустив музыку. Долгожданная ночь озадачивает бессонницей и склизкой тревожностью, предоставляя несколько долгих часов для размышлений. Что, если Ху Тао права, и он взаправду чересчур драматизирует, усложняя всё? Сяо почти не знает Венти, и он сам повёл себя грубо, не дав тому оправдаться. Венти не выглядел как человек, ожидающий удобного момента для нападения на жертву. Венти выглядел как весна, парки аттракционов под палящим солнцем и поток вдохновения. Он учился в том же творческом университете. У него был брелок с медвежонком на молнии рюкзака. Никаких зацепок, позволяющих заклеймить его. С другой стороны, красивые люди не единожды причиняли Сяо боль. Не всегда специально: они не могли знать, что их действия ранят. Например, Ху Тао, на чьём фоне Сяо смотрелся гадким утёнком. Она не виновата, что родилась хорошенькой, как не виновата в наличии у него психологических травм. Сон наваливается на истощённый мозг плотной пеленой, окуная в круговорот мишек, цветущих лепестков и плачущих первокурсников, из-за чего следующий день Сяо уныло отсиживается на скучнейших лекциях, стараясь не возвращаться мыслями к произошедшему накануне. Обеденный перерыв не радует ничем из того, что Сяо позволил бы себе съесть. Он достаёт из сумки пачку питьевого йогурта без сахара и ловит среди пёстрых макушек знакомую, с нежно-голубым окрашиванием. Ганью (девушка на его специальности, но четверокурсница) приветствует полуулыбкой и возвращается к прерванному занятию — поеданию ржаных хлебцев. С Ганью Сяо объединяет одно расстройство пищевого поведения, и, возможно, способность набирать вес от взгляда на картинки с едой. В ином случае он бы никогда не сошёлся с утончённой феей коттеджкора. — Я думал, ты в ремиссии, — чтобы девушка перестала гипнотизировать таблицу на задней стороне упаковки, он заводит разговор. На самом деле, взаимодействия с людьми не являются сильной стороной Сяо. Он заботится об окружающих, но в особой манере, не стараясь вникать в проблемы или дарить внимание. Он предпочитает находиться рядом и внимательно слушать, если требуется. — Коллега с подработки позвала на свидание, — невесело отзывается Ганью, откусывая очередной хлебец. Сяо возвращает понимающий взгляд и принимается медленно пить свой йогурт. Вселенная решает, что идиллический момент обязательно должен разрушиться. — Йоу, — на сидение рядом кто-то плюхается, кинув поднос с полноценным обедом на стол. Около скромных ржаных хлебцев и йогурта без сахара выглядит издевательски, и Сяо раскрывает личность нарушителя спокойствия без труда. — Не занято? — Ты уже сел, — отвечает Сяо, не поворачивая головы. Ему неловко смотреть на Венти после вчерашнего, но тот совсем не скован и к осторожному отношению равнодушен. — Отличненько! О, — Венти, кажется, замечает, что за столом не только Сяо, и его глаза распахиваются в изумлении прежде, чем он расплывается в широкой улыбке, — Ганью?.. Давно не виделись! Ты так похудела, похорошела! Разочарованный вздох срывается с губ Сяо. Ганью давится снеком, и её личико краснеет от попыток удержать кашель. Венти охуенно проёбывается дважды, и это очевидный редфлаг, чтобы с ним не связываться. Но он красивый, у него брелок с мишкой на молнии рюкзака и розовые щёчки, поэтому Сяо делает скидку. Извини, бедняжка Ганью. — Вы знакомы? — после слов Венти возникает закономерный вопрос. Девушка коротко кивает, убирая упаковку хлебцев в сумку, и это чудовищно печальное зрелище. — Да, мы были одноклассниками, — восстановив дыхание, сообщает Ганью, а затем обращается непосредственно к Венти с нотками тепла в голосе. — А ты нисколько не меняешься. — Так ты не врал, когда говорил, что старше на год, — Сяо вертит в руках коробку с йогуртом, не зная, чем занять себя. Едва ли он вписывается в атмфосферу бывших одноклассников. То, как Ганью разговаривает с Венти, сбивает с толку. Она относится к парню с нежностью и снисхождением, в её манере нет ни раздражения, ни гнева, ни неловкости. Сяо окидывает взглядом возбуждённого неожиданной встречей первокурсника и ловит себя на мысли, что Венти забавный и милый. — Я бы не стал обманывать насчёт возраста! Прошу прощения за шутку про «семпая». Мне казалось, мы поймали общий вайб. — Мы до сих пор его не ловим. Рот Венти резко захлопывается, и это вызывает у Сяо смешок, который он успешно подавляет. — Я принёс шоколадку, чтобы загладить вину, — скрывая смущение, Венти подтаскивает сумку к груди и с победным выражением достаёт оттуда шоколадный батончик. — Держи. Пальцы Сяо немеют, во рту концентрируется чуть больше слюны, чем обычно. Он в панике глядит на Ганью, ища в ней какую-никакую поддержку, и та давит подобие ободряющей улыбки. Люди вокруг смазываются в неясное пятно, мир сужается до наверняка сладкой шоколадки в яркой обёртке. Сглатывая, Сяо отворачивается к окну и отпивает глоток мягкого йогурта. Тёплая отвратительная субстанция продвигается по пищеводу, отвлекая от разрушительных мыслей. — Спасибо. Не ем шоколад. — Тогда скажи, что ешь! Принесу в следующий раз, — щебечет Венти, не замечая напряжённой атмосферы, и указывает батончиком на Ганью. — Будешь? Получив отрицательный ответ ещё и от девушки, он внимательно осматривает их, начиная что-то подозревать. Кажется, шестерёнки в этой голове начинают вертеться с усиленной скоростью, потому что в следующую секунду Венти чуть ли не подпрыгивает на скамье от осознания. — Я пойду, — резко поднимается Ганью, поправляя тонкое белое платье с принтом распустившихся бутонов цветов. Она не хочет встречаться с выводами, к которым пришёл её шумный бывший одноклассник. — До встречи. — Мне очень жаль, — скулит Венти, хлопая себя по лбу. — Я не подумал, что всё… так. — Разве по этому… — пальцем Сяо стучит по коробке с питьевым йогуртом, — не понятно? Ладонями Венти прикрывает лицо и издаёт непонятный звук, наполненный отчаянием. Что же, он не такой безнадёжный, как казалось изначально. Некоторые до сих спрашивали, правда ли Сяо наедается своими мизерными порциями. — Я хотел произвести хорошее впечатление хотя бы во вторую встречу, но опять опозорился. — Ешь давай, а то остынет всё, пока ты сокрушаешься, — бросает Сяо перед уходом, наблюдая за страданиями на лице первокурсника.

✦︎✦︎✦︎

В один из дней Венти приносит северным ветром с бутылкой воды ноль пять в пластиковой таре (не эко-френдли, моветон). Он улыбается от ямочки до ямочки — сахарно и кисло, от него пахнет парфюмом с сесилиями и озоном от пребывания на улице. Сяо не остаётся другого выбора, кроме как тяжело вздохнуть, глядя на цветочный шлейф позади и ощущая кожей запретную ангельскую ауру. — Вот, — в то время, как парень протягивает бутылку, в его глазах вспыхивают игривые огоньки. — Я всё раздумывал, чем можно загладить вину, учитывая некоторые твои… особенности. Вода подойдёт? Могу хоть каждый день покупать её! Нимб над головой стремится проломить хлипкую университетскую крышу, и Сяо обречённо ухмыляется, не понимая подобного интереса к собственной персоне. Венти упругий и тугой, словно мячик-попрыгунчик, готовый взорваться в любую секунду праздничной хлопушкой и осыпаться цветастым конфетти на грязный пол. Венти получает всеобщее обожание с лихвой, им с лёгкостью увлекаются незнакомцы, его — с чистой кожей без единого шрама или тату — приятно рассматривать. Фарфоровая куколка с шарнирными конечностями и невинной улыбкой за блестящим стеклом брендового магазина. У Сяо по-другому. Шрамы (и много) усыпают тело с головы до пят: самый старый на коленке после неудачного падения, чуть новее — на пальце от неосторожного прикосновения к кипящему чайнику, несколько скромных на запястьях — позерские нити. Остальные по мелочи разбежались в созвездиях, образуя ранее неведомые астронавтам соединения светил невзрачной галактики. — Хватит уже, — Сяо выхватывает воду из рук довольного донельзя Венти, стараясь не задевать ладонью чужие пальцы. — Говори, что тебе нужно, и сваливай. Пару секунд парень размышляет над словами Сяо, а затем подбирается ближе, чтобы его голос не перекрикивала коридорная толпа. — Я восхищаюсь твоим тикток-аккаунтом с танцами! Наверняка ты помнишь это… — Венти смущённо тянет прядку, заплетённую в аккуратную косичку. — Хотел предложить тебе коллаб… станцевать под мою песню… Брови Сяо хмурятся, потому что понимание происходящего растворяется в абсолютной абсурдности ситуации. — Я не танцую под баллады, — бросает он с намерением ретироваться, но перед уходом снова чувствует, как натягивается его худи. Венти выглядит оскорблённым. Неужели никто ещё не отказывал ему настолько прямо и дерзко? — Подожди, — первокурсник вытягивает из небольшого рюкзачка айфон и, предварительно открыв вкладку в интернете, передаёт телефон Сяо. — Это я. На экране гугловский запрос показывает фото и скудную справку информации об исполнителе с ником «barbatos!!». В первую очередь в глаза бросается фотосет в греческой тоге с могучими белыми крыльями за спиной. Голова юноши с расслабленным, слегка томным, трогательно возвышенным выражением лица покоится на сложенных руках. Никакой дурацкой неконтролируемой улыбки, ломающегося от неловкости голоса и меняющейся, как картинки в калейдоскопе, мимики. Чуть ниже, под снимками (сопровождающими какой-то из альбомов), чёрным по белому несколько размытых предложений о том, что артист недавно дебютировал в составе какой-то левой компании и завоевал любовь у небольшого круга зрителей через интернет благодаря разнообразию лирики и стилей. — Передумал? — обезоруживающе подмигивает Венти, но Сяо и бровью не ведёт, возвращая телефон владельцу. — Всё ещё нет. — Пожалуйста-а-а. — Почему я? — Сяо ослабляет оборону, но не поддаётся окончательно. — Сотрудничество со второсортным дэнсером не принесёт никакой славы. — Выгода не имеет значения. Мне очень нравится твоя хореография! Я случайно наткнулся на тиктоки и оторваться не мог целый час, листая видео на аккаунте, а оказалось, что мы ещё и в одном университете учимся. Нас свела сама судьба! Давай поработаем вместе, а, Сяо? Венти — патока, нуга и жидкая карамель, иначе объяснения о том, почему его убеждения звучат приемлемо, складно и логично, теряются в круговороте мыслей. Все учащиеся факультета искусств такие? Если да, то ноги Сяо не побывает в их крыле. — Послушаю песни и отвечу. Не понравятся — откажусь. Не надейся особо. Чуть позже Сяо случайно (вполне намеренно) находит официальную страничку Венти в спотифае и, песня за песней, сначала едва вслушиваясь в текст, затем уделяя больше внимания деталям, прослушивает всю дискографию. С удивлением отмечает, что некоторые песни завирусились в тиктоке и были на слуху у людей его возраста. До позорного осмотра репертуара казалось, Венти пресловутый инди-поп райтер, который скоро забудется, как только на арене появится новый соперник. Но, неожиданно, дела обстоят иначе: у Барбатоса в песнях много отсылок на музыку, античную философию и историю, на литературу и кино, на социальные проблемы. И все тексты такие глубокие, спетые неземным медовым голосом. Сяо соврал лишь наполовину, когда пытался отказаться танцевать под баллады. Его заветная мечта — станцевать чувственно и нежно под тягучий волнообразный мотив, но пока что он это желание закидывает куда подальше, оставляет на потом и продолжает гнуть линию резкой, отточенной хореографии. Музыка Венти вдыхает в него неизвестное чувство и наполняет лёгкие кислородом. Он прикрывает глаза на секунду, видит поле, усыпанное цветами, видит изящный стан лиры, чувствует запах яблок, древесной коры, слышит пение птиц и журчание воды, и всё это рассказывает одна лишь мелодия. Каждая из песен альбома «Воспоминания о безымянном барде» рождает волю телом передать историю, заключённую в страстном голосе и перезвоне инструментов. Ногами затоптать сочную траву с каплями росы — осколками алмазов, — чтобы почувствовать пульсацию ветра на кончиках пальцев, чтобы прикоснуться к мерцающему сиянию идеала. Чтобы сгореть счастливым под испепеляющими лучами чистого совершенства. Венти не идеальный, Венти намного лучше. К любому скрупулёзно выисканному минусу, такому же прямому и острому, как игла в стоге сена, прибавляется другой, в результате соединения являя плюс. Венти весь на красном полюсе магнита, где красный этимологией дотягивается до слова «красивый». Венти — ужаснейший экземпляр из породы красивых людей. Его красота не ограничивается внешними проявлениями, душа у него такая же светлая, и сердце венком из ветряной астры окольцовано. Поэтому Сяо сжимает веки до красно-жёлто-зелёных кругов, напоминая себе о мёртвых богах и их бесконечной обиде на жалких смертных, обязанных стелиться ковровой дорожкой для избранных с ангельской внешностью. Ничего плохого не случится, если он позволит себе сотрудничать с посланником мёртвых разгневанных богов? — Насчёт предложения о совместной работе… Венти в оверсайз рубашке, заправленной в широкие штаны, вязаной жилетке с силуэтом кролика; на голове модный фетровый берет, а пальцы усыпаны тонкими кольцами, далеко не с алиэкспресса или таобао. Когда посланники мёртвых богов начали одеваться в трендовые луки? — Я послушал последний альбом, — ложь. Он прослушал все песни, даже те, которые не загружены на спотифай. Потрудился найти на саунклауде. — Неплохо. — Ого! — первокурсник приподнимается на носочках, обрадованный небольшим откровением. — Какая песня понравилась тебе больше всего? Неужели Венти интересуется Сяо. Это в корне неправильно, это внезапная пенная волна, накрывающая голову маленького, слабого человека. — «Embrace of Winds» подойдёт для хореографии, — задумчиво тянет Сяо, наблюдая за тем, как косички Венти подпрыгивают от несдержанных, радостных движений. — Вау, — парень выдыхает и картинно прикрывает рот ладонью, на которой расположился завод по производству серебра. — Сяо, ты бесподобен. Вышеупомянутый «бесподобный» щурится подозрительно, с неудовольствием отмечая, что сегодняшний его тотал блэк аутфит мало отличается от вчерашнего или позавчерашнего, чего не сказать о пёстром собеседнике со словами, извивающимися в комплиментах игрушечной змейкой. — Почему же? — Холодный снаружи, наверняка софтовый и комфортный внутри, — пальцами Венти показывает сердечко для большего эффекта. — Хочу увидеть эту сторону. Когда эллины придумывали виды любви, они не предвидели ужасный флирт двадцать первого века от модельного юноши с фетровым беретом. Смерть античных умов предусмотрительно оградила их от сердечного приступа, вызванного общением с Венти, но Сяо не ограждал никто. Брови дёргаются в удивлении, а ладони потеют из-за усиленной мозговой деятельности (и от смущения). Чудесный Венти с медовым голосом и коричным порошком на языке хочет узнать о нём больше. Голова Сяо взрывается в слоумо, и он со стороны наблюдает за тем, как желейные червяки облепляют пастельные университетские стены.

✦︎✦︎✦︎

— Хочешь посмотреть, как я буду ставить хореографию? Венти прекращает сонно ковырять еду из своего ланча, делая ставку на слуховые галлюцинации от недосыпа, но Сяо молча ждёт ответ на свой вопрос. После того разговора они больше не затрагивали тему коллаба, в основном потому что Венти боялся отпугнуть настойчивостью не до конца уверенного дэнсера. — Спрашиваешь ещё! — Венти оживает в нетерпении и перестаёт обращать внимание на еду, которой был занят. Около двух недель они проводили за одним столом обеденные перерывы между парами, и это дало свои плоды в виде крошечных, но частых разговоров. Венти успел оценить, как быстро Сяо устаёт во время коммуникации и как обыкновенно отвечает односложными фразами на длинные монологи, а когда совсем выдыхается — в ход идут еле заметные кивки головой или хмыканье. А ещё успел оценить, как Сяо пренебрегает полноценными приёмами пищи, чётко следует графикам и легко раздражается, но почти сразу же успокаивается. — Свободен сегодня после третьей пары? Можем встретиться и пойти в студию. Эмоции Сяо — холодный кусок нефрита без должной огранки, но уши его пылают огненными фейерверками на полотне китайской живописи. С ним приходится быть внимательным, по осколкам собирать из вороха однотипных пазлов, по капле вводить внутривенно внимание и интерес. — Нет, вообще-то. У меня четыре пары, но я пропущу последнюю ради тебя! Сяо — головоломка из трёх колец, потерянное перо перелётной птицы и жёсткая вода с примесью металла. Он ворчит что-то про вопиющую безответственность, стараясь скрыть проявляющуюся зарю улыбки на губах. Бесполезно. Если двум людям нужно сделать десять равных шагов навстречу друг другу, то Венти готов преодолеть двадцать, чтобы оказаться в маленькой танцевальной студии вместе с Сяо. И он только выигрывает от странной рискованной готовности, так как она окупается спёртым дыханием от картины связных движений и взмахов рук. — Это нормально? — когда кончается песня, спрашивает Сяо, тяжело дыша. — Что именно? — Пропускать пары ради сомнительных развлечений. Сяо опускается на пол рядом с Венти и прижимается к зеркалу спиной. В воздухе витает атмосфера откровенности, клубится и нагнетается над головами, грозясь в любой момент разлиться по студии, захлестнув по макушку. — Я бы в любом случае пропустил, — беспечно хмыкает Венти, пожимая плечами. — Проводить время с тобой очень приятно. Спасибо за приглашение. — Надо же, умеешь быть вежливым. — Мне правда жаль, — стонет Венти и заваливается на плечо Сяо всем весом. — Я всего лишь хотел произвести впечатление. Знаешь, как это бывает в сериалах? Глупеньким сходит с рук, они милые. Если Сяо и хочет возразить против чужой головы на своём плече, то не говорит ничего. От него пахнет потом и чем-то горько-сладким — шампунем, возможно. — В тот день, когда я увидел тебя в туалете, — Сяо выдерживает паузу, прежде чем продолжить, — ты же не из-за меня плакал? — Нет, конечно! Это была паническая атака, — вздыхает Венти. — Как ты додумался до такого? — Я буквально нагрубил тебе. — Есть за какие грехи, так что прощаю! На самом деле, у меня образовались проблемы… со сталкером. Я ежедневно получал смс-ки с пожеланиями смерти с разных номеров, а в тот день он пошёл дальше и скинул картинки с трупами животных. Может, это чей-то дурацкий розыгрыш, — Венти рвано втягивает воздух, собирая мысли в кучу, — но на пранк не похоже. Менеджер пообещал разобраться с ним, когда узнал, как страдает моя менталка на фоне угроз, поэтому теперь не о чём волноваться. По крайней мере, пока не о чём. К тому же, я посещаю психолога раз в неделю! Бодрый тон голоса не сходится с подрагивающими руками и бегающим, нервным взглядом. Сяо аккуратно подхватывает ладонь парня и поглаживает по пальцам успокаивающе, ощущая тепло металлических колец. От поддержки Венти чувствует себя увереннее и посылает серию мелких рукопожатий в благодарность. — Сталкер — кто-то из фанатов? — Фанатик, скорее. Сначала он присылал мои селфи и в подробностях описывал, какой я красивый и как он трахнет меня. Я не отвечал, и он стал агрессивнее. — Ты блокировал его? — Угу, но это не особо помогает: он постоянно меняет номера. Мне страшно. Я не выбирал рождаться красивым. Чем дальше, тем больше трудностей это приносит. В мгновение Сяо пронзают тысячи длинных, острых игл. Венти выиграна генетическая лотерея, а он недоволен исходом событий. Венти, скорее всего, не осознаёт, какие привилегии имеет. Точно не осознаёт. Ему с рождения открыты все двери в мире глянцевых обложек и культа симметричных пропорций, а он жалуется на нелёгкую жизнь. Несколько незначительных трудностей на пути не оправдывают нытьё. Это как сказать другу, получившему двойку за контрольную, что у тебя четыре, а хотелось пять. — Тебя тяготит то, что ты красивый? — Ну… да? — неуверенно начинает Венти. — Разве это настолько удивительно, м, Сяо? Мало приятного в постоянной оценке внешности. Никто не видит дальше неё. — Серьёзно? У тебя столько возможностей, а ты просто говоришь, что готов стать страшным по мимолётной прихоти? Знаешь, как тяжело живётся тем, кто не подходит под стандарты? — Сяо кажется, что это понятно как день, ясно как ночь и прозрачно как вода. Назревает ссора, противная и скользкая, от которой хочется сбежать и спрятаться. На лицо Венти набегают хмурые ноябрьские тучи. Он кидает неодобрительный взгляд и качает головой, но руку Сяо из своей не выпускает, и этот факт ударяет по гордости сильнее, чем возникшие разногласия. — Зачем восхвалять стандарты, которые придумывают люди, даже близко не подходящие к ним? Вот так просто парирует Венти, сжимая его ладонь, будто последнее в мире сокровище или спасательный круг. Кожа Сяо горит, мозг тоже полыхает в костре сомнений. Ему думается, что действия парня совершаются от снисхождения и, собрав пару заноз от деревянной игрушки, Венти заскучает в его обществе. — Легко говорить тому, кто является воплощением идеальности. Языки пламени переходят на стены студии, пляшут в глазах, дым застревает в горле задушенным плачем. Сяо возвращается в тело пухленького мальчика, в разум обиженного ребёнка; он заново переживает травму, но теперь с шансом выплюнуть на обидчика желчь, томившуюся годами. — Тебя буллили в школе? Ты подвергался дискриминации по расовому признаку? Ты когда-нибудь страдал от расстройства пищевого поведения из-за тупых подростков? Нет, нет и нет. Я ненавижу то, как легко красивые люди наподобие тебя получают всё, когда другие вынуждены довольствоваться болью и разочарованием. Голова бессильно опускается, доставая подбородком до груди. Самые тёмные уголки сознания открыты Венти, и Сяо уверен, что тот уйдёт сейчас же, выслушав эгоистичные обвинения. Сяо надеется, тот уйдёт, чтобы не видеть, каким жалким и беспомощным танцор является без своих работающих, словно швейцарские часы, механизмов защиты. Это действительно конец? — Эй, Сяо, ты эгоист, — Венти зол, он похож на ураган в стеклянном дребезжащем сосуде: одновременно завораживает и пугает. — Зачем обесцениваешь чужие проблемы? Венти зол, но он осторожно подбирается поближе и обнимает Сяо бережно, чтобы с нежностью покровителя прошептать: — Этот мир принёс тебе боль, и ты озлобился, закрыв сердце и оградив себя от новых несчастий. Я вижу, как усердно ты работал, чтобы стать лучшей версией себя. Но пока ты был занят погоней за недостижимым идеалом, жизнь проходила мимо, — ласковые поглаживания Венти отдаются по телу вибрацией смысла. — Послушай, те дети поступили неправильно, но это не повод хранить обиду на них до смерти. Ты изменился. Ты заслужил счастья. В глазах щиплет от количества непролитых слёз. Венти предаёт мёртвых разгневанных богов, когда ставит на попытки достучаться до бронированного сердца, ожесточённого из-за пережитых обстоятельств. — Я ненавижу себя. — Знаю, — на секунду Венти прерывается, и Сяо чувствует в горечи его голоса полуулыбку. — Поэтому позволь мне узнать тебя лучше, чтобы полюбить.

✦︎✦︎✦︎

Иногда встречи с нужными людьми в нужное время отрезвляют, словно хорошая, крепкая пощёчина. Встреча с Венти, определённо, несмотря на некоторые минусы, была этой пощёчиной. Нет, Венти не стал лекарством от всех болезней, не вывел старые шрамы, но он на собственном примере показал, что жизнь стоит того, чтобы наслаждаться ей, что травмирующий опыт не определяет тебя и что границы личности Сяо не укладываются в клубок из колких неприятностей. Постепенно, шаг за шагом, они узнавали друг о друге. За симпатичным личиком Венти скрывалось… многое. На одной из ночёвок выяснилось, что его преследуют кошмары после смерти близнеца, из-за чего он частенько бодрствует и пишет песни, поэтому не высыпается и клюёт носом на парах, получая нагоняи от преподавателей. Кроме того, раньше Венти серьёзно беспокоила проблема подросткового алкоголизма, напрямую связанная с трагическим происшествием. На данном этапе всё складывалось лучше, чем в старшей школе, но не переставало давать о себе знать, выражаясь в явном треморе рук и повышенной нервозности вкупе с гиперэнергичностью. Если сначала Сяо считал Венти светлым ангелом, не ведающим никаких проблем, то теперь он знал, что Венти — светлый ангел, восставший из пепла похороненных грёз и надежд. За милой и обаятельной улыбкой крылась поистине душещипательная история, но Венти хватало смелости утверждать, что прошлое должно оставаться в прошлом, где ему самое место. Господи, Сяо так сильно привязался к нему за время их общения, так много переосмыслил. Самое важное: комплекс жертвы — полный отстой, побуждающий совершать кринжовые поступки. В какой-то момент Сяо почувствовал стыд, ведь он нисколько не отличался от пресловутых школьных буллеров, так как бесконечно долго судил людей по внешности. Бессознательная обида ослепила его, сделала податливым и вылепила из некогда чистой детской души нечто уродливое. Он всегда считал себя безобразным внешне, но на деле в отражении зеркала получал лишь отголоски внутренней дефектности. Никто не ругал его больше, чем он сам. Вместо того, чтобы бороться с системой, он шёл за ней на коротком поводке, задыхаясь, игнорируя мозоли от жёсткой кожи тугого ошейника и кровавые раны, оставленные острыми шипами. Ему всё ещё чертовски тяжело рушить гнилой фундамент существования, чтобы выстроить по кирпичику что-то приличное, но внутренняя борьба Венти вдохновляет меняться. Может быть, мир и держится на красивых, идеальных людях, но это не значит, что остальные не имеют права наслаждаться своими счастливыми днями. Он начинает с этой точки в новой главе со стремлением прийти к чему-то большему. Венти недоволен, когда слышит подобные вещи, потому что «ради бога, Сяо, я не такому учил тебя», но в глубине души он знает, какой огромный прогресс у Сяо за плечами. И Венти гордится им, Венти ему улыбается самой радостной улыбкой, его руки самые мягкие, его голос самый тёплый. Сяо чувствует себя позорно влюблённым: нерастраченный океан в душе по капле фильтруется заботой и вниманием. С избегающим типом привязанности звучит убийственно опасно, но ему слишком хорошо под солнцем, чтобы терять место так просто. В его временах года наступает цветущая оранжево-розовая весна, когда Венти, тронутый получившимся тиктоком с хореографией под свою же песню, предлагает встречаться. Случайно оброненная фраза, будто семечко подсолнуха, прорастает в неприветливом грунте. Сяо робко соглашается, не до конца уверенный в том, во что это выльется. За ответом следуют долгие месяцы приучения к тактильному контакту, а как вознаграждение — осторожный первый поцелуй со вкусом острой заварной лапши и хитрых смешков. Наконец Сяо получает законную порцию любви, всё ещё не в стиле «поцелуи под луной, нежные поглаживания по щеке, маленькие письма с запахом чернил и парфюма», скорее в упрощённом стиле мятной зубной пасты, долгих вечерних прогулок и яркой краски для волос. Фраза «полюби себя сам, и тебя полюбят другие» идёт к чёрту. Вдруг он не способен полюбить себя? Тогда другие тоже не будут любить его? Бред. Сяо, благодаря чужим чувствам, мог научиться уважению к себе. Вечер накрывает городок спокойствием и тонким кофейным ароматом айс-латте, вопреки морозному ноябрьскому ветру. Лёд в стакане холодит пальцы, и Венти поочерёдно перехватывает стакан то одной, то другой рукой, озабоченный распространяющимся по телу покалыванием. Фонари — солнечные шары на тонкой нитке — освещают тёмную улицу достаточно, чтобы выделить его фигуру, обёрнутую в широкий клетчатый шарф. Венти одновременно и в мелодраме, и нет. У него зуб на зуб не попадает, во рту горький привкус нелюбимого кофе, дутая кремовая куртка огорчает отсутствием глубокого капюшона, да и капюшона вообще, а лямка рюкзака то и дело сползает с плеча, вынуждая ежеминутно поправлять себя. У него полный живот пиццы после встречи с друзьями, растрёпанные волосы и сбитые носки кроссовок. Всё как обычно, за исключением трепета, поднимающегося от пят до макушки и рассыпающегося на бутоны цветов где-то в трахее. Сяо появляется спустя десять минут непоседливого ожидания, красный от быстрой ходьбы, по-воробьиному насупившийся. Они с Ху Тао недавно начали курировать небольшую группу школьниц, познающих мир хип-хопа, и иногда им приходилось трудиться сверхурочно. На самом деле, Сяо проникся работой с детьми. Он не был уверен до конца в готовности занять амплуа тренера и учителя танцев после окончания университета, но подработка не напрягала его, к тому же позволяла получать деньги и развлекаться, обучая четырёх очаровательных малышек — Кли, Цици, Саю и Диону — танцевальным азам. Ху Тао, без сомнения, в роли воспитательницы смотрелась выигрышнее, потому что девушка умела шутить и позволяла себе без стеснения дурачиться вместе с ученицами. Сяо в этом смысле относился к дисциплине куда строже, но противостоять шуму, поднимающемуся во время занятий, не торопился. Он ни разу не повысил на них голос, хотя порывался. Ученицам Сяо спускал с рук многое, до сих пор уязвлённый собственным несчастливым детством, наполненным сомнениями и расстройствами. Ху Тао, заметив сложные эмоции у него на лице, стала вести себя серьёзнее на тренировках, но они не прекратили играть в хорошего и плохого копов. В конце концов, даже если девочки обиженно дулись, когда их останавливали, они сильно привязались к наставникам. Кли сплела для старших наставников уродливые кольца из бисера (она очень старалась), и Сяо никогда не снимал своё. Венти посмеивался над тем, что это измена на стороне, но ему нравилось то, каким сентиментальным Сяо становился, добравшись до мелочей. Красноречие, определённо, считалось фишкой Венти, но то, каким безнадёжным романтиком был Сяо в негласном выражении чувств… безжалостно растапливало сердце на сильном огне. — Устал? — Венти бросается в объятия и обрадованно шмыгает носом куда-то в шею. В нелёгком, но увлекательном изучении подавленных эмоций Сяо обнаружил несколько вещей. Первая: ему нравятся тактильные контакты, в особенности объятия. Раньше он едва позволял кому-то касаться себя и скалился цепным псом, но, обнаружив скрытую потребность, понял, сколько тёплого чувства защищённости и домашнего уюта терял. — Немного, — спустя время он отстраняется и поправляет размотавшийся шарф на Венти. — Дети постоянно болтают во время занятия. Напоминает о тебе. Вторая вещь — разговоры. Несмотря на низкую социальную батарейку, Сяо осознал, как важно делиться накопленными за день событиями. Когда он рассказывал о чём-нибудь, то чувствовал уходящую с плеч тяжесть. Сперва откровения его сильно озадачивали, и после своих монологов он жалел обо всём сказанном, но вскоре это дало плоды в виде большей открытости и избавления от проблем с пассивной агрессией. Ху Тао вслух отметила изменения и потрепала Сяо по щеке, радуясь за него, будто он её избежавший смерти родственник. — Что ж, тебе придётся потерпеть ещё немного, потому что сейчас мы отправимся смотреть фотографии к моему новому альбому, — с видом победителя Венти берёт Сяо за руку и ведёт вглубь аллеи по направлению к детской площадке. Звёзды не взрываются, фонари не светят лишь им, время не останавливается, но этот вечер годовщины отношений безмерно важен для обоих. Путь занимает несколько незначительных разговоров: вроде того, что у Ганью появилась девушка (та, которая и звала её на свидание) или что надоедливого препода по зарубежной литературе на днях уволили, из-за чего волна отчислений закончится на позитивной ноте. Они располагаются на лавочке, наслаждаясь тишиной и безлюдностью. Венти передаёт телефон, чтобы похвастаться тем, какие фотографии получилось отснять для его нового альбома. Сяо заинтересованно листает, приближает и отдаляет картинки, то и дело возвращается к предыдущим фото, внимательно разглядывает детали и заставляет Венти задержать дыхание от того, насколько ярко в полутьме сияют у того глаза. — Ну как? — музыкант нетерпеливо наклоняется и подмигивает. Волнение овладевает им настолько, что импульс опускается в ноги, заставляя их дрожать и подпрыгивать. Венти впервые пробует себя в новом характере — тёмном, демоническом, разрушительном Барбатосе, и ему непонятно до конца, как отнесутся к изменениям слушатели, как отнесётся Сяо. Он уже делился с ним концептом альбома, рассказывал о единой вселенной и связи песен, но, когда усердная работа закончена, он не знает, соответствует ли она появившимся ожиданиям. — Во-первых, ты выглядишь горячо, — неловко бросает Сяо, очарованный снимками. — Во-вторых, очень сексуально. — Правда? Я растроган. — бормочет парень, смущённо хихикая. — Сяо сказал, что я выгляжу сексуально… сказал это мне… никогда мне никто не говорил таких слов. — О, прекрати. Неужели никто не говорил, что ты самый сексуальный парень в мире? — он толкает Венти в плечо, и тот смеётся, отрицательно мотая головой. — Обычно все говорят, что я милашка. Няшка, софтик, драгоценный мальчик. Я придумал секс, а люди даже не знают моего имени, — голос Венти становится обиженным, поэтому Сяо придвигается ближе, чтобы оставить влажный щекотный поцелуй на лбу. — Если честно, мне не терпится показать людям другую свою сторону. Много сторон! Сяо мысленно соглашается со словами Венти, потому что парень намного больше сложившегося первоначально у него самого в голове комичного плоского образа. Да, он безответственный, иногда глупый и нелепый, но также эмпатичный, заботливый, любящий, бесстыдный и соблазнительный. Как матрёшка, он показывает новые грани ежесекундно, но большую часть времени Венти — просто Венти. Привычно шутливый, не знающий меры и тактильный. В красивых шмотках, с миллионом звенящих украшений. С модельным лицом. С большим сердцем. С желанием помочь, но без чёткого плана, после чего всё превращается в тотальный бесконтрольный хаос. И Сяо соврёт, если скажет, что хаос ему не нравится. Успехи Венти на музыкальном поприще оказались колоссальными. Во многом из-за истории со сталкером, закончившейся благополучно. Менеджер постарался, чтобы обеспечить Венти комфортные условия, поэтому личность интернет-героя быстро раскрылась, после чего его пыл поумерился. Вот только заголовки изданий в социальных сетях уже принялись пережёвывать кинутую жвачку. Проработав ситуацию с психологом, Венти убил двух зайцев: вышел сухим из воды и получил хайп, позволивший двигаться дальше как певцу. — Кхм, вообще-то, я позвал тебя не только фотки показать. У нас сегодня годовщина, — Венти перехватывает ладони Сяо и слегка поглаживает большими пальцами. — Я хотел сказать «спасибо» за то, что позволил любить себя и показал мягкую сторону именно мне. Ещё полгода назад Сяо бы подумал, что недостоин такого отношения, но сейчас он решает плыть по течению и отпустить момент. В конце концов, пока его не ранили, необходимости прятаться в скорлупу нет. Он не единожды задавался вопросом «почему я?», и Венти никогда не давал однозначного ответа, отшучиваясь загадочным шестым чувством. — Ветер подсказал, что доверить сердце мрачному парню из универа будет отличной идеей. Любить тебя проще, чем казалось. Это естественно и не требует никаких усилий, тогда как мои прошлые отношения… мягко говоря, высасывали все соки. К тому же, ты себя недооцениваешь. У тебя повышенное чувство ответственности, несгибаемая сила духа и заботливая душа. Закатное солнце отражалось в ряби Сидрового озера золотыми прожилками. Венти всегда тянулся к природе, будто её новорождённое дитя, поэтому они нередко сбегали от суеты города, слушая шум воды или стрекотания насекомых в лесу. — Спасибо, что показал, как любить, — Сяо отвечает на волнительные слова Венти немного скомкано, но вполне довольный приложенными усилиями. Говорить о чувствах спокойно всё ещё смущает. — Не перебивай! — парень невесомо бьёт по плечу и прищуривается на то, как Сяо закатывает глаза. — Я приготовил подарок в честь красивой даты. Сяо переводит взгляд с их сцепленных рук на лицо Венти, освещённое высокими фонарями. Венти избегает смотреть на Сяо в ответ, вместо этого роется в рюкзаке, попутно ругаясь на недостаток света и свою неуклюжесть. Он выуживает маленький тканевый мешочек, и, когда Сяо нащупывает внутри нечто тонкое и холодное, продолжает сбивчиво, но энергично говорить. — Это парные серебряные браслеты, — Сяо затягивает узелок на мешочке, чтобы вернуть его Венти, но тот мягко останавливает движение, взволнованный реакцией. — Пожалуйста, прими их. Знаю, как ты не любишь дорогие подарки, но мы встречаемся уже некоторое время. Тем более, один из них мой. — Послушай, я приготовил для тебя только презентацию, поэтому мне неловко принять такой подарок, когда в ответ нет ничего похожего, — пальцы Сяо не слушаются, никуда не годные от ступора. Он готов провалиться под землю, застигнутый врасплох. — Сяо, котёнок, если ты не собираешься расстаться со мной прямо здесь, у тебя ещё будет время, чтобы подарить что-то похожее, — Венти заправляет прядь Сяо за ушко, ненадолго задерживаясь, чтобы оставить любовное поглаживание по щеке. — Можно позаботиться о тебе сейчас, чтобы ты позаботился обо мне позже? И вообще, твоя презентация не менее дорога. — Ладно, — парень бурчит, отвернувшись. Венти не в новинку искать убедительные аргументы, и они исправно работают каждый раз, вне зависимости от состояния Сяо. Венти с нежностью обхватывает ладонь Сяо и оборачивает браслет вокруг запястья, зависая над застёжкой. Проворачивает то же на себе, немного застопорившись, потому что делать это сложнее, но, закончив, счастливо вытягивает руку и победно трясёт ей, а потом подпрыгивает на скамье, оставляя короткий поцелуй на чужих губах. — Тут посередине есть что-то, — ощупав браслет, заключает Сяо. Подвеска выглядит странно и непонятно, будто нелепое пятно, придуманное безумным ювелиром. — Это магниты, — Венти выглядит в разы воодушевлённее, поясняя принцип работы. — Смотри, если мы соединим браслет, то магниты притянутся друг к другу. Получится сердце. Раздаётся тихий щелчок от присоединения половинок, и… о боже, глаза Сяо, сухие от холода и долгого рабочего дня, вмиг становятся влажными. Он пытается незаметно сморгнуть непроизвольные слёзы, но всё становится хуже. Океан внутри него беспокойно бьётся о пирс. — Ты плачешь? — Венти сюсюкается с ним, и Сяо, сражающийся с внезапным всплеском эмоций, не в силах остановить это. — Давай, малыш Сяо, поплачь немного, выпусти пар. Настаёт очередь Сяо легко ударить Венти по плечу, но тот утягивает Сяо за ворот куртки и, едва касаясь скул, стирает успевшие скатиться слезинки. Он целует невесомо в те места, до которых дотягивается, неразборчиво усыпая чмоками лоб, щёки, подбородок и нос. Сяо морщится, улыбаясь, и забирается пальцами под огромную куртку Венти, чтобы защекотать до смерти. Венти, со съезжающей шапкой на голове, смеётся беспрестанно, машет руками и цепляется за одежду Сяо длинными музыкальными пальцами, умоляя перестать. Позднее оба слягут с высокой температурой и будут слать друг другу разочарованные смски, но никто из них ни на секунду не пожалеет о случившемся. Впереди ещё так много дней, чтобы наслаждаться жизнью вместе. Сокрушаться о том, что уже произошло, — пустая трата сил.