Lips & hips

      Казуха поцеловал острую коленку прямо перед собой и замер, подняв игривый взгляд на Скарамуша. — Вы уверены, что я могу продолжить, лорд Предвестник? — Не смей звать меня так в постели, — Скарамуш нахмурился и сжал зубы. — Иначе я-а-ах!       Не дождавшись завершения фразы, Казуха слегка прикусил кожу с внутренней стороны бедра Предвестника и провел языком дорожку до самого края темных шорт, чем вызвал громкий несдержанный стон. — Такой чувствительный, — сказал Казуха неожиданно нежно. — Я буду у тебя первым? — Бред не неси, — Скарамуш изо всех сил старался выглядеть равнодушным, но сбившееся дыхание и покрасневшие щеки портили весь образ. — Думаешь, за несколько сотен лет я ни разу ни с кем не спал? Что ты один такой особенный? — Ну, судя по всему так тебя еще никто не ласкал.       Казуха положил колено Скарамуша себе на плечо и снова прильнул губами к бедру, срывая очередной сдавленный стон с его губ. Он медленно поднимался поцелуями от колена все выше и выше, дразня мокрыми прикосновениями языка, но засосов не оставлял: боялся, что тогда Предвестник обидится на него за испорченный внешний вид и немедленно все закончит. А Казуха очень хотел доставить ему удовольствие ртом прямо сейчас. Скарамуш нетерпеливо ерзал и вздрагивал от каждого прикосновения, но пока молчал, и это жутко раздражало. Хотелось услышать его голос, хотелось заставить его забыться и давиться стонами, но Казуха понимал, что всему свое время и своя цена. Он должен очень хорошо постараться, чтобы получить такую награду.       И он старался. Целовал, осторожно кусал и ласкал языком нежную кожу, поднимаясь выше, постепенно начиная отодвигать край шорт. Дыхание Скарамуша становилось все более тяжелым и отрывистым, и он сдерживал голос, но не свое тело: Казуха без труда раздвигал шире его ноги, медленно приближаясь к паху, и ощущал, как легкая дрожь проходит по всему телу Скарамуша после каждого прикосновения. — Могу я снять с тебя шорты? — попросил Казуха, нехотя отстраняясь от мягкой теплой кожи.       Слова с трудом собрались в голове в осмысленное предложение, но как бы он ни хотел сорвать с партнера одежду или хотя бы просто прильнуть губами к промежности прямо через ткань, делать это без согласия он не собирался. Вдруг Предвестник, известный своим крутым нравом и непредсказуемыми вспышками гнева, уже передумал?       И, судя по реакции, спросил он это не зря. Скарамуш замер и озадаченно нахмурился, словно пытаясь понять, что и зачем у него спросили, когда ему было так хорошо. Но прошло всего несколько секунд, и озадаченность сменилась смущением и чем-то, что Казуха не смог толком считать с чужого лица, но по первому взгляду назвал бы это досадой. — Снимай, — бросил он сухо и до обидного безразлично, а вдобавок еще и отвернулся.       Казуху это немного задело, но в большей степени удивило. Только что же все было хорошо, что он сделал не так? Чем вызвал такую реакцию? Так и не найдя ответа, он решил, что надо действовать, а не переспрашивать, чтобы не сделать хуже, и подцепил чуть дрожащими пальцами пояс шорт. Скарамуш послушно приподнял бедра, позволяя снять их с него вместе с бельем, но затем вдруг резко, почти до боли стиснул его плечи коленями в попытке свести ноги. — Тебе неприятно? Мы можем закончить, — встревоженно предложил Казуха, пытаясь разглядеть выражение лица Скарамуша.       Тот неожиданно усмехнулся и нервно повел плечами, явно пытаясь сделать вид, что ему совершенно плевать на то, что там происходит у него между ног. — Ты не сделал еще ничего, что было бы мне неприятно, — Казуха радостно улыбнулся в ответ на эти слова. Тревог на душе сразу же стало меньше. — Впрочем, приятного ты тоже пока мало сделал. Так что продолжай, если захочешь.       Казуха хотел спросить, с чего вдруг Скарамуш подумал, что он может перестать его хотеть, но как только он опустил взгляд ниже, ответ нашелся сам собой.       Между широко разведенных молочных бедер вместо члена блестели от смазки тёмные половые губы. — Попробуешь хоть слово сказать об этом — убью, — пригрозил Скарамуш, но голос его твердым не был. — Лучше просто молча уйди, если тебе противно, и больше никогда и никому об этом не го-       Его речь прервалась громким стоном, когда Казуха, не дослушав, подался вперед и медленно провел языком по губам снизу вверх, собирая влагу и пробуя ее на вкус. — Наоборот, — Казуха лукаво улыбнулся, встретившись взглядом со Скарамушем. — Так даже лучше. Расслабься, доверься мне и получай удовольствие.       Не дав времени на ответ, он вновь прильнул к влажным складкам, начиная ласкать их ртом. Он то дразнящими поцелуями проходился по половым губам, то плавно скользил языком от входа до клитора, едва не проникая внутрь и надолго задерживаясь на самых чувствительных точках, заставляя Скарамуша наконец-то стонать в голос, совершенно не сдерживаясь, и судорожно сжимать руку на белых волосах Казухи и бедра по обе стороны от его головы, не позволяя отстраняться. И Казухе это нравилось. Он хотел быть в плену между этих прекрасных ног до тех пор, пока не сможет доставить максимум удовольствия, пока не почувствует, как судорожно сжимаются мышцы внутри чужого тела и окончательно срывается дыхание. Он хотел довести Скарамуша до пика только своим ртом. Терпкий запах смазки только усиливал это желание, и Казуха даже на мгновение не желал прерываться.       Он пробовал слегка проникать кончиком языка внутрь, пробовал ласкать клитор то широкими плавными движениями, то быстрыми и резкими, касаясь его раз за разом и слегка втягивая его в кольцо губ. И реакция Скарамуша была лучшей наградой: он выгибался и подавался навстречу этим прикосновениям, ерзал и хныкал, очевидно, неосознанно, когда Казуха на мгновение отстранялся глотнуть воздуха прежде чем продолжить вылизывать его еще более тщательно. — Я не могу, — шептал он между стонами словно в бреду. — Войди… по… пожа-а! Еще! Я не могу, я больше не могу! Войди! Иначе я…       Казуха вновь не дал ему договорить, немедленно выполнив просьбу. Челюсть уже начинала неметь, но он послушно прижался губами ко входу и скользнул языком внутрь. Он трахал его короткими резкими движениями, не сдерживая уже и собственных стонов удовольствия, которые легкой вибрацией расходились по чувствительной коже. Вместе с тем он осторожно ласкал клитор большим пальцем, пока остальная ладонь покоилась на лобке, покрытом неожиданно мягкими волосами.       И наконец он получил то, что желал. Крупная дрожь прошла волной по всему телу Скарамуша, и он кончил с протяжным громким стоном, ритмично сжимаясь вокруг языка внутри. Казуха продолжал двигаться, пока не стихла последняя судорога, желая продлить удовольствие. Вот только столь долгий оргазм, казалось, отнял у Скарамуша последние силы: все его тело разом расслабилось и он безвольной куклой рухнул на сидение. Только пальцы в волосах Казухи продолжали лениво двигаться, рассеянно поглаживая его по голове.       Казуха несколькими быстрыми движениями слизал остатки выступившей влаги, чем вызвал у партнера протестующий стон из-за чрезмерной стимуляции слишком чувствительных после оргазма органов, после чего отстранился, вытер тыльной стороной ладони рот и поднял полный самодовольства взгляд на Скарамуша. — Ладно, признаю, такого у меня еще не было, — нехотя сказал Предвестник, но, очевидно, это признание его вовсе не расстроило. — Хочешь, как-нибудь повторим? — игриво предложил Казуха и осторожно прижался щекой к низу его живота. Он был таким теплым, мягким и приятным, что отстраняться совсем не хотелось.       Губ Скарамуша коснулась тень улыбки. – Не раньше, чем я отыграюсь, доведя тебя до такого же состояния. Потом посмотрим. От того, каким обыденным тоном он говорил такие вещи, Казуха ощутил, что кровь прилила к щекам, и слегка повернул голову, чтобы скрыть румянец. На губах играла широкая счастливая улыбка. – Тогда буду ждать с нетерпением.