Forever

Пусть и маленькими шажками, но он приближался к своей цели. Не намеренно, совсем наивно и безрасудно он хотел уловить то чувство, мысль, которая преследовала его такое долгое время, которую он не замечал, или же просто не хотел замечать. Капли хрусталя падали из его глаз, они сыпались на почву, камни и траву, а после разлетались на части, умирая в этом лесу навеки. Лишь мимолётная идея повторить завертелась в разуме, но её отпустили так же быстро, как схватили. На самом деле ходить по этому лесу чертовски опасно, но помутнёный в стрессе и истерике разум не сразу разобрался куда бежать. Прошлое уже не изменить – думает Джордж и подавляя намеревавшийся вырваться из груди скулёжный всхлип, продолжает идти. В этом лесу часто ходят недоброжелатели, они устраивают очень громкие попойки, поют трендовые песни и наслаждаются своим образом жизни. Часто они приезжие, которые хотят отдохнуть от городской суеты, насладиться природой. А потом выблевывают выпитый алкоголь с закусками на пол, давясь сигаретами и вкалывая себе в вены вещества. На вопрос откуда же Джордж знает что они здесь творят, он предпочитает не отвечать, ведь выглядеть странным и мерзким в чужих глазах он не любил. Ему и своих глаз достаточно. Ветки царапают руки, раны на босых ногах щипят. Его найдут уже совсем скоро. Не успеет он оглянуться, как голова с его плеч падёт на землю, а жизнь его разлетится на мелкие кусочки так же, как и слёзы совсем недавно. Джордж слышит хруст и напряжение вокруг возврастает, он срывается с места, в панике не задумываясь об инициированном им шуме и вертевшийся в голове мысли, что его всё таки услышали. Чем быстрее он попадёт на другую сторону леса, тем стремительнее его безопасность может возврасти. « Хах, как смешно » — Джордж смеётся у себя в мыслях, ведь у него спирает дыхание, чтобы произвести это вслух. — « А ведь ещё пол часа назад я думал, что хочу умереть. » Он улыбается, ведь он наконец начал беспокоиться об своём благополучии и состоянии, перестав наносить себе боль. Джордж бежит дальше, он уже не чувствует ни боли, ни страха. Его конечности будто онемели, замёрзли. он их больше не чувствует, а след крови уже давно стёрся об мягкую траву. Ему нужно спешить, или же его найдут по алому следу. Слёз уже нет. Они давно высушились от ветра, больше рыдать даже желания не было. Но руки всё ещё дергаются. Да и сам Джордж тряссётся от любого звука. Здесь не должно быть волков, медведей тоже. Он понимает это, прижимается к дереву еле дыша, старается вдохнуть побольше воздуха в лёгкие и хоть немного передохнуть. А потом опять идёт в путь медленным шагом, иногда прихрамывая и ойкая от попадающихся на пути камушков. Уже темнеет. Вечер наступил столь неожиданно, что сердце внезапно быстро застучало. Судорожно перебирая дальнейшие варианты развития событий в голове, Джордж принимает решение автостопом добраться до другого города. В этой глуши почти никого нет, полиция не патрулирует, да и если бы она вообще была, то его ситуация стала бы в разы хуже. Машины пусть здесь и проезжают редко, но бывают же. Этот заброшенный город никому не интересен – земля не плодородная, все молодые ребята достигшие совершенолетия уехали в большие города, остались только старики, да и не нужные никому из родственников инвалиды. Джордж думает и решает из магазина с сувенирами – единственное что осталось примечательное здесь – своровать обувь и хоть какую-никакую, но одежду. К сожалению, водители не очень будут рады подвезти какого-то бомжа с улицы, ещё и испачканного в крови. Джордж не жалуется, ему не впервой воровать. Он бы даже сказал, что какое-то время ему это даже нравилась. Но времена шли, он менялся и его тело тоже. Из юного подростка-бунтаря он вырос в пусть и не слишком уверенного, очень ленивого и эгоистичного, но взрослого семнадцатилетнего человека. Возможно, только ум у него и хорошо развит. Но опять же, сколько на земле умных людей? Очень много. Джордж не особенный, он просто обычный, наверное. Хотя его образ жизни не очень просто назвать нормальным. Ох, Джордж помнит те приятные, родные ему времена, когда он был слишком ранимым и наивным. С годами он очерствел, стал рассудительнее и ответственее. Но где-то там – глубоко внутри, всё ещё сидит и плачет маленький, старый Джордж. Иногда он встает со своих хиленьких коленок, подходит и что-то шепчет, шепчет, шепчет мерзкое ему в ухо, так настойчиво и быстро, что Джордж даже перестаёт соображать. В какой-то момент он уже начинает нести такой бред, что все его слова смешиваются и уходят на второй план. Теперь же Джордж концентрируется на своём пересохшем горле, которое душат чувство вины, отвращение к самому себе, мысли об своих смерти и никчемности. Он часто слышит, как его бабушка кричит в приступе, извернувшись на полу так, словно через её живот вырвется огромный паразит, поселившийся в ней очень давно и также нашептывающий ей всякие гадости. А она улыбается этому, хихикает от безумства и всё бредит от своей фантазии, которая заменила ей реальный мир. Она кричала что-то про гиену в углу, про то, что дом в котором они жили построен из трупов, и если что, то они не умрут от голода. Тогда Джордж закрывался в своей комнате на щеколду, не обращая внимания на мелкие постукивания и завывания по другую сторону, стараясь концентрироваться на чтении очередной научной книги, которая перебрасывает его в другой мир, отличный от реального. Он думает что так, хотя бы немножко, но лучше своей больной бабушки. Впрочем, любой человек будет лучше неё. Старый шрам на плече опять начал зудеть, но Джордж этого старается не замечать. Он наконец видит выход из леса. Ему это напоминает свет в конце тунеля, только во снах он так и не достигает его, оставаясь в своей такой вязкой и прилипчивой тьме. На самом деле Джордж любит поспать. Только вот, его любовь далеко не здоровая, скорее зависимая. Он хотел бы от неё избавится так же, как убрал все другие зависимости до неё. Но зачем? Чтобы добиться идеальности? Хах, Джордж уже давно не идеален и никогда таковым не станет. У него слишком много грехов за всю его глупую, бессмысленную жизнь. Если у каждого человека есть своя собственная роль в этом мире, по достижению которой он умирает, то какая же она у Джорджа? Почему он всё ещё жив, разве он может принести пользу этому миру? Разве зла в нём ни больше, чем доброты? Он хотел знать ответ. Даже ходил в церковь, молился целыми днями, у него болели колени, ломило всё тело. Он выполнял данный себе же график на отлично. Но потом, когда он достиг этой идеальности, начал на протяжении полугода, каждый день ходить в церковь, то однажды, проснувшись, он встал с кровати и понял. Понял, что забыл причину. Он будто даже её и не вспоминал. Она лежала у него где-то на подкорке сознания, он же знал что она существует и не доставал её. Но теперь, когда он остался один, разные убивающие разум мысли начали наполнять его голову. Тогда-то он и пришёл. Но в этот раз он не дал поиску выгоды уйти незамеченым. Джордж притянул его к груди, чтобы привязать и каждый раз при новом взятии на слабо, или желанния достичь новый идеал, вдыхая воздух, осознавать что ему мешает дышать именно такая эгоистичная, но нужная выгода. И тогда уже он будет думать о ней, принимать и окончательно начинать действовать. Тогда Джордж впервые не пошёл в церковь, ему было 11 лет отроду. Он долго думал, расхаживая по улицам их маленького города – больше похожего на деревню – о причине, из-за которой так старался. Он хотел дать всем понять что он хороший, что на самом деле лучше, чем есть, что он может сделать все что угодно и не бросить? Но вот он, достигший идеала, стоит и опускает взгляд на свои руки, покрытые мелкими садинами и мозолями. Он не видит в них изменений и улучшений. Все его старания оказались бесполезны, а труды пошли на смарку. Он хотел получить похвалу, показать как на самом деле может стараться, что может довести дело до конца. Но никто его не замечал. Его мучения, боль и страдания остались незамечеными, проигнорированными. Может, на самом деле никому не был нужен его идеал...? Возможно, он сам себе его и навязал? Делал то, что было ему не нужно, лишь бы занять себя чем-нибудь...? Друзей у него никогда не было, лишь только одиночество играло с ним. Может, Джордж хотел заглушить свои мысли проповедью и поэтому ходил в церковь? Чтобы в голове летали только молитвы, а не раздирающие его сознание мысли. В тот момент Джордж понял, что он никому не нужен. Тогда зачем стараться? Если ты всё равно ущербный ребенок, который даже бабушке и дедушке не родной Джордж щурится от вечернего солнца, он закрывает себе рукой глаза, ох, ему сейчас очень хотелось их захлопнуть на несколько часов. Он наконец выходит на дорогу, на которой нет ни единой машины. Переходя её и наступая на холодный асфальт, Джордж подходит к заправке на которой и находится магазин. Заходя в него, он скрывается за витринами, ища специально для этого города, изготовленные в старые времена кросовки с авторскими инициалами. Их стелаж уже покрылся пылью. Как же долго здесь никто ничего не покупал...? И на какие средства сам магазин вообще живет? Наверное, его будут все таки сносить, хотя уже без разницы, Джорджу не интересна его судьба. Взяв свой размер, он надевает его на ногу. Из-за многочисленных кровоточащих садин, кровь которых уже успела немного засохнуть, Джордж чувствутет резкую боль от трения своей кожи по ткани. Он как можно тише шипит, и завязывая шнурки, поднимается. — Вам что-то подсказать...? Джордж остолбеневает, он смотрит на то, как взгляд продавца остановился на его перепачканых в крови ногах. Да и штаны у него тоже не чистые. Он ловит момент замешательства и берёт тяжелую статуэтку с полки, довольно увесистую, Джордж даже её чуть ли не роняет. — Может вам помо- Консультант поднимает растерянный взгляд на Джорджа и тут же падает от удара камнем на пол. Джордж смотрит на него опусташенным, немного виноватым взглядом, но после отдергивает себя и идёт в найденную за кассой уборную. Он не хотел лишних жертв, думал, что сможет по тихому стащить одежду и убежать, но пришлось вырубить того бедного парня. Джордж находит ванную и снимая кросовки, опять шипит. Раны открылись и кровь опять течёт. Он кое-как подставляет стопу под кран, стоит хоть и не устойчиво, может упасть, но что поделаешь... Джордж опять начинает хныкать от неприятных ощущений, но потом резко замолкает. А вдруг здесь есть кто-то ещё? Или он все таки его догнал? Почему он не додумался проверить помещению на наличие других сотрудников, а сразу побежал промывать раны... Джордж больше не издаёт ни единого звука, концетрируясь на своих ранах и тишине вокруг. От боли он закусывает губу, но потом понимает, что так будет только больнее и старается раслабиться. Он больше не хочет боли, теперь ему не необходимо чувствовать себя убитым от горя, чтобы развиваться. У Джорджа больше нет мечт, остаётся только прямое выживание. Он давно не испытывал этого чувства, от которого зудят кости, в животе летают не бабочки, как обычно, а стая комаров, в ушах звенит. Он слишком давно не чувствовал такого адреналина, привкуса боли и разочарования в том, что у него такая ужасная жизнь. Он помнит свои обычные будни, в которых воровал в магазинах хлеб, кошельки на улице у прохожих, а в секондах одежду. Джордж помнит как жил в квартире, в городе. Там ходили гопари по групам, лавочки были все в щприцах, бездомных было даже больше, чем имеющих жильё. Джордж оказался на улице в восемь лет. Его мать умерла, а отца он даже не знал. В детстве он думал, что мама на самом деле бабочка, когда-то бывшая гусеницей. Она также была уродливой, вонючей и склизкой, такой противной и пугающей, внушающей страх своим поведением. но в то же время можно понять, что она абсолютно безобидна, она тебя не тронет, ведь летает где-то, но не здесь... Она рассказывала о своих снах, или как Джордж это называл про себя "Полётах“. Женщина говорила что в них куча красок, а не как в реальности, там наступает такое спокойствие. А потом начинается большое веселье – хочется кричать от радости, визжать от удовольствия и забывая обо всех своих проблемах, просить добавки. Джордж, сидя на столешнице и внимательно слушая мать, пока та готовила, в понимании кивал ей и прятал шприцы подальше в ящик, чтобы не нашла. Он любил её слушать, но не искренне. Хоть он и был ребёнком, но где-то внутри он уже давно знал, что скоро она умрёт. Когда это произошло, он лежал в своей комнате. Это была глубокая ночь, Джордж не спал. Ему не удавалось сомкнуть глаза, будто некая сила кричала ему — « Нельзя! Ещё не время! ». Он чувствовал, что ночью что-то случится, интуиция шептала ему об этом прямо в ухо. Он слышал как женщина поднялась с кровати и пошла, он думал что попить воды, или может, в уборную. Но все его мысли оборвались тонкой ниткой, когда он услышал громкий грохот. Джордж ринулся из своей комнаты в кухню. Он никогда не забудет ту сцену, если понадобится, то может в точности пересказать каждую деталь, чтобы когда великий художник её рисовал, давать правки и заставлять замазывать итак настрадавшийся холст: Женщина лежала на спине, из её носа шла кровь, а глаза были выпучены. В какой-то момент Джордж подумал, что они сейчас вывалятся на пол, подпрыгивая как резиновый мячик и катясь прямо к его ногам. Первое что пришло в голову – послушать сердце. Джордж опустился к бездыханному телу матери и почувствовал её тепло, нежную кожу и так ласково гладящие его раньше, аккуратные руки. Он приложил ухо к её груди и сразу же отпрянул. Тишина – это труп. Как же противно! Джордж чувствует как что-то подступает к горлу, он хватается за рот в попытках его закрыть и бежит в ванную, выблевывая весь свой завтрак. Дрожащими руками он убирает чёлку со своего лица, но это не помогает, он все так же ничего не видит. Лишь спустя время он успокаивается, его сердце берёт умереннный темп, а тело становится неподвижной статуей. Он начинает рыдать с новой силой. Его плач не останавливается, он скорбит и хочет вновь маминой улыбки, её доброты и тепла. Джордж чувствует свою ледяную кожу. Но потом он понимает – вон же мама, на кухне лежит, она никуда не пропала. Мальчик бежит в кухню с невымытой блевотой на одежде и лице, и влажными щеками от слёз, он ложится на тело, поднимает руки мамы и кладёт их себе на спину. Наконец-то. Теперь всё снова как и прежде, тепло... Он радуется и улыбается, пытается не думать что это отвратительный труп его мамы, а потом садится и понимает, что что-то не так. Тело уже не такое теплое, будто техника сломалась и не хочет работать. Джордж теперь не лежит на ней, а зарывается руками к ней под одежду и обнимает за талию. Не помогает! Джордж злится, он опять хочет начать истерику и разбить что-нибудь, такое дорогое, как бы себе назло. Но он понимает что тело холодеет. Мама умерла, а тётенька Смерть её забрала. Он поднимается и беря бездыханное тело под плечи, пытается тащить её в спальню. Женщина довольно худая, Джордж думает, что справится. Он не помнит как дотащил её, как укрыл одеялом и улегся с ней спать, но точно знает что проспал тогда слишком долго, чтобы при его пробуждении труп начал разлогаться, а запах железа заполонил всю комнату. Джордж выныривает из своих воспоминарний и понимает, что уже просто водит рукой по чистой ноге, будто ненормальный. Он берёт кросовки в руки и облегченно вздыхает, ведь он промыл раны и даже штаны, только вот те не отстирались. Придётся брать новые из этого магазиана. Джордж выходит из комнаты и заходя в зал, сразу же находит пару штанов. Ему смешно от того, что ему так сильно везёт с размерами и он находит отлично садящиеся на него штаны с фирменным брендом их городка. На самом деле это туристический город, раньше тут часто проходили ярмарки, как рассказывал дедушка. Сюда съезжались торговцы со всех ближних и даже дальних деревень, продавая свои продукты и изделия. Но к сожалению, всё хорошее всегда заканчивается. Постепенно популярность этого городка угасала, приезжие больше предпочитали других "конкурентов", а торговцы, соответственно, ушли за покупателями. Дедушка оказывается очень любил этот город, он много плакал между историями о прошлом, не скрывая своей слабости и улыбался, говорил что он никогда не уедет отсюда, как бы плохо здесь ни было. Что он останется тут до своей естественной смерти. — « Чтож, твоё желание почти исполнилось » — думал Джордж, напяливая на себя новую футболку. С ней ему уже повезло меньше. Она доходила ему до бёдер, и Джорджу хотелось снять её и найти что-нибудь получше, но других размеров нет. Она была единственной и самой маленькой в этом магазине. Придется взять её... Выбросив свои прежние вещи в мусорку, Джордж подумал, и всё таки завернул майку в джинсы. Неожиданно для него самого, ему захотелось выглядеть презентабельно. До этого момента он никогда не задумывался об одежде. Он считал, что выряжаться – напрасная морока, хотя бы для его городка. Джордж посмотрел на закатное небо, видимое из витрины магазина и понял, что торчит здесь так долго совсем напрасно. Джордж всё таки напоследок смотрит на потолок, намереваясь найти хотя бы одну камеру, по которой можно было бы узнать что это именно он натворил, но ничего так и не находит. — « Видимо, они уже готовились закрыть магазин навсегда, поэтому здесь и полки пустые. » — подумал Джордж, прежде чем вышел из магазина. Он не знает, сколько он здесь сидит, но уже очень долго. Солнце давно зашло и на улице стало непривычно темно и мрачно. Джордж замечает, что его пульс начал бить как сумашедший. За это время ни проехала ни одна машина, Джорджу казалось, что он остался один на этой земле, пока не увидил как мелькнул огонек вдали. Он мигом встал с обочины и начал махать руками приближающейся машине, в надежде что она всё таки остановится. Каким-то образом водитель увидел его и затормозил, Джордж же подошёл к открывшемуся окну. — З-здравствуйте, можете подвезти? — Джордж потирает свои руки, показывая как с наступлением ночи на улице стало холодно. — Конечно, не вопрос! Залезай — водитель улыбнулся, а Джордж обходя машину и открывая дверцу, садится на уж слишком удобное сидение. — А ты чего без вещей? Ты же автостопер? — Потерял. — Как так-то? Как можно потерять портфель, в котором у тебя вещи? Не понимаю... Джордж что-то бормочет по типу — Ну, как-то же возможно. — Он отвечает на рукопожатие мужчины и говорит своё имя — Джордж. — Можешь называть меня Дримом! Воу, ты британец? — Джордж старается не думать, что имя у того слишком... Странное. Но он не любит задавать лишних вопросов и поэтому просто кивает, пытаясь больше не смотреть на собеседника и отворачивая свой взгляд к окну. — Я давно не слышал британский акцент. Хоть парень и пытался заполнить тишину, но длительная пауза все равно наступила. Неловко. Джордж давно не общался с незнакомцами, последнего вообще вырубил почти сразу же. Поэтому лучше уж помолчать, чем ляпнуть что-то лишнее. Проходит несколько минут, а потом Дрим ойкает, явно вспомнив что-то и включает радио. Приятный женский голос заполняет салон автомобиля и парень начинает мычать, подпевая песне. Джорджа передернуло, он почему-то вспомнил об старых временах, о маме. Ему резко стал знаком этот женский, приятный голос из проигрывателя. Он будто обволакивал Джорджа, как волны в море. Парень ощутил как сейчас плывёт, лежа на спине, куда-то в новое будущее. Но потом вся сцена прерывается, тихий и спокойный образ, покачивающей его тело из стороны в сторону ломается и рвётся, словно неудавшаяся поэма на листе бумаги. Джордж понимает, что это не может быть голос его любимой матери, ведь прошло так много времени с того момента, как он её слышал. Ему лишь кажется, что фантазия опять разыгралась и бегает, смеётся над ним. Будто сознание захотело пошутить, поиграть с его слабостями. Джордж снова смотрит на Дрима, он почему-то кажется ему нереальным, сделанным из пластилина. Будто всё, что происходит с Джорджем – лишь фантазия некого спящего, словно это сон. Всё здесь нарисованное. Он опять смотрит на Дрима, у того веснушек на лице больше, чем у Джорджа зубов – он считал! Глаза, кажется, зелёные. Хоть в машине и темно, при включёном свете, во время открытия двери, Джордж успел разглядеть его глаза, смог запомнить черты лица и одежду. Неакуратно застегнутая рубажка говорит об рассеянности, или же о том, что кто-то второпях одевался. Сама одежда непоглаженная, но Джордж списывает это на пофигизм Дрима. Сзади, на голове у него волосы завязаны в небольшой хвостик. Он думает, что это очень мило и наконец отворачивается. Джордж думает что критиковать кого-то о внешнем виде, когда сам одет кое-как не очень красиво. — Ну и... как ты оказался во Флориде? — спустя долгое время, которое Джордж разглядывал Дрима, он похоже, смог придумать хорошую тему для разговора, которая могла бы стать для них общей. Когда Джордж все таки вспомнил, что ему оказывается нужно ответить, он ахает и задумывается. Он бросает первое же, что пришло в голову — В детстве переехал... — не ложь, а чистая правда. Джордж отвечает неуверенно, почти шепотом в конце. — Ого, с родителями? И какие у тебя были первые впечатления? — Дрим как может, продолжает диалог и следит за дорогой. — Ну... — Джордж замолкает и собирается с мыслями. Что же ему сказать? Он почти не помнит, каково ему было жить в Великобритании. Он был слишком мал, да и на улицу очень редко выходил. Но все таки он понял что может сказать. Почему-то врать Дриму никак не хотелось — Тут жарко. Собеседник смеётся – не злорадно, совсем нет, по доброму, даже с какой-то нежностью. И Джордж даже сам не понимает, как тоже начинает тихонько хихикать, не замечает, как легко вливается в разговор, как слушает смешные истории Дрима и рассказывавет хорошие моменты из своей жизни. Он понимает, что давно так не смеялся, когда уже наступает рассвет. Странно, целая ночь прошла, а сна ни в одном глазу. Будто кофе выпил... Они останавливаются на парковке, чтобы передохнуть. Джордж разминает затёкшие мышцы и ждёт пока Дрим заправит машину, всё это проходит в таком неожиданном молчании, что кажется трёх часового общение будто и не было. Но как только оба залезают в машину, они сразу срываются от смеха. — А ты куда хоть едешь? — спрашивает Джордж перед тем, как продолжить пить молочный коктейль, купленный Дримом специально для него в кафешке. Вкусный. Его руки немного подрагивали. Он не понимал, как так легко можно купить малознакомому человеку что-то, да ещё и не просить что-либо взамен. — К родителям, навещать же их нужно хоть когда-то. — Парень смеётся и включает радио, но уже тише чем раньше, они выезжают с парковки, плотно поев и выпив кофе с коктейлем, вновь отправлясь в путь. — А ты? Джордж задумывается, что же сказать Дриму и не показаться странным? Он то и городов близжайших не знает, и выход в интернет у него был не всегда, чтобы узнать где он хотя бы находится. Да и повода для этого не было... — Я пока... Не решил — спустя вечных для обоих нескольких минут, Джордж отвечает. — Не решил? Ты что, из дома сбежал что ли? — Дрим недовольно щурится, но потом вскидывает брови вверх, удивляясь. Раздражает. — Ага — отвечает Джордж спокойным тоном. Он думает, что всё таки он ответил очень резко и нужно было сказать помягче. Джордж не хочет говорить на эту тему и ясно даёт понять Дриму это своим поведением. Но тот не успокаивается. — Что же случилось? Тебя выгнали, ты убежал или всем назло ушёл? Джордж молчит, он так хочет сейчас просто психануть, вырубить Дрима, разбив голову об руль и выйти, но пугается своих желаний. Джорджу стало страшно, что если он когда-то так разозлится, что не сможет сдержать себя? Нет, нет, нет, он не посмеет... — Я не хочу об этом говорить. — Джордж отворачивается и смотрит в окно, на мелькающие деревья и кусты, а потом и на свое отражение в стекле. Он увидел бледного парня с растрепанными волосами и глупой, нелепой одеждой, но внутри Джордж успокаивает себя тем, что у него не было другого выбора, ему просто пришлось надеть эту одёжку, чтобы уж совсем голым не ходить. Джордж вновь поворачивает голову, смотрит на растерянное лицо Дрима и вздыхает. Он опять всё испортил, растроил его и наверное, Дрим с ним больше не захочет разговаривать. Нужно всё исправить. — Ты говорил что у тебя есть сестра. — переводит тему Джордж. — О, точно, хочешь послушать? — сразу же оживился Дрим. Джордж успокоился, улыбнулся — Ага. И они опять смеялись, иногда замолкали и слушали песенки, а потом находили ещё темы и вновь загорались, будто свеча. Джордж не понимал, он впервые хотел разговаривать с кем-то, кроме деда или него. Он хотел слушать искренне и высказывать свою точку зрения. Даже шутить! С его шуток смеялись, краснели, его замечали! Джордж рискнул, рассказал о том как попал в приют в детском возврасте. Что его мать скончалась, а потом его забрали приёмные родители. Но вот беда, они погибли в аварии и Джордж перешёл в руки не родных ему дедушки и бабушки. Дрим слушал всё, кивал и сожалел одним лишь взглядом, что Джорджу пришлось пройти через столько трудностей. — Ты очень сильный, если что, то ты всегда можешь довериться мне. — Джордж отряпнул от окна и с раскрывшимися глазами посмотрел на Дрима. Он прямо сейчас хотел заплакать, сказать – «Спасибо! » Дриму, возможно, его бы успокаивали, а может и вышвырнули из салона. Джордж просто был удивлен и тронут до самой глубины души, его никто никогда не слушал, даже мама. Женщина приходила и выговаривалась ему, рассказывала о том, как снова на неё накричал начальник или попался слишком прихотливый клиент. А Джордж всё это слушал, сочувствовал матери. Или же думал, что так делал. Он никогда искренне, всерьёз не говорил слов любви к ней, не сожалел и не радовался её возвращению. Она просто была источником общения, ласки и еды. Для Джорджа, живущего в одиночку, она была всем этим. После её смерти Джордж попал на улицу, он плохо помнит те времена, но знает о чём он думал. Он хотел есть, спать, жить в тепле. Джордж впервые начал молиться богу после того, как его избили и бросили с наступлением дождя. Он до сих пор думает, что тогда встретить слишком доброго мужчину было его счастьем. И так за месяц до наступления зимы, Джорджа привёл в приют незнакомец. Он благодарен ему, ведь сам вторую зиму бы не пережил. Пока он был в приюте, то очень много думал. Все дни были для него одинаковыми: поесть, поспать, почитать. Джордж много думал, самокопался и рассуждал об таких с виду простых вещах, как солнце – почему оно не падает? Или же о том, как вообще люди появились на земле. — « Бог нас создал и дал нам жизнь! » — отвечала священица, приходящая в приют и рассказывающая о боге раз в месяц – семнадцатого числа. Маленький Джордж верил ей беспрекословно, ведь думал, что тот незнакомый ему мужчина, который спас его от смерти – настоящий ангел, спустившийся с небес. Он молился за его благополучие также, как и за своё. Джорджу не был никто важен больше, чем он сам. В какой-то момент он начал думать и о маме. Ему правда было грустно, ведь с ней он чувствовал себя хорошо, он ни в чём не нуждался. Но чем усерднее он копался, чем больше читал книжек про психологию – сворованных из комнат ребят постарше – тем больше он начал понимать, что он не может чувствовать эмпатию. Он не погружался в проблемы других людей, не жалел и не хотел как-то помочь. Он лишь делал вид, притворялся дурачком, говорил — Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Джордж знал что это не нормально. Все люди умеют эмпанировать, а он что – брокованный? Машинка всё, сломалась, конец? Что в нём такого, чего нет у других? Он смотрел на себя в зеркало и видел на своём лице какие-то линии, будто контур, разглядывал свои глаза и видел в них помехи. Он как вирус, никому не нужный и бесполезный. Ошибка. А ошибки Джордж всегда исправлял. Он читал больше, разговаривал со всеми, старался стать нормальным человеком, чтобы никто не видел этого его изьяна. Чтобы никто даже не догадывался, что он у него есть. Он старался усидеть на нескольких стульях, смеялся над другими вместе со всеми, а потом помогал тем, кому и правда была нужна помощь. Ябедничал воспитателям про других детей, прыгал в это болото ещё сильнее, закапывал свою могилу как только мог, не осознавая этого. А потом его забрала приёмная семья. Это были самые лучшие моменты в его жизни. Переезд во Флориду, новые впечатления и знакомства, школа и друзья. Его жизнь буквально поделилась на до и после. Джордж впервые познал вкус счастья, он смеялся вместе с новым отцом и матерью, ездил по кафешкам, учился на отлично, не проказничал и был идеальным ребенком. Он делал всё, чтобы его не вернули в то вязкое, противное болото. Он старался всех выслушивать, шутить и поддерживать взгляды своих родителей. Его жизнь буквально стала раем, в котором он делал всё, чтобы не упасть на землю. Но потом случилась это идиотская авария. Джордж стоял на похоронах и смотрел на два трупа – мужчину и женщину. Он не плакал, не кричал и не истерил. Лил дождь, бог вновь смеялся над ним, кричал — « Вот и конец твоей слащавой жизни! ». Джордж смотрел как высыпают землю и понимал – это конец всего. Его белая полоса прошла, теперь наступила чёрная. Его вновь отправят в приют, туда, где ему снова будет плохо. Его захоронят в серой, безжизненной Великобритании, закроют гроб крыжкой и оставят в темноте, заставляя думать — « Что я сделал не так?! ». А потом оказалось, что его заберут новые опекуны. Джордж обрадовался, заставил слёзы остановиться и начал искать их взглядом. Вот оно, его спасение! На этот раз он будет идеальным, снова станет потрясающим ребёнком и все им будут гордиться. На этот раз он станет ещё лучше...! Но Джордж обомлел как только увидел их. Серые, безжизненные как его Родина и старые, лицемерные и жадные до денег старики. Джордж видел их насквозь. Он сразу же понял, это не спасение – это новый ад. Лучше уж умиреть, перестать дышать, чем вновь опуститься туда. Он знал что сделает, он намеревался прервать свою жизнь, как только вернется на новое место. Ехали до его нового места жительства они долго, часов пять. Джордж молчал всю дорогу, он не желал общаться с какими-то стариками. Они ничего не могут дать ему, ни денег, ни любви и ни хорошей жизни. Но как только они приехали, маска идеальной бабушки соскачила с её лица и остановив Джорджа на выходе из почти поломанной машины, она начала говорить — С этого момента ты должен пахать каждый день, мальчик. Будешь работать – будешь есть, а если же нет, то мы тебя закопаем на заднем дворе и о тебе никто не вспомнит. Джорджа будто окатили ледяной водой, он стоял замерев, будто кукла. Женщина улыбалась, смотрела на него с такой угрозой, будто он только что убил всю её семью. — Эля, может не будешь так давить на мальчика? Он только что потерял родителей, ему и так хреново — ласково позвав старуху, дедушка неуверенно подошёл ближе. — Ебало закрой! Ты не видишь? Он и слезы не пролил, да ему плевать! За всю свою жизнь я видела очень много страдающих, умирающих от горя лиц. А ты посмотри на него. Хоть одна нотка грусти есть? — Джордж хочет прямо сейчас убежать, он ещё даже не зашел в этот шаткий, древний дом, а уже чувствует себя хуже, чем в приюте. — Но Эля... — Идём уже в дом! Так уж и быть, дам ему поесть после приезда. Джордж обрывает себя тем, что больше ничего не помнит. Он лишь знает по шрамам на руке, что потом, закрывшись в комнате он долго рыдал и пытался перерезать себе вены разбитым стеклом, чтобы больше никого не видеть. Но у него не вышло. С того момента он начал стараться чтобы просто поесть, он не хочет вспоминать те времена, но бить палкой его по ощущениям перестали лет в семнадцать. После он начал работать, закончив школу. А потом... Джордж понимает что наступил вечер. Он вновь смотрит на Дрима и удивляется тому, как тот сосредоточен во время поездки. Джордж поворачивается обратно и слышит, как его желудок начинает урчать. Дрима будто вырывают из своих мыслей и он смотрит на него. Неловко. Он сворачивает на магистраль, паркуется и выключает машину. А потом молча тянется рукой в сторону пасажирского сидения, Джордж отшатывается, а потом понимает что Дрим тянется к бордочку и мысленно выдыхает. Тот достаёт пирожок и закрывая маленькую дверцу, открывает его. Приятный запах выпечки наполняет салон автомобиля, Джордж даже закрывает открытый рот, ведь боится что у него польются слюнки – так сильно он голоден. Смотря на круассан жадным взглядом, Джордж отдергивает себя, пытаясь не мешать чужой трапезе. Дрим и так многое сделал для него, а они всего лишь знакомые. Будь бы Джордж на его месте, то выгнал бы такого наглого пассажира при первой же возможности. А потом Джордж слышит шуршание упаковки, а потом и голос Дрима — Вот, держи. Британец смотрит на протянутую руку, в которой лежит пирожок и не может насмотреться. Он слишком неуверенно его берёт, все еще находясь в прострации и смотрит, как Дрим невозмутимо начинает кушать свою половину, будто ничего и не произошло. Для Джорджа это был сильный поступок. С самого детства улицы вбили в его голову правило – либо ты убьёшь, либо тебя. Это единственное что помогало ему выжить. Если бы при условиях, в которых он пытался жить он не следовал ему и каждому помогал, то умер от голода уже через две недели. Он помнит как питался чем только не приходилось: кажурой от картофеля, остатками зубной пасты, протухшими овощами. Вкус последних до сих пор ярко чувствуется на языке. Джордж выдыхает, ему трудно даётся эта «нормальная» жизнь спустя очень долгое время бедности и недоеданий в новом аду. Но потом он вспоминает, разум ему напоминает такие мудрые и хорошие слова его очень старого друга — « Бери если дают. ». Ему это правило рассказал один, хоть хмурый и нелюдимый, но в душе очень добрый парень. Он единственный, кто хоть немного объяснил ему как выживать, ночевать на улице и пережить зиму: как выпрашивать еду, убегать от драк и где чаще всего ошиваются гопники. Джордж благодарен ему также, как и тому мужчине. Если бы он до сих пор был верующим, то молился бы за его благополучие тоже. Джордж решает, что следованием его правилу – отдаст дань и уважение тому парнишке. Он откусывает пирожок, будто на пробу, вкус шоколадной начинки и сладкого хлеба отпечатывается на его языке. Джордж съедает его за два укуса, облизывает пальцы на которых остались остатки и улыбается. Но потом он поворачивается и Дрим, смотря на него, начинает громко смеяться. Джордж в растерянности, он не понимает отчего у Дрима такая реакция. А потом смотрит в боковое зеркало и понимает – остатки шоколада остались на его лице. Джордж тоже чуть ли не усмехается, но быстро отдергивает себя, ведь ему не хочется смеяться над собой. Он слизывает небольшую часть шоколада и вновь поворачивается к Дриму. Но тот, посмотрев на него, начинает смеяться с новой силой. — Да прекрати ты уже! Что в этом смешного?! — Джордж возмущается, его задевает такое поведение Дрима. Он чувствует себя белой вороной, старается вновь стереть шоколад, но уже рукой. — У тебя были настоящие усы! Тебе так шло, ха-ха... — Дрим наконец пытается отдышаться. — Они даже по цвету были похожи! Джордж не замечает как надувает щеки в знак возмущения, пока не заглядывает в зеркало. Дрим с улыбкой вздыхает, — у тебя ещё осталось. Джордж чувствует что-то тёплое, мягкое на своих губах и смотрит в сторону Дрима. Тот убирает руку и слизывает оставшуюся начинку с пальца. Джордж понимает что краснеет, глядя на это. Он видит как Дрим осознает это и его загорелая кожа тоже принимает пунцовый оттенок. — Эм, у нас в с-семье так принято... — пытается оправдаться Дрим, избегая взгляда Джорджа. — Нам с Дристой часто так делал отец, я тоже слизывал- Стой! Ты не то подумал! Дрим краснеет ещё сильнее тороторя оправдания, пока Джордж безудержно смеётся над ним, заставляя смущаться ещё больше. А потом Дрим останавливается, просто смотрит на хихикающего Джорджа и тоже начинает смеяться, посвистывая. — Эй, чайник! Давай уже спать! — Джордж думает, что этот день был просто замечательным даже несмотря на то, что всё его тело затекло, находясь сидя более десяти часов. Джордж открывает дверь и выходит с машины, пока Дрим опускает спинки кресел назад. — Вау, красиво. — Джордж смотрит на закат, наверное, если бы у него был телефон, то он бы заснял этот момент. А потом и Дрима, и возможно, себя. — Очень. — Сзади подходит парень, видимо уже разобравшись с креслами. Он достаёт из кармана телефон и начинает что-то в нём искать. Джордж не любит смотреть на чужую жизнь, поэтому отворачивается, смотря и дальше на заходящее солнце. — « Здесь свежо » — думает он, вдыхая еще больше воздуха. Лёгкий ветерок колышет его волосы, а где-то в груди появляется такое спокойствие, что кажется будто сердце останавливается. Джордж открывает глаза. Он берет тряпку поудобнее, вытирает стол так, чтобы не оставалось грязных пятен. Когда он заканчивает, то вытирает пот со лба. Он очень устал, так ещё же огород нужно идти поливать. Его окликает бабушка, она что-то кричит ему и Джордж кивает, оставляет тряпку и идёт за лейкой. Раз поливать, так поливать. Он набирает воду с вагонетки, холодные капельки воды стекают с неё на землю пока Джордж идёт по специально выкопанной им же дорожке, поливая овощи. — « Быстрее. » — говорит он, Джордж ускоряется, начинает бегать туда-сюда, лишь бы поскорее закончить работу. Ему на душе что-то не спокойно, обычно он появляется только в опасных ситуациях, связанных с жизнью Джорджа. Но сегодня же всё спокойно, да и его больше не связывают и не избивают... Неужели он где-то оплошал? Сердце начинает биться чаще, дыхание ускоряется, в какой-то момент Джордж уже просто бросает лейку и бежит в дом. — « Стой » — Джордж перешагивает порог дома и снимая шлёпки, идёт на кухню. — « Не иди туда! » — Он не понимает, почему ему нельзя? Джордж заходит в комнату и останавливается, так и не переступив второй порог. Какой-то мужчина, лет сорока на вид забивает топором дедушку. Джордж смотрит в другую сторону и видит лежащую старуху с ножом в груди. Везде кровь и тот самый, зловонный и отлично знакомый ему запах мертвечины. Джордж понимает что сейчас блеванёт. — « БЕГИ. » Он беспрекасловно слушается, бежит даже не надевая обувь, нет времени. Мужчина его замечает, начинает следовать за ним и догоняет. Так той старухе и надо. Джордж открывает глаза. — Не против сфотографироваться на память? — Дрим поворачивается в его сторону, улыбается и Джордж подхватывает эту улыбку. — Конечно. Они делают очень много фотографий, запечатлевают закат, используют даже разные маски с животными в специальном приложении. Джордж не знал что такое бывает, но Дрим понимающе все объяснил. А потом Джордж смотрит как он ставит их фото на обои. — А зачем это? Может что-нибудь красивое поставишь? — Уже поставил. — Дрим ухмыляется, а Джордж опять понимает что краснеет и отворачивается. Они, размявшись, залезают опять в машину, открывая крышу и обнажая стекло, чтобы смотреть на звёзды. Джордж восторженно вздыхает, ему грустно от того, что камера не сможет запечатлить этот момент. Он понимает, что впервые за такое долгое время ему действительно хорошо. Наверное, он бы хотел жить так всегда, разговаривая с Дримом и поедая мороженное, выпивая до дна коктейли. Иногда смеяться с их шуток, слушать рассказы об очень-бесячей-и-раздражающей-но-такой-любимой младшей сестре Дрима. Возможно, даже увидиться с его семьёй. Но ничего не вечно, даже их поездка. Как только Дрим приедет в нужный ему город, они разделятся. Джордж уйдет искать себе ночлег и постоянную работу, Дрим отправится к своим родителям. Только вот что-то всё же не давало Джорджу покоя. Какая-то жаба его душила, будто на что-то намекала, но он не мог понять на что. — Дрим, слушай... — Джордж перестаёт смотреть на звёзды и поворачивается к Дриму. Тот лежит с закрытыми глазами, так умиротворенно. Словно умер. Внезапно Джордж поднимается, садясь полностью и смотрит в тьму ночи. Он слышит как Дрим дышит и успокаивается. — « Открой бардачок. » — Джордж начинает дрожать, он трясущимися руками открывает его, поглядывая на спящего Дрима в надежде, что тот не проснётся. — « Паспорт » — Джордж не понимает, он берёт предмет и открывает его. Листает. Появляется страница с фотографией и Джордж водит по ней пальцем, улыбается. А потом смотрит на имя. Клэй Тейкен. Он закрывает рот рукой, боится издать малейший звук. Так Дрим врал ему? Это не его настоящее имя? — « Можешь называть меня Дримом! Воу, ты британец? » — слова сказанные им проносятся в голове каруселью, они также крутятся и надоедают, показывая что он совсем не важен для Дрима. Но Дрим же сказал что Джордж может его так называть. Он не врал, а лишь точно так же как британец, недоговаривал. Но чего Джордж ожидал? Они знакомы всего сутки, а он уже напридумал себе разного. Кладя паспорт на место и как можно тише закрывая бардачок, Джордж ложится обратно, стараясь не замечать колющее чувство в груди. Он поворачивается спиной к Дриму, он просто не хочет видеть сейчас его лицо. Ему нужно подумать. Больно. Джордж закрывает глаза и в ту же секунду погружается в царство Морфея, такое сладкое и притягательное ему больше, чем отвратительная реальность. Ледяные ладони, зловонный запах и сухость в горле - первые воспоминания после пробуждения, которые Джордж хранит до сих пор. Он еле поднимается на своих тоненьких ручках, смотрит на выпяченные и высохшие глаза матери, смотрящие на потолок и закрывает нос рукой. Отвратительно, о чём он только думал? Джордж вытаскивает ноги из под одеяла и хочет сразу же их спрятать обратно, ведь холодный воздух слишком быстро обволакивает тёплую, нежную кожу. Он касается обжигающе ледяного пола пятками и встает, делает несколько шагов, но понимает что падает. Джордж не осознает что происходит. Смотрит в окно и видит ночь. Неужели он проспал целые сутки? Джордж недоуменно морщится, поднимается на колени и встаёт ещё раз, опираясь на этот раз об стену. У него выходит дойти до кухни. Джордж знает что слишком давно не ел, он просто привык быть голодным, ведь мама не очень много зарабатывала, чтобы накормить их вдвоём досыта. А теперь он не ел около двух суток, а до этого недоедал. Джордж вспоминает, что недавно они купили новую технику – тем самым обналичив их сбережения в копилке, которые они собирали на всякий случай. Вот такой случай и наступил, даже целых два. Он доходит до холодильника и своими обессиленными руками открывает дверцу. На дне лежат несколько помидор, размароженная курица и какие-то невкусные, давно вздутые консервы. Джордж берёт овощи, кладёт их на стол и закрывает холодильник. Смотрит дальше на полки: пачка чая, сахара и соли стоят слишком далеко и высоко; пакеты гречки и макарон одиноко стоят в самом углу. Джордж уже знает что будет делать. Он пододвигает стулку, достаёт заветные макароны и аккуратно спускается. Находит под столом с виду чистую кастрюлю – их там целая стопка, и дотаскивая её до ванной, наливает туда воды. А потом подходя к плите, Джордж задумывается. Он не сможет поднять кастрюлю, слишком слаб и мал. Вздохнув, Джордж опять пододвигает стулку – уже к плите. Он ставит на неё посуду, тоже залезает и становится на колени, а потом вдыхает побольше воздуха и переносит кастрюлю на комфорку. Включает плиту. Держась за спинку стулки, Джордж аккуратно слезает. Он раскрывает макароны слишком небрежно, высыпает их в кастрюлю, случайно разбрасывая некоторые по полу. Ему немного неловко из-за этого, но потом он отмахивается тем, что приберёт их потом. Следующие пол часа Джордж ищет другую еду, по типу: хлеба, других овощей, замароженного мяса или выпечку. Он находит лишь какие-то замароженные куриные ножки и думает, что Джордж всё таки выживет. Наверное, в первое время. Мальчик поднимается на стул и смотрит на воду, та начала пузырится и Джордж не знает, хорошо это или плохо. Мама никогда не рассказывала ему как готовить, а когда уходила, то оставляла еду в холодильнике или на столе. Он думает, сможет ли микроволновка пожарить курицу, ведь духовку использовать Джорджу слишком страшно. А потом он смотрит на часы и думает, что наверное, макароны уже сварились. Он выключает комфорку и уже по привычке берёт кастрюлю за ручки. А потом Джордж вспоминает, что вода то на самом деле кипяточная. Он теряет равновесие, кастрюля обжигает ладошки. Джордж будто в замедленной съемке, он падает и видит как капельки кипятка летят на него. Он лишь успевает закрыть руками лицо. Шум, грохот, звук разлившейся воды. Джордж ничего не чувствует, его желудок начинает непрерывно урчать и убирая руки, мальчик смотрит на устроеный погром. Тело будто онемело, он двигает своими ногами, сгибает логти, сжимает и разжимает пальцы. Но ничего не чувствует, а капельки воды так же стекают с его одежды и кожи. Желудок вновь урчит и Джордж опускает взгляд на упавшие макароны. Внезапно его застает непреодолимый голод, будто всё это время он сдерживался из последних сил, а теперь этот толчок с кастрюлей дал выйти аппетиту наружу. Джордж хватает руками макароны, он совсем не чувствует их температуры, но ему сейчас не до этого. Он жутко голоден. На макарошках какая-то серая пыль и грязь из-за немытого пола, но Джордж так хочет поесть, что забывает об своём отвращении. Он съедает все макароны до единого, запихивая их себе в рот так быстро, что иногда не успевая пережовывать, глотает цельные куски. Наступает темнота. Джордж ничего дальше не помнит, его разум отказывается воспроизводить всё, что с ним происходило в тот момент. Ему плохо от этих снов, они снятся ему всё время и каждый раз, с новым пробуждением он запоминает лишь ту сцену с мёртвой матерью. Дальше всегда идут какие-то обрывки того, как Джордж впервые так сильно рыдает от боли, как открывает морозилку в надежде на прекращение чувства жжения, как садится под ледяную воду, текущую из крана в ванной, а потом ему было очень тяжело подняться и пойти опять в кровать. Он ложится спать вместе с мамой, как всегда. Закрывая глаза в прошлом, Джордж вновь оказывается в будущем. Раскрывая веки, он морщится от головной боли. Кажется, он ударился лбом обо что-то пока спал. Но боль быстро проходит, давая волю мыслям. Почему он сидит? Джордж смотрит вниз, на свое тело пристегнутое ремнем, а потом машину заносит в право так сильно, что он теряет равновесие и опять бьётся об стекло затылком. Джордж стонет от боли. — Уже проснулся? — Дрим смеётся, но как-то не так. Британец поворачивает голову в сторону водителя, недоумевает. Почему он так набрал скорость? Джордж убирает руку со своего затылка когда боль уже не чувствуется так остро, щурится от солнца и смотрит в зеркало – сзади них едет две полицейских машины. — Что? За нами едет полиция?! — Джордж не понимает что начинает кричать, он слишком ошарашен. — Ой, как будто я не вижу этого! Спасибо что рассказал, буду знать! — Дрим явно раздражён, но Джордж видит как дрожат его пальцы и зло за его поведение как-то само исчезает. — И почему они за нами гонятся? Дрим не отвечает, он делает вид что слишком сосредоточен на дороге и у него нет времени отвечать на вопросы. Джордж начинает думать. Почему вообще гонится полиция? Дрим кого-то убил пока он спал? Хах, не-ет, Джордж не поверит в это. Он слишком труслив для этого, скорее всего изобьёт, но никогда не убьёт. Да и сам Дрим говорил что у него из жизненных приниципов: первое – не убивать, второе – не насиловать, третье – не предавать. Если только он и про это не соврал. Но Джордж даже веря словам Дрима, смотрит на чужую одежду и руки. Чистые, крови нет. Дальше – может Дрим обокрал магазин? Скорее всего, он бы своровал оттуда деньги. Парень открывает бардачок в котором не оказалось ни одной купюры, а потом закрывая его, смотрит на заднее сидение – пусто. Значит не кража. А потом до Джорджа внезапно доходит. Почему именно деньги и магазин продуктов? Дрим с лёгкостью мог своровать и что-то покрупнее, к примеру... — Ты что, угнал машину? — Джордж, какого хера ты такой умный? Дал бы мне шанс соврать! Он смеётся и это хоть немного, но разбавляет атмосферу среди них. Джордж ликует внутри себя тому, что он все таки угадал. — И долго ты уже пытаешься от них оторваться? — Минут десять уже. — Дрим внезапно замолкает, вновь делая какой-то невообразимо сложный манёвр и сворачивая на другую дорогу. Джордж держится за дверь машины и задаёт уже давно интересующий его вопрос — У тебя хотя бы права есть?! Ответ не пришлось долго ждать. — Конечно! Парень облегчённо выдыхает, но потом понимает что даже наличие прав не может спасти их от аварии. Сейчас жизнь их обоих зависит лишь от Дрима. Гонка продолжается ещё несколько минут, Джордж всё это время следит за полицией с бокового зеркала, пока те не пропадают за поворотом в какой-то переулок. Они оторвались. — Ура! — Джордж кричит что есть силы, Дрим смеётся с него и сразу же успокаиваясь, включает радио. Приятная музыка наполняет салон. Они вместе качают головой в такт мелодии, иногда поглядывая в окно, чтобы удостовериться что хвоста за ними больше нет. — И давно ты так живешь...? Дрим не отвечает, Джордж уже думает что зря это спросил и эта тема не слишком приятна Тейкену. — Наверное, уже как два месяца. — Ого, и часто они тебя преследуют? — Ну, тот у кого я забрал тачку очень богатый человек. Мы с ним в не очень хороших отношениях, он меня ненавидит, я его тоже, бла-бла-бла, — Дрим коверкает слова в конце и Джордж хихикает с его писклявого голоса. — А зачем же ты начал такую жизнь, точнее, почему украл машину? — Джордж смотрит на профиль Дрима и не понимает что тот чувствует. — Я это сделал назло. Ну и, знаешь, мне хотелось свободы. Путешествовать... — Так значит, ты мне соврал что едешь к семье? — Джордж... — парень смотрел в глаза напротив, в них были видны чувство вины и растерянность. — А имя? Про него ты тоже солгал? — Эй, вообще-то мы не договаривались что будем говорить друг-другу только правду! — Но и лгать тоже не должны были! — Я про имя сказал правильно! Дрим – это мое прозвище, все мои друзья меня так зовут. А настоящее мне не нравится... — А я то тебе свое настоящее сказал, вот оказывается, какая у нас дружба? — Вообще-то я и не говорил что мы друзья, и кстати, как ты понял что это мое не настоящее имя? Ты что, шарился у меня в бордочке? — Э-эм... — Джордж не знал что ответить. — Так вот какая у нас дружба, Джордж? — Дрим передразнивает его и парня захватывает возмущение. Ему хочется разнести тут всё к чертовой матери. Между ними образуется неприятная тишина, каждый думал о своём. Джорджа слишком задело то, что Дрим, точнее Клэй не рассказал о своём настоящем имени. Он понимал что это слишком эгоистично – просить такое когда сам много чего не договарил из своей биографии, но всё же! Джордж же сказал хотя бы базовую правдивую информацию о себе, а Дрим нет! Джордж понимает что поступает как ребёнок, но он ничего не может с собой поделать. Ему не хочется находиться в машине, он бы хотел побыть в одиночестве хоть немного, чуточку. Он разглядывает виды из окна и хмурится, первым разговор он уже точно не начнёт. Гордость не позволит. Проходит час, а они так и не заговорили друг с другом. Даже музыка не помогает и не успокаивает, в голове какая-то каша. Джордж просто ждёт следующей остановки, чтобы просто отдохнуть, побыть одному и расставить свои мысли по полкам. Но Дрим первым начинает разговор. — Агх, ладно, извини! — Джордж удивлённо смотрит на него, пока тот взлахмачивает свои волосы, выглядя раздражённо, — Да, я соврал тебе много про что, но и ты был мне не другом тогда. Я просто не мог сначала довериться тебе, а потом когда мы разговарились, я не знал как тебе сказать правду. Джордж смотрит как Дрим краснеет и не понимает почему. Неужели он раньше не признавал свои ошибки и ему стыдно? Он так сделал только с Джорджем? — Ты теперь тоже извинись! — Прости что копался в твоих вещах, Клэй. — сразу же извиняется Джордж, признавая свою вину. — Не называй меня так... — Дрим краснеет еще сильнее. Вся обида, злость и напряжение куда-то пропадает и Джордж хихикает. — Давай с этого момента говорить только правду? — Дрим протягивает мизинчик и Джордж не понимает для чего, но делает так же. Их мизинцы соединяется. — Ты не знаешь что это? — Джордж стыдливо кивает и Клэй в ответ вздыхает. — Это что-то типо обещания на мизинцах, в детстве мы с друзьями часто так клялись друг-другу в чём-то. Так вот, ты обещаешь говорить только правду? — Ну... Да? — Увереннее! — Да, я обещаю тебе говорить только правду, Клэй. — Я тоже... — Джордж не понимает почему, но ему очень нравится называя Клэя по имени, смотреть, как тот по какой-то причине смущается. В груди разрастается приятное тепло, которое Джордж так давно не чувствовал. Они веселятся всю дальнейшую дорогу, между ними будто не было никаких недопониманий. Смотря на себя тогда, Джордж думает что раздувал из мухи слона, хоть проблема была незначительной и нелепой. — Джордж. — Дрим прерывает мыслительный процесс британца, он мычит в ответ. — Ты говорил что... Ну, ещё не решил куда поедешь. — Ага. — он заинтересованно поглядывает на Дрима, раздумывая к чему тот ведет. — Так может... Ты был бы не против жить со мной? Ой, то есть... Чтобы мы вместе ездили туда-сюда, убегали от копов... Ха-ха, это же весело... Да уж, идея и правда хуйня... — Клэй тушуется, а потом бормочет. — Да ладно, забей... — но Джордж впервые отвечает, не подумав. — А мне нравится. — Правда? Ты согласен? — Дрим так резко поворачивается к нему, что Джорджу кажется, что его голова сейчас слетит. — Да. Дрим радостно смеётся, включает музыку погромче и кричит весёлое — Юху-у-у! — нажимая педаль газа. Джордж думает, что это было его самое лучшее решение за всю его жизнь. — Так значит говорим только правду? — Да, Джордж, рассказывай о себе всё, что не договарил. — Ну, моё имя – Джордж, фамилия... Девидсон. Мне нравится голубой цвет, я вроде бы хорошо начитан и умный, физически развит по нулям. Эм, мне девятнадцать и...— Джордж думает, что рассказать ещё такого, чтобы Дрим не посчитал его слишком странным, но потом всё же решается рискнуть. — Мне нравятся кошки... Моя мать была наркоманкой... Скорее всего, у меня кое-какие проблемы с головой, ха-ха... Дрим внимательно слушает его, а потом говорит свою базовую информацию — Кхм, зовут – Клэй Тейкен, обожаю гонять на своей ахеренной машинке, любимый цвет – зелёный. На самом деле у меня родители в разводе, я довольно сильный, богатый и красивый. Мне двадцать один год и у меня ПТСР. — Посттравматическое расстройство? У тебя что-то случилось, что тебя... Ну, не отпускает? — Да... Но я не очень хочу об этом говорить... — Хорошо, но если что, то ты всегда можешь довериться мне. Дрим посмотрел на Джорджа с удивлением. Ему никогда не говорили таких слов. Обычно сам Дрим помогал, притягивал к себе людей, увлекал разговорами – делал всё, чтобы люди не отходили от него ни на шаг. Он многое позволял себе, тешил чужое эго комплиментами, помогал всегда с деньгами и серьёзно задумывался об решении чужих проблем. Дрим просто боялся остаться один. Ему нравилось что люди начинали ему писать первыми, что круг его общения рос непрекращаемо, Клэй был очень счастлив этому, ведь всё детство рос в одиночестве, рядом с отцом. У него довольно богатая семья, папа – бизнесмен, а мама хоть и не так много зарабатывает, но она очень важна для Дрима. Он обожал те дни, когда сбегал из дома отца к Дристе и матери. Они были его спасением, всем, что он мог иметь в своей жизни. Миссис Тейкен его сильно поддерживала, желала удачи перед экзаменами и всегда первая появлялась в списке контактов, когда Дрим заходил в сеть после тяжелого дня. С Дристой у него были отношения немного похуже, младшая иногда ревновала Дрима к матери, злилась на него по пустякам, но всё таки он надеется, что стал отличным старшим братом. Их семья не всегда была разлучна. До того как Клэй пошёл в третий класс, у них всё было прекрасно: родители любили друг-друга, Дриста потихоньку росла и могла уже ходить самостоятельно, сам Дрим был хоть и немного шкодливым ребёнком, но ему всё прощали. Было очень больно, когда оказалось что это все было фальшивым. Дрим не помнит как узнал, подслушал ли скандал родителей, или ему рассказал кто-то из них, но его отец изменил матери с другой женщиной. Уже через три дня мама подала на развод, семья разделилась, мужчина забрал будущего наследника бизнеса – Клэя, а матери ничего не оставалось кроме как уйти с Дристой в новый дом. Это были самые плохие годы жизни, что были у Дрима за всё время. А приобретение друзей после нескольких одиноких лет адской учёбы по двенадцать часов в день на дому, стало для него лучиком света, чем-то, что он мог почувствовать собственными руками. У Дрима даже появилась девушка, они встречались достаточно долго пока он не начал что-то осознавать в своей жизни. В какой-то момент Дрим задумался, кто все эти люди что окружают его? На какой-то вечеринке после тяжелого дня в университете, находясь на которой он выпил слишком много, Клэй остался один. С ним не остался никто из тех, с кем он пришёл. Ему было обидно, больно, он не понимал причину. Он же сделал для них всё, что только мог. Так почему его бросили? Его голова болела от громкой музыки и алкоголя, сердце билось как сумадшее, а в горле появился ком, что даже не взглотнуть. Тогда Клэй и понял, что так больше он не хочет. Он не желает жить так, чтобы его использовали. Он собрал вещи, угнал машину с магазина отца и взяв напоследок все свои сбережения, уехал. Он, конечно же, поменял свой телефон, чтобы его не смогли отследить и найти. Клэй оборвал все свои связи и стал Дримом. Клэй – неуверенный, трусливый, никчемный и одинокий подросток, который ничего не добился сам. Его используют и обманывают, играются с ним как только могут, а потом выбрасывают. А Дрим – новый, уверенный, хитрый и весёлый, с ним приятно находиться, все к нему тянутся и любят его. У него много хороших, старых друзей. Дрим сильный и независимый, его невозможно сломать. И Клэй думал, что если уедет, изменит свою внешность и имя, то начнет новую жизнь с чистого листа. Но это же так не работает. Клэй всё так же и остался Клэем. Он все также стремится всем помочь, убедить себя что нужен хоть кому-то, что он не никчемен. Дрим – это просто маска, новая обёртка, за которой скрывается привычный Клэй. Он не знает что из них настоящее, а что придуманное. Он запутался в себе, сделал часть себя идеалом которого вроде бы достиг, но в то же время он не продвинулся ни на милиметр. А потом появился Джордж. Он заставил Дрима забыть обо всём. Хоть и был в начале нелюдим, уже спустя небольшое время он стал для Дрима другом. С ним можно поговорить по душам, пошутить или же разозлить его. Возможно, Дрим бы хотел чтобы они стали чем-то большим, чем просто друзья. Но Клэй не отпускает его, крепко держит, говоря об прошлом. А Дрим страдает, хочет убрать эти тяжелые оковы и наконец вдохнуть свежего воздуха, вместе с Джорджем. Может быть, даже держась за руки. Может, это сильная любовь с первого взгляда как говорят в фильмах и книгах, а возможно и просто временная влюблённость. Но Дрим хочет рискнуть, получить больше, насладиться этим чувством, прежде чем его вновь выбросят. Дрим думает, что готов пойти на это. — Когда моя семья ещё не развелась, то мы были в ТЦ. Знаешь, покупали там одежду, у меня скоро должен был быть день рождения – в августе, поэтому я выбирал себе подарок в отделе игрушек. А потом, когда мы уже были на кассе, то начались взрывы. Оказалось что это был терористический акт, к счастью – мы выжили. Но для меня, будучи ребёнком, это был сильный стресс. Меня до сих пор не отпускают те дни... Джордж смотрит на Дрима, допивая свой коктейль. — Мне очень жаль что тебе пришлось через это пройти, тебе было очень тяжело. Дрим поднимает взгляд с асфальта на Джорджа и улыбается — Спасибо... Хоть это и простые слова, но Дриму стало тепло на душе. Они сидят в тишине ещё немного, но потом Дрим решается. Он думает, что нужно всё же рискнуть. — Джордж, а как ты думаешь, какая у тебя ориентация? — Ориентация? Хм, я не знаю... Не задумывался об этом. — парень делает последние глотки молочного напитка, а потом спрашивает в ответ. — А ты как думаешь, какая у тебя ориентация? Дрим вздрагивает и неуверенно отвечает, — Эм, ну я думаю, что я бисексуал... Джордж думает что ответить, но не придумывает ничего лучше чем сказать как думает. — О, круто. Дрим выдыхает с облегчением, а потом что-то вспоминает, меняя позу на более удобную, сидя на капоте. Он нервничает, заламывает пальцы у себя на руках и говорит почти что шепотом, — А не хочешь... Ну, проверить? — Что? — Не хочешь узнать свою ориентацию? — уже громче и уверенее повторяет Дрим. Ему кажется, он сейчас сгорит со стыда и смущения. Джордж молчит, а потом ахает, наконец понимая что Дрим имеет виду. Он выбрасывает в урну свой допитый стакан от коктейля и подходит к Дриму, который всё это время за ним наблюдал — Хочу. Дрим напряжённо нагинается, облокачиваясь рукой об капот своей машины и целует. Джордж чувствует как что-то мягкое, нежное и теплое касается его губ. Он не закрывает глаза, смотрит прямо на Дрима и понимает, что безудержно краснеет. Дрим отстраняется, с неуверенностью глядя на Джорджа. Он тоже весь красный и закусывая губу, спрашивает — Ну и... Как? Джордж ошарашен, он не знает как выразить свои мысли и чувства в слова, у него голова идёт кругом. В какой-то момент он начинает думать что сейчас взорвётся, а потом собирается с силами и поворачивается к Дриму. — Я думаю, что мне нужно больше времени чтобы разобраться. — А, хорошо! Я тогда, н-наверное- — И поцелуев тоже. Дрим уже решает отлучиться, пойти и привести себя в порядок, выпить воды, поплакать и успокоиться, но останавливается. Смотрит на Джорджа с надеждой и неверием, ему кажется, что это всё нереально, его обманули. Что это какой-то розыгрыш. Но Дрим глядит как Джордж расплывается в доброй, милой улыбке и сам не понимает как приближается. И целует вновь, пока Джордж притягивает его руками за шею к себе, поближе. Их губы соприкасаются вновь, теперь они будут вместе. навсегда.