Вы отправили меня в космос, Арсений Сергеевич

      Четыре минуты сорок секунд… Четыре минуты тридцать пять секунд… Четыре минуты тридцать секунд…       Антону, как и большинству учеников в классе, интереснее отсчитывать время до завершения тягомотины под названием «геометрия», чем пытаться понять, при помощи какой магии отличник Димка доказывает учебнику, что на доске изображён именно параллелограмм, а не какая-нибудь клякса. Мало того, что мозг невыспавшегося парня кипит при одном лишь взгляде на доску, так ещё и мел стучит как будто бы не по зелёной поверхности на расстоянии трёх парт, а по самым барабанным перепонкам. Когда там уже конец?       Одна минута пятьдесят секунд…       Звонок. Везёт, что часы в кабинете Валерии Вячеславовны опаздывают. Ещё две минуты Шастун бы не выдержал. Дима не успевает закончить задачу, но математичка думает, что всем присутствующим путь к ответу понятен, так что решить эту загадку вселенной будет легко, по накатанной, но уже самостоятельно и не в классе. Однако эта женщина из Ада и не думает дать на дом лишь ползадачи. Нет! Ещё три номера сверху! Антон делать их, конечно, не будет — просто спишет у того же Димки. Всё-таки хорошо, когда твой лучший друг — отличник, претендующий на золотую медаль.       После записи — если кто-то всё же его записывал — домашнего задания весь класс вылетает из кабинета. Кому охота задерживаться в этой комнате пыток? Ещё и топят в ней, будто бы кося под настоящий Ад, так, что задохнуться можно, пробыв внутри лишних три минуты. Антон входит в число адекватных людей, поэтому он тоже быстро смывается.       Перемена короткая, так что идти в столовую или покурить — не вариант. А какой следующий урок вообще? Чёрт, английский. Там вроде пересказ задавали, да? Шастун, конечно же, не учил. На что он рассчитывал? Ведь это у Позова не спишешь. Ответ прост: Дима не спасёт, а вот любимый учитель информатики — да. Антон уже второй год прогуливает у него занятия, когда не готово домашнее задание или когда ему просто влом хотя бы быть свидетелем того, как одноклассники грызут гранит науки и ломают о него зубы. Сейчас у Антона комбо, так что нет даже тени сомнения, идти или нет. Он сворачивает в сторону лестницы и поднимается на второй этаж.       Арсений Сергеевич работает в этой школе третий год. И, пускай в первое время они с Антоном друг на друга не обращали никакого внимания, в десятом классе как-то сдружились, если такие отношения между учеником и учителем имеют место быть. Сначала было внезапное чаепитие после уроков в кабинете информатики. Не пропадать же конфетам, подаренным на день учителя? Там присутствовал не только Антон, но и некоторые из его одноклассников, с которыми он неплохо ладил и у которых не оказалось срочных дел в тот день. Потом встречи повторялись, с чаем и без. Группа учеников стала посещать преподавателя всё чаще и чаще. В ходе бесед выяснилось, что Арсений Сергеевич — очень интересный и образованный человек, кроме того, он имеет превосходное чувство юмора и не ставит себя выше подопечных, поэтому общаться с ним было максимально комфортно.       И да, многие учителя, в частности, те, кто был старой закалки, осуждали такие непозволительно тесные отношения, сложившиеся между молодым информатиком и учениками. Кто-то даже ходил жаловаться на это «безобразие» директору, предлагая уволить дружелюбного преподавателя, но, к счастью, Павел Алексеевич был адекватным человеком, поэтому игнорировал подобные выпады со стороны женского коллектива. Попов пока что поводов для беспокойства не давал, да и сам Павел одобрял позицию «ученик и учитель на одной волне».       Со временем Антону стало мало нескольких встреч после уроков в неделю, и он начал заглядывать к информатику на переменах, но уже один. Арсений был совсем не против — он был рад компании. Особенно компании Антона. Этот ученик выделялся на фоне одноклассников. И причина заключалась не только в высоком росте и худощавом телосложении; было что-то ещё, что-то притягательное… Вскоре Арсений понял, что это «что-то» видит лишь он.       Первый урок у Арсения Сергеевича Антон прогулял по уважительной причине. Ну, почти. Учителю просто понадобилась помощь с расстановкой компьютеров по кабинетам для предстоящей олимпиады. Шастун, услышав жалобы Попова на дополнительную работу, сразу вызвался добровольцем, тем более что физкультура — не такой уж и важный предмет.       Дальше Антон «подсел» на эти прогулы. А может, и не только на них.       Вот и сейчас он направлялся к Арсению Сергеевичу в поисках убежища от Станислава Вячеславовича, преподавателя английского.       Подходя к кабинету информатики, Антон услышал громкие голоса, в обладателях которых узнал нескольких одноклассников. Уже переступив порог, он увидел следующую картину: позади стола учителя, за которым сидел Арсений Сергеевич, столпилась та самая группа приятелей — любителей чаепитий. Все взгляды были устремлены в монитор компьютера. Антон тихо и незаметно подошёл сзади. На экране транслировался старый-добрый советский мультфильм, а из колонок играла музыка: «Мы весёлые медузы! Мы похожи на арбузы!»       — Да, я вспомнила этих космомедуз! — сказала Оксана, одна из немногих, с кем Антон действительно дружил.       — Ура! Хоть кто-то знает этот мультик, я не старый дед! — с усмешкой произнёс Арсений Сергеевич.       — Как вы успели посмотреть семь минут, если звонок был минуты три назад, а отпускали нас вместе? — возмутился Антон. Видимо, он пропустил одноклассников вперёд себя и не заметил этого, пока раздумывал над тем, как провести десять минут отдыха.       — О, Шастун подтянулся, — повернувшись на своём кресле к кучке учеников, столпившихся позади него, с улыбкой на лице сказал учитель и снизу вверх посмотрел прямо в глаза Антона. — Я не думал, что тебя нужно учить не программированию, а такой простой функции, как перемотка.       Действительно, что он затупил-то?       В ответ на подкол информатика Антон демонстративно закатил глаза. Конечно, его же придурком выставили. Или он себя выставил. Арсений на такой приём лишь хмыкнул, а после произнёс:       — Это у Серёги песня в голове заклинила, а он не мог вспомнить, откуда она. Ну, вспомнил? — обратился он уже к Матвиенко.       — Не-а. Я и не мог вспомнить, потому что и не знал о таком мульте, — ответил тот, пожимая плечами.       — Не «мульте», Сергей, а милой поучительной истории. Эх ты! — немного в старческой манере, с печалью и упрёком в голосе сказал Арсений Сергеевич.       — И что же курили создатели, когда придумывали этих космомедуз? На самом-то деле в небе и близко нет ничего интересного, — Оксана вздохнула на последних словах. Ловко же она темы меняет!       — Как — ничего интересного? — встрепенулся Арсений Сергеевич. Такая смена его настроения удивила учеников. — Космос полон интересностей! Чего только стоят миллиарды звёзд! А кометы? Движения небесных тел? Парады планет? — со всей эмоциональностью, на которую он был способен, возражал учитель. — Небо может казаться скучным, если ты о нём ничего не знаешь. Жаль, что вы сейчас его не изучаете… — с сожалением закончил он свой словесный порыв.       — Я слышала, что у нас в школе преподавали астрономию и делали это Вы. Она должна быть у одиннадцатиклассников, но у нас её почему-то нет, — произнесла Оксана, глядя на информатика.       — Ты как всегда права, Оксана. Я вообще-то и устраивался как учитель информатики и астрономии. По большей части именно из-за второй науки — она мне всегда казалась притягательной, и я хотел рассказывать о ней таким молодым умам, как вы, — Арсений Сергеевич фыркнул, глядя на эти «молодые умы». — А информатику я считал неприятным дополнением, без которого никак. И один год я действительно выпускникам что-то читал. Но потом администрация школы вычеркнула из списка дисциплин этот ненужный предмет, — последнее словосочетание он заключил в воздушные кавычки. — И теперь я просто мучаюсь с вами и устройством компьютера.       — Администрация как всегда… — резюмировала Оксана.       — М-да… — заключил Дима, до этого стоявший молча.       На время повисла тишина. Все думали о чем-то своём. Кто-то — о том, действительно ли космос — это интересно. Кто-то — о том, что мультфильм неплохо было бы посмотреть полностью. Арсений Сергеевич — о том, что он уже два года не интересовался событиями, происходившими в небе, так как стал больше изучать программирование, руководствуясь тем, что так ему будет легче объяснять материал ученикам, а Антон думал об Арсении Сергеевиче. Он наблюдал за его потухшим взглядом и жалел преподавателя. Он так встрепетнулся, так всполошился, когда Оксана произнесла резкое «оскорбление» в сторону космоса. Видимо, тот правда был его страстью, времени на которую в течение последних лет совсем не хватало.       Шастуну очень хотелось как-либо поддержать своего учителя-приятеля, хотелось смыть эту холодную тоску с его лица и вместо неё увидеть тёплую улыбку. И знаете, что пришло ему на помощь? Не поверите, социальные сети! Видимо, тот случайный пост про космос, попавшийся ему в ленте сегодня утром во время завтрака, был зна́ком.       — Я слышал, что сегодня, кажется, полнолуние и облаков не будет… — медленно заговорил Антон, сначала смотря в пол, а затем подняв взгляд на учителя, который, в свою очередь, воззрился на него. — А в сентябре я видел у Вас в подсобке телескоп… И…       Парень не договорил, так как его перебил радостный возглас Оксаны:       — Ура! Мы идём смотреть полнолуние!       — Что, правда? — ответил вопросом на размышления Антона Попов, игнорируя восторг девушки, и повернулся к компьютеру. После нескольких нажатий на клавиши поисковая система вывела на экран подтверждение слов Шастуна. — Правда… — на выдохе произнёс Арсений. — И что, вы все согласны встретиться сегодня вечером?       — Конечно! — радости Оксаны не было предела. Такая странная: ещё недавно она считала космос скукотой, а сейчас ликовала от новости о наблюдении полнолуния через телескоп. Вот такая эмоциональная и переменчивая девушка.       — Я тоже пойду, — произнёс Серёжа, а после с вопросом в глазах посмотрел на Димку.       Они хорошо общались, не как Позов и Шастун, конечно, но достаточно плотно. Началось это, когда Шастун стал пропадать на переменах, зависая у информатика. И Матвиенко с Позовым довольно неплохо проводили время в компании друг друга и без Антона. Так что в данный момент Серёжа очень надеялся на согласие Димы.       Тот заметил вопросительный взгляд товарища и немного замялся, а после короткой паузы заговорил негромко, будто бы провинившись:       — Я прошу прощения, но сегодня, скорее всего, без меня. Извините, Арсений Сергеевич, я очень бы хотел пойти, но боюсь, меня родители не отпустят. Мама не слишком высокого мнения о Вас, к сожалению… Да и темнеет сейчас рано, идти нужно как раз вечером, а меня до сих пор считают ребёнком… В общем, я пас, извините.       — Я всё понимаю, Дима, не извиняйся. Многие родители не лучшего мнения обо мне. Они почему-то не понимают, что молодые преподаватели-мужчины не кидаются на всех учеников подряд… — с иронией в голосе, но тоской в глазах произнёс Попов.       — То есть не на всех подряд Вы кидаетесь?.. — неловко пошутил Дима с еле заметной улыбкой, пытаясь отвлечь внимание от своего, как ему казалось, позора, но на его слова отреагировал только Антон: его слегка смутил и удивил ход мыслей одноклассника, остальные же обратили взгляды на Оксану, которая неожиданно и, опять же, мастерски перевела тему:       — Во сколько встречаемся?       — Ну, думаю, чтобы было не совсем поздно и чтобы вы успели сделать уроки… В шесть, на заднем дворе школы вас устроит? — задал вопрос Арсений.       — Да! — ответила девушка.       — Угу, — приглушённо промычал Серёжа, всё же расстроенный отказом друга.       — А ты, Шастун? — мужчина со спрятанной в душе надеждой поднял глаза на молчавшего до этого момента парня. Возможно, он над чем-то задумался?       — Да… Да, конечно, — отгоняя увлёкшие его размышления и вливаясь в разговор, ответил Антон, услышав свою фамилию.       — Отлично! — с искренней радостью произнёс Попов. — Чур, всем одеваться тепло, потому что сегодня холодно — не май месяц, а всё же ноябрь. Стоять мы можем долго.       — Коне-е-ечно, Арсе-е-ений Серге-е-евич, — слегка издевательским тоном протянул Шастун. Правда, очень сильно хотелось заменить это на «Ну ма-а-ам!», но проговаривать имя преподавателя было приятней, чем слушать смех друзей, вызванный шуткой.       Прозвенел звонок. Попрощавшись, Дима, Серёжа и Оксана вышли из кабинета и побежали на иностранный язык. Дима не любил опаздывать на уроки, а остальные, учившиеся в другой группе, боялись своего преподавателя, который за задержки, казалось, мог голову оторвать. В кабинет информатики стали заходить семиклассники. Да-да, до звонка Арсений Сергеевич их в класс не впускал: специально создавал комфортную обстановку для общения с любимыми учениками. Или учеником.       Антон спокойно сел на одно из кресел на колёсиках и достал телефон. Он всегда так делал, прогуливая занятия, если у Арсения Сергеевича был урок, а не «окно», и с ним не удавалось поболтать.       — Эй, Шастун, ты почему тут ещё? — с лёгкой усмешкой спросил учитель.       — Так у меня английский, — пожал плечами Антон, будто бы это объясняло его нахождение в кабинете информатики, а не иностранного языка.       — Вот именно.       Шастуна удивила такая реакция Попова: раньше ему всегда предоставляли укрытие хотя бы на один урок. Он подумал, что в этот раз Арсений просто интересуется, почему ему не хочется идти на английский, стоявший в расписании, и признался:       — А я пересказ не учил.       — Молодец, два. Нужно было учить, — сказал информатик, как какая-то типичная училка, математичка, например. — Иди, давай, на урок, получай заслуженные оценки.       Антон совсем растерялся. Подобной подставы от любимого учителя он не ожидал.       — Но… Арсений Сер…       — Шуруй давай. А то меня скоро уволят за твои прогулы, — пытаясь быть строгим и «правильным» преподавателем, пресёк возражения ученика Арсений. — Ещё и от уроков меня отвлекаешь постоянно… — голос был приглушённым, чтобы кому-либо другому расслышать это замечание было тяжело, но Шастун с этой задачей справился и уже давал отпор:       — Но я просто молча сижу!       — Мы ещё вечером увидимся… — проигнорировав последнее замечание Антона и поменяв тон, особенно нежно проговорил Попов. Тот эмоциональную окраску слов информатика не заметил, так как был переполнен обидой.       — Не ожидал я от Вас такой подставы, конечно!       Взяв рюкзак, парень пошёл к порогу. Перед уходом он с прищуром посмотрел на учителя-предателя, а после — закрыл дверь. С хлопком.       Арсений на такое по-детски забавное поведение лишь хмыкнул и улыбнулся, а затем наконец начал урок.       Почему он отвлекался на Антона, для последнего пока оставалось загадкой…

***

      По приходе домой Антон весь на нервах. Суп, любезно оставленный матерью на плите, не лезет в горло, потому что есть совсем не хочется. Ну, нормальную еду. Сладости? Дайте две шоколадки и упаковку печенья! И кофе, пожалуйста! Да сахара побольше!       Чтобы прервать поток сладостей, поступающий в организм, парень решает сесть за домашнее задание. Да-да, Антон намеревается сделать его самостоятельно, потому что, как ему думается, вспухший от цифр мозг лучше наполненного шоколадом живота.       Но, видимо, сбой у Антона не только в желудке, но и в голове: парень пытается — честно! — понять, как решать задачку по физике, но у него ничего не выходит. Терпения хватает на полчаса попыток, а после Антон ищет видео-решение, чтобы вникнуть в тему и разобрать её хоть с помощью кого-то, но совсем не может вслушаться в объяснения девушки, что крутится у доски на экране, поэтому приходит к умозаключению насчёт того, что физику всё-таки можно списать у Димы завтра, на одной из перемен, а вот прочитать параграф по истории он вполне способен сам.       Сев в кресло поудобнее, Антон открывает учебник на нужной странице и начинает водить взглядом по строчкам. Правда в том, что только водить: буквы перед глазами расплываются, мысли улетают от международных отношений в двадцатом веке куда-то далеко — в направлении учителя астрономии, его горящих радостью, как только зашла речь о любимом деле, глаз и, возможно, космоса, как бы иронично это ни звучало.       Так и не поняв, что происходит с организмом, и целых полтора часа просидев с книгой в руках, но не перевернув ни одной страницы, Антон, жуя уже третий шоколадный батончик за день, выбирает, что надеть. Арсений Сергеевич, конечно, сказал, что нужно что-то потеплее, но… Хочется выбрать нечто помоднее, покрасивее, хоть Антон обычно и выступает за комфорт. Но ведь у каждого бывает день, когда появляется желание принарядиться, правда? И это «модное настроение» не зависит от компании, на встречу с которой человек идёт! Ведь да?..       Время уже приближается к шести, а Шастуну опаздывать не хочется. Так что, сделав выбор довольно быстро и метко — в пользу чёрных плотных джинсов, серого худи с флисовой подкладкой и белой футболки, чтобы натянуть под него, — Антон надевает зимний пуховик, ботинки и шапку и выходит из дома, оставив на комоде в прихожей перчатки, которые могли бы очень пригодиться ему в холодный ноябрьский вечер.

***

      Оказавшись на заднем дворе школы, Шастун увидел Арсения Сергеевича, аккуратно настраивавшего телескоп своими тонкими и изящными пальцами, и уже пришедших приятелей. На удивление Дима тоже там был.       Поздоровавшись с преподавателем, пожав парням руки и обнявшись с Оксаной, Антон задал волновавший его вопрос:       — Диман, а ты-то что здесь делаешь? Неужели родаков нет дома, и ты решил этим воспользоваться и поразвлечься? — с лёгким подколом, так как знал о «правильности» друга, проговорил он, смотря на Позова и расположив кисть у него на плече.       Дима не успел ничего ответить, потому что его перебил Серёжа:       — Это я его выпросил! Прикинь, оказывается, я у его мамы доверие вызываю! — со впечатляющей эмоциональностью практически прокричал он.       — Она отпустила меня с условием, что Серёжа возьмётся за мной следить. Как будто я маленький ребёнок… — всё-таки решив вмешаться в диалог, касавшийся его самого и слегка фыркнув, возмутился Дима.       — Тц, да она вас сводит, я вам отвечаю! — прыснув со смеху, произнёс Антон с лучезарной улыбкой на лице.       — Вот я так же им сказала! — внесла свою лепту Оксана. — А они, представляешь, даже возражать не стали! — девушка обращалась к Антону так, словно не замечала, что парни стоят прямо перед ней. А после того, как Шастун в ответ рассмеялся, она добавила, играя бровями: — Я уверена, что-то тут нечисто!       Пока Антон с Оксаной хохотали, схватившись за животы, Дима с Серёжей, отведя взгляды в разные стороны, пытались придумать, что можно всё-таки ответить. Матвиенко уже открыл было рот, однако Арсений, прежде стоявший молча, внимательно настраивая телескоп, заговорил вместо него:       — Я хоть и пропустил шутку, которая вас так развеселила, зато обеспечил нам полную видимость, — произнёс он с великой гордостью и облегчением после долгих мук. А затем добавил строгим, уставшим голосом: — Можете смотреть по очереди, но аккуратно. Его пока настроишь заново, солнечный день наступит. И я задолбался. Только пусть попробует кто-то пошатнуть, я его сразу в этот самый космос и отправлю. И это будет отнюдь не красивый, романтичный полёт, а выживание без кислорода, — будто рассказывая страшную историю в летнем лагере, но не без усмешки в конце заключил Попов.       — Уи-и! Я первая! — воскликнула Оксана и, разве что не подпрыгивая, подошла к телескопу.       После её восторженного отзыва посмотреть на ночное небо решил Шастун. Склонившись в три погибели — с его-то ростом, — он смог лицезреть удивительную картину. Полный диск Луны.       Несмотря на общеизвестные сведения о шарообразной форме природного спутника Земли, глядя в окуляр сейчас, можно было бы сказать, что Луна плоская. Круг. Очень красивый своей неоднородностью круг. Разные оттенки серого, бежевого и коричневого перемешивались между собой, создавая великолепные узоры и обозначая кратеры. Чем-то эти переходы и форма диска в целом напомнили Антону радужку глаза — только чёрного зрачка посередине не хватало.       Поймав у себя в голове такое странное но, как ему показалось, точное сравнение, Шастун подтвердил своё мнение о космосе. Невероятно красивый. Странный. Далёкий. Притягательный.       Антон смотрел в телескоп долго — раскрыв рот и стараясь как можно реже моргать. Он не обращал внимания на разговор ребят, который доносился до его ушей как будто бы издалека. Их слова походили на тихое, еле различимое эхо. Но вот другой голос резко, набатом зазвучал в его голове. Арсений Сергеевич, стоя за спиной парня и наклонившись к самой его макушке, задал всего один вопрос:       — Луна сегодня прекрасная, правда?       Казалось, ответа не требовалось. А Антон и не отвечал. Лишь слегка кивнул, будто сомневаясь. И продолжил глядеть на внеземной, в прямом смысле, красоты диск. Он даже не заметил, как преподаватель отошёл от него.       Спустя минуту, услышав сзади подгоняющие фразы Серёжи, ведь именно он занял следующее место в очереди, Шастун стал разгибать спину и невзначай задел прибор — лишь одним пальцем. И, хотя казалось, что между его подушечкой и поверхностью телескопа ещё мог свободно пройти газетный лист, настройки сбились.       Серёжа, наклонившись к окуляру, с досадой протянул, как бы ябедничая:       — Арсе-е-ений Серге-е-евич… Эта шпала всё сбила…       Арсений, поджав губы, пробурчал себе под нос что-то вроде:       — Эх, Шастун, я в тебе, конечно, не сомневался, но всё равно надеялся на чудо, — и, преодолевая расстояние в шаг, отвесил «нашкодившему» школьнику лёгкий подзатыльник, из-за чего тот немного поморщился и фыркнул ему вслед.

***

      После часового любования звёздным небом и естественным спутником Земли ученики во главе с преподавателем занесли телескоп обратно в подсобку кабинета информатики. Так как погода и правда была нетёплой и все замёрзли, стоя практически на одном месте, было принято решение немного погреться в том же любимом кабинете. Серёжа и Дима налили в чайник воды, Шастун достал печенье из закромов учительской каморки, Арсений вынул из выдвижного ящика рабочего стола большой набор чая с разными вкусами — всё для того, чтобы каждый ученик-приятель нашёл свой любимый, — Оксана включила спокойную музыку на фон, и все стали ждать закипания чайника.       Чаепитие проходило, как всегда, без напряжения, в дружеской атмосфере, никто ничего не стеснялся, тут и там звучали шутки и смех. В основном, как ни странно, речь шла о космосе. Каким-то образом разговор завёл друзей в сторону такого небанального для свидания занятия, как любование звёздами на ночном небе. Оксана вспомнила, что недавно смотрела фильм, в котором пара ходила как раз на подобное свидание, и решила поделиться своими эмоциями с друзьями.       — …и они лежали на какой-то поляне за городом, и это было так… Так… Волшебно! — мечтательно произнесла она и уже хотела продолжить восхищённую речь, но её перебил Сережа:       — Да это отличное свидание! Романтичное, девчонкам вот нравится, а главное, что бесплатное! Совсем ничего не нужно, просто поле! — с шуточным сарказмом проговорил он. — Один минус — всякие жуки, муравьи и комары, сбивающие романтик!        Дима с усмешкой фыркнул.       — Ну, блин, Матвиенко, ты как всегда! — слегка обиженно из-за того, что ее чувства не разделили, пролепетала Оксана. — Это же не об этом! Тут любовь! Там под конец такое красивое признание было! То ли японская метафора, то ли легенда… В общем, если тебе нравится человек, ты должен задать вопрос: «Луна сегодня красивая, правда?» И если тебе ответили: «Такая красивая, что умереть можно», то всё взаимно. Это так прекрасно!       Дальше начался спор между девушкой и Серёжей о том, нужны ли вообще все эти «розовые сопли», как выразился парень, в отношениях, но Антон их уже не слушал. Лишь услышав главную фразу легенды, он поднял взгляд на Арсения и встретился с любопытными голубыми глазами. Преподаватель мягко отвечал ученику, не говоря ни слова, и улыбался, будто бы читая мысленный вопрос парня.

***

      Когда все выпили по две чашки чая и было слопано всё песочное печенье, компания отправилась в обратный путь, пролегавший по маршруту с остановками у дома каждого ученика. Арсений Сергеевич же обещал проводить их — да не просто до подъезда, а до самой квартиры.       Так, Оксану, чей дом был первым, передали прямо в руки старшего брата, который встречал её в прихожей.       Когда компания осталась в составе четырёх человек, этот квартет разбился на парочки. Дима и Серёжа вели оживлённую беседу и иногда показывали друг другу на экранах телефонов что-то, кажется, крайне весёлое, ведь их громкий смех оглашал все пустые тёмные дворы.       Шастун и Арсений Сергеевич, хоть и шли довольно близко друг к другу, молчали. Антон, потупив взгляд и иногда пиная снежный настил, который им в качестве подарка преподнёс ноябрь, размышлял о своём учителе, идущем совсем рядом. О том, почему они так гладко сошлись, о том, как легко воспринимали юмор друг друга, о том, как без труда обоюдно прониклись мыслями и эмоциями.       Иногда говорят, что люди нашли друг друга. Антон думал, что именно это выражение наиболее подходило их дуэту. Вот только в его сознании маячило непонятное слепое пятно, из-за которого создавалось ощущение, что чего-то не хватало, что-то ещё не отыскалось, какой-то детали недоставало. В голове. В сердце же пазл был собран.       Арсений, в свою очередь, всё уже расставил по полочкам и в голове. Антон ему нравился, и это факт. Факт, который глупо было отрицать, хоть этим Попов и занимался четыре месяца подряд. Антон притягивал. Притягивал своей неуклюжестью, живой мимикой, порой нелепыми шутками и некой загадочностью, что скрывалась у него где-то внутри. Но загадки были не тёмными, скорее, серебристо-мерцающими. И они светили. Светили так же, как весь Шастун светил — смехом, искорками в зрачках и простой, забавной ухмылкой. И морщинки, что выходили из уголков его глаз при реакции на очередную шутку Арсения, будто лучики солнца. Да, солнца. Антон — солнце, притом невероятно горячее. Подойдёшь ближе — и обожжёшься. Смотреть только издалека.       Именно эта фраза, пронёсшаяся в голове учителя, заставила его наконец отвести взгляд от забавно спрятавшего нос в ворот куртки Шастуна. А ведь так хотелось греться, смотря на этого парня.       Но такое позволить себе было нельзя. По крайней мере, пока Антон учился в школе. Не поймут, не примут. Хотя важнее всего было то, что не поймёт сам Антон. Нельзя было его пугать. Нельзя было допускать того, чтобы он отстранился. Без него жизнь Арсения опять станет непроглядной. Как космос, только космос интересный. Да, может быть, Арсений и несколько подозревает о взаимности чувств Антона, но, во-первых, кто сказал, что это не безосновательные надежды, появившиеся в голове из-за застилающего сознание тумана? Во-вторых, даже если так, нельзя провоцировать парня, ведь он может ошибаться насчёт своих чувств в таком юном возрасте. Нельзя быть причиной его проблем, даже если на собственные — всё равно.       Но, когда Антон чихает, будто котёнок, смешно хмуря брови и мило вытирая нос тыльной стороной ладони, очень заманчиво вырисовывается риторический вопрос: «А кто сказал, что будут именно проблемы?». И Арсений разрешает себе рассматривать вновь над чем-то задумавшегося ученика.

***

      Когда Дима уже сидит на кухне и пьёт чай, а Сережа, лёжа на кровати, вспоминает его милую улыбку, появлявшуюся вследствие удачных шуток, Шастун и Арсений находятся в пути к последней точке — дому Антона.       После того как они остались наедине, тема для разговора, будто посредством магии, сразу же нашлась. Антон принялся расспрашивать учителя о юности, о последних школьных годах, о выпускном, о том, каково было выбирать профессию, о студенческих приключениях и нелепицах, случавшихся в общаге. Как всегда, у Арсения оказалось много интересных и красочных историй, которыми он делился по привычке эмоционально — активно жестикулируя и с волшебными искрами в глазах. Антон вслушивался в каждое слово искусного рассказчика, шокировано открывал рот на кульминациях и хихикал над концовками.       — Да-да, вот так меня чуть не отчислили… А я ведь уже раздумывал над тем, как сообщить отцу эту новость… — со смешком подвёл к логическому завершению повествование ещё об одном из своих приключений учитель.       И сегодня это последняя история, которую он расскажет Антону, ведь они пришли. Вот уже около подъезда стоят. Но никто на это не обращает внимания, как и на то, что они остановились, на то, что Антону нужно подниматься в квартиру, на то, что смешок Арсения давно растворился в воздухе и повисла тишина, прерываемая лишь шорохом листьев, которые выбрались из-под тонкого снежного покрывала под ногами и теперь мельтешат под воздействием холодного ноябрьского ветра. Молодые люди просто стоят, повернувшись друг к другу, достаточно близко, чтобы… Просто близко. И не отрывают друг от друга взглядов.       У Антона в голове пустота. Только желание смотреть в эти голубые, загадочные и такие манящие глаза и слушать бархатистый голос почти всегда со смешком на конце. И можно, пожалуйста, целую вечность? А если не вечность, то просто когда захочется. А хотеться будет всегда. Так и стоит Антон со слегка приоткрытым ртом, красным от мороза носом и восхищением во взгляде.       У Арсения же в голове мысли, ворох мыслей. О том, как забавно Шастун реагирует на каждый сюжетный поворот, о том, что истории подошли к концу и пора отпустить ученика домой, о том, что риск наделать лишнего сейчас очень высок. Но все мысли беспорядочны, они бегают по кругу в черепной коробке и не могут построиться, потому что чувствуют пристальный взгляд Антона, который, кажется, проникает прямо в душу. Чёткая мысль только одна: «Хочу быть с этим парнем». Обо всех обстоятельствах и препятствиях думать не хочется. Особенно с учётом того, что этот парень совсем близко, они стоят рядом посреди пустого двора, под звёздным небом и полной луной, и их души вот-вот дотянутся друг до друга и коснутся пальчиками.       Арсений и не думает. Просто поддаётся искреннему желанию и невероятной тяге и накрывает губы Антона собственными, ощущает прикосновение холодного носа ученика к своему. Секунда действий и ни толики рассуждений. В голове вакуум. Невиданная волна эйфории настигает обоих, разливаясь по телам, начиная от груди и заканчивая ступнями. Сила тяжести перестаёт существовать, и земля уплывает из-под ног. Удивлённый Антон широко раскрытыми глазами смотрит вперёд себя и видит кажущееся спокойным лицо учителя с опущенными веками. Они стоят не в силах ничего сделать: Арсений — прервать поцелуй, извиниться перед учеником и, возможно, объясниться в надежде, что не совершил ошибку, Антон — отпихнуть учителя и броситься в дом, как надо бы.       Пусть не сразу, но оба осознают суть ситуации. И теперь не могут отстраниться, потому что не хотят. Они желали этого, мечтали об этом давно, может, и неосознанно, но мечтали, находясь во сне, где нет осуждающего общества, нет установок, но есть свобода. И сейчас оба это понимают.       Антон оттаивает первым: кладёт руки на плечи Арсению, слегка сжимая складки его пальто в пальцах, и прикрывает глаза, полностью оставляя реальность и ментально перемещаясь куда-то ввысь. Арсений, поняв, что парень не сопротивляется, не обвиняет его и не отталкивает, а наоборот, прижимается ближе, устраивает ладонь на его щеке, ведь так хочется чувствовать друг друга больше. От прикосновения горячо, несмотря на отсутствие перчаток в гардеробе учителя, и от этого ощущения мурашки ползут по шее и затылку, спускаясь к пояснице. Ладонь холодная, нос холодный, ветер холодный. А на душе тепло. Удивительно.       Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и этому моменту пора прерваться. Первым отстраняется Антон. Его щёки покрыты розовыми пятнами, и уже совсем не от низкой температуры. Мозг взрывается, и думать рационально и анализировать произошедшее совсем нет сил — потом. Странно, но, несмотря на бушующий внутри ураган, голос парня совершенно спокоен и не дрожит:       — Мне пора.       — Да, конечно, иди.       Всего две сухие фразы после буйства красок, эмоций и чувств. И Антон разворачивается на пятках, становясь спиной к Арсению, быстрым шагом доходит до двери и скрывается внутри подъезда.       Как только слышится звук вновь воссоединившегося магнита, похожий на хлопок, Антон облокачивается на дверь, ища в ней опору. Кажется, если бы не это, он мог бы воспарить над землёй, совсем не заботясь о законах физики. Физика — это наука, наука исходит от разума, а эмоции и чувства выше него, вопреки законам классицизма.       Приложив затылок к холодному металлу и направив взгляд вверх, в потолок, по углам которого пауки расположили свои ловушки, Шастун переводит дыхание. Сначала прерывистый выдох. Несколько секунд без кислорода. И глубокий вдох. Но и низкая температура, которая чувствуется сквозь пуховик даже в каком-никаком помещении, не помогает поставить мысли в ряд или выдернуть из их беспорядка хоть одну, не пышащую эмоциями.       Но голосовые связки работают сами по себе, и с уст парня слетает короткая усмешка, а за ней фраза:       — Всё-таки Вы отправили меня в космос, Арсений Сергеевич… — мечтательный шёпот, что исходит даже не изо рта, а из сердца.       Парень отталкивается от двери и спешно, перепрыгивая через одну ступеньку, поднимается по лестнице в квартиру. Догадаться вызвать лифт рационального мышления не хватает.       Рационализм — это то, чем Антон сегодня, кажется, вовсе не пользовался. Что значил этот поцелуй для него? Почему он не оттолкнул своего учителя? Когда успел влюбиться в Арсения? Как теперь смотреть ему в глаза? Но это же была его инициатива, правда? Как они вообще будут общаться в школе? Чем всё обернётся для него и чем — для Арсения? Ответов не было ни на один вопрос. Поверх них располагалась красная надпись, состоявшая из заглавных букв: «Это волшебный вечер». И ничего более.

***

      Арсений видит, как фигура парня скрывается за громоздкой серой дверью, и резко выдыхает, выпуская скопившееся напряжение. Голова немного ноет, преимущественно в области затылка, но душа всё равно легка, как и туман, обволакивающий разум.       Он сделал это. Он совершил то, чего давно желал, но что казалось таким опасным и далёким. Уверен ли он в правильности своего поступка? Определённо нет.       Мужчина понимает, что могут явиться тяжёлые последствия. Он потенциально никогда больше не сможет пить чай с Антоном после уроков, потому что тот начнёт избегать их встреч. Тогда, вероятно, Арсений уволится, и ему придётся искать другую работу. Но так будет нужно. Для спокойствия и комфорта его мальчика. А может, поцелуй был вовсе не ошибкой, а самым лучшим внезапным порывом в жизни Попова, и после этого между ним и Шастуном завяжутся настоящие отношения, которые в худшем случае придётся скрывать от посторонних какие-то полгода, а после Антон окончит школу и навязчивая установка «учитель-ученик» растворится.       Вариантов множество. А какой окажется правдивым, узнается потом. Сейчас Арсений наслаждается счастьем и разливающейся по его телу лёгкостью. Он поднимает глаза к тёмному звёздному небу и на выдохе, шёпотом, еле шевеля губами, так, чтобы никто не смог разделить его чувства, произносит:       — Ты прекрасный, таинственный и манящий, Антон. Ты — мой космос, — и улыбается.       Поправляет ворот пальто и размеренной походкой идёт домой по тёмным холодным улицам, ступает по замёрзшей грязи и маленьким островкам мягкого снега. А в душе светло и тепло.