Kyu-line

Телефон Кюхёна звонит как раз в тот момент, когда пьяное веселье грозит перерасти в пьяную же групповушку. То есть тогда, когда вечно любвеобильный макнэ Кю-лайн насмерть прилип к Чанмину, нашептывая ему на ухо, что хён становится год от года все краше и краше, и сколько это может продолжаться, и у него, Минхо, между прочим, нет такого количества терпения, чтобы со спокойной душой наблюдать за этим. Кюхён между делом уточняет, что явно не в душе проблема, и наблюдать спокойно младшему не дает вполне себе плотская часть его существа. Чанмину и вовсе плевать: ц.у. на вечер – убиться в хлам – он практически выполнил, так как в его стакане, который стабильно наполняется доброжелательными однолайновцами, было не пиво и даже не соджу, а самая что ни на есть чистейшего спирта «подыка». Поэтому он расслабленно сидит на диване, отрешенно скользит взглядом из-под ресниц то по рукам Кюхёна, то по его губам, то по шее, и не задумывается о том, чтобы отлепить от себя солнечного мальчика, который разве что на колени к нему еще не уселся, и тем более не собирается заводить «прекрати-мне-не-нравятся-парни» пластинку. Уж точно не в этой компании – мало того, что оборжут, так еще во всех красках и подробностях напомнят, как именно они ему не нравятся и в каких позах. Кюхён автоматически принимает вызов, в то время как Минхо от нашептываний переходит к активным действиям и прикладывается губами к чанминовской шее, без зазрения совести расстегивая на хёне рубашку. Чанмин жмурится и довольно улыбается, склоняя голову на бок – все-таки заботится, чтобы донсену удобно было. Наблюдающий за происходящим Кю так же автоматически несколько раз повторяет в трубку: - Да? Да? Собирается уже отключиться, когда до него доходит, что это Шиндон, и уже открывает рот, чтобы рассказать, куда одногруппнику можно прогуляться в данный момент, когда тот сообщает, что звонит с радио-передачи. Между тем Минхо благополучно укладывает Чанмина на диван и с упоением целует его. Кюхён моргает и тупо пропевает заставку передачи. - Что ты делаешь? – возмущается Шиндон. – Это прямой эфир! - А, правда? – рассеянно отвечает Кю. Все его внимание сейчас занимает исключительно запрокинутая голова Чанмина, его приоткрытые губы и длинные пальцы, сжимающие пряди густых волос Минхо. Он думает о том, что если сейчас кто-нибудь из них издаст хоть какой-нибудь звук, это будет пиздец. - Ты какой-то странный, – продолжает вещать Шиндон. – Что ты делаешь сейчас? - Я? – переспрашивает Кюхён, думает: «Да вот, размышляю: то ли в сторонке подрочить, то ли присоединиться!» и начинает рассказывать о Кю-лайне, прикидывая, чем бы таким, не слишком тяжелым, запустить в парочку на диване. Конечно, гости в студии тут же начинают требовать общения с звездными макнэ. Очень плохая идея, считает Кюхён, потому что рубашка Чанмина уже на полу, а в его штанах со всеми удобствами располагается рука Минхо. - Чанмин! Чанмин! – пищат женские голоса на заднем плане, в сочетании с картинкой производя впечатление фанатичных яойщиц. Хотя, пожалуй, такой фансервис довел бы их до инфаркта. Кюхён одергивает Минхо, заставляя его сесть, и с непередаваемым ехидством на лице вручает телефон Чанмину. Минхо не слишком расстраивается – благо у него тут два любимых хёна – обнимает Кюхёна за талию и утыкается носом ему в живот. Чанмину требуется секунд десять, чтобы включить блаженно отключившийся мозг и начать разговор. - Чанмина-а, ты в порядке? – кажется, Шиндон просто убьет их при первой же возможности. - Да, я в порядке, – смеется он. Кю закатывает глаза, потому что если Чанмин сейчас начнет ржать, то не сможет остановиться ближайшие полчаса, и этот телефонный разговор никогда не закончится. - Представься, пожалуйста, – просит Шиндон, и Чанмину приходится сделать пару вдохов и выдохов, чтобы не прыснуть и разораться на тему, какой смысл, ты же только что назвал меня по имени. В это время Кюхён комфортно сидит на коленях Минхо и выслушивает от него комплименты своей маленькой классной заднице. Младший наглаживает его спину и предмет своих восторгов горячими ладонями, вылизывает ключицы и откровенно балдеет от доступа к телу. Шиндон в трубке просит спеть в доказательство, что Чанмин это действительно Чанмин, а не кто-то другой. Гости требуют Hug, который тут же получают. Кюхён тоже получает – приступ смеха – потому что Чанмин, полулежащий на диване в расстегнутых штанах и поющий о том, что хочет быть чьим-то котенком, зрелище нелепое и наипошлейшее. При этом глаза у него блестят, а свободная рука гладит Кю по бедру. - Подожди, ты же еще хотел поговорить с другими? – теперь очередь Чанмина ехидно улыбаться. Он сдергивает Кюхёна на себя с такой силой, что он впечатывается губами в его ключицу и сдавленно шипит, и протягивает телефон Минхо. - Привет, я Минхо из Шайни, – младший, видимо, надеется побыстрее разобраться с разговором, поэтому представляется сразу, благоразумно поднявшись с дивана и отойдя от него. Но разве Шиндон стал бы ведущим, если бы не умел трепаться без умолку и разводить на треп своих собеседников? Конечно, нет. Поэтому у Чанмина появляется предостаточное количество времени, чтобы подмять Кюхёна под себя, удобно расположиться между его ног, надавливая телом на пах, задрать его футболку до самого подбородка и заняться вылизыванием и зацеловываением его торса. И пока Минхо обсуждает по телефону свою посещаемость радио-шоу, Чанмин лукаво смотрит на хёна из-под ресниц, позволяет ему проталкивать пальцы себе в рот, посасывает их и почти невесомо поглаживает его член через ткань джинс. Кюхён, искусавший себе уже все губы, чтобы не застонать в голос, не сразу понимает, почему Минхо вместо того, чтобы присоединиться наконец, тычет в него телефоном. Потом он нехотя выползает из-под Чанмина, готовый убивать, много и изощренно, проклинающий все передачи мира, всех их ведущих и свою привычку ходить без нижнего белья. Он отворачивается от моментально прилипших друг к другу Минов и продолжает разговор. Ровно до момента, когда его слуха доносится резкий «вжик» молнии чьих-то штанов, длинный судорожный выдох и очень характерный влажный звук, от которого мгновенно темнеет в глазах. - Кюхён-ши, не будь таким правдивым, – сквозь нарастающий гул в ушах слышит он, думая только об одном: кто у кого отсасывает сейчас за его спиной. - Пожалуйста, перезвоните мне позже, – любопытство оказывается сильнее здравого смысла, и он оборачивается. Видит затылок Минхо между коленями Чанмина, скользит взглядом вверх по напряженному животу, по быстро поднимающейся и опускающейся груди, по приоткрытым, беззвучно хватающим воздух губам. Чанмин, заметив, что на него смотрят, тут же усмехается – хитро – и медленно облизывается – так, что Кюхён еле сдерживается, чтобы не заскулить от такого зрелища. - Какую хочешь заказать песню? – спрашивает Шиндон. «Какую нахрен песню?!» – мысленно восклицает Кюхён и выбирает одну из баллад из их последнего альбома, каким-то чудом заставив младших подтвердить, что это их общий выбор. Когда он наконец кладет трубку, Чанмин громко и протяжно стонет, а Кюхёну кажется, что это были самые длинные семь минут в его жизни. Он срывается с места, жадно целует Чанмина, сжимает пальцы в волосах Минхо, отрывая его от минета. Потом они немыслимым монстром с шестью руками и ногами, всхлипывающим и стонущим на три голоса, добираются до спальни и валятся на кровать. - О, господи, да! – вскрикивает зажатый с двух сторон лидер Кю-лайн и спускает тормоза.