Тихий, смешной, злой.

Гарри, Гарри, Гарри, Гарри. Тео каждый раз удивляется как в первый, как же приятно оказывается его целовать. Руки забираются под мантию в тепло его спины. Губы ловят не сдержанные стоны с мокрых губ. Такой живой, ясный. Тео хочет так много. Позаботиться. И целовать его живот. Его штормит от контраста своих желаний. Руки сползают ему на бедра, сжимая. Гарри утыкается лбом в его лоб в попытке отдышаться. Он возбуждён. Он понимает, что останавливать себя больше не получится, он понимает, что они прошли уже все возможные нежные этапы. Он останавливает себя, словно в последний раз, словно пытаясь набраться воздуха, перед тем, как нырнуть в эту темную воду. – Гарри... – шепчет Тео отчаянно, и Гарри думает, что это лучший в мире звук, он сжимает плечи Тео, пытаясь удержать его, пытаясь дать себе ещё немножко времени. – Прости... это слишком? – от внимания Тео не ускользает его беспокоящееся лицо. – Ты ведь давно хотел бы большего... – хмурит Гарри брови сожалея, взглядом вынуждая быть честным с ним. – Давно?! Учитывая, сколько, всего пару недель нашего близкого общения? За кого ты меня принимаешь, интересно мне знать, – наигранно возмущается Теодор, отстраняясь, показывая гордого чистокровного лорда, его выдает лишь тень лукавой улыбки. – Даже не знаю, за молодого парня на заре расцвета сил, – усмехается Гарри. Тео смеётся в ответ. – Опять же, мне интересно, кем себя считаешь ты, – оглядывает Тео его с умилением. – Ох, – Гарри устало качает головой, ветер лениво ерошит его волосы, – Временами, я чувствую себя одновременно младенцем и стариком. – Да уж, антисексуальнее комбинации не слыхал, – фыркает Тео. – Я о том же! – возмущается Гарри, но в его голосе слышится тень отчаяния, и Тео принимает серьезный вид, встаёт с дерева и берет его голову в ладони. – Гарри... – Тео смотрит в его блестящие глаза, он вздыхает, пытаясь подобрать верные слова. – Я не стану переубеждать тебя в твоей сексуальности, ты все знаешь сам, – в его голосе ласковый укор, – И ты прав, я хочу многого, – глядит он на его губы, ласкает он пальцами его скулы, – Но я никогда не стану склонять тебя к чему бы то ни было и ни в коей мере не хочу тебя торопить. Знал бы ты, какое наслаждение приносит мне эта неспешность, – почти касается он его губ своими, и Гарри прикрыв глаза почти тает в его ладонях. – Всё, чего я хочу, это поделиться... – говорит Тео мягко. – знаешь, приятными вещами, – улыбается он яснее. – Когда ты только захочешь... – О, я хочу! – умоляет Гарри понять его, – Я очень хочу, просто, – хватается он за его бока, удерживая и обнимая одновременно. – мне кажется, я с ума сойду от переизбытка чувств, я и так на грани, мне кажется, ещё шаг – и я просто взорвусь! – срываются его слова, и он розовеет под ставшим темным и коварным взглядом бархатных глаз. – Что ж... да... всё это присутствует в списке моих желаний, – ласково улыбается Тео ему. И Гарри усмехается, завороженный, и, не сдержавшись, хватает его в охапку и приваливает смеющегося к древесине. И потянув за зелёный галстук дотягивается до его губ своими, и чувствует, как тот улыбается сквозь поцелуй. – У-у-у, Поттер! Жги! – Сделай его, Поттер! – Похоже, всё-таки строило выбрать место более приватное, – вздыхает Тео, отрываясь от него, провожая взглядом компанию студентов, шатающуюся у озера. – Таких мест здесь всё равно почти нет, – вздыхает Гарри, вспоминая, что их с Драко достали даже в пустом классе, хотя, пожалуй, вернуть привычку запираться не стало бы лишним. – Ладно, тогда пришло время второго пункта нашего свидания, – решает Тео. – Какого же? – глаза Гарри зажигаются любопытством. – Я помогу тебе с эссе по Истории магии, – кивает тот довольно, посмеиваясь. – Что?! Никто не занимается Историей магии на свиданиях, – смеётся Поттер с возмущением пополам. – Что поделаешь, я, знаешь ли, теперь заинтересованное лицо в том, чтобы у тебя не было долгов и не нужных нам, отнимающих твое время, отработок, поэтому мы пойдем сейчас в библиотеку и, обещаю тебе, История магии станет твоим любимым предметом... И Гарри смеётся, не зная, чем именно тот заманивает его сейчас: обещанием приставать к нему в библиотеке, или намерением поделиться увлекательным рассказом о пактах и альянсах, в которых Теодор, как оказалось, мастер. И Гарри понимает ясно, что обоим вариантам будет рад.

___

Драко захлопывает том по Истории магии. Резче чем необходимо. Он и так давно вышел за пределы учебной программы, вынужденно занимая большую часть своего свободного времени учебой. Он по-прежнему один в комнате. Ужин давно прошел. Драко уже успел, под отводящим лишние взгляды чарами, сходить на кухню. Тео всё нет. Драко пытается разобраться, что именно его так злит, упрямо обходя слово «ревность», ставя самому себе непроходимую ментальную защиту. Он встаёт из-за рабочего стола и заставляет себя пойти в душ. Прохладная вода уносит всё лишнее, тепло махрового полотенца успокаивает, привычная гладкость сатиновой пижамы цвета красного моря создаёт иллюзию, что всё на своих местах. Это помогает едва. Драко всё не находит себе места. Его ведь не заботило, чем занимается Теодор с самого начала года, да и прежде его это не волновало. До тех самых пор, пока не стало очевидно, что Тео занимается не им. Драко укладывается с книгой на свою кровать, лицом ко входу, как всегда. Накрывает ноги одеялом, открывает страницы, переложенные шелковистой лентой, впрочем, не теша себя надеждой читать. Может ли быть такое, что Драко годами знал, что является главным интересом Теодора, чувствовал на перефирии сознания, и принимал как должное, не заботясь, как естественное принимал отданную себе заочно его принадлежность. Тео был его. И не его одновременно. Он всегда был словно тень его. Всегда за его спиной. Всегда в тени. А кто дорожит своей тенью. Это было как дышать. Кто следит за количеством своих вдохов. Пока не перекроют кислород. Когда это началось. Детьми они не виделись часто до школы, всё как у всех, чьи-нибудь именины, рождественские балы. Тео был молчалив, так что и в Хогвартсе далеко не сразу удалось разглядеть за ним всё, что тот скрывал в себе. А Драко был нетерпелив, он делал выводы о людях влёт. Его самого научили о том, что важно заявлять о себе с первых слов. Его научили, что по человеку должно быть видно с первого взгляда, чего он стоит. Теодора он незадумываясь не замечал. Тот перестал молчать вдруг, на пятом курсе. У того вдруг оказалось мнение, да такое, что приходилось задумываться о своём, да такое, что приходилось признать недовольно, что глупость Теодору не свойственна. Драко был огорошен. Драко вдруг оказалось к кому прислушиваться, тайком, даже от самого себя. Но он продолжал избегать, как мог, его молчаливых взглядов, отмахивался наотмашь от малейшей тени несогласия, неодобрения, или, не дай мерлин, разочарования, разочарование ему с детских лет было смерти подобно. А ведь Поттер был первым человеком на его пути, кто не одобрил его так явно, для кого Драко Малфой оказался не хорош, кто неустанно указывал ему на его промахи. Тео вторым. Какая ирония. Или всего лишь закономерность, и дело в отце, что говорил «ты должен стать лучшим», вместо «ты лучший для меня», приучивая Драко стараться заслужить любовь тех, кто считает, что он не достаточно хорош. Только вот в отличие от отца, и Тео и Поттер убеждают его в том, что он хорош достаточно. Но теперь у Драко всё не получается поверить. Так, что он легче поверит в то, что Тео с гораздо большим удовольствием проводит сейчас время где угодно, только не с ним, в то, что он и не хочет возвращаться. Ведь это немыслимо, продолжать оставаться рядом с тем, кто так долго, из раза в раз, не отдавал ему должное, кто только и делал, что отталкивал, кто только и делал, что занимался чем угодно, только не им. И Драко даже знает и понимает, что конечно всё вовсе не так, что Тео любит тебя, что он плакал за тебя, что они спали сегодня вместе, здесь, в его постели. Он пытается остановить выматывающий калейдоскоп мыслей, но не думать о них, очевидно, не выходит. И он пытается сдержать зачастившую грудную клетку, когда дверь наконец открывается, впуская Тео, и Поттера, осторожничая следующего за ним.