Чёрт меня дёрнул притвориться геем!

— Здравствуйте, — я подошёл к стойке, за которой стояла медсестра, — я могу навестить своего друга?       Кажется, сейчас моё лицо просто светилось от счастья, не было видно даже следов недосыпа и голода. Я завёл руку с цветами за спину, но, думаю, трудно скрыть такой букет за мной, таким тонким, звонким и прозрачным.       Девушка кивнула и, сев за компьютер, начала быстро перебирать пальцами по клавиатуре. — Да, конечно, — произнесла она наконец. — А вы к кому именно? Просто возможно, что пациент еще спит. — Ничего, я просто посижу. И цветы хочу отдать, — наклонившись к стойке, я произнёс немного тише, сам не знаю, почему. — К Максиму Неземнову, 205 палата. — Хорошо, — она снова кивнула и, судя по всему, погрузилась в альтернативную реальность. — Спасибо.       Я, довольный жизнью, устремился по коридору, наполненному утренним светом. Сейчас уже почти восемь, и за это время на улице стало довольно светло, даже солнечно. Настроение до такой степени хорошее, что даже подозрительно. Вот бывает такое… всегда все плохо, невзрачно и обыкновенно, и вдруг ты понимаешь, что чувствуешь себя великолепно. Это так приятно, немного в новинку, что кажется, будто это сон наяву. Или, чего хуже, жди беды. Ведь затишье всегда перед большой бурей. Но зачем же забивать подобными пессимистичными мыслями свою голову? Лучше вместо этого подумаю о том, что мы будем делать с Максимом, когда его выпишут из больницы.       Я бы хотел сходить в парк развлечений! Сто лет не катался на аттракционах. Быть может, и ему это было бы интересно. Или можно было бы съездить за город, в лес. Наверняка, там классно! Пускай и прохладно, зато очень красиво! Чистый воздух, природа — это так вдохновляет.       Я давно задумывался о том, чтобы научиться рисовать. Ведь с помощью художественных навыков ты можешь запечатлеть на бумаге то, что тебе захочется. Будто фотография, но только в неё вкладываешь душу, всего себя. Я бы тогда нарисовал Максима, и, скорее всего, во весь рост, ведь он неотразим с головы до пят. Да, уже в голове представляю, как именно я бы его изобразил: он стоит, облокотившись спиной о стену, и смотрит на меня. Взгляд с некоторой насмешкой и презрением, но почему-то именно он полюбился мне больше всего. Может быть, я просто привык только к такому Неземнову… Ну и что! Зато такой он настоящий. Без притворства, маски и лицемерия. Он скрестил бы руки на груди, а темные пряди небрежно спадали бы на лицо, придавая образу Макса некую остроту и неаккуратность, асимметричность.       Помню, всегда, когда смотрел на портреты людей, первым делом обращал внимание на глаза. Потому что, изобрази художник человека с повязкой на глазах, мы бы уже совершенно по-другому воспринимали его творение. Глаза передают все эмоции, даже показывают некоторые черты характера. Поэтому, если бы я решился пойти на курсы, где обучают художественному мастерству, то первым делом я бы научился рисовать именно глаза. И пускай больше ничего получаться не будет! Я нарисую самому себе глаза Макса и буду любоваться, когда не смогу находиться с ним рядом!       Сам того не заметив, я уже дошел до палаты Макса. Действительно, если задумаешься, время летит намного быстрее, да и шаги кажутся просто семимильными.       Я, осторожно взявшись за ручку и задержав дыхание, медленно стал её поворачивать. Надавив плечом на дверь, я вошел внутрь и сразу закрыл её за собой, чтобы не разбудить спящих пациентов шумом, исходившим из коридора — какая-то дамочка скандалила то ли из-за завтрака, поданного не вовремя, то ли из-за оставленных не закрытыми на ночь жалюзи. Краем уха услышал что-то вроде: «Я всё утро ворочалась, свет в глаза шарашил!». М-да, как трудно угодить всем. Особенно, таким вредным бабушкам…       Я, плотно закрыв дверь, поднял глаза на койку, где должен был лежать Макс. Вот он. Кажется, спит.       Я подошел ближе и на всякий случай завел руку с красочным букетом за спину. Парень лежал неподвижно. Лишь дыхание и дрожащие ресницы говорили о том, что он жив. Лицо бледное, под глазами образовались темные круги, а губы… Черт! Они опухли, стали ярко розового цвета, а над верхней губой появился бледный след наподобие раздражения. И это я его так? Ничего себе — соскучился!       Я, не удержавшись, хихикнул и, положив цветы на столик рядом с его койкой, снял плащ и сел на стул, который пока никто никуда не отодвигал. Да, стоит он здесь очень хорошо! Даже не пришлось лишний раз шуметь, передвигать предмет мебели.       Я тихо уселся на сидение и стал ждать пробуждения Неземнова, невольно залюбовавшись его красотой. Нужно, наконец, привыкнуть к его совершенству! Хотя, порой такое ощущение, что на его фоне я просто малолетний заморыш, которого он тащит на горбу, будучи моим личным репетитором. Да, грубовато, зато правда. Не думаю, что классрук умолчал о том, что Макс мне помогает с учебой. Вот что ему ударило в голову, когда на его ум пришла подобная байка? Этот умник мог придумать отговорку, по запутанности напоминающую роман Агаты Кристи. Уверен, тут бы даже учитель запутался, но привязываться с лишними расспросами бы не стал. А теперь вся школа будет думать, что моя фотография на стенде почета — это заслуга Его Величества Неземнова. Собственно, на мнение общественности мне плевать, но как-то немного нечестно получается. — И долго еще будешь притворяться каменной статуей?       Я вздрогнул от неожиданности. Макс резко открыл глаза и повернул голову в мою сторону, ехидно ухмыляясь. Затем немного нахмурился, будто наигранно, и грубым, холодным голосом произнес: — Ты ушёл. — Прости. Я ходил домой, хотел чуток вздремнуть, — я виновато пожал плечами, опустив глаза в пол. — Ну ладно. — Ты притворялся? — вдруг поинтересовался я; меня осенило. — Угу. — Зачем? — Интересно было, что ты будешь делать, — он хмыкнул и положил руку поверх одеяла, раскрывая пальцы. Я сразу понял его жест и проник своими пальцами между его, сцепив наши руки в замок. Он довольно улыбнулся. — Я тебе кое-что принес, — протянул я, жалобно глядя в сторону столика. Лишь бы ему понравилось! — Господи, — выдавил он и закатил глаза. — Ненавижу подарки. — Я… Я хотел просто тебя подбодрить, — было такое ощущение, что внутри всё упало. Сердце сделало тройное сальто и, подмигнув, с присвистом нырнуло в желудок.       Макс повернул голову и посмотрел на букет; тут же последовал глубокий вдох. — Они красивые, — он крепче сжал мою руку, будто извиняясь за столь поспешный вывод. — Мне сказали, что яркие краски смогут поднять настроение и ускорить выздоровление. — Ясно. Спасибо.       Он вытащил из-под одеяла вторую руку и, взяв букет, поднес его к лицу. Вдохнув аромат цветов, парень еще немного посмотрел на него и положил на место. Он снова повернул голову в мою сторону и, слегка улыбнувшись, прошептал: — Иди ко мне.       Я послушно встал и, не расцепляя наших рук, наклонился к Неземнову, облокотившись локтем о подушку слева от его лица. Он тут же прильнул к моим губам, поглаживая их языком; таким образом он просил, чтобы я открыл рот и позволил ему углубить поцелуй. Я так и сделал, и в следующий момент Макс уже вовсю хозяйничал в моем рту, проводя языком по зубам. И всё бы ничего, я почти научился контролировать себя, хоть и сходил каждый раз с ума от этих пылких соприкосновений губ, но в следующий момент он сделал то, отчего мне просто стало плохо. Парень задрал белую толстовку и провел рукой по груди, нарочно задевая соски. Всё мое тело мгновенно покрылось испариной. Я уже почти потерял контроль над собой и простонал прямо Максу в губы. Сейчас мне было плевать на то, что нас могут услышать. Плевать! На весь мир — плевать! На то, что могут о нас подумать — плевать!       Дышать становилось все тяжелее, сердце же просто танцевало; пульс отдавал в висках громким эхом.       Я почувствовал, что начинаю возбуждаться; об этом говорила ноющая боль в паху и странная слабость, внезапно накрывшая с головой. Но ведь нельзя. Нельзя сейчас делать то, что уже появилось в моей фантазии, ведь любимый перебинтован, в конце концов. Эй, Ник, у него переломы! Ему больно даже руку поднимать, а он все равно пытается доставить тебе удовольствие! Остановись, иначе сделаешь парня инвалидом! — Хватит, — еле простонал я, на мгновение оторвавшись от парня, на что он лишь усмехнулся и, опустив мою толстовку обратно, погладил меня по щеке кончиками пальцев, едва касаясь кожи, покрытой пунцовым румянцем. — Думаю, тебе сейчас понадобится отлучиться. Буквально на пару минут, — и, довольно хмыкнув, он подмигнул, краем глаза покосившись в сторону моего… кхм… стояка, который, судя по всему, был заметен даже под облегающими джинсами.