чтобы человек удержался
в здоровом сознании нужно
всего лишь-то только
бутылка бурбона
и близкое сердцу больного
тепло человеческих рук
Хлопок двери и женский голос с кухни, кричащий о том, что такими темпами к выпуску из школы вместо поступления надо будет думать, где взять деньги на новый ремонт. Антон в ответ на это бросил сухое «Мам, я дома», переместившись в свою комнату, на этот раз максимально тихо пытаясь закрыться, чтобы ещё больше не навлекать на себя ненужное внимание. Антон плакал редко, особенно в дневное время суток — пацаны ведь не плачут, и всё такое. Они же машины, терминаторы — главное, чтоб ни в коем случае свои эмоции не показать, иначе сразу определят в ряды лохов, или ещё чего похуже. День просто был такой, да и не задался с самого начала: внеплановый сбор тетрадей с домашним заданием, на которое он вчера успешно положил болт, потом ещё и сосед по парте, до того надоевший за несколько месяцев совместного деления рабочего места. Арсений не дал списать ему на контрольной, даже пригрозил, что сдаст его учительнице, если парень и дальше продолжит его отвлекать. Но сам сосед нахрен ему не сдался — вот поделился бы парочкой ответов на примеры, и дело с концом. Не виноват же Антон, в самом деле, что гуманитарные науки давались ему в сто раз лучше, чем дурацкие графики и задачи. В каком жизненном этапе бытовухи ему пригодятся тригонометрические уравнения? Ещё и Ирка, девушка с его бывшего класса, на перемене сообщила ему, чтобы тот больше близко к ней не подходил — оказывается, он был нужен только для того, чтобы вызвать ревность другого парня с одиннадцатого класса, а Шастовская «вроде как симпатия, чтобы отвлечься» никак не вписывалась в конечную картину, которую та тщательно вырисовывала у себя в голове. В завершение ко всему этому букету проблем добавилась ещё и снегоуборочная машина, которая по пути домой завалила ему за шиворот пару горстей холодной белой массы, медленно таявшей всю дорогу. Десятый класс, что с него взять, а нет же — везде шумели о поступлениях и предстоящем в скором будущем едином государственном экзамене. Конечно, можно было следовать фразе «нервы сдали — и ты сдашь», но апогеем всей ситуации были вечные вопросы о том, кем бы он хотел стать по жизни. В самом-то деле, если б Антон знал, он бы остался в этой школе ещё на два года? Всё раздражало, всё было как-то не так, всё было из ряда вон выходящее. Оперевшись на стену рядом с дверью, медленно, заскользя вниз, пытается сдержать рвущиеся наружу слёзы, но этого не хотелось. Сейчас всё, чего он желал — разрешения. Как бы ванильно это не звучало у него же в мыслях, но Антон бы с удовольствием поплакался бы кому-нибудь в плечо, взамен получив пару приободряющих слов — банальное «всё будет хорошо», если оно сказано искренне и в нужный момент, могло произвести успокаивающий эффект. Хочется запросить у жизни свою дозу тепла и спокойствия, наконец-то выпустив все эмоции. Только ответы от неё, к сожалению, не доходят. Единственный человек, которому он мог хоть как-то высказаться, сейчас находится в нескольких сотнях километрах от него — Димка, друг детства с самого первого забитого гола в одной команде по дворовому футболу, а позже и его завсегдашний сосед по парте. Но ещё на выпускном в девятом классе, Антон знал: придя в школу к первому сентября следующего учебного года, он не увидит в толпе недовольных одноклассников приветственно махающую ему руку. Антон иногда по-доброму завидовал Димке — он всегда казался гораздо толковее его, с точным осознанием своего места и желаний: мечта освоить профессию стоматолога появилась ещё в очень раннем возрасте, когда выйдя из кабинета врача ему дали награду — наклейку на футбольную тематику. Правда факт того, что тот учился лечить зубы, а не голову, никак не мешал Антону ходить к нему на импровизированные сеансы психотерапии. Он не жаловался — просто бывают такие дни. И когда уходить было некуда, приходилось выкручиваться старыми, проверенными способами. Он сжимает в руке телефон, ставя тот на зарядку и заранее выключая на нём интернет — сразу создаётся ощущение закрытости и какого-то отрезанного от всего мира островка спокойствия. Параллельно пиная к кровати рюкзак, сбрасывает промокшую одежду — жалко, что в квартире у них был установлен душ, потому что от горячей ванны он бы точно не отказался. Сейчас хотелось максимально окутать себя теплом снаружи, чтобы не обращать внимание на холод внутри. Ему было пиздец как одиноко. Ночь даёт одно важное преимущество — тишина. Мать давно улеглась, лишь мимоходом заглянув в комнату сына, но даже не пожелав тому спокойной ночи — просто проверила, что он здесь, а не шарахается где-то по улицам. Антона подобное равнодушие во всём давно уже не задевает. Воспоминания о счастливом детстве в полной семье сейчас казались ему обычным сном, не оставившим после себя ни капли хороших чувств, только сгусток проходящей через года тревоги. Как таковой разрядки так и не было, но желание отвлечься от всего никуда не пропало. Он осматривает комнату, пустые стены, рабочий стол, на котором были свалены учебники и тетради. Не было ни фотографий, ни большого количества личных вещей, хоть немного рассказывающих о личности владельца помещения. Можно было подставить под это пространство любого школьника шестнадцати или семнадцати лет, и ничего бы не изменилось. Антон, всё это время так и стоявший посреди комнаты, понял, что не ощущает себя частью этого места. Физически может и проживает в нём, но его душе не дорого ничего. Антона здесь не было. Мыслей было много: они перехлёстывали за край, грозясь задушить полностью, и, стоя в темноте и прислушавшись к звукам из соседней комнаты, Антон лезет под кровать искать спутанные наушники, которые завалились сегодня утром, другой рукой параллельно открывая закладки в браузере. Листает множество сайтов, но сейчас хотелось самоудовлетворить себя за счёт чего-то максимально естественного и домашнего: так, чтоб без особого мысленного труда можно было подставить себя на место актёра из порнофильма. Тыча пальцем на одно из первых открывшихся видео, он сразу перематывает его где-то на треть, прямо на тот самый момент, когда из фазы «приходи ко мне на чай» переходят в «чай подождёт, я хочу тебя». Устраиваясь поудобнее, рукой пробирается под резинку трусов, обхватывая член и проведя по нему несколько раз, на пробу — возбуждения, как кот наплакал. Стараясь ещё сильнее погрузится в «сюжет», он принимает ещё одну попытку, не моргая смотрит в действия на экране, где прямо сейчас грудастой брюнетке раздвигают ноги, демонстрируя всем её промежность. Нихуя. В прямом и переносном смысле, да настолько, что ещё немного, и он точно бросит эту, казалось бы, всегда рабочую, идею. Проходят минуты, собственная рука на члене не приносит удовольствия настолько, что он уже заносит палец на кнопку «закрыть вкладку», как всё тело резко прошибает волной мурашек. Стон. Мужской, блять, стон. Ракурс на видео меняется, и в кадр попадает молодой парень, вставляя актрисе по самые яйца. Антон выдыхает, только на этот раз — рвано и слегка уставши, но амплитуда действий руки заметно увеличилась, размазывая по всей длине выступившую на конце естественную смазку. Смотрит на экран, взглядом упираясь в подкаченное тело и сильные руки, сжимающие бёдра модели. Парень на экране двигается тактом, совершая чёткие, размеренные фрикции, отчего Антона перекручивает — и он пытается подстроиться под один ритм с актёром, позволяя разуму создать самую, что ни на есть, неправильную картину: теперь уже себя на месте брюнетки из видео. Закусывает губу до крови, ощущая себя в целом как-то не так. Эмоции перестают быть различимыми, преследует только стыд вперемешку с таким, до одури мучительным, возбуждением. Антон слегка пережимает член у основания, чтоб хоть немного оттянуть финишное удовольствие, но от перенапряжения всего тела выгибается до хруста поясницы, совершая последние движения руки. Несколько секунд дрожащей эйфории и брошенный в сторону телефон с наушниками. Тишину нарушают только рваные выдохи, а в мыслях осталось единственное осознание. О том, что опять проебался. На смену этому в голове резко, как будто бы вновь разгорается пожар, а в глазах, кажется, всё же скапливаются солёные слёзы, медленно начиная течь тонкими струйками по щекам. Это был не первый раз, когда Антон из всего сюжета видео выцепляет именно такие незначительные, но осуждаемые им же, моменты. Вроде один, да и уличить в каких-то связях и интересах его было просто невозможно, но сейчас казалось, что в его комнате наставлены по углам камеры с подключенным прямым эфиром, и абсолютно каждый в этом мире находит время, чтобы осудить его. Антон сильнее задирает голову, пытаясь предотвратить новые потоки слёз и притвориться, что если проблемы нет, то она исчезнет. Но ведь главное, что он кончил и получил удовольствие, так ведь? Плохо, что опять на мужчину. От этого умозаключения только сильнее намокает наволочка — теперь он плачет навзрыд, впервые за очень долгое время. Сильнее утыкаясь в подушку лицом, заглушает звуки — главное, чтобы мать не проснулась. Иначе, как объяснить то, в чём пока сам себе настолько признаться боишься? Антона никогда прежде особо не волновало собственное одиночество. Был один хороший друг, с которым можно было гулять после школы и приходить после двенадцати, разговаривать на различные темы, делясь мнением относительно каких-то вещей. Пара-троек знакомых, ребята с футбольной команды, одноклассники в конце концов. Но с переходом в старшую школу, всё это стало не больше, чем приятным воспоминанием, что сейчас давало отнюдь не самые лучшие эмоции. Впервые в жизни, сидя в заполненном классе, он осознал, что остался один, почувствовав на своей коже строчку из какого-то стихотворения про «одиночество в толпе», гуляющего по пабликам в далёком 2015 году. Тогда всё было гораздо проще. Единственным разумным утешением для него, как ни странно, оказался самый незнакомый, до десятого класса, человек. С Арсением так получилось, что просто в какой-то момент они разговорились в первые дни учёбы, причиной чего была помощь в нахождении нужного кабинета. Да как-то и по итогу решили делить рабочее место и занимать друг другу его рядом с собой — школа оказалась несколько переполнена новым количеством прибывших учеников, а париться на счёт удобства хотелось меньше всего. Арсений часто раздражал Антона своей излишней вредностью, но почему-то он ощущал себя с ним спокойно: их парта была одной из самых последних в кабинетах, отчего казалась неким островком, отделяющимся от остального шума. Антон всегда хотел рядом человека, но сам же и не готов был подпускать кого-то слишком близко. Вот если б можно было пропустить все стадии первого впечатления, знакомства, неопределённости и бесконечных вопросов о родственниках и чужом внутреннем мире. Это как встретить старого знакомого, и сразу начать обсуждать последние новости за день, не боясь, что ему будет неинтересно или скучно. Хотел найти что-то родное, но в чудеса жизни не особо верил, поэтому и надежд не питал, придаваясь лишь редким, но болезненным мечтаниям перед сном. Особенно после того, как начал замечать за собой влечение к своему же полу, говоря самому себе, что это всё глупости пубертатного периода. Нашаривая мобильник, он видит злополучную страницу порносайта и открывшуюся графу комментариев, среди которых собрались те пользователи, что обсуждают моменты наиболее удачных ракурсов, фигуру модели, и чем руководствовался в этот момент Антон до сих пор так не знает, но берёт и печатает: Гость, 17 октября 2022, 23:54:19 Мне надоело посещать эти сайты, надоело вообще всё, я просто хочу, чтобы меня любили, чтобы кому-то стало на меня не всё равно. Экран гаснет, погружая комнату в кромешную тьму: Антон проваливается в сон, как в обморок — так и не закрыв вкладку на телефоне. Теперь остались только приглушенные звуки машин с улицы, но и те через час-другой окончательно смолкли, воссоздавая тишину.***
Будильник. Грёбанный будильник звенит на всю комнату, переодически повторяющейся вибрацией, и вместе с тем сопровождается чем-то наподобие звуков ножей, видимо, точившихся по Антонову душу. Почему он вовсе не отключён по привычке — в голову долбануло знатно, тем более если учесть моральное состояние вчерашним вечером. Но сегодня воскресенье, и вставать в семь утра, как по расписанию, было определённо не нужно. За окном пасмурно и серо, отчего на душе было весьма умиротворённо: яркое солнце Антон не любил. Тем более, окна его комнаты выходили на сторону востока, и особенно сильно этот фактор напоминал о себе в летнее время года: лучи ни свет ни заря освещали всё пространство, лишая его сладостного утреннего сна. Он вообще не любил утра — от них тревоги только больше — новый день, а значит и новые проблемы. Гораздо приятнее было вечером, когда мать уже отошла ко сну. Время, когда Антон мог почувствовать себя хоть на пару часиков в тишине — потребность находиться одному стала важной необходимостью. Ко всему можно было привыкнуть. — Это чё? Гость, 18 октября 2022, 02:10:47 Оказывается, как много нас таких в этом мире. Не унывай, ты обязательно встретишь того, кому ты будешь нужен. Ему ответили на его же комментарий. Ему ответили на его же комментарий на родине порнографического контента — этого он ожидал увидеть меньше всего. Обычно он всегда закрывает вкладки, тем более находящиеся в режиме частного доступа, но вчера его вырубило сразу же, поскольку организм не выдержал собственных эмоциональных качель. Отметки «нравится» на его сообщении под видео перевалили за цифру пятьдесят, и такой популярности у Антона не было никогда — не сказать, что он был заядлым комментатором на таких серверах, но пока что это официально его личный рекорд. Зафиксируйте! Палец всё же нажимает крестик в верхнем углу экрана, и теперь он смотрит на обычную начальную страницу Гугла, но вот мысли о ответном сообщении так просто не закрываются вместе с сайтом. Правда, есть думы куда поважнее, например, о прерванном сне, который непременно хотелось продолжить: он отворачивается к белой стене, и не прошло и минуты, как он снова тихонько посапывает себе под нос, перед отключкой задумавшись о том, почему же он не ответил — даже не пожелал анониму взаимности. Перед ним — тёмные круги перед глазами и, въевшаяся под кожу, дремота. До того момента, как всё же произошёл каноничный, по всем параметрам, подъём. Сидя на лавочке около дома, он придерживал между пальцев тлеющую сигарету — вышел выкинуть мусор, но как всегда задержался на небольшой перекур. Вместе с привкусом табака у него оставалось желание написать тому человеку простое «спасибо». Никотин очень часто даёт странный эффект на мозговую деятельность, но чтоб настолько. Главное, найти видео, под которым он соизволил излить свою душу — мотать точно пришлось бы недолго, так как оно было одним из самых новых, выпущенных на сайте. Хорошо, что телефон захватил, заранее убавив на нём яркость. Мало ли: а то выйдет какая-нибудь соседка, а тут Антон — сидит и строчит комментарии под запрещённым для несовершеннолетних видео. Ещё и с сигаретой во рту, хотя на это, как раз, было максимально всё равно. Стаж курильщика у него уже имелся, осталось получить награду извращенца. Ответ пишется и проверяется несколько раз на наличие опечаток — почему-то не хотелось перед всей многоуважаемой аудиторией представать неграмотным малолетним дурачком.Спасибо. Я всё равно верю, что рано или поздно мы все станем взаимно любимыми кем-то.
Отправил, заодно снова посмотрев на количество лайков — растёт. Зажав кнопки на телефоне, напоследок сделал скриншот своего успеха, и на этот раз отправил вкладку в папку постоянных, чтобы не тратить время на её поиски позже. Снова затягивается, слегка закашлявшись от едкого дыма, по привычке вдохнутого носом. Вкус от сигарет приятно ощущается на кончике языка, а руки впитали в себя запах — так жалко, что он ни разу не встречал людей, которым бы он нравился. Мать жаловалась, говоря о том, что с таким «ароматом» к нему не подойдёт ни одна девушка. Антон старался не курить перед тем, как идти домой, чтобы в очередной раз не выслушивать концерты по поводу и без повода. В данном случае, лекции о вреде никотина — хотя по правде, он пристрастился к ним как раз таки из-за подобных ситуаций, часто перерастающих в замахивания чем-то тяжёлым, что было под рукой. А потом — в прикрывания одеждой, проступающие через кожу, синяки. У матери после развода лечением стал алкоголь, отчего у её сына появилась первая пачка сигарет, купленная у женщины в маленьком киоске, явно безразличной к вопросу возраста. И данный период надо было просто пережить, Антон всегда это понимал, каждый раз напоминая себе в тяжёлых ситуациях. Но иногда чувствовал — не выдержит. Без тепла рядом просто не сможет. Вытаскивал из каждого уголка души каплю тех светлых чувств, но всем запасам рано или поздно приходит конец. Он даже хотел влюбиться, только вот просто не смог — не в кого было. Точнее в кого, то было, но не хотелось. А потом вроде как и смирился — перестал гоняться за мечтами, приняв реальность в полной мере происходящего. Интересуясь, сколько вообще он уже пробыл на улице, он видит ещё один ответ, хмыкнув оттого, как быстро в этот раз среагировал его незримый собеседник.Хорошие слова, поддерживаю. Не хочешь поделиться, почему у тебя такое настроение, что ты пишешь именно здесь? Несчастная любовь?
Неужто по ту сторону экрана кто-то ждал его реакции? И то ли Антону просто хотелось с кем-то перетереть и поныть от души, то ли ему просто нравилось это внимание от незнакомого человека, но печатает он быстро, даже не задумываясь, что диалог о душевных проблемах они ведут на порнхабе. На отправленное сообщение сразу летит уведомление, правда не от анонима, а от администратора сайта, предупреждая о том, что это место не совсем подходит для подобных рассуждений. Следом приходящая смс радует его сильнее, чем все предыдущие — предложение, но уже от пользователя, продолжить переписку в другом месте. Он колеблется всего несколько секунд, размышляя: а стоит ли оно того? В Антоне словно проснулось шестое чувство, подталкивающее кинуть тому своё короткое имя в Телеграме, сразу же ловя последнее сообщение:Жди, я напишу тебе. Главное удали тут всё, а то налетят ещё.
Последовав совету, он чистит историю их переписки, кроме первоначального комментария, и в лёгком нервозе медленно поднимается к себе в квартиру, оттягивая момент прибытия на свой этаж. Сейчас он согласился бы лучше остаться на улице: с сигаретой в руках и предвкушающим ожиданием ответов, дающих иллюзию того, что до тебя есть кому-то дело. Телефон не вынимает из рук, постоянно проверяя панель уведомлений, но к своему разочарованию, натыкается лишь на обозначение того, что новых оповещений нет ни от одного приложения. Тихонько поворачивает ключ в замке, и перебравшись в свою комнату, уговаривает себя заняться домашней работой, чтобы снова не схлопотать плохую оценку в электронном дневнике и хотя бы попытаться переключить собственное внимание на материальные вещи — к примеру, на учебники и тетради. Максимально пытаясь отвлечь себя, Антон выкуривает ещё одну сигарету, выдыхая дым в открытую форточку. С зависимостью, видимо, бороться было уже поздно: каждый раз, когда надо было расслабиться и отвлечься от всякого дерьма, он находил себя курящего на балконе или улице. В голову начали закрадываться мысли о том, что некто даже не соизволит ему написать, что он забыл или вовсе передумал. Но тогда зачем же спрашивал страницу в мессенджере? По крайней мере, ждать ещё недолго — всего лишь до конца дня, или до очередного перекура на балконе. Оглядывая комнату, скидывает нужные вещи в рюкзак, готовясь к понедельнику. Кто вообще придумал шестидневку и поставил её десятиклассникам — от этого даже смысла нет, не сдают же ничего. Палец настраивает яркость на телефоне, чтобы глаза не слишком раздражал белый свет от экрана, наушники в уши, и Антон уходит в счастливый мир ютюба, где может почувствовать себя простым школьником — эскапизм длился недолго, ровно до того момента, как вибрация оповестила о новом сообщении. Ник неизвестный, но Антон оценил мемную фотографию на аватарке пользователя, на которой стоял кот с сигаретой. Даже скриншот сделал, чтобы потом закинуть в чат с Димкой, подписав что-то вроде «смотри, это я, если б был котом». arsdvatri Привет. Ты не думай, я не часто так делаю, особенно на таких сайтах. Просто не знаю почему, может быть интуиция какая-то, но прям дёрнуло предложить тебе общение вне.bat0n
Да забей, правда, всё хорошо. Конечно, знакомиться таким образом мне не предлагал ещё никто.
arsdvatri Значит я буду первым. Наверное, немного неловко писать сейчас, да? Хотя если вспомнить, где именно я увидел твой крик души, неловкостью нас явно обделили. Антон тихонько смеется себе под нос, печатая ответ, что действительно, им не привыкать. Для него всё это казалось не более, чем юмором на один день: через некоторое время сообщений будет всё меньше, потом перерыв взаимного молчания, которое в конечном итоге перейдёт в пункт «удалить только у себя», или ещё хуже и вовсе у обоих. Поэтому печатал максимально открытые на уровни чувств мысли, в ответ внимательно прочтённые, дополненные чужим шлейфом некого вывода. arstdvatri Никогда не думал, что наткнусь на подобные комментарии, и мало того — отвечу на них.bat0n
Кстати, я как-то давно тоже комментил одно видео, правда на спор, но…
Раньше Антон был уверен, что больше всего раскрывается только в разговорах в большом кругу давно знакомых людей, но переписываясь с этим парнем уже третий час после отправки первого смс, он выложил чуть ли не всю историю своей жизни. Он не знал ни имени, ни возраста своего собеседника, не считая, конечно, логичного предположения о том, что на другом конце сообщения набирает сверстник. Ему было этого даже не надо — иногда так хочется расслабиться, без всех этих стереотипных мнений относительно соотношения возраста и мышления. arsdvatri Ладно, давай уже, а то итак прощаемся с тобой третий раз. Спокойной ночки, сладкой дрочки.bat0n
Могу оставить тебе привет под одним из новых видео, чтобы в следующий раз нас точно заблокировали.
Спокойной ночи.
arsdvatri Уж перетопчусь как-нибудь без этого! И почему-то было спокойно. То ли Антон наконец-то выговорился кому-то о наболевшем, то ли у него просто повысилось настроение, но с души упал большой комок груза. Приятно было общаться так: просто обо всём. Дышать становилось на порядок легче. За это время их первой переписки они, казалось, проговорили о таком большом количестве тем, но в некоторых вопросах проскальзывала некая поверхностность — в слишком серьёзных вопросах и обсуждениях не так глубоко Антон уходил в размышления, отвечая односложно — и это только подогревало интерес обоих к друг другу. На самом деле это чувство оказалось приятным: когда ты только знакомишься, притираешься к человеку, его внутреннему миру, привычкам. Видишь, а главное, чувствуешь ответное любопытство и увлечение собой. Антон нарушает свои же принципы. Встав, он машинально берет в руки пачку сигарет, проходя к балкону, но вдруг замирает посреди комнаты, крутя её в руках и раздумывая. Курить, на странность, не хотелось, оттого было весьма необычно — раньше вечерние перекуры были обязательным ритуалом перед отходом ко сну, чтобы заглушить собственные мысли. Правда подсасывание в одном месте на ряду с зависимостью берёт своё, и он всё равно поджигает табак и вдыхает полной грудью, ощущая как тепло заполняет лёгкие изнутри, протекает по венам вместе с кровью. Никотин ударяет в голову, принося такое приятное всему телу расслабление. В этот день он скуривает больше, чем сам изначально того хотел.***
Вот когда не надо, он отключает будильник на утро! Первый урок идёт уже как тринадцать минут, а Антон в кровати развалился и сопит себе тихонько, никто его не трогает. Хорошо, что мать работала в ночную смену, и ещё не успела вернуться домой — иначе бы он не лежал на кровати, а летел с неё сразу по лестнице, вместе со школьной формой и учебниками. Что-что, а выпинывали его строго по графику. К телефону он не притрагивается, не успевает, лишь закидывает его в глубь рюкзака, одновременно с этим пытаясь найти ключи в карманах куртки. Верхняя одежда была скинута ещё на улице, пока Антон подходил к зданию, и теперь по коридорам школы он несётся как угорелый, едва не сбив уборщицу, но опрокинув ведро с грязной водой на только что вымытый кафель. Весь красный от брошенных ему в догонку пару ласковых слов, заваливается на парту, кивая Арсению, который оглядывает его быстрым взглядом сверху вниз, изучая пришедшего, но потом снова утыкаясь в тетрадь — упражнение по русскому само себя не напишет. Только к концу второго урока Антон вспоминает о телефоне и начинает шариться по дну рюкзака, уже в поисках мобильника, и первым делом проверяет строку уведомлений. Не сразу понимает, почему щеки болеть начинают: улыбается во все тридцать два, как придурок — от его нового вчерашнего знакомого читалось пожелание хорошего начала новой рабочей недели. Вроде бы обычное сообщение, но в груди приятно колит от осознания, что кто-то уделил тебе внимание. И не просто кто-то, а тот, к кому тебя тянет невидимая глазам сила: между вами ещё такая тонкая, хрупкая грань, как натянутая ниточка — того и глядишь, при любом натяжении порвётся, даже оглянуться не успеешь. Но с каждым новым словом, с каждым новым отправленным сообщением, она вбирает в себя новые и новые волокна, чтобы стать прочной. Антон в ответ пишет тёплые слова, и проматывает переписку в самое начало. У него даже с Димкой не так быстро завязалось общение, как с этим человеком. Казалось, обычное действие, ничем не выходящее из ряда вон, привело к тому, что его наконец-то выслушали и дали поддержку. А ведь постоянство — самая изменчивая вещь, которая только может быть в нашей жизни. Перемена заканчивается, а поток сообщений — ни капли. Оставшиеся за день уроки были элективы, на которых достаточно просто слушать монотонный голос откуда-то с начала класса и делать вид, что сидишь в телефоне по делу, собственно, что и делал весь 10 «Д» класс. Антон укладывается поудобнее на парту, подперев лицо кулаком, но так, чтобы одновременно с этим было легко нажимать пальцами на клавиатуру телефона, печатая своему новому знакомому о сегодняшнем дне.bat0n
Сегодня вообще день кубарем каким-то. Ты как?
arsdvatri Сижу на условных допах и спать хочу. Зачем ставить обязательным к посещаемости предметы, которые никак не влияют на аттестат? Зацепиться было нетрудно — он тоже был школьником, подтверждая Антонову теорию о сверстничестве, и поэтому оба описывали друг другу свои чувства от начала года, разделяя желание поскорее оказаться дома. — Слушай, прекрати меня пихать! Ты мне уже весь бок локтем перебил, пока что-то там тыкал себе! — он уже не мог терпеть это настоящее издевательство от соседа. Кому он там тщательно выписывает сочинения, и видимо настолько упорно, что от его таланта Антону придётся идти по-настоящему травмированным. — Да ладно тебе, Шаст, отвянь. Сам от телефона не отлипаешь, занял практически всю парту, а ко мне какие-то претензии, — Арсений кидает в рюкзак пенал и перебирается от него на свободное место на другом ряду. Неприятно конечно, что он решил именно таким методом уладить конфликт, но всерьёз разбираться хотелось меньше всего: главное, бок остался жив, и на том спасибо. Антон снова возвращается к переписке, видя: arsdvatri У меня сосед по парте сегодня вредина.bat0n
Вот веришь нет, но прям то же самое. Не, на постоянке он нормальный, даже иногда адекватным становится, хотя изредка выкидывает какую-то ерунду.
arsdvatri А мой симпатичный. Подкатил бы даже, но он обращает на меня внимание только тогда, когда я фигню всякую творить начинаю. Антон переваривает это сообщение несколько минут — на уме крутился единственный вопрос, задать который было слишком неловко и странно. Но в тоже время, тот, кто на том конце переписки, сам написал это.bat0n
А ты что, по мальчикам что ли?
Но сразу же струсив, добавляет:Или ты имел ввиду девчонку. Так, ладно, не хочешь — не отвечай. Мне интересно просто.
arsdvatri Я по всем людям в принципе. Меня как-то никогда особо не волновало, какого пола человек, если он мне искренне понравился. Тебя это смущает? Ещё как смущает. Позиция, описанная в пришедшем в ответ сообщении была настолько правильной и лёгкой, что Антон начал завидовать своему оппоненту в том, что для него совершенно нормально просто любить. Пытаясь подобрать правильные слова, он несколько раз переписывает текст смски, но звонок на весь класс оглушает, и он выходит из кабинета, быстрым шагом пробираясь через одноклассников к раздевалке, предпочтя оставить ответ на потом.***
То, что происходит, Антон не может описать фразой, наиболее исчерпывающей всю суть, как «случайности неслучайны». Он до сих пор не знает имени, хотя несколько раз пытался выведать у него мимоходом, но каждый раз парень писал, что это вовсе не обязательная информация. И несмотря на это, они знали друг о друге гораздо больше, чем их собственные родители. С этим человеком оказалось до невозможности легко, он сказал бы даже естественно, настолько, что они могли часами после школы переписываться про бытовые мелочи, или обсуждали какой-нибудь пересланный Тик Ток. Антон с разрешения собеседника делился всем накипевшим в жизни, меланхолично куря на балконе после тяжёлых дней. И по правде, такая взаимная психотерапия давала существенные результаты: за пол месяца из пачки пропало всего лишь четыре сигареты. arsdvatri Ты пиши мне, если что, ладно? Я понимаю, что ты меня в реальной жизни не знаешь, и возможно тебе не совсем комфортно, но просто знай, что я всегда могу поддержать. И я переживаю за тебя. Общались они исключительно текстом, что создавало некую иллюзию былого времени, когда все ещё общались письмами, пытаясь передать все чувства в завитках букв и простоте слов. Иногда Антон даже по несколько раз любил перечитывать одно и то же сообщение, представляя голос его интернетного друга, воспроизведя интонацию и паузы на знаках препинания. Не сразу заметил даже чувство того, что когда этот самый друг не отвечает на его сообщение в течение дня, в груди появляется сгусток волнения, заставляющее раз через раз отправлять «всё в порядке?», позже радуясь длинному ответу. Он заметил, что тот любил переписываться ближе под вечер, но тем не менее утром всегда писал до того, как Антон еле-еле поднимает голову от подушки, но ради ответа с каким-нибудь смайликом, он готов и вовсе забыть про сон. Правда сон о нём не забывает, и в один из дней Антон снова летит в школу со всех ног, а позже вырубается прямо на парте под тихую речь учительницы про экономическое развитие западных стран, и не сразу понимает, почему его наглаживают по голове. — Проснись и пой, соня, или ты решил поселиться в кабинете истории? — Я сплю, — отрезает он и переворачивается на другую сторону, прикрывая глаза от яркого света школьных ламп. — Сейчас уже младшеклашки завалятся, Антон, ну серьезно, поднимайся! — Арсений подхватывает его, всучивая в руки портфель и беря того за шкирку, выносит из кабинета, как нашкодившего котёнка. — Дома ночью надо спать, а то на тебе лица нет. — Ночью я не могу, — говорит в полудрёме, до сих пор не понимая, что от него хочет его одноклассник. — У меня важные переписки. — Переписки у него важные, как размер пиписки, — сам же Арсений присвистывает со своей же шутки. — Будешь теперь днём переписываться. На это Антон не отвечает — его гораздо сильнее сейчас интересует диван возле кабинета математики и отсутствие большего количества народу рядом с ним. И уже дома он заваливается на родную кровать в половину десятого вечера, по привычке открывая чат, чтобы поныть его безымянному другу о строгой математичке, что сегодня накричала на него за то, что такая двухметровая туша вместо учёбы спит на диванчике как ни в чём не бывало, и заодно решив сразу ответить Димке на предложение завтра посидеть поговорить по видеосвязи. arsdvatri Потому что понимаешь, правда, спать нужно нормально. От этого много зависит. И да, я тут у тебя спросить хотел.bat0n
Ещё один мне про сон что-то впихнуть пытается, давай спрашивай лучше!
arsdvatri Мне нравится мой одноклассник, но я не знаю, как он отнесётся к тому, что к нему подбивает клинья парень. Вот если б к тебе покатили, ты бы согласился, ну скажем, погулять сходить? Антона прошибает. Первое: почему спрашивают о подобном именно его? Он даже не знает толком, как это вообще, настолько спокойным быть насчёт своей ориентации. И второе: почему-то стало неприятно — такое чувство появилось у него впервые. Было как-то странно, как будто бы он узнал, что в детстве у него хотят забрать любимую игрушку. С одной стороны, Антон понимает, что они всего лишь друзья по переписке, и не более. Он же не может, да и это неправильно — претендовать на незнакомого тебе человека. С другой, было обидно. Он сам не заметил, как привязался к ежедневным сообщениям «С добрым утром!», глупым разговорам, или перекидыванием стикеров, подходящих по смыслу к ситуации. К искренней поддержке. Антон закрыл глаза, и на секунду попытался представить себе того самого парня, но как бы сильно не пытался, не смог — образ был скорее сгустком энергии, похожего очертаниями на тело человека. Одна единственная деталь, которая особо ярко отпечаталась в сознании. arsdvatri Не, линзами я не пользуюсь, но вообще у меня голубые глаза, прям как море или небо. Забавно даже, мы с тобой как заставка на старых компах: небо и земля. Небесно-голубые глаза. Ведь тот как-то написал об этом в одном из разговоров, когда речь была про плохое зрение среди молодёжи. Комок в горле не пропал.bat0n
Слушай, я в душ сгоняю, а потом тебе обязательно отвечу.
***
Вода тёплая, даже слегка горячеватая, струйками стекает по волосам и обнажённому телу. Антон сидел прямо на дне душевой кабины, залипая в одну точку: он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как последнее отправленное сообщение получило две галочки в уголочке — знак о том, что человек просмотрел написанное. Подперев голову коленями, пытался понять странную реакцию внутри себя, попытаться объяснить логически своё собственное ощущение. Почему? Ему не хватило тепла. Касаний чужих рук, объятий после тяжёлого дня, поцелуев в лоб перед сном, прикосновений губ к его обветренным и вечно покусанным. Сейчас только тёплая вода пыталась стать невидимой шторкой, эмоциональной закрытостью от внешного мира, и отсутствие света — лампочку в ванной он предпочёл не включать. И по правде, он не сразу осознает и то, как из простых монотонных дум он переключает своё внимание на весьма недвусмысленную потребность. Антон хочет видеть рядом с собой человека. И не просто человека, а того самого, из переписки, получившейся просто потому, что комментарий на порнхабе заметило такое большое количество людей. В голове снова образ, но на этот раз более чёткий и яркий — теперь уже он видит перед собой парня с тёмным цветом волос, что намокли от льющегося потока сверху. Глаза любовь излучают, такую мягкую и нежную — Антон дотрагивается ладонью своей щеки, представляя её на месте его руку, медленно, утешающе поглаживая прохладную кожу. Как губы касаются шеи, переходят куда-то в сторону ключиц, покрывая всё пространство любовью. Как он обхватывает уже полувставший член, сначала просто сжимая, осторожно прикасаясь к головке, лаская — закрыв глаза, Антон делает всё своими руками и движениями тела, только вот в голове его фантазия дорисовывает второго участника, отчего действия становятся чересчур наполненными чувствами. Присущий ему в такие моменты стыд окончательно разбивается о потребность в банальной близости, уже неважно с кем, главное, чтобы настоящее всё это было. Искренне. Антон сжимает самого себя в объятиях, выкручивает руку, создавая ощущение того, что в пустой душевой он был не один. Что он был рядом. Касаясь собственной поясницы, чувствует, как его натурально ведет от всеобщей атмосферы, и это заставляет сильнее прогнуться — дрожать. Потому что ему впервые было настолько спокойно: представлять, как он стоит сзади, выцеловывая губами линию позвоночника, руками так мучительно горячо уделяя внимание члену, пытаясь доставить неимоверное удовольствие. В какой-то момент Антону действительно кажется, что ему в затылок кто-то дышит, тихонько отпуская стоны тёплым воздухом в ушко — стоит прямо под душевой лейкой, слушая свои же поскуливания, наблюдая из-под опущенных ресниц, как на мутный пластик капают белесые капли вязкой жидкости. Это был первый раз, когда не было выбивающей землю из-под ног, эйфории. Как будто бы с собственным удовольствием пришли какие-то ответы. Выходя из ванной с замотанным на торсе полотенцем, он сразу идёт к лежащему на подушке телефону.bat0n
Я тебе так скажу, я бы рискнул. А вдруг это твоя судьба? И ты не узнаешь про это, если не попробуешь. По крайней мере, хуже быть же не может?
Ответ был прочтён сразу, и от этого было ещё вдвойне легче — как будто бы его мнение действительно было настолько важно. arsdvatri Ничё себе ты долго, ты там что в душе вытворял? Ладно, я прикалываюсь. Спасибо, мне правда было важно то, что ты напишешь. Редко просто так сильно парень нравится, знаешь, вот его увидел, и сразу как-то понял, что вот оно, твоё, родное, ходить никуда не надо. Но не знаешь, как подойти, чтобы правильно себя подать что ли. Испугать его боюсь. Спасибо ещё раз, и спокойной ночи, хлебушек. Антон расплывается в улыбке, видя последнее предложение — идея звать его «хлебушком» вышла случайно, когда парень уклончиво отошёл от темы настоящих имен, отдав предпочтение смешному прозвищу, основы которого взяты из его же ника — батон, ну это же как хлеб. А хлебушек всего лишь более мягкая его интерпретация, так уместно подходящая к вечернему пожеланию сладких снов — добавляет ещё больше чувств к уже итак приятной традиции. Написав взаимность, Антон засыпает практически сразу же, ощущая только приятную, расходящуюся по всему телу, усталость.***
— К доске пойдёт. — то самое начало фразы, от которой у каждого школьника пройдёт по телу волна мурашек, и явно не от райского наслаждения. Со стороны всё казалось более ироничным: каждый в классе напрягся: кто-то делал вид, что усиленно вникает в текст учебника, кто-то проговаривал вслух молитвы на всех языках мира или обводил по десять раз надпись «Классная работа». — Антон Шастун. Среди облегчённых выдохов был всего лишь один обречённый, и Антон, с болью в сердце оставляя незавершенную партию в «Дураке», выходит из-за парты, готовясь к диктовке задания от преподавателя. Отделавшись с горем пополам, но благополучно отвоевав себе четвёрку за решение примера, радостный идёт к рабочему месту. — Ловко я его, скажи! — он обращается к притихнувшему, на удивление, Арсению. Тот как-то с тоской глянул на него, придвинувшись ближе, как будто бы решаясь на что-то важное. — Шаст, это, я с тобой поговорить хотел, — Антон видит, как он от нервов крутит несчастное кольцо, перебирая его между тонкими пальцами. Интересно, чего он так переживает. — Ну говори, я тебя слушаю. — Не здесь. Это серьезно, понимаешь. Давай после школы, по пути до дома, — и опять этот непонятный взгляд, но словно очухавшись, решает продолжить. — Мы же с тобой всё равно в одной стороне живём, поэтому ты ничего не теряешь. — Да ладно, ладно, Арс. Успокойся только, а то ты чёт аж дрожишь, — кладёт руку ему на плечо, в попытке успокоить, отчего Арсений слегка вздрогнул, но ощутимо потёрся об Антонову ладонь. — Обычный я. Всё в порядке. По пути до дома они не говорят ни слова. Обоюдное молчание кажется натянутым: Арсений идёт, смотря себе под ноги и притаптывая ботинками грязный снег на тротуаре, но краем глаза следя, чтобы Антон шёл рядом, не отставая от него, пару раз порываясь взять того за рукав, чтобы не потерять. Идти им оставалось уже недолго, но разговор всё не начинался, того и гляди сейчас дойдут они до перекрёстка, а там одному и второму придётся разойтись, оставив диалог открытым, возможно, до следующего раза. На светофоре тот наконец-то поднимает на него глаза, такие голубые — казалось, в них снежинки отражаются, и вся морозность ноября скрылась в этой синеватой глубине. Поток ветра обдаёт кожу Антона прохладой, пока он снова разглядывает Арсения: получилось так, что неосознанно они встали слишком близко к друг другу, на что Антон сделал ещё один шаг к нему, замечая, как мило у того подрагивают реснички и тёмная чёлка. Он продолжает рассматривать чужое лицо, замечая большое количество родинок, уходящих под шарф. Интересно, они у него по всему телу? Арсений смотрит в ответ ещё несколько секунд, но затем лезет в карман, вынимая мобильник и что-то пару раз тыкая по дисплею, а затем молча показывая Антону экран. — Что это? — он не сразу приглядывается к буквам и словам — несмотря на пасмурность погоды, рассмотреть что-то в телефоне было весьма трудно, но как только он зацепляется за содержимое, первая легкая нотка шутки испаряется моментально. Арсений смотрит на него с нескрываемой грустью в глазах, как будто бы боится, что сейчас тот убежит от него, как только загорится зеленый свет. — Я понимаю, что это всё выглядит, как какая-то максимально ебанутая история из интернета: два школьника начали общаться на порнхабе, а потом оказалось что они ещё и сидят за одной партой. Теперь уже Антону было страшно поднять на него глаза. В голове как будто бы рушатся все мечты, всё кажется сном, чем-то невозможным. Столько доверия казалось растраченным — и вот ему он посвящал большинство своих мыслей и переживаний? Да ведь он даже задумывался о том, чтобы в будущем найти, отыскать — но у жизни свои планы на нас, и этим двоим она облегчила задачу. Его хватает только на один вопрос: — А тот одноклассник, это? — Это ты, Антон. Прости. Он не помнит, как перебегает дорогу, как бежит со всех ног непонятно от чего: от такого пронизывающего взгляда голубых глаз прямо в спину, или от своих же пугающих мыслей. Но главное — не оборачиваться — твердил он себе без устали даже после того, как закрылась дверь его прихожей. Телефон выключен и закинут куда-то за кровать, потому что больше всего он боялся сейчас услышать его голос снова. Ну почему, почему из всех людей на земле ему попался именно он? Почему мне достался именно ты?***
Он перестал помнить, что происходило вчера. Воспоминания остановились на том самом дне, когда через сугробы он бежал от такого важного человека в его жизни, которого он сам же и вычеркнул. Сколько дней или недель прошло — неизвестно: всё смешалось в один большой снежный ком, придавивший всем своим весом Антонову душу. Все эти дни Антон не видел Арсения ни разу. В школе учителя поголовно отвечали, что тот заболел, а когда выходить с карантина собирается, никто не знает. Одноклассники пожимали плечами на Антоновы расспросы по поводу приблизительного места жительства, а их чат в Телеграме молчал с того самого дня, и Антон не хотел заходить в него снова — было слишком больно снова прокручивать в голове тот самый день. И была бы его воля, он не повторил бы ни за что своей ошибки: обнял и принял, такого, какой он есть, потому что вот он — тот же самый Арсений, которой за короткий срок приобрёл значимость в его жизни, и который оказался гораздо ближе, чем думал он сам. Я бы никогда тебя не отпустил. Антон скучал. Постоянно — Арсений стал непроходящей мыслью в его сознании, навязчивой идеей, которую хотелось воплотить в жизнь настолько, что в день уходила практически вся пачка сигарет — это хоть немного заглушало эмоциональную пустоту. Он уже даже Димке перестал писать, чтобы в очередной раз не провоцировать друга: тот уже всерьёз строжился приехать в его родной Воронеж и прочистить Антону голову, вместе с его неизвестным Арсением, но в то же время сочувствовал ему, каждый раз говоря о том, чтобы тот бросил свою непонятную гордость к чёртям и написал ему. Стоя на балконе, он рад, что матери не было дома, иначе не оберешься от замечаний, что вся квартира пропахла куревом. Антон крутит пустую пачку в руках, не выдерживая, со злости сминает и выкидывает её из окна, сползая вниз на холодный пол, докуривает сигарету до фильтра, а в уголках глаз начали скапливаться слёзы. В груди кольнуло, и вслед за пачкой из окна летит вниз ещё и бычок, пока Антон спешно закрывает створку и пулей влетает в комнату, стараясь максимально успеть до конца того момента, как прилив смелости улетучится.bat0n
Арс, нам нужно поговорить, пожалуйста.
Отправляет сразу, и ждёт ответа, мозоля взглядом статус «не в сети», но когда он меняется на противоположный, и приложение показывает, что собеседник набирает сообщение, Антону кажется, что сердце пробьёт в нем дыру — стучит так часто. Волнение, страх, предвкушение, за эти несколько секунд смешиваются в один коктейль, под названием «пожалуйста, только не убегай от меня, не совершай моих же ошибок». arsdvatri Проспект Патриотов 10, 2 подъезд, 38 квартира. И всё. Он написал ему всего лишь адрес — своего дома или просто точку, где они встретятся, Антон не знал. Гораздо важнее было то, что Арсений вроде как не против, и если есть хоть малейший шанс всё исправить, вернуть на круги своя их общение, пожелания «С добрым утром» и «Спокойной ночи, хлебушек», Антон будет пытаться. Он натягивает штаны, хватая из шкафа куртку, закидывая в её карманы телефон и ключи, выбегает из дома. На улице холоднее, да и уже порядком вечереет, и он жалеет, что не взял с собою хотя бы шапку или перчатки — уши на морозе становятся красноватыми, вместе с кончиком носа и пальцами, что сжимали мобильник с открытой картой маршрута. По пути он заходит только в одно место: маленький магазинчик возле его дома, покупая на последние деньги пачку сигарет на всякий случай и шоколадку Nuts — он видел, как на одной перемене Арсений уплетал её за обе щеки, поэтому шанс прогадать был невелик, а идти с пустыми руками — верх неприличия. Тем более, что нутро подсказывало Антону, что одной шоколадки будет недостаточно, чтобы заслужить прощение, но хотя бы Арсению будет не так невкусно. Пятиэтажка была в «пост-советском», как называл это про себя Антон, месте. В каждом городе нашей великой и необъятной страны были хрущёвки, и он искренне любил такие районы — это всё напоминало ему о чём-то родном. Голые деревья, и обшарпанная подъездная дверь, на которой висел на удивление, довольно новый домофон. Он ещё раз открывает переписку, дрожащими пальцами набирает номер квартиры из сообщения и нажимает кнопку вызова, после чего следует пищащий звук, присущий каждому звонку. — Да? — голос хриплый, и у Антона в этот момент точно оборвалось что-то внутри. Вспомнилась фраза «язык проглотил» – он стоял, не сумев выдавить из себя хотя бы одно слово. — Антон, это ты? В этот момент его как по голове ударило, и он спешно отвечает, на что следует гудок и разблокировка входной двери. На лестничную клетку попадает жёлтый свет из квартиры на верхнем этаже, и Антон заходит в прихожую, поглядывая вглубь комнат, откуда слышны были глухие шаги. — Привет. Он стоит перед ним, вот он, его Арсений. Бледная кожа и потерянные глаза, взъерошенная чёлка. Ключицы, выглядывающие из-под растянутой футболки, замызганные серые треники. И глядя на него во всей этой обстановке, во всем этом виде, Антон подумал о том, что он красивый. Он бы ещё добавил «домашний». — Я в общем, принес тебе, вот, — он протягивает шоколадку, почему-то глядя прямо тому в глаза, не в силах оторвать взгляд. — Ради неё и пришёл, да? Даже на чай не зайдешь? — видно же, что он угарает, падла такая. Но это наоборот разряжает обстановку, и Антон с радостью снимает обувь и кидает куртку на стоящий в прихожей стул, проходя за Арсением на кухню и одновременно разглядывая квартиру. — Ты один живёшь? — Да, так получилось. Сначала я жил здесь с бабушкой, но потом она переехала в деревню, а я остался учиться, — он набирает в воду чайник, ставя его на плиту. — А родители? — Автокатастрофа, восемь лет назад. — Прости, Арс, блин, я забыл, что ты как-то не хотел упоминать всю эту тему, — Антон смотрит на него в очередной раз виновато. — Ну, в переписке нашей. А я тут луплю с горяча как-то, и вообще я не должен про это спрашивать. — Антон, Антош, тише, всё в порядке, я это уже переболел. Даже к психологу ходил в своё время. — Всё равно прости. Я в последнее время сильно лажаю перед тобой, да? — он облокачивается на стенку, наблюдая как Арсений привстаёт на носочки, пытаясь достать чистые кружки с верхней полки. Антон подходит ближе, оказываясь спиной к нему и протягивая руку к Арсеньтьевской, случайно соприкасаясь у кружки пальцами. Тот смотрит на него, и снова так близко — ещё чуть-чуть, и он будет дышать прямо ему в макушку. Так, вдвоём, они и ставят посуду на стол, как Антон неожиданно продолжает: — Я перед тобой извиниться хочу. Убежал, как ребенок, потому что просто испугался того, что доверяю так много человеку, с которым вижусь каждый будний день. И ещё страшнее осознавать, что он испытывает к тебе что-то, когда ты сам не можешь принять это в себе. Я боюсь, понимаешь, — он садится напротив, так и держа в своей ладони его, временами только сильнее сжимая. — Ты так спокойно говоришь об этом, а я ограничиваюсь пустой дрочкой, по итогу оказавшейся и вовсе на твой полуобраз. Я даже не знаю, как это всё работает, у меня нет стояка же на абсолютно каждого парня в моём окружении! Как будто бы я какой-то неправильный гей, или поехавший натурал. — Антош, — тот присаживается прямо на пол, осторожно накрывая второй ладонью их сцепленные руки. — Не бывает же правильной, или неправильной любви. Она просто есть, и это всегда было. И сейчас я меньше всего хочу, чтобы ты ощущал себя плохо – одного больного нам достаточно, — в доказательство этому он шмыгает пару раз носом. — Арс, — Антону кажется, что сейчас он разревётся, так и не договорив то, что давно должен был сказать. — Я тоже чувствую это к тебе, понимаешь. Арсений молчит, только через кончики пальцев, кажется, проходят все чувства, которые не могли найти слов. Он придвигается ближе, тянет на себя, заставляя того соскользнуть со стула к нему на пол, и прижимает, утыкаясь заложенным носом в светлые волосы и чувствуя, как намокает его домашняя футболка. Антон льнёт всем телом, обвивая всеми конечностями его, наконец-то давая своим эмоциям выход. По-настоящему. Искренне. — Арс, — Антон шмыгает носом, позволяя себя машинально сморкнуться в чужую одежду. — А как ты понял, что это я в переписке? — Не трудно догадаться было, — он отодвигает его от себя, пальцами вытирая со щек солёные дорожки. — Но я убедился случайно, когда ты помнишь, к доске вышел, а телефон включённым на парте оставил. И моё сообщение тебе пришло. Я сначала не поверил, что все мои догадки в конечном счёте оправдались. — А все эти расспросы по поводу одноклассника были только для того, чтобы мою реакцию посмотреть, да? — Что-то вроде, — он прижимается к тому лбом, заглядывая в глаза. — А чай мы, кстати, так и не заварили. — Так ещё не ночь, — Антон поднимается и подхватывает Арсения, сразу же сажая того на тот многострадальчиский стул. — Давай, где сахар у тебя тут?***
— Приходи ко мне завтра. Лечить меня будешь, — Арсений стоит на лестнице, цепляясь пальчиком за Антонов, не хотя отпускать его после всех разговоров, прожитых за этот вечер. — У тебя руки приятно пахнут. — Сигаретами, наверное, — Антон слегка тушуется, немного боясь, что соседи как-то услышат, о чём говорят два***
— Ты такой красивый, когда сонный. На воробушка похож, — Арсений шепчет тому на ухо, заставляя Антона сильнее зарыться в кофту, спрятав там своё смущение. Урок родного языка был как будто бы не для них: они лежали на парте, хихикая с видео в Тик Токе, и вот они, плюсы сидеть в конце класса: можно тихонько держаться друг за друга пальчиками под партой, не вызывая подозрения у всех остальных. Антон чувствовал себя счастливым, а главное – его перестало преследовать чувство того, что он не такой, как все. А когда тебе на ушко шепчут разные приятности, которыми заваливал его Арсений, от «неправильности» не оставалось и следа. Какая разница, что правильно или неправильно, когда ты видишь его улыбку, заглядываешь украдкой в голубые глаза, и осознаешь, что всё это – любовь. И пачка сигарет была до сих пор не распакована. Теплота рук любимого человека согревала в первую очередь душу, и Антону нравилось идти потемну до дома Арсения, провожая его и держа ладонь в своей, переодически выдыхая на неё воздух изо рта, а потом приятно, без лишней страсти, целовать в губы перед закрытой дверью, но расставаться ненадолго – сразу же беря в руки телефон, продолжая оставлять сообщения по поводу и без.bat0n
Слушай, давай с тобой Новый год проведем вместе, или хотя бы после встретимся?
arsdvatri Антош, а я тебе не говорил разве? Я же уже купил билеты, к бабушке уезжаю. Хочешь, поехали со мной, я вас познакомлю. Ты главное, пожалуйста, делай, как тебе лучше. Я не хочу на тебя ни в коем случае давить.bat0n
Да ты чего, всё в порядке, но я откажусь – мне как-то пока что немного неудобно. Буду просто пить здесь в одиночестве, без тебя, а мать всё равно умотается к подругам.
arsdvatri Я позвоню тебе, ты чего. И поздравлять тебя всё равно буду, от этого ты никуда не денешься. Обещаю, следующий новый год мы проведем с тобой вместе.***
конец декабря, 2023 год
Антон едет в автобусе, то и дело матерясь про себя на настоящую давку в транспорте – вот скажите, куда, на милость, тащатся все бабульки в семь часов вечера, да ещё и на другой конец города? Спасают от проклинания ситуации и себя в ней только наушники, спрятанные под курткой, и призрачная надежда, что он наконец-то найдёт то, ради чего катался после учёбы добрые три часа, пропустив обед и даже не заехав домой, чтобы оставить вещи. А ведь сегодня он обещал Арсению сходить вместе с ним за продуктами к Новому году – праздновали они вместе, как и обещал тот ему в прошлом году: любимый праздник он хочет проводить с любимым человеком. Диктор объявляет нужную остановку, и радостный, он вываливается из кузова, вдыхая морозный воздух и радуясь вновь прибывшему кислороду. Если сейчас каталог магазина соврёт о своём наличии, за себя Антон не ручается – сам дал слово, что подарок он организует со знанием дела и полным подходом, и ни в коем случае не даст себе нарушить собственные обещания. Это был предпоследний букинистический книжный в их городе – и нет же, как адекватным людям, хотеть читать что-то современное, или хотя бы доступное для заказов с интернета, нет. Арсений хотел доисторическую книгу с биографиями актёров, не такой как все, видите ли! Но за это Антон его и любит. arsdvatri Тош, давай встретимся тогда сразу в Ленте? Я начну по списку собирать, а ты ко мне подключишься. Только не бросай меня одного! Антон тычет по экрану кончиком носа, набирая ответ, но быстро понял, что такими темпами он допишет, когда Арсений уже уйдёт из магазина. Сует перчатку одной руки в карман, надеясь, что пальцы не замёрзнут за три минуты ходьбы до места назначения.bat0n
Постараюсь успеть. Но у меня правда сегодня важное дело.
Ты главное не набирай много, если один пойдёшь. Чтобы не тяжело таскать было по сугробам.
arsdvatri Хорошо, папочка. )) Он смотрит на эти две ебучие скобочки – с удовольствием засунул бы кое-кому их и кое-куда. За годик отношений тот осмелел и подобные шутки хоть и были с перчинкой, но уже воспринимались совершенно по-другому. Дверь книжной лавки скрипит, но Антон рад пересечь её порог – место оказалось, на удивление, очень уютным: практически всё пространство занимали стеллажи со всевозможной литературой тех времен, сменяясь на небольшие панорамные окна со старинными предметами и всякой всячиной, которую невольно начал с интересном разглядывать Антон, даже слегка присев, чтобы прочитать названия советских сигарет, что для антуража лежали в оранжевой сумке-вязанке. — Вам чем-нибудь помочь, молодой человек? — он резко оборачивается на голос. Перед ним стоял самый настоящий дедушка, как будто бы только что вышедший из какого-нибудь чёрно-белого фильма. Даже одет был максимально под моду ушедших времен: в пиджаке на распашку. — Да мне тут, книгу одну надо, — Антон протягивает ему телефон с открытой фотографией. — На подарок. — Ох, повезло тебе: вчера только отдал её вторую копию, а эту как чувствовал, приберег, — он подходит к дальнему стеллажу, пробегая глазами по названиям и довольно быстро находя нужное. Радость в Антоновых глазах невозможно было не заметить: с трепетом, он принял из рук книгу в свои, прижимая её к самому сердцу. — Хочешь, у меня тут бумага есть, под старинку, запаковать тебе помогу. Антон расплывается в улыбке и соглашается на предложение, думая, что Арсению точно понравится — тот любил всё такое, что временем испытанное, как будто бы повидавшее разное и носившее в себе чьи-то воспоминания. — А можете ещё, пожалуйста, ручку или карандаш дать. Мне подписать надо. Старик внимательно наблюдает, как Антон с нескрываемыми чувствами что-то выписывает на бумаге, и тот, закрыв кассу, начинает укладывать стопки книг на пустующие места. Убрав всё в рюкзак, Антон спешно подходит к выходу, одновременно печатая Арсению, что закончил все дела и направляется к нему. — Ты береги его. Он замирает уже в самих дверях, слыша фразу, сказанную ему в след, и оборачивается на лавочника. Повисла минутная тишина, прежде чем как прозвучал вопрос: — К-кого его? — Человека, которому ты подарок готовишь, — старик отводит взгляд на окно, за которым вовсю бушует ветер, подхватывая хлопья снега. — У тебя глаза блестят. Так только от искренних чувств бывает. — Обязательно. И спасибо, — Антон выходит с волнением на сердце от сказанных слов, и сразу увидев на остановке прибывающий нужный автобус, бежит со всех ног, чтобы успеть.***
Арсения он находит в алкогольном отделении магазина и сходу шутит – тот явился на свою «среду обитания», но в ответ слышит, что даже если человек работает барменом, то это ещё не значит, что кроме выпивки у него нет интересов. — Вот, я выбрал. Давай его возьмём? — Арсений наконец-то определяется и протягивает ему полусладкое вино. — Значит ты всё-таки хочешь, чтобы наш первый раз был в нетрезвом виде? — Антон пытается выкатить тележку, полностью заполненную продуктами – даже не верится, что этот Новый год они отмечают только вдвоём. Наверное, именно поэтому и подготовка должна быть более основательной. — Да я так, для настроения. Ну давай возьмём одну бутылочку? — он смотрит на него умоляющим взглядом, сжимая в руках алкоголь. — Слушай, а может просто побухаем? Начнём с водки, потом перебьёмся на пиво, потом на шампанское, а потом в восемь утра на уроки пойдём! — но видя этот просящий взгляд, сдаётся и снисходительно кивает, укладывая вино к остальным продуктам. Шутить на подобные темы было легко, но когда они оставались наедине, вся былая уверенность уже была не такой сильной – а вдруг если они сделают что-то неправильно, или от всего станет только хуже. Он заваливается к Арсению на кровать, упираясь голыми коленками в висящий на стене красный ковёр, какой был ещё в старых домах или на родительский снимках в альбомах. Антон очень любил его комнату: повсюду стояли комнатные растения в горшках, половину всего пространства занимал огромный сервант, который тот приспособил под шкаф для одежды и книг; сверху висела старая, увитая металическими завитками люстра с одной перегоревшей лампочкой – но её они включали редко, им было достаточно яркого света настольной лампы. На стене висели распечатанные фотографии с мыльницы, и Антон часто любил просто стоять и рассматривать их – на снимках они обнимались, держались за руки, или вот один из его любимых кадров: где Арсений лежит на его коленях. И подоконник, на котором они часто ютились рядышком, обмотавшись тёплым пледом и смотря в горящие окна напротив. Арсений заходит в комнату и ложится к любимому телу, подползая ближе к лицу: — Привет, — шепчет Антон, не открывая глаз, лишь ощущая, как губы метят собою задранный подбородок, переходя на щёки и нос, но как только чувствует, что Арсений перешёл на шею и сменил характер поцелуев, делая их более глубокими, продолжительными, он останавливает его. Неужели всё это происходит сейчас. — Ты передумал? — спрашивает Арсений, видя неопределённость на родном лице. — Мы же долго к этому готовились, Антош. Или тебе не хочется этого делать сейчас, тогда давай перенесём. — Всё хорошо, Арс. Я готов, — смотрит иначе, а в глазах – ответное чувство. Следует за руками, которые обхватывают талию, сжимая и пробираясь к лопаткам, стиснув их, пока губы оставляли еле заметные следы на шее. Антон выгибается, ощущая как сгусток возбуждения начинает накапливаться внизу, там, куда скоро доберутся родные руки. Но пока он просто отдаётся моменту, чувству, и человеку, который сейчас словно музыкант играет на его теле свою симфонию. Он ворошит волосы, оттягивая того, чтобы соприкоснуться в таком нужном им обоим, поцелуе, но Антон рискует идти дальше, проскальзывая своим языком внутрь, заодно облюбовав контур обкусанных губ. — Давай поменяем позу? — сбивчиво шепчет Арсений, подминая под себя Антона и подкладывая подушку ему под поясницу, откидывает ненужные им полотенца, снова переместившись лицом к лицу. Видит же, что Антона ведёт от всего этого, о чём свидетельствуют легкие постанывания и прерывистое дыхание, особенно когда Арсений пробует провести пару раз рукой по уже заметно вставшему члену, другой поглаживая поясницу – успел изучить Антоново тело, и теперь точно знал, что нужно делать. — Как будто бы твоей руки там и не доставало, — шепчет признание, руками вжимая всё тело в сбитую простынь, на что Арсений начинает вести себя увереннее, и когда видит, что тот уже на пределе, убирает руку, протягивая её к лубриканту и презервативу, лежащим тумбочке. Льёт на пальцы прозрачную смазку, согревая её, делая более комфортной для погружения внутрь, и нагибается над Антоном, чтобы видеть на его лице все эмоции от предстоящего процесса. — Родной, открой глаза. Правильно сказал он как-то: они как небо и земля. Разные, но в тоже время дополняют друг друга, являясь одним целым. Дышит ему прямо в губы, медленно вставляя один палец, не сводя взгляда с лица. Антон обхватывает его шею руками, обнимая и притягивая ближе к себе, пока Арсений разводит уже двое на манер ножниц, аккуратно и не спеша – в чувствах торопиться не надо, тем более, когда для вас это самый первый опыт, вне зависимости от того, насколько он всеобъемлющий. — Арс, давай, я уже готов, — Антон перехватывает член Арсения рукой, подвигая к себе, прося чтобы тот наконец-то прекратил его мучать, даже если «мучения» были для его же блага. Они сцепляют руки, когда Арсений медленно входит на всю длину, пытаясь минимизировать резкие движения, давая тому привыкнуть. Лишь когда Антон сам начинает поддаваться бедрами навстречу, он начинает наращивать темп, чувствуя, как каждый раз тело под ним содрогается в удовольствии, совсем немного смешанным с лёгкой болью, присущей первому разу. Они целуются, и в каждом жесте – признание. Антон чувствует, как дрожит Арсений, хочет шепнуть ему на ухо, выстонать такие важные слова. Потому что знает, что это правда. Потому что знает, что это искренне. Арсений выходит из него, соприкасаясь членами и начинает водить ладонью по всей длине, доведя их до разрядки, и от переизбытка чувств утыкается тому в ключицу, выцеловывая каждый сантиметр любимого тела и пуская по нему полчища мурашек. С ним он готов нарушить любые собственные устои. Антон падает в настоящую яму: пелена наседает на глаза, пульс кажется не ощущается, и почему-то трудно дышать – воздух стал тяжёлым, густым, оседающим на легких сродни никотину, но просыпается он ровно в тот момент, когда понимает, что его заботливо выносят на руках из комнаты. — Ты куда меня несёшь? — не узнает собственный голос: тот был хриплым, видимо, севшим от собственных стонов. — Помыться, а потом я тебя обратно в кровать унесу. Только мне ещё заправить её надо, а то мы слегка испачкали бельё, — он аккуратно опускает Антона на дно ванной, включая ему тёплую воду и собираясь отлучится на некоторое время, как слышит: — Останься со мной. — Прямо к тебе залезть? — он опускается перед Антоном на корточки, ладонью вороша намокшие пряди волос и слыша в ответ мычание-согласие, да и сам знает, что не откажет ему. Устроившись рядом, благо размеры ванны позволяли, и набрав теплой воды, Арсений придвинулся ближе, обхватывая одной рукой плечо и опуская голову на второе, ощущая как сознание начинает преследовать дремота. — Знаешь, спасибо тебе. За это вот всё, — Антон целует тому макушку, укладывая свою голову сверху, — Я люблю тебя. Он сказал это так легко, как будто бы не существовало всех прошлых переживаний. Потому что Антон принял в себе эту самую любовь, предназначенную для одного единственного человека. Арсений поворачивает лицо к нему и сминает Антоновы губы, отвечая взаимностью, даря ощущение тепла и покоя. — Я тебя тоже. Люблю. В этот день уснули они на диване, так и не найдя в себе силы разобраться с грязным постельным, поэтому лежали друг на друге на маленьком гостевом диванчике, но даже так, им было без разницы где – главное, чтобы вместе. А в коридоре, в Антоновом рюкзаке, лежит Арсовый Новогодний подарок – та самая книга, которую тот так сильно хотел, ради которой Антон обошёл десятки магазинов, а потом старательно запаковывал в бумагу, оставляя надпись: С тобой я согласен проводить каждый год моей жизни. Искренне, твой Антон.