Кто трахал прокурора фон Карму?

Как и положено воплощению совершенства Манфред фон Карма брезговал посещать известное общественное заведение в зале суда. Но сегодня организм резко предупредил его, что не согласен. Третья чашка чая была лишней, однако на сегодняшнем процессе он выбил комбо: детектив Гамшу в качестве свидетеля, Феникс Райт за адвокатской трибуной, и Судья, просто Судья. Манфред всегда подозревал, что последний сбежал из клиники для умалишенных, а молоток и мантию украл где-то по дороге. Нужно было хоть как-то успокоить нервы, и вот теперь его настигли последствия. Ближайший туалет располагался на третьем этаже и особой популярностью не пользовался - то крыло было настоящим медвежьим углом, и располагались в нем в основном служебные помещения. Манфред толкнул тяжелую дверь, шагнул внутрь просторного помещения и немедленно впал в ярость. Само по себе это было нормально — он почти постоянно испытывал это чувство в здании суда, но сейчас причина была ...нетривиальной, да. На гладкой белой стене, напротив кабинок и чуть выше головы Манфреда красовалась большая и очень заметная надпись: «Я ТРАХАЛ ПРОКУРОРА ФОН КАРМУ». Про автора можно было сказать одно — у него был красивый компактный почерк и хороший маркер с качественными чернилами. И, судя по всему, он был бессмертным. Последний пункт Манфред планировал проверить. Его взгляд сполз чуть ниже и зацепился за следующую надпись, сделанную простой шариковой ручкой. «Комиссар Деймон Гант, подпишитесь». Манфред впервые понял, почему это место называют «уголком задумчивости». Например, прямо сейчас он крепко задумался о том, где спрятать труп одного отдельно взятого комиссара полиции округа Лос-Анджелес. * — Ох, Менни, — Гант хлопал в ладоши и смеялся. Нет, не смеялся, он ржал, время от времени смахивая выступавшие в уголках глаз слезы, — спасибо что зашел и спасибо, что не стал держать эту восхитительную историю в себе, а то у меня с утра настроение как-то не очень. Ты ни за что не поверишь, что учудили эти кретины из второго отдела… — Я тебя убью,— Манфред сжал рукоять трости — аж пальцы хрустнули,— привяжу к проклятому органу, подожгу его с четырех сторон и буду смотреть, как ты корчишься. Недоумок, ошибка природы. В глубине души он понимал, что нападает не на того. У Ганта был почерк человека, опасавшегося, что служебные документы попадут в руки врагу. Его приказы и распоряжения расшифровывали всем отделением. Аккуратные намеки на то, что прогрессивное человечество изобрело компьютер, стоически игнорировались. Но Манфреду хотелось крови. И, положа руку на сердце, он не верил, что это чудовище не при делах. Деймон Гант сеял хаос и разрушение повсюду, где появлялся, и жизнь Манфреда фон Кармы не стала исключением. —Тебя оскорбила стенка в сортире, но ошибка природы здесь я,— Гант изобразил тяжелый вздох,— кстати, ты же фон Карма. Вам вроде как вообще не положено знать о существовании подобных заведений? Манфред зловеще усмехнулся. О, он с превеликим удовольствием вычеркнет из своей картины вселенной и тот злосчастный туалет на третьем этаже, и ту дурацкую надпись. Но сначала доберется до ее автора и познакомит его со своим шокером. Очень близко познакомит. — Кстати – Гант воспользовался образовавшейся паузой, чтобы продолжить,— как комиссар полиции я имею полное право отказаться от дачи показаний, и все же я поясню один момент. Ты серьезно думаешь что я — солидный и занятой человек, Атлант, на плечах которого держится все полицейское управление, притащился в суд, сообщить миру этот секрет Полишинеля? Что я насколько идиот и мне вот настолько нехрен делать? Манфред мрачно скрестил руки на груди. Он не любил объяснять людям очевидные вещи. — Ну, допустим,— Гант задумчиво потянул себя за челку,— А вообще я не ухватил суть проблемы. Одно твое слово и эту надпись закрасят. Ааааа, погоди, я кажется, понял. Эффект Барбры Стрейзенд? Умно, Менни, умно. Он одобрительно щелкнул пальцами. От такого наглого плагиата у Манфреда заныли зубы. — Я не нуждаюсь в комплиментах от пещерного человека,— поджал губы Манфред,— Это мужской туалет, при чем здесь какая-то проклятая баба? Последовавшая за этим тишина провисела в воздухе некоторое время. — Ясно. Вот что, Мении, — Гант добродушно похлопал Манфреда по плечу,— не напрягай по пустякам свою умную голову, ладно? Если тебя не устраивает сортир в суде, добро пожаловать к нам в участок, у нас их четыре. И ты можешь в каждом, слышишь меня, Менни, в каждом написать что ты трахал комиссара Ганта. А то детектив Гамшу после твоего блестящего допроса решил взять отпуск и полечить нервы, а без него как-то уныло. И, между прочим... — Что? — насторожился Манфред. Гант поиграл бровями — в исполнении человека его комплекции этот жест смотрелся максимально комично. — Не хочешь освежить чувства, вспомнить молодость, получить острые ощущения. В сортире мы еще никогда... — Пошел вон, кретин, — рука Манфреда чисто автоматически потянулась к шокеру. И почему-то почувствовал себя предельно нелепо, когда Гант посмеиваясь вышел из собственного кабинета. У Манфреда дергался глаз. По правде говоря, он не думал, что у этой истории будет какое-то продолжение. И он сам вовсе не собирался возвращаться в это трижды проклятое место и проверять. Просто его — совершенно случайно, разумеется — занесло на третий этаж и … словом он обнаружил себя стоящим перед той самой стеной. За прошедший день на ней появились сразу три новые надписи. Под вчерашним признанием, от авторства которого так упорно открещивался Гант, красовалось лаконичное и какое-то застенчивое: « Я тоже». «Адвокат Грегори Эйджворт, подпишитесь» — владелец шариковой ручки был верен себе. И подозрительно много знал о личной жизни Манфреда. Нельзя сказать, что это было такой уж великой тайной. Не то, чтобы о них с Грегори шептались. Не то, чтобы о них говорили вслух. Просто имеющий уши да услышит. «Коллеги, а вы хвастаетесь, или это такой крик души?» — интересовался новый участник дисскусии. Манфред с прорывающимся отчаянием обшарил взглядом стену. На ней было много свободного места. Очень много свободного места. * — Хочу уточнить две вещи, — Грегори Эджворт аккуратно поправил очки. В отличие от Ганта он воспринял эту историю со всей серьезностью. Ну или очень хорошо притворился. — Во-первых — я осуждаю вандализм в любом его проявлении. Я отказываюсь признавать искусством даже граффити. Порча городского имущества… —А что во вторых? — Манфред отодвинул предложенную ему чашку чая. Этот напиток перестал ему импонировать — учитывая, что именно с чая все и началось. Представить Грегори Эджворта, разукрашивающего стены в общественном туалете было дико. И все же он единственный имел право делать подобные признания, и не выглядеть при этом лжецом. И потом, Манфред должен был опросить всех подозреваемых — как и полагалось первоклассному прокурору. — А во-вторых, я не имею обыкновения распространяться о своей сексуальной жизни. Особенно я не имею обыкновения распространяться о своей сексуальной жизни там, где эта информация может попасться на глаза моему сыну. Я, знаешь ли, старомоден, и считаю, что детям не стоит знать, что их родители тоже занимаются сексом. — От этой деточки преступники сами в петлю прыгают,— ядовито ответил Манфред, хотя в глубине души полностью разделял его позицию. — И это наша общая заслуга,- тепло улыбнулся Грегори Эджворт. — приходи к нам в пятницу на рагу. Я могу понять как это неприятно, но попробуй просто отпустить ситуацию, ладно? Наверное, кто-то просто проспорил пари. Или развлекается. Все-таки у нас довольно скучная работа. Манфред задумчиво откинулся в кресле. — Помнишь нашу первую встречу? — спросил он. — Ну, как мы труп нашли в сахарном замке — помнишь? Он мечтал о скучной работе сорок пять лет — с тех пор, как впервые занял свое место за трибуной прокурора. Но кто-то наверху решил, что ему положена интересная жизнь. Должно быть в прошлой он творил ужасные вещи — отпускал на свободу опасных преступников, сжигал сиротские приюты или рассылал голосовые сообщения тогда, когда в этом не было необходимости. Голосовые сообщения он и правда рассылал — когда узнал от Майлза как сильно это выводит людей из себя. Даже завел для этой цели новый, более современный телефон. — Такое не забудешь,— покачал головой Грегори, — я потом долго не мог даже смотреть на сладкое. Просто давал Майлзу бумажник и отправлял в кондитерскую. Манфред понимал, да. Этот запах — густой аромат шоколада и карамели, сквозь который пробивалась трупная вонь, преследовал его недели две, поэтому смотреть на сладкое он тоже не мог. Зато через какое-то время обнаружил, что ему нравится смотреть на некого адвоката защиты. Замена ему понравилась. — А дело KD-12? Ну то, с купидоном и газонокосилкой. Грегори сделал несколько глотков чая. Его взгляд подернулся ностальгической дымкой — После которого ты наконец-то решился позвать меня на свидание? — Я сказал, что тебе надо выпить, потому что думал, что ты вот-вот грохнешься в обморок,— Манфред натянул на лицо беспристрастное выражение. — Ты был одного цвета с моим галстуком. — Конечно, конечно,— задумчиво покивал Грегори. — Кстати, сторона защиты хочет указать на противоречие в показаниях. — Да? — приподнял брови Манфред. Они так плавно отклонились от темы, что он и не заметил. — Ну давай, поделись с классом. — Я никак не могу быть автором второй надписи. Тут видишь ли какое дело,— Грегори поворошил какие-то бумаги на столе, допил уже наверняка остывший чай и продолжил как ни в чем не бывало,— Технически я никогда не трахал тебя. Манфред застыл. Несколько колких реплик о неуместности такого комментария, вертевшиеся на кончике языке, каким-то образом превратились в простой вопрос. — А хочешь? * — И они мне будут говорить, что суды перегружены,— пробормотал Манфред. Стена зарастала обрастала новыми сообщениями быстрее, чем его рабочий стол служебными записками, рапортами, отчетом и прочим мусором. «Давайте скинемся на памятную табличку «Любимое место прокурора фон Кармы»,- предлагал хозяин шариковой ручки. «А меня ебал прокурор фон Карма» — решил сломать систему еще один безымянный самоубийца. «Что - прямо здесь?» Манфред был как никогда близок к тому, чтобы взять первый в жизни отпуск. * Первые тревожные симптомы не заставили себя долго ждать. Сначала прокурор Пейн как-то по-особому ухмыльнулся, приветствуя Манфреда в холле. Потом проплывший мимо судья (которого Манфред повергал в ужас одним своим появлением) неожиданно повернул голову и добродушно прогудел «Как ваши дела, прокурор фон Карма?». Он не улыбался, но Манфред нутром чувствовал эту улыбку. Дальше — больше. У детектива Гамшу встретившемуся ему в коридоре, развился какой-то странный кашель — Манфред едва не обеспечил ему повод для очередного отпуска. Когда он зашел в кафетерий разговоры на мгновение прекратились, а потом возобновлялись с новой силой. Охранник, открывая перед ним заевший турникет, задумчиво смотрел куда-то поверх его головы. Вернувшись в кабинет, Манфред понял, что случилось страшное — он вдруг начал замечать существование других людей. И это уже не лезло ни в какие ворота. * — Почему? Я заплачу по двойному тарифу,— еще раз повторил Манфред. Возможно мужчина с другой стороны провода его не расслышал — мир был полон идиотов, почему бы некоторым из них не быть глухими? — Потому что закон не устанавливает камеры в подобных местах,— терпеливо ответил очередной идиот, попавшийся на его жизненном пути. — На сайте вашей шарашкиной конторы указано «Мы работаем, чтобы вы жили в безопасном мире» — напомнил Манфред,— вы в глаза видели сайт собственной фирмы? — Да, сэр,— не смутился оператор,— и именно поэтому нужно соблюдать законы. Манфред с размаху швырнул трубку и глубоко вздохнул. Осталось обзвонить еще сто пятнадцать фирм, занимающей установкой видеонаблюдения. * Дискуссия на стене медленно приобретала философский оттенок. «Нашел чем удивить. Он нас всех ебет. В метафорическом смысле разумеется». Он же прокурор. Он же прокурор и Манфред фон Карма при этом. Но это лирика, что мы решаем с табличкой?» «Я стесняюсь спросить, а прокуроры ебут прямо таки всех?» «О, мой дорогой девственный друг, ты явно ни разу не был в зале суда. Уверяю, впереди тебя ждет много восхитительных открытий, особенно если ты адвокат защиты. Наткнешься на Пейна — молись, наткнешься на Эджворта — беги, спасай свой невинность». «Вот только не надо на прокурора Эджворта бочку катить, парень! У него один-единственный партнер!». «Детектив Гамшу, что вы тут забыли? У вас в участке своего туалета нет?». Мрачно изучающий свежие записи Манфред не спешил радоваться, что тема беседы свернула в сторону от его персоны. Это было дальновидное решение. «Если вас выебал фон Карма, поставьте ниже крестик. Если Фон Карму выебали вы, поставьте галочку, посмотрим сколько нас». « Если произошло и то и другое, нарисуйте сердечко!» « Если фон Карма вам только мозги заебал и вы пришли поплакаться, то уходите Феникс Райт, пока он вас и тут не настиг". Последнюю реплику Манфред перечитал трижды. В его голове крутился целый ворох мыслей, среди которых выделялась одна — у Феникса Райта был красивый и аккуратный почерк. * Манфред уже третью минуту наблюдал, как его жертва пытается раствориться в стене. От этого зрелища на душе становилось как-то легче. Совсем чуть-чуть, но все же Наконец Феникс оставил свои попытки просочится сквозь штукатурку, с обреченным видом повернулся к Манфреду и вытянул руки по швам. В его глазах застыло мрачное отчаяние человека, перед которым маячило лезвие гильотины. Манфред многозначительно качнул шокером. — Ну? — Сэр, — Феникс криво улыбнулся и скрестил руки на груди. По бледному лицу струился пот. — Давайте рассуждать логически. Я ж вас не никогда трахал. — Да неужели?— развеселился Манфред. Возможно, где-то существовала вселенная, где Феникс Райт и такое понятие как «логика» имели какой-то отдаленное отношение друг к другу. А здесь они имели то, что имели. — Может, подумаешь еще раз? В метафорическом смысле этот позор адвокатского племени сношал ему мозг каждое заседание. — Я бы запомнил! — всплеснул руками Феникс,— И вы бы запомнили. И потом, какой у меня мотив? Майлз не поймет, если я буду ему изменять, да еще и с его собственным наставником. — Я выиграл последний суд,— напомнил Манфред. В его личной системе ценностей это котировалось как особо тяжелое преступление. — Но сэр, — Феникс распахнул глаза и торжественно выпрямился. В этот момент он выглядел как помолодевший на тридцать лет Грегори Эджворт. — Обвиняемый и правда убил свою сестру ради наследства. На том суде мы с вами объединились и нашли ту отравленную лопатку для торта. — Ты наверное хотел сказать — истину? — устало бросил Манфред. Впрочем, лопатку они тоже нашли, и сейчас он очень жалел, что не использовал ее по назначению — цианида на поверхности было достаточно, чтобы одним махом решить все свои проблемы. — Сэр … — Феникс неуверенно шагнул вперед, — Это же просто затянувшаяся шутка. Если вы перестанете так нервничать, всем скоро надоест. Манфред скрипнул зубами. Прекрасно, теперь он еще и звучал как Грегори Эджворт. — Я не нервничаю. — Тогда может вам… — ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ! От человека, который устроил перекрестный допрос попугаю, можно ожидать всего, чего угодно! Кажется, Феникс говорил что-то еще, но Манфред уже не слушал. * Мир сходил с ума. «Столовая в западной крыле совсем испортилась. Не рекомендую брать сэндвичи, особенно по вторникам, черт знают что они там по вторникам делают, кошак потрошат что ли». «А тот китайский ресторан на соседней улицы прикрыли уже?» «Урод из аналитического отдела, прекрати оставлять мою кружку в раковине на общей кухне, а лучше вообще ее не трогай. Вычислю по отпечаткам и посажу нахрен за кражу! » «Коллеги, кому-нибудь подписали отпуск в июле?». «У тебя Уильямс начальником? Не подпишет, даже не мечтай, у него не то что отпуск, у него снега зимой не выпросишь» Поставь обои с Мальдивами на рабочий стол и смирись со своей судьбой». «Ерунда. Третий год с ним работаю, самый адекватный руководитель, который у меня был. Очень ответственный и отзывчивый. Просто он трудоголик и ждет того же от остальных, все логично». «Прокурор Джеймс Уильямс, подпишитесь». «Коллеги, Лос Анжелес стал бы самым безопасным городом на земле, направь вы хоть часть своей кипучей энергии на работу». «О, прокурор Майлз Эджворт, и вы тут». * — Сэр, а вы не думали, что это может быть диверсия? Утром Манфред привычно навестил туалет, пересчитал количество сердечек на стене, и столкнувшись на выходе с незнакомым молодым охранником неожиданно рявкнул: «А ну вывернул карманы, быстро!». — Господин фон Карма,— стремительно бледнеющий охранник попятился обратно в коридор,— как представитель службы безопасности я имею право… Но прежде чем Манфред вцепился ему в горло, в него самого со словами: «Вот вы где сэр, мне нужно срочно обсудить с вами один важный вопрос» вцепился Майлз Эджворт. В кабинете он потянулся было за чаем, но правильно расшифровал красноречивый взгляд Манфреда и достал из сейфа бутылку бренди. — Ну, если этот сукин сын решил подорвать работу городского суда, то со своей задачей он справился,— Манфред отхлебнул из протянутого ему стакана и поморщился, — все при деле, все пробуют себя в эпистолярном жанре. Кроме твоего отца, полагаю. Грегори был единственным, в чью непричастность Манфред верил на сто процентов — он был до отвращения порядочным человеком. — Что тот, кто оставил первую надпись, «нулевой пациент» так сказать, сделал это не из хулиганства, а чтобы довести вас до паранойи? — развернул свою мысль Майлз. — Может кто-то метит на ваше место. У нас тут полный этаж молодых амбициозных прокуроров. — И у кого тут паранойя, мальчик? — почти ласково спросил Манфред,— амбиции это хорошо. К ним бы еще мозгов. Майлз развел руками. — Просто представьте, что однажды вы проиграете процесс потому что голова занята другим. Манфред удивленно оглянулся по сторонам. — Ты к кому сейчас обращался? Майлз коротко поклонился. Выпавший из кармана пиджака карандаш с глухим стуком ударился о ковер. Манфред проследил взглядом его полет. Почему то он не был удивлен. На долгие тридцать секунд в кабинете стало так тихо, что было слышно как уборщица орудует шваброй в коридоре. — Сэр,— Майлз покраснел, неуютно переминаясь с ноги на ногу,—сэр, я могу все объяснить… — Не надо,— перебил его Манфред,— не утруждай себя. Что-то подобное случилось с ним несколько дней назад. * Основная беседа быстро распадалась на разные ответвления. Удивительно, но всю эту разношерстую толпу, разбредавшуюся с утра по своим кабинетам, много чего объединяло. «Кто на велосипедах, осторожней с парковкой у торгового центра. Тырят, сволочи, срезают цепь и тырят». «А у вас какой?» « Городской, с подседельным амортизатором. Ну, был». «Берите в следующий раз с передним. Он маневренней». «Я тебе говорю, «Крылья» в этом году продуют, у их нового вратаря обе ноги левые». «Забьемся на пиво?». «Ага, а проигравший проставляться как будет? Забей, давай просто выпьем после работы» «Почему бы и да». «Тогда в 19:00 в холле, где автомат со снеками знаешь? Я в синей футболке буду». «А в Бостонском юридическом все так же — стажировка только в третьем семестре и за спасибо?». «Все так же, да. По оплате — да как покажешь себя на собеседовании на самом деле». Продиравшийся (уже больше по привычке) сквозь десятки сообщений Манфред вынужден был признать, что временами среди них попадалась действительно полезная информация. Тот китайский ресторан оказался не плох, хотя он встретил там Ганта. Отбиться от предложения «снять пробу с нового бассейна, правки я тебя выдам, Менни» удалось лишь сославшись на больное плечо. «Ты идиот? Закон трех ошибок был принял в Массачусетсе в две тысячи двенадцатом. Серьезно, ты интернетом пользоваться умеешь?». «Да сам ты идиот. Калифорния, девяносто четвертый год, семьдесят два процента за, двадцать восемь против. Кстати, звонили из подворотни, просили вернуть твой диплом юриста». Последний диалог поверг Манфреда в непонятное смятение. Он не имел обыкновения встревать в чужие разговоры, дураков учить — только время тратить, но сейчас в груди будто что-то скреблось, а в кончиках пальцев нарастал непонятный зуд. Из кармана блейзера появился маркер, позаимствованный у отдыхавшей на море секретарши. Манфред не помнил в какой момент, а главное зачем начал носить его в собой. «Закон трех ошибок приняли на референдуме в штате Вашингтон. Калифорния была следующим штатом, признавшим его. Массачусетс был последним,— написал он и с нескрываемым наслаждением добавил,— Вы оба идиоты» Остаток дня он провел в прекрасном настроении. * —Менни, вот я не могу понять, на что ты жалуешься,— с нескрываемой тоской отчитывал его Гант. — Честное слово, вот мне бы твои проблемы. Я между прочим пашу как проклятый, и если ты думаешь, что кто-то прислал мне хотя бы пончик, то ты очень сильно ошибаешься. А вообще приноси это добро на экспертизу, вдруг там цианид. На заднем фоне Лана Скай отчетливо произнесла: «Что значит — вдруг?». Манфред положил трубку. Этим утром он обнаружил на своем столе торт, нет, не торт, а настоящую башню из бисквита, украшенную чудовищно пошлыми розами. При одном взгляде на этого кадавра от мира кулинарии его желудок ударился в легкую панику. К торту прилагался конверт, из которого выпала какая-то бумажка. Манфред развернул ее и тут же об этом пожалел. «Прокурор фон Карма, я всегда считал вас холодным и черствым человеком, но благодаря вам я обрел друга! Оказывается, мой сосед по кабинету тоже увлекается ирландскими танцами. Мы записались в студию и сегодня вечером у нас первое занятие. Спасибо вам, прокурор фон Карма, спасибо!» Подписи не было, вместо нее восторженный автор зачем-то изобразил улыбающееся солнце. Манфред медленно разорвал записку на две части, потом еще на две и смахнул торт в мусорную корзину. Репутация самого чудовищного человека в мире, которую он любовно выстраивал годами, таяла на глазах. * Эта история получила стремительное и немного кровавое завершение там же где и началась. После работы он привычно заглянул в туалет проверить информационное поле. Сначала раздались стремительно приближающиеся и очень знакомые шаги. Потом в коридоре кто-то робко проблеял. — Прошу вас, прокурор фон Карма, это же мужской ту … мама! Судя по характерному глухому звуку кого-то впечатали в пол, а в следующую секунду дверь в помещение с треском распахнулась и на пороге возникла Франциска. — Так это правда.— ее взгляд пробежался по надписям и остановился на той самой, с которой все началось. В расширившихся зрачках зажглось холодное пламя. Не сильно понимающий ситуацию Манфред на всякий случай просто кивнул. — Ясно,— процедила Франциска. — Папа, заткни, пожалуйста уши, я хочу высказать свое отношение к ситуации. Манфред покачал головой: — Какие бы слова ты не планировала произнести, поверь — в моем словаре они есть. Ни в чем себе не отказывай. — Кретин! Ублюдок! Сволочь! — высокий разгневанный голос Франциски гремел на весь этаж. — Он у меня эту стену будет в два слоя перекрашивать! Зубной щеткой! Кисточкой для туши! Щеткой для ногтей! Будет работать без перерыва на сон и еду! Кнут так и мелькал в ее руках, и каждый выкрик сопровождался печальным звоном раскалывающейся плитки. Отступивший к раковинам Манфред даже успел похвалить себя за то, что воспитал дочь в правильном ключе — нанесенное ему оскорбление она восприняла как свое личное. Жаль отец не дожил, он бы сейчас гордился внучкой. Из приятных мыслей его выдернуло полное негодования «Папа!» Франциска стояла прямо перед ним, с возмущением заглядывая в лицо. — Что, принцесса? — уточнил Манфред, подавив желание сделать еще один шаг назад. — С этим ублюдком все понятно, но ты то что?? Почему ничего мне не сказал? Манфред собирался напомнить, что у него нет и не будет привычки подключать детей к решению собственных проблем, но замер на полувздохе. До него наконец-то дошло. * Под потолком тускло мигала лампочка. Воздух пах пылью, от пола тянуло холодом. — Ну, располагайтесь,— Гант подмигнул молодому человеку, привязанному к стулу в центре комнаты. Прокурор, не успевший стать настолько значимым, чтобы Манфред помнил как его зовут, что-то промычал сквозь изоленту и в очередной раз попытался изобразить обморок. Гант неторопливо прошелся от одной стены к другой, заложив руки за спину. —Звукоизоляция здесь хорошая, пол правда отмывать от крови будет сложновато, так что или сам корячься, Менни или оплачивай клининг. Как закончите, закиньте ключи в верхний ящик стола или вон Лане отдайте. А теперь прошу прощения, у меня дела. Он исчез за массивной дверью. Манфред и Франциска обменялись длинными взглядами. — Ты уверена? — Конечно уверена,— фыркнула она. — Он два месяца пытался за мной ухаживать. Присылал открытки со стихами, уверял, что я пробуждаю в нем вдохновение. Как будто на юридическом не проходят Шекспира. — И он на самом деле — многозначительно кашлянул Манфред. Франциска закатила глаза и помахала кнутом в воздухе. Привязанный мужчина зажмурился и панически замотал головой. — Нет, конечно. Он не в моем вкусе. И в отличие от некоторых я не считаю возможным заводить романы с коллегами. — Не хами отцу. — Я имею в виду Майлза, а вот кого имеешь в виду ты, папа, я без вообще без понятия. Она шагнула к своей жертве и одним быстрым движением сорвала изоленту с его лица. — Итак. Чистосердечное признание или потанцуем? — Я решительно не понимаю, в чем меня обвиняют,— дрожащим голосом ответил мужчина. — Требую графологическую экспертизу и адвоката! —Что он сказал, принцесса? — Манфред приложил ладонь к уху,— Я не расслышал. — Говорит, что полностью признает свою вину, и готов искупить ее медленной мучительной смертью,— хмыкнула Франциска. — Я в принципе не возражаю. Дай мне шокер, сэкономлю тебе на клининге. — Подождите! — завопил мужчина. — Я … я в тот вечер немного выпил. Клянусь, я сам не знаю как это вышло. Как будто моя рука отделалась от тела. — Ты обожди, — хмыкнул Манфред. — Это еще будет. Как сказал бы отсутствующий здесь комиссар Гант: "Ты связался не с той семьей, приятель". — Я собирался ее стереть. Клянусь, я даже купил краску и спрятал в своем кабинете, но когда я вернулся из командировки… вообще было уже поздно, Простите меня, прокурор фон Карма. И вы тоже, прокурор фон Карма. Этого больше не повториться, клянусь. — Конечно, не повториться, — согласилась Франциска,— трудно писать на стенах, когда у тебя пальцы сломаны,— она повернулась к Манфреду,— Ладно, папа, у тебя наверняка тоже есть какие-то дела. Иди, дальше я сама. * Жизнь вошла в привычную колею. Переписку закрасили в тот же день — причем человек, запустивший этот канал коммуникации, не участвовал в процессе из-за неспособности держать в руках даже кисточку для туши. По слухам он взял отпуск по состоянию здоровья, а потом перевелся в другой город. Все без исключения фирмы, занимающиеся установкой видеонаблюдения, занесли Манфреда фон Карму в черный список. Зато он получил еще один торт от любителя ирландских танцев, и после недолгих колебаний отправил его в полицейский участник. Никогда не знаешь где тебе повезет — вдруг там и правда цианид. Наконец-то под этой крышей воцарилось спокойствие и порядок. Манфред занимался привычной работой, наводя ужас на все живое, но в последнее время все чаще думал о том, что в его жизни чего-то не хватает. Этим солнечным утром он стоял в туалете и медитативным взглядом смотрел на выбеленную стену. Прошел месяц, но никто так и не решился нарушить ее девственную чистоту. Манфред глубоко вздохнул, выудил из кармана маркер, который почему-то так и не вернулся к законной владелице. Прислушался к звукам из коридора. Сорвал колпачок. И написал чуть повыше своей головы: «У СУДЬИ МАЛЕНЬКИЙ ЧЛЕН».