О работе и её аспектах

      У Пиперса синяки под глазами глубже, чем Марианская впадина, счёт в банке едва ли больше мозга его босса и недосып размером с десяток галактик. Он не помнит точно свой возраст. Он в принципе не помнит когда в последний раз отмечал день рождения, не говоря уже об отпуске. Проблемы, трёхдневная щетина, кучка глупых дозоров в подчинении и такой же недалёкий босс, которого дурит пацан-перевёртыш-оранжевый-мохнатый-комок, а если проще Тут-И-Там, а если ещё проще, то просто заноза в заднице и неизвестно в чьей: его босса или его самого, которая страдает каждый раз при их... Играх? Не суть. Один пытается привлечь внимание другого, а второй слепой идиот, невидящий, что действительно скрывается за этими фокусами с дружбой. Вот Пиперс идиотом не был. Намерения одной груды мышц и наивной акульей хитрости, позвольте хитрожопости, он понял с первых секунд общения и послал куда подальше, нежелая связываться ни с чем, отдалённо или хотя бы мало-мальски напоминающим отношения. Точнее он не собирался. Когда-то. А что вы хотели от человека с дрянной работой, зарплатой, коллективом и домом, точнее с его отсутствием и комнатой пять на три метра в квадрате.       Свою стоящую и большую надежду Пиперс впервые получил, когда Злыдень, спустя лет тридцать совместной работы, сосредоточился на планах и захвате галактике, слушал внимательно и не перебивал, трезво оценивая шансы, это правда действовало лучшим стимулятором работы. Пока в самый проклятый последний момент всё не пошло по старому кругу и полетело к чертям собачьим. Тогда седых волос на светлой головушке командора стало на десяток больше. Желание крепко въебать Злыдню чем-то тяжелым тоже стало больше, от чего он с титаническим трудом воздержался. Если раньше он улетал подальше на богом забытую планету и громил всё подряд, разбивая костяшки на тренировках в попытке успокоиться, то сейчас его спокойствием был прекрасный молодой и сильный человек, а также великолепный секс, где он мог себя не сдерживать и не вгонять в рамки консервативности. Что ж босса он не огрел, зато бумаги об увольнении он бросил на стол с таким удовольствием, кое давно не испытывал, даже когда ему в детстве подарили навороченную по тем меркам игрушку, ко всему прочему, заприметив у кровати знакомую зелёную шляпу. Ему было плевать, также как людям на Землю. Хотелось уйти, напиться и свернуться в комок, не задумываясь о завтра. Раньше такое решение казалось диким, сейчас, пусть также без больших денег, ему было куда идти.       Корабль его встречал ярким и пёстрым интерьером и показушным блеском драгоценных камней, это бесило и раздражало уставшие и покрасневшие от работы и нервов глаза. Он учитывал все его завышенные, мелкие по его мнению, капризы, пустяки по его мнению. Сейчас освещение было убавлено и блеск был действительно мягким и красивым, приятно отражаясь на мраморном синеватом полу водной кристальной поверхностью. Он был здесь, как минимум, больше двадцати раз и раньше его тяготила мысль предательства и подставы, сейчас он чувствовал небывалую лёгкость и пустоту в голове, до этого погружённой в будущее Злыдня и его команды. Вот он. Его скромный, естественно по сравнению с остальным кораблём, уголок. Эта была его комната, его мирок, такой дорого обставленный, но в более спокойный и нежных цветах. Никаких перламутрово-розовых или дико-голубых. Бежевый, белый, пастельный берюзовый и тёмно-синий. Если сравнить комнату на корабле Злыдня и эту, то тут одна только кровать размером с ту коморку. Что сказать, его любили. И нет, его не покупали как дешёвую шлюху из какого-то богом забытого стрипушника, нет. Те надутые куклы вешались на шею и выдавали список хотелок. Пиперс же просто попросил любую комнатку чтобы элементарно поспать без лишнего шума. А после его поставили перед фактом интерьера и размера, да позволили выбрать в каких тонах будет его "угол". Расслаблялся бывший командир тоже не только сексом, который ему был до лампочки и не нужен, он раньше даже удовольствия от него не получал, а сейчас...       — Моё глазастое солнце уже вернулось?       Бинго. Сильные руки, объятия со спины и поцелуй в макушку были лучшими стрессоподавителями.       — Этот скелет опять что-то выкинул?       — Плевать. Я уволился.       — Я... Я рад.       Его, уже размякшего и разнеженного от мягких ласк, развернули, с оттяжкой целуя в лоб и поглаживая талию, стянутую латексом формы.       — Иди переодевайся, а то если уснёшь будешь ворчать, что весь вспрел и не можешь его снять.       Пиперс слушался, ведомый ласковым приказным тоном. Это был фетиш, только он мог просто сказать, а Гляделкинс готов был повиноваться, потому что ни одна живая душа не умела делать это так как надо. А он умел. И прекрасно знал это, но никогда не злоупотреблял, принося исключительно удовольствие.       Форма была снята и сразу же выкинута.       — Ты не хочешь оставить её на память? — как бы сильно он ненавидел работу Пиперса, он уважал его и не спросить просто не мог.       — Нет. Эта память и так заняла почти всю мою жизнь. К черту. — на голое стройное тело была натянута огромная чужая футболка, скрывающая тело до середины бёдер.       Гляделкинс упал на кровать, раскинув руки звездой и смотря в потолок. Не хотелось ни - че - го. Может и вправду быть содержанкой неплохо.       — Не хочешь поесть или может выпить?       Ещё одна черта его парня. Даже скорее миссия: накормить, напоить, выкупать и только тогда крепкий сон.       — Нет, просто иди сюда. — у Пиперса же было круглосуточное желание лежать и перебирать чужие волосы.       Кровать прогнулась и чужие смуглые пальцы коснулись витееватого шрама на предплечье, поглаживая и очерчивая края.       — Авесом, что тебе так нравится в них? — он не понимает этого.       — Они красивые. — для одного это — мерзость и показатель не способности.       — Они отвратительное напоминание о слабости. — для другого это — паутинка определённых, даже важных событий.       Для императора Круто весь Пиперс сплав стали и стойкости. Он ни к кому не относился как-то по-особенному, только к девушкам и только если хотел переспать с ними. Пиперса он уважал и ценил, даже лелеял. Он был человеком совести и чести. И это... Будоражило. С ним всё и ощущалось по-другому. Если для Пиперса его же сопливые желание нежности были чем-то чуждым и гадким, то для Авесома это было ещё одним плюсом. Казалось бы, бабник и человек старой закалки. Ну какая из них пара. А нет. Пара была даже прекрасная. Авесом, привыкший всё покупать и получать на блюдечке, потратил много сил чтобы действительно добиться командира, которому из материального по привычке и автоматически ничего не надо. Внимание, объятия, мягкие поцелуи и комплименты на ровном месте. Огромная слабость для человека, не знающего ласки заботы и элементарной защиты. Авесом умел любить и умел заботиться. Бесконечно любил каждую клеточку хмурого и закрытого командира врага, на эту часть ему, к слову, похуй. Шрамы, коих на хрупком, с виду, теле была куча, обвести кончиками, пройтись губами, не пропустить ни единого узорчика. Пепельные волосы, всегда пахнущие туберозой и немножко гарью. Острые ключицы, которые после их встреч всегда запятнаны багровыми метками. Худые руки, на которые у Авесома вообще отдельный фетиш. А бёдра... Оооо, тут упасть и не встать. Нет, с точки зрения средней статистики, то вполне обычне, узкие бёдра, просто кое-кто залипал на них похлеще чем раньше на девушек, а он в этом мастер.       — Эй. — Пиперс был покрасневший и прижатый к белым простыням, не сопротивляющийся бесстыдным прикосновениям и смотрящий куда угодно, но не на Круто, — люблю тебя... — признание в любви от глазастика это было пожалуй самой главной уязвимой точкой Авесома, как и увольнение с работы, что равно огромному доверию своей жизни ему.       — Я тебя тоже, солнце. — Авесом упал рядом, утаскивая к себе и позволяя обнять и сжать как большого плюшевого мишку, укрыв обоих одеяло.       Да, секс с императором Круто был несравненным, но нежности и забота от него были куда приятней, особенно когда тебя гладят по спине и изредка шепчут забавные комплименты.