Should I stay or should I go

Хоукинс. Невезучий городок, в котором даже взгляду не обо что зацепиться. Девушка разглядывает просыпающийся город, провожая глазами «газетного паренька», что каждый день доставляет немногочисленные новости до заспанных жителей, наблюдает за работягами, запрыгивающими в свои машины, чтобы исчезнуть до шести вечера, и ей кажется, что ничего скучнее этой картины быть не может. Библиотека, школа, кинотеатр, пара кафешек и видеопрокат — то, чем славится захудалый городок из Индианы. Раньше был торговый центр — новшество для жителей, но с той же скоростью, как появился, огонёк будущего перерос в ужасающий пожар и уничтожил это место. Единственное, на что девушка хочет надеяться, что вся красота этого города хранится в людях и крупицах природы. Иначе что тогда вообще здесь может быть? Родители переезжают в Хоукинс вместе с Дианой Майерс, потому что чувствуют, что теряют над ней контроль. Угрозы, запреты и даже побои больше не пугают девушку, она всё ещё периодически вместо школы выбирает гитару, а вместо домашки и крепкого сна — ночные прогулки и знакомство с новыми людьми. А ещё она уверена, что не сможет никому понравиться, потому что крутых парней привлекают спортсменки, рокеры любят сексуальных, а простые мальчики пускают слюни на секс-символы и не видят никого перед собой. Диана же — полноватая девушка девятнадцати лет со странным музыкальным вкусом и тайной бунтарской мечтой, прорывающейся через облик идеальной ученицы лишь набором массивных колец и хаотичных браслетов на руках. Тем не менее Майерс учится относительно прилежно, ведя практически полноценную двойную жизнь. Она слишком боится сделать выбор: протоптанная родителями дорожка и роль примерной дочери, стабильность и уверенность в завтрашнем дне, но смертельная скука и однообразие, или же неоправданный риск, но путь к мечте, огонь в глазах и призрачная надежда на успех. А ещё она почему-то уверена, что сможет обрести любовь только при втором варианте событий. Настоящую, жгучую, от которой трясутся коленки и хочется творить полнейшие безумства, чтобы любимый человек был счастливым с тобой. Диане трудно обрести друзей в новой школе. «Правильные» ребята вгоняют в тоску, с ними не обсудить новый альбом AC/DC, или какое же чертовски чистое ночное небо в Хоукинсе. Баскетбол девушке не нравится. Она любит спорт, но предпочтение отдает волейболу. В этой школе в него никто не играет, поэтому та часть Майерс, которая некогда всё лето проводила на поле, отрабатывая удары, осталась в далёком Детройте. «Фрики», как их называют те самые «правильные» ребята, немного пугают Диану. Она привыкла, что даже делая что-то безумное, всегда есть путь назад, но такое ощущение, что от этой компании можно ожидать чего-то невообразимого. Типичный перечень классической «плохой компании»: алкоголь, наркотики, беспорядочные половые связи и так далее и тому подобное. Но то, как они искренне смеются за своим столом, как дурачатся и обсуждают какую-то ерунду с таким серьезным видом, словно от этого зависит их жизнь, цепляет девушку. И она втайне следит за их местом в столовой каждый день, наслаждаясь мощной атмосферой, перебивающей всех остальных в большом помещении. Правда, для неё весь этот клуб — словно единый организм, поклоняющийся миру хаосу, никто не выделяется, но и все держатся вместе, как струны гитары.       Ровно до того самого дня. —…или игру, в которой надо бросать мяч в корзину для белья! Диана подняла свой взгляд от ничем не примечательного учебника, который служил ей некой табличкой «не беспокоить» на время обеденного перерыва, и уставилась на одного из приспешников хаоса, расхаживающего по столу так, словно для этого был рождён. «Главарь», — пронеслось в голове Майерс. Остальные в клубе были либо младше, либо застенчивей его. Но этот темноволосый кудрявый безумец был другим. Он наслаждался своим положением, смаковал каждый жест, направленный в его сторону, отдавался этой игре, словно она была не напрасна. А ещё, прямо перед тем, как развернуться на сто восемьдесят и также грациозно вернуться на своё место, этот незнакомец посмотрел прямо в глаза девушки, и она могла поклясться, что не видела в жизни таких глубоких глаз. Карих глаз. — Эдди Мансон, этот чёртов фрик…– Джейсон с недовольным лицом возвращается к своей компании, чтобы перемыть кости раздражающему парню. «Эдди Мансон, значит так тебя зовут, безумец с пронзительным взглядом», — Майерс долго думает и надеется, что ей лишь показалось, что её сердце забилось чаще от его взгляда. Понаблюдав за Клубом адского пламени ещё немного (именно так по предположению девушки себя прозвала группа школьных фриков, не просто так же они носят эти футболки), полностью разочаровавшись в местном обеде и учебнике по биологии, девушка решает освежить голову и заодно скоротать окно в расписании. Диана идёт в укромное местечко в небольшом лесу за школой, весьма романтичное на её взгляд, однако используемое девушкой лишь для того, чтобы побыть наедине со своими мыслями, природой и сигаретой. Столик и пара скамеек из цельной древесины — место, найденное Майерс в один из первых дней посещения школы, блуждающей в поисках новой «курилки» в таком же новом для себя городе. Сигареты не являются полноценной частью жизни девушки, она не курит из-за навязчивого желания, продиктованного зависимостью, из-за внутреннего протеста или из-за псевдо-крутости. Просто иногда бывают моменты, когда сигарета является самым правильным решением для Дианы. Как, например, способ стереть въевшийся в память взгляд и широкую улыбку безумца. — Какая встреча! Девушке не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто приближается к ней слишком быстро, и не только относительно расстояния в метрах. Она не готова вновь смотреть в эти чертовски глубокие глаза, не готова вот так столкнуться с ним лицом к лицу. Однако выхода у неё абсолютно никакого, поэтому она быстро тушит сигарету о нижнюю часть стола и щелчком пальцев откидывает её подальше, всё ещё надеясь сохранить свой маленький секрет. Мансон же огибает стол и садится напротив Майерс, прищурившись, словно хитрый лис, но не спеша начинать диалог. — Привет. Эдди? — немного неуверенно начинает девушка, стараясь смотреть на любую часть лица перед собой, но не в глаза. — Как приятно, когда о тебе уже знают, Диана, — улыбается Мансон, довольствуясь ошарашенным выражением на лице своей собеседницы. — Удивительно, мне казалось, тех, кто меня знает, можно пересчитать по пальцам одной руки, и то по крайней мере четверо с половиной из них — учителя. — Оставшейся половины мизинца хватило, чтобы узнать немного о тебе, — Эдди громко смеётся, опираясь локтями на стол, и чёрт возьми, он определённо не понимает, какими невообразимыми чарами умеет пользоваться. Или понимает и делает это специально. В любом случае, Диана могла лишь не отрывать от него взгляд, понимая, насколько ей не светит сблизиться с этим человеком хотя бы в дружеском плане. — Мне же хватило твоей пламенной речи о ценности баскетбола, чтобы понять, что любимец школы — не про тебя, — с беззлобной улыбкой ответила девушка. — И к какой же части этой школы ты относишься? Фрики или правильные? — Привидения, — не особо задумываясь, ответила Майерс, всё также улыбаясь, однако стоило ей увидеть серьёзный взгляд, направленный прямо на неё, как тут же осеклась, начиная жалеть о своих словах. — И неужели нет ничего, что удержит привидение в мире сплетен, борьбы и любви? — Если бы хоть что-то из этого относилось к моей жизни, то это бы имело смысл. — Даже последнее? — Эдди неосознанно наматывал тонкую прядь кучерявых волос, оттягивая её к лицу, но замер на мгновение, ожидая ответа, словно это было действительно так важно. — Никогда, — девушку больно кольнуло под рёбрами от осознания, что за девятнадцать лет своей жизни она так и не узнала, как по-настоящему любить. Мансон застыл на секунду, после чего театрально схватился за сердце и упал навзничь, проворно при этом перекатываясь. От столь неожиданных действий Диана вскрикнула, ожидая чего угодно, но только не валяющегося на траве Эдди, однако уже через секунду парень крепко стоял на ногах, отряхиваясь, как довольный пёс, от прилипших к одежде и волосам листьев. — Дурак! — Майерс засмеялась, и вслед за ней засмеялся Мансон, садясь уже почему-то не на скамейку напротив, а прямо рядом с ней. — Я уверен, что ты обретёшь настоящую любовь. Ту, когда не можешь оторвать взгляд от любимого человека, когда каждый поцелуй такой чувственный, как в первый и последний раз. И всё такое…— Эдди чуть стушевался, скомканно завершая свой монолог, не отрывая взгляд от глаз Дианы. Таких же карих, как и его собственные. — Что-то мне подсказывает, что эта любовь будет не взаимна, — признавшись себе в том, что всё-таки этот парень притягивает её не просто так, и что сердце стучит с бешеным ритмом не из-за каких-то проблем со здоровьем, Диана также призналась и в том, что никогда не будет по всем параметрам достойной такого парня, как Эдди Мансон. — Уж не знаю, что там за божество в твоей голове, но будь это я, то точно пригласил бы тебя понаблюдать за ночным небом. — И послушать пару альбомов Оззи Осборна и AC/DC, — с ироничным смехом ответила девушка, ведь именно так она и представляла себе идеальное свидание. Правда, ей ещё не встречался парень, кто добровольно согласился бы на такое. — Ты что, идеал? — Эдди схватил ладони Дианы в свои, такие тёплые, контрастирующие на фоне металла колец. Его колец. Мансон опустил взгляд на сцепленные руки и увидел кольца уже на её пальчиках, такие же холодные и громосткие, как у него, выглядящие очень забавно и мило на маленьких руках этой девушки. — Ты точно идеал. Эдди поднялся, намереваясь закончить странный, но оттого не менее невероятный разговор собственным уходом, однако в своих ладонях Диана почувствовала что-то необычное, и опустив голову, увидела небольшую самокрутку. — Эдди, что это? — девушка невольно напряглась, боясь услышать о травке или о чём-то ещё, с чем не хотела иметь ничего общего. Однако, как по иронии судьбы, с этим у неё теперь был безумец с самыми красивыми глазами. — Всего лишь качественный табак, ничего запрещённого. Мои извинения за слишком рано потушенную сигарету. Мансон уже почти скрылся из вида, когда Диана вдруг крикнула вслед: — Это ведь не будет нашим последним разговором? Эдди на секунду замер и ответил, развернувшись: — Ни за что на свете, звёздочка!