В тени гримерной

— Когда родственный душою человек становится возлюбленным? Смеясь, юноша бежал по скользкой мостовой, крепко сжимая в руках букет душистых алых роз. Сквозь упаковочную бумагу острые шипы кололись, но, кажется, Лестат совсем не замечал этого. Его щеки горели, а глаза сияли от счастья. В сумерках даже при свете газовых фонарей юноша совершенно не видел луж и ступал на них в полную силу, забрызгивая поношенный камзол. Задыхаясь от быстрого бега, он продолжал улыбаться, наплевав на то, что замёрз до костей и был голоден. Потому что вот, он уже близко, он уже почти вернулся в театр. Завернув за один из домов, Лестат вошёл в тёмный переулок, кажется, наступив на хвост одной из бедных крыс, что обитали здесь повсюду. Нащупав задний вход в театр, он потянул на себя дверь и с радостью зашёл вовнутрь. Сегодня был единственный выходной день в театре — время, когда актёры, музыканты, простые рабочие, портные, декораторы и другие просто могли провести время дома, с семьёй. Поэтому вокруг внутри было мрачно и тихо. Казалось, что в партере, где-то сверху, могли доноситься пение и голоса. Словно сам призрак этого дивного места просыпался с темнотой, гуляя по своим просторам. Включив свет в главном коридоре, где располагались кладовые и гримерные актёров, Лестат поспешил вперёд, шлепая сырыми ногами по деревянному полу. Сегодня был необычный день — ровно два года назад они с Никола сбежали из их домов, оставшись проклятыми их родителями и оставшись без какого-либо состояния. Это юноши и решили отметить. А Ники сам оставил записку на столе для друга, приглашая его на встречу в театре Рено, в его гримерную. Как же Лестат мог отказаться от такого соблазнительного предложения? Но до него никак не доходило, почему Ники решил выбрать именно это место. Ведь они тут и так каждый день бывали, неужели ему не хотелось отпраздновать столь важное событие в каком-нибудь хотя бы кабачке недалеко от их дома? Но размышлять о подобном сейчас он ни капли не хотел. Постучавшись, Лестат тут же услышал приглушенное «войдите» и переступил порог маленькой, но такой уютной комнаты. Никола сидел на софе, приводя в порядок волосы. Толстая атласная лента украшала чёрные локоны юноши, завязывая их в хвост. Он суетился, бормотал что-то себе под нос, словно ругая себя за то, что не успел подготовиться к приходу друга. На нём была простая рубаха с белоснежными кружевными манжетами и панталоны. Жилетка из зелёного атласа покоилась на спинке маленького диванчика, пока между колен юноша пытался пристроить ручку зеркала, в которого он смотрелся, поправляя причёску. Даже в таком виде для белокурого юноши он был прекрасен. — Как погодка на улице? — Блеск, — без иронии произнёс Лестат, словно ему правда была наплевать на то, что он промок до нитки и не смог поймать ни один экипаж в этот вечер. — Это тебе, — прекрасные розы тут же были вручены Никола. — Я благодарен, что ты пришёл, — тихо произнёс юноша, поставив цветы в вазу на полу — Теперь предлагаю отметить знаменательную дату, — взмахнув рукой, Никола жестом пригласил Лестата к маленькому столику, на котором был их сегодняшний пир. В комнате горели лишь две свечи на канделябре, что стоял на столе, поэтому и в полумраке всё казалось для обоих юношей более загадочным. Скрипка товарища покоилась на туалетном столике. Отполированный инструмент, казалось, слабо блестел в темноте. А зеркале отражался громоздкий, старый шкаф с костюмами, коробки с реквизитом, множество баночек с гримом на шаткой тумбе, засохшие цветы лежали горой прямо на ковре в самом углу комнаты, еще с последней премьеры, что была неделю назад. Софа и столик, около которых находились герои. Когда Лестат присел на пуф, разглядывая с аппетитом уже остывшую запеченную рыбу, как Никола тут же подскочил и накинул ему на плечи теплое одеяло, лишь сейчас заметив, что его друг был мокрым с головы до ног. — В следующий раз обязательно езжай на карете, если будет такая непогода. — А что, будет и следующий раз? — уже приступая к трапезе, Лестат на мгновение был загипнотизирован только едой на столе, потому что был страшно голоден. Никола слегка смутился. — Я пока точно не знаю… но если хочешь, то будем устраивать такие посиделки почаще. — Куда же ещё чаще? Вспомни, как мы жили два года назад? Мы почти каждый день сидели в той тесной комнатке и пили вино. Сейчас, конечно, наши посиделки стали реже, ведь теперь мы сами зарабатываем себе на хлеб, — Лестат кивнул в сторону нетронутой бутылки красного вина, узнав без слов, можно ли открыть. Никола кивнул согласно. — Ну так вот, прости мне мою бесцеремонность, милый друг, но я хочу поднять свой первый тост. — Наливая в бокал сначала Никола, а затем себе, юноша вновь заговорил, встряхнув копной мокрых волос — За наше упорство! За наш труд! И за нашу с тобой любовь к прекрасному! Послышался звон бокалов. — Если честно я не могу поверить, что мы так быстро успели подняться… особенно ты, Лестат. Ты ведь в отличие от меня в первое время занимался всякой грязной работой. Убирался, помогал актёрам, бегал как сумасшедший целыми днями, выполняя разные поручения, — рассматривая дно уже опустевшего бокала, Никола ещё не притронулся к еде, подпирая свободной рукой подбородок — А потом… Стоило тебе выйти на сцену! И я увидел то волшебство, о котором ты когда-то рассказывал! Ты словно был частью истории, ты так играл, что нельзя было оторвать глаз. Хотя нет, ты не играл — ты жил своей ролью! О, прекрасный Лелио, пожалуйста, будь для меня всегда главным героем! Ты был рождён для восторженных криков зрителей. Ты был рождён для сцены. И я бесконечно счастлив, что теперь на твоём лице улыбка бывает не только тогда, когда ты пьян. Теперь есть то, что снова делает тебя счастливым, — театрально вскинув голову, Никола вскрикнул с выражением, так, что Лестат даже подавился от удивления, а затем лишь довольно улыбнулся. Ему нравилось то, что юноша хвалит его игру. — Браво, маэстро! Ваша игра восхитительна, — хлопая в ладоши, он отвлёкся от трапезы. — Но я никогда не устану говорить о том, как я влюблён в твою музыку. Ты ведь тоже теперь счастлив, как и я, делая то, что приносит тебе радость, Ники. Их сияющие глаза уставились друг на друга. В обоих кипела страсть. — Лелио, я же вижу, что тебе нравится, когда я хвалю и горжусь твоими трудами. Почему ты так скромно отзываешься и всегда, ну вот при любом случае пытаешься перевести тему? — Ничего я не перевожу! То я «Убийца Волков» то я «Лелио», право, ты мне льстишь, Ники. Я люблю эти прозвища слышать из твоих уст. Но, пожалуйста, давай сегодня мы будем просто Ники и Лестатом, договорились? Дальше они отвлеклись и светловолосый юноша вновь налил им вина. Новый тост, новый вскрик. Довольные улыбки. Они принялись говорить снова о всём, что приходило на ум: делились мыслями о будущем, о театре, о актёрах, что здесь обитали, мечтали вместе о том, как будут скоро богаты, знамениты и смогут наконец жить на широкую ногу. Мечтали о путешествиях, о дальних странах, о том, что смогут сделать счастливыми друг друга и дальше. Они говорили без умолку, иногда перебивая друг друга и пытаясь быстрее передать восторженную мысль, иногда резко замолкая, не отрывая друг от друга хмельных взглядов. Им было хорошо. Они любили друг друга. Тарелки были опустошены, огарки свечей догорали, а воск стекал по канделябру. Снаружи шумела непогода, дождь бил беспощадно по крышам домов, разносился гром. А два горячих тела покоились на софе, одно поверх другого. Поспешно расстегивая рубаху Никола, Лестат неторопливо облизывал губы. Они вновь опьянели, но теперь вдвое больше, чем раньше. Раньше их заставлял захмелеть только алкоголь, а теперь они были пьяны ещё и от страстной любви друг к другу. Черта дружбы была пройдена и теперь они оба двигались в незнакомом направлении, поддаваясь шепоту судьбы. Ничего не боясь, они тяжело дышали и продолжали молчать, не в силах что-либо сказать сейчас. Когда рубаха на темноволосом была расстегнута, только тогда изо рта Лестата вырвался громкий вздох. Он не мог поверить в то, что перед его глазами находится само совершеннство. Идеальное тело Никола,золотистая кожа, аккуратная, подтянутая грудь, маленькие розовые соски, немного впалый живот, который втягивался каждый раз, когда Лестат проводил еле ощутимо кончиками пальцев по нему. Тяжело дыша, Никола наконец зажмурился, не в силах больше в полумраке смотреть в глаза Лестату. — Стой, это безумие! Мы ведь с тобой друзья! — «Друзья»? Разве ты не думал о чём-то бóльшем? — опираясь рукой о спинку софы, Лестат наклонился прямо над лицом юноши. Его растрёпанные волосы нависали на лицо, мешая разглядывать ему " Совершенство» — Неужели это манящее чувство страсти влечёт только меня? Неужели мы не влюблены? У тебя ничего не горит внутри от этих ненормальных чувств? — в доказательство того, что всё серьёзно, Лестат схватил парня за ладонь и прижал к своему сердцу, чтобы тот почувствовал, как сильно оно стучит. — Видишь? Но Никола помедлил с ответом: ведь его сердце стучало в точно таком же ритме. Словно они слились воедино и их тела стали работать синхронно. Также быстро у обоих зарделись щеки румянцем. — Мы можем пожалеть об этом!.. — испуганно посмотрев на Лестата, Никола добавил еле слышно. — А если нас кто-нибудь увидит здесь?.. — Ты боишься только этого или того, что сладострастие овладеет нами? — изогнув удивлённо брови, Лестат отстранился, чтобы сбросить с себя рубаху, оставшись полураздетым перед своим любовником. Совсем невинным Никола, который смотрел на него смущенным взглядом и всё сильнее краснел с каждой минутой. — Я не боюсь. Ничего не боюсь. Даже если это будет минутная слабость… мы ведь сможем остаться друзьями? — Никола пришлось приобнять за плечи юношу, чтобы тот не отстранялся больше. Лестат хмыкнул на наивное изречение друга и лишь уткнулся с ним носом, улыбаясь. — Ты мне стал давно больше, чем просто друг. Близкий… может любовник? Но для таких возвышенных чувств это слово не очень подходит, — губы Лестата были в считанных милиметрах от губ Никола. — Тогда… давай будем возлюбленными, Ники? Но ответ не последовал из уст Никола, так как губы белокурого накрыли его, нежно прикоснувшись. Это был короткий поцелуй, но заставляющий требовать чего-то бóльшего. Ещё поцелуй и ещё, ещё… до мгновения, когда прикосновения губ не стали сливаться с языками. Пробираясь в чужой рот, Лестат искусно маневрировал, при этом прикасаясь к чувствительным точкам на теле Никола, заставляя его извиваться на диванчике. Большой палец его руки ласкал один из сосков, теперь обрывая страстный поцелуй, чтобы спуститься губами к шее Никола. И тот, постанывая от удовольствия, ни капли не отставал от Лестата, блаженно прикрывая глаза. Рука Ники гладила крепкую спину юноши, он проводил по позвонкам словно по клавишам рояля, сам спускаясь ниже, к пояснице. Музыкант и сам не помнил, как прикоснулся к штанам друга и стянул их до колена, пока сильные руки продолжали его ласкать. Они наслаждались роковым моментом. Моментом сладострастия. Моментом, когда их дружба стремительно разрушалась, освобождая место для новых чувств. — Ты всё еще хочешь, чтобы мы остались друзьями? — в какой-то момент Лестат резко остановился и застыл над лицом Никола, которое выражало сплошное нетерпение. — Черт возьми, нет! — вскрикнул раздражённо парень и вновь впился требовательно в губы Лестата, теперь беря инициативу на себя. Усевшись удобнее, он потянулся левой рукой к возбужденному фалосу Лестата, начиная неспеша ласкать, слегка подразнивая. Стоило только указательном и большому пальцу слегка погладить головку, как в рот Никола тут же вибрацией пустился громкий стон Лестата. Тот ни капли не стеснялся их близости. И Никола теперь тоже. Лестат последовал его примеру, тоже помогая музыканту освободиться от лишней одежды, желая скорее приласкать в самых чувствительных местах. Обхватив ладонями округлые ягодицы, Лестат с рыком прижал всем телом Никола к себе, теперь тоже увлекаясь ласканием чужого фалоса. — Это невыносимо… Невыносимо приятно, — зарываясь лицом в плечо Лестата, Никола продолжал в том же духе, но чувствовал, что скоро будет на пике удовольствия. По виску Лестата стекали капли пота, он искусал губы до крови, лишь бы не взять с силой сейчас такого доступного, поддатливого и очаровательного Никола. — Я тоже тебя люблю, — усмехаясь, Лестат неожиданно ахнул, когда его резко схватили за плечи и повалили теперь на софу. Теперь, не сдерживаясь, Никола действовал сам, обхватив тонкими пальцами оба их члена и потираясь, он откинул голову назад, протяжно простонав в унисон с Лестатом, когда сперма одновременно выплеснула наружу, испачкав живот белокурого, руки Никола и несчастный диван. Пружины продолжали скрипеть в такт музыке, что издавали оба юноши, пока наконец сладкая истома не накрыла их с головой. Оттирая остатки жидкости молочного цвета, Лестат накрыл их обоих пледом, прижимаясь лицом к груди Никола. — Мы ведь не будем здесь спать сегодня? — скрипач задумчиво уставился в потолок, пока лежащий на нём юноша смотрел наоборот на почти сгоревшее пламя свечей. — Конечно, нет. Допьем вина и пойдём на квартиру. Не забывай, завтра рано вставать. Надо готовиться к новым премьерам, — смеясь, Лестат не мог не испортить романтический момент, напомнив возлюбленному о работе. — Тц… Зачем ты так?.. — хмыкая, Никола всё равно поцеловал его в светлую макушку — Я тебя люблю. Мы же можем теперь это говорить без стеснения? — И раньше могли. Просто теперь это имеет более глубокий смысл. Я тебя тоже люблю, Никола. Так они и пролежали ещё немного, пока маленькая гримерная не погрузилась в мрак.