RISE

Тсуна резко проснулся, распахнув глаза от взревевшей гиперинтуиции. Он опоздал на несколько секунд. — Если ты не хочешь, чтобы твоё мозговой вещество было разбрызгано по твоей подушке, я настоятельно рекомендую тебе не двигаться. Он почувствовал, как холод охватил его сердце. Этот голос был знаком, независимо от того, как низко он на самом деле звучал по сравнению с более высоким, писклявым голосом его репетитора. Чёрт возьми, пистолет у его виска был знаком. Убийственное намерение, давящее на него, неподдельная угроза в тоне, холодный блеск в этих чёрных глазах, это… это было незнакомо. — Р-Реборн? Реборн — фетровая шляпа, костюм, кудрявые локоны по бокам, мрачная ухмылка, играющая на губах, это безошибочно был взрослый Реборн, которого он мельком видел во время Битвы Представителей Аркобалено — поднял бровь, замешательство отразилось в его глазах. — Извини? …Желудок Тсуны сжался. Они услышали беготню за дверью. Тсуна в ужасе перевёл на неё взгляд, молясь, чтобы это была не его семья, как бы маловероятно то ни было. Реборн — этот Реборн — был последним человеком, которого он хотел бы видеть рядом с кем-либо из своей семьи. Он не совсем понимал почему, только то, что он был уверен в этом факте до мозга костей. Рывок за воротник — его репетитор вряд ли был с ним осторожен, но он никогда не был таким суровым, грубым, да, но суровым никогда — заставил его задыхаться и барахтаться. Его спина упёрлась в твёрдую грудь мужчины, и холод ствола пистолета ни на секунду не покидал его. Дверь открылась с грохотом и обычной для его семьи живостью. Но это было резко прервано картиной мужчины, который явно являлся взрослым Реборном, держащим Вонголу Дечимо на прицеле. — Джудайме! Реборн-сан, что…?! — Тихо. Тишина. Хаято, Такеши и трое детей застыли в дверном проёме. Мама, должно быть, велела им разбудить его и Реборна. Реборн едва взглянул на детей, когда они съежились — даже обычно буйный Ламбо — и Хаято и Такеши немедленно спрятали их за своими большими спинами. — Ч-чего ты хочешь? — Тсуна выпалил это, чтобы привлечь его внимание к себе, а не к его семье. Реборн бросил на него удивлённый взгляд. — Сначала я подумал, что, когда ты сказал «реборн», ты, возможно, просто говорил мне о своём последнем желании или, возможно, о своих надеждах на загробную жизнь. Но очевидно, что это как-то связано со мной. Кроме того, я знаю, что нахожусь в Японии, хотя всего несколько секунд назад я был с другими в гостиной, которая находится достаточно далеко от Японии. О, и ещё ты — Небо, а трое из них твои элементы, — он улыбнулся им, глаза потемнели. Щёлкнул предохранитель. Такеши резко вдохнул, и Хаято стиснул зубы, лихорадочно обдумывая что-то. — Не против заполнить пробелы?

***

— Это похоже на БДСМ. Это ведь похоже на БДСМ, да? Мне не совсем понятно. Как ты думаешь, старик-извращенец? Хотя, технически, разве это не было бы ещё и педофилией?.. Скуало знал, как по воспоминаниям из «будущего‐которого-никогда-не-будет», так и по личному опыту, что младший Фран имел склонность к словесной рвоте, когда был напуган или же встревожен. Но сейчас действительно было не время. Босс Варии и его офицеры были прибиты к стенам гостиной по отдельности, имитируя портреты в натуральную величину. Или, как в случае Франа, привязаны к потолку. В центре, глядя на них (возможно) снизу вверх, стояли взрослые Маммон. Или, скорее, Вайпер. — …мю, тебе повезло, что я воздерживаюсь от причинения вреда детям, — бесчувственно, нараспев произнесли они. …Он не знал этого, но это правда имело смысл. В конце концов, он всё ещё был жив, даже спустя почти десять лет. Бэл всё ещё был жив, даже после почти девяти лет ерунды, которую он творил. — Значит, я просто могу продолжить дерзить? — ВРООООООЙ! ЗАТКНИСЬ, ТЫ, ГРЁБАНОЕ ОТРОДЬЕ! — раздражённо закричал Скуало, хотя про себя был рад, что Фран явно начал успокаиваться. Маммон— Вайпер улыбнулись. Мягко, добро и неуместно в его представлении о них. — Есть такая вещь, как убийство из милосердия. Это быстро, безболезненно и поможет заткнуть назойливые умные рты. Там не было злобы. Это было сказано почти добродушно. Если бы не тот факт, что не было абсолютно ничего — ни эмоций, ни присутствия, ни запаха, ни какого-либо шума, кроме того, что они издавали сами, что эхом и эхомиэхом раздавался в тишине остального мира, страх и сомнения сжимали его сердце, а разум угрожал размыться между реальностью и мечтами о том, что должно было быть — он мог подумать, что они просто дразнит; как в те ночи, проведённые в напряжении из-за бюджета, ведь ему было четырнадцать и откуда ему знать всё дерьмо о счетах, тому подобном и, чёрт возьми, о том, как они должны были растить Бэла без Босса, и Маммон сняли с него ответственность и научили его, как сделать это так, чтобы, когда их там больше не будет, Скуало мог самостоятельно содержать Варию должным образом, но сейчас, сейчас позаботиться о себе— — …Не обращай на него внимания! Он новенький! — зарычал он, потому что у остальных буквально были зашиты рты. Они повернули к нему голову, и он практически почувствовал тяжесть их внимания. На самом деле не было ничего удивительного в том, что Фран сломался. — Я уже рассказывал тебе, как ты сюда попали. Какого хрена тебе ещё нужно?! — …Я не могу просто поверить тебе на слово, — Их губы снова скривились, и они покачали головой, будто упрекая неразумного ребёнка. — Довольно замысловато и притянуто за уши. Скуало услышал насмешливый и саркастический тон в этих словах. — У меня нет времени, чтобы тратить его впустую, так что, если ты не лжёшь, тогда я уверены, что у тебя не будет никаких проблем взглянуть мне в глаза? Скуало не знал, что они имеет ввиду, но не предчувствовал ничего хорошего. Их улыбка стала шире. Он решил, что действительно не любит, когда Вайпер улыбается. — Не волнуйся. Тебе не будет больно, если я не захочу.