О красных галстуках и белых простынях

      Солнце, опускаясь всё ближе к горизонту, лижет своими лучами щёки и скулы, рассыпает на носу и плечах песок веснушек. Дэвид прикрывает глаза, морщась от света, и нащупывает плечи Алана, вцепляясь в них мёртвой хваткой.       Его ресницы трепещут от каждого вздоха и сиплого выдоха, от каждого поднятия груди. Дэвид с трудом открывает глаза, вырывая себя из сладкой неги наслаждения, и пялится на человека, с истеричной улыбкой прижимающегося к его бедру. Алан стреляет глазками (сердце Дэвида превращается в решето, когда он так делает, потому что противостоять фантомным пулям гораздо сложнее, чем обычным) и прижимается лбом к его коленке, мимолётно касаясь губами.       — Алан, — зовёт Дэвид и закусывает губу, — если кто-то узнает…       — Никто не узнает, — обрывают его, — не думай об этом сейчас, Дэви.       Дэвид не думает. Не думает не только об угрозе виселицы, но и не думает в целом. Его ноги мелко подрагивают и разъезжаются на накрахмаленных простынях с характерным хрустом. Голень щекочет короткая щетина и и веер чужих светлых ресниц. Дэвид поджимает пальцы на ногах и расслабленно откидывается на спину. Размеренные поглаживания вдоль поясницы, влажные губы на бедре и сиплое дыхание, от которого кожа покрывается мурашками, окончательно погружают Дэвида в некий транс, выкарабкаться из которого довольно сложно. Да и не нужно. Дэвид дышит прерывисто, с тихим свистом, и несильно зажимает чужую голову между своих бёдер. Он приоткрывает глаза и мутным взглядом наблюдает за Аланом, который ласково пробегается поцелуями по его ногам.       — Не растекайся в лужицу, Дэви, — он ловит бледные пальцы и слегка сжимает их, — ты сейчас выглядишь, как то французское мороженое с кусочками апельсина, которое оставили на солнце в самую жару.       Дэвид помнит это мороженое. Оно кислое и в то же время сладкое, пахнет цитрусом и имеет вырвиглазно-оранжевый цвет. А ещё оно чем-то похоже на кожу Алана, но только чем-то. Кожа Алана скорее приятного тёмно-карамельного оттенка, чем оранжевого. А ещё она красиво контрастирует с его кожей, особенно когда Алан вот так держит его пальцы и…       Дэвид отдёргивает себя от непотребных мыслей и чувствует, как кровь приливает к щёкам, и пунцовый румянец расползается по лицу и шее. Алан замечает это и только тихо хмыкает, убирая руки с его спины. Он окончательно стягивает с Дэвида панталоны, до этого закатанные так, чтобы открыть большую часть ног.       Алан выдыхает и приоткрывает рот, облизывая сухие губы, поддаётся головой и всем телом вперёд.       Дэвида всего перетряхивает от внезапно накатившего удовольствия и жара чужого рта, он с трудом заставляет себя не сжать простыни до характерного треска. Алан что-то невнятно мычит и расслабляет горло, начиная быстро двигаться и от напряжения прикрывая глаза, в уголках которых выступает незаметная влага. Его светлые волосы рассыпаются по веснушчатым плечам солнечным каскадом, липнут ко лбу и щекам. У Дэвида перед глазами всё плывёт и в то же время обретает отчётливую резкость. Он крутит стопой, чтобы немного прийти в себя, удобнее садится и дрожащими руками заправляет Алану пряди волос за покрасневшие уши, с силой кусая губы и чувствуя, как из его груди вырывается жалобный скулёж. Дэвид позволяет себе один раз несдержанно толкнуться бёдрами в такт чужим движениям, за что сразу получает ощутимый, но не слишком сильный шлепок по бедру. Алан продолжает по уже отработанной схеме движений, чувствуя, как с каждым толчком напрягается чужое тело и с хитрой ухмылкой (насколько это вообще возможно в его ситуации) втягивает щёки и посылает из горла лёгкие вибрации.       Дэвид выгибается кошачей дугой от резко заполнившего всё его тело наслаждения и звонко ахает в тишине. У него под веками секундную вечность взрываются феерверки, а в висках стреляют свинцовые пули.       Нескоторое время он тратит на то, чтобы в глазах перестали плясать радужные пятна и растекаться блестящим мраком тушь. Дэвид поднимает тяжёлые веки и смотрит на нервно ходящего по комнате Алана. Он торопливо поднимает с кровати их одежду и вешает на спинку стула.       — Алан? — с трудом подаёт голос Дэвид, слабо привлекая внимания движением руки. — Ты что-то потерял?       — Да, — Алан отзывается, заглядывая под кровать и выпрямляясь с хрустом в спине. — Тот галстук, что я подарил тебе. Я помню, что он был на тебе, но не помню, куда мы его дели. Вещь всё-таки дорогая, не гоже её так бросать.       — Я не припомню, где он, — обессилено заявляет Дэвид, откидываясь на подушки и поднимая глаза к потолку.        На люстре, свисая острым концом к полу, висел алый галстук и слегка покачивался от сквозняка.