Вторая волна

– Сыны и дочери Хелгана, даю вам клятву: эти дни будут вписаны в историю кровью...       Эту речь они с товарищами слушали всего пару раз, в пол-уха, не обращая внимание на смысл сказанного, смеясь над тем, кто это говорил. Но сейчас было не до шуток. Дни будут вписаны в историю кровью... чьей же кровью? Они искренне думали, что не их, что чужая кровь будет проливаться на этой земле, ставшей пристанищем для настоящих монстров – хелгастов. Реки крови, моря, океаны! Кровь тех, кто пришёл отомстить, кто попытался обуздать монстров. – Сокрушив вражескую армию и захватив оружие, которое хотели направить против нас, мы спасли свой великий народ.       Он вжался в обломок бетонной стены, служивший слабеньким укрытием от ураганного огня противника. Почему? Почему именно сейчас ему вспоминалась речь Визари, которую транслировали на коммутаторах ISA? Ох, как же потешались морпехи Альянса над стариком-оратором, считая его поехавшим тираном. Они пришли за его головой, чтобы покончить с будущими войнами раз и навсегда, а Визари был готов, были готовы и хелгасты, насквозь пропитанные ненавистью к землянам и к их колонии – Векте. И накопленная ненависть наконец вышла наружу, выплеснулась огнём, спалив силы вторжения ISA. – Но если мир будет нарушен, если чужаки вторгнутся на нашу родную планету, наша месть будет так жестока...       Короткая перебежка, кувырок в сторону, вскрик от ранения в ногу, а затем – нахлынувшие воспоминания. Первая волна... первая и последняя, как он любил говорить. "После нас вам останется только сжечь трупы хелгастов". Конечно... Он попытался отстреливаться, выпуская длинные очереди куда-то в сторону, отчего патроны быстро кончались. Руки тряслись, пальцы окаменели, и перезарядить автомат было невозможно. Он громко выругался и после тяжёлой борьбы всё же смог вставить новый магазин, дослать патрон в патронник, однако даже заряженное оружие не вселяло уверенности.       Кампания на Хелгане и не планировалась как лёгкая прогулка. Командование готовилось очень долго и кропотливо, собирая из самых способных подразделений мощную ударную группировку. Тонны боеприпасов и топлива, самые новые образцы вооружения, лучшие специалисты и солдаты – всё это попало в сеть коварного хелганского паука. Первая волна гибла, упираясь в огневой вал противника. Он сам видел это. Соседнее отделение сгорело в воздухе вместе с летуном, и земли достигли только обгорелые трупы. Его секция смогла высадиться – сержанту снесло голову тяжёлой пулей, а двух морпехов скосило пулемётной очередью. Большая часть не успела даже найти укрытие, и десантники помирали на открытой местности с полным боезапасом. Редкие счастливчики прятались, отстреливались, пытались перегруппироваться, но и они не могли уйти от смерти. Первая волна выгрызла жалкие метры плацдарма, которого не хватало для разворачивания полноценного наступления. Настал черёд второй волны. –...что живые позавидуют мёртвым!       Он смотрел на капрала. Несколько пуль оборвали жизнь храброго морпеха, и следующие попадания лишь уродовали окровавленное тело. Капрал ничего не чувствовал, ничего не могло потревожить мертвеца. А его нога нестерпимо болела. Похоже, был перебит сустав, и лишь чудом не задело артерию. Может, стоит самому всё оборвать? Покончить со страданиями, избавиться от боли? Его ведь никто не спасёт, никто ему не поможет. Вокруг лишь трупы да редкие остовы горящей техники, которую бросили в надежде придать силы первому удару. Он колебался. Покончить жизнь самоубийством не так уж и легко. Но решиться на этот поступок он не успел – укрытие буквально взорвалось от ближнего разрыва гранатомётного снаряда. В его тело впились осколки, пробив бронежилет и элементы снаряжения, однако сознание ещё не покинуло его. И он увидел их: в чёрной тяжёлой броне, с винтовками причудливой формы, в противогазах с красными глазами. Они неумолимо приближались, не прекращая стрелять во все стороны. Хелгасты. Ходящие демоны. Ближайший из них заметил раненого вектанца, который подавал признаки жизни. Солдат с красными глазами не церемонился, и короткая очередь оборвала жизнь морпеха, даря ему желанное спокойствие.