Спокойной ночи, Братик

             Лиам вылетает из моей комнаты, словно пробка из бутылки шампанского, громко хлопая дверью. Я слышу его удаляющийся топот. Наверное, он думает, что неприятен мне, но это совсем не так. Если бы Лиам узнал правду о том, что скрывается за моими подколами и издевками, скорее всего, вообще не разговаривал со мной.              О да.              Если бы Лиам узнал…              Мне уже костью в горле встали мокрые сны, где главные роли исполняем мы с моим сводным братом. Каждое утро я стираю свои заляпанные трусы — то еще развлечение.              Наших родителей почти не бывает дома. Они заняты постоянными командировками и разъездами, а мы предоставлены сами себе, так как уже взрослые (раз ходим в последний класс старшей школы), то должны учиться самостоятельной жизни. Таково их мнение. Меня оно устраивает и Лиама, думаю, тоже.              Год назад мой отец привел в наш дом милую женщину и отстранённого парня. Так у меня появилась новая мама и брат. Теперь я живу в водовороте постоянных мыслей о втором, тщательно скрывая их ото всех. Мне с трудом удается изображать подобие идеальной семьи перед окружающими, но все, что у меня есть — это напускная картинка, будто бы неумело обработанная в фотошопе.              Я периодически задеваю Лиама, не зная другого способа привлечь его внимание. Понимаю, что это по-детски, но не могу остановиться. Конечно, можно было попробовать подружиться, но боюсь, что став ближе к нему, я не выдержу и сделаю с ним все то, что было в моих снах. Даже если он будет против. Но преступление мне совершать не хочется, и лучшее, что я придумал — быть придурком.              В школе шумно. Одноклассники спорят между собой о всякой ерунде, от чего в кабинете стоит гам. Он дрелью сверлит мне висок, будто желая разломить череп напополам.              С утра мы с Лиамом не произнесли друг другу ни слова, даже когда я поставил перед ним тарелку с омлетом, который намеренно пересолил, чтобы нашкодить ему, он ничего не сказал и после того, как с равнодушным видом съел подпорченный завтрак — ни слова.              Мой день начался с удушающей тишины, а продолжается в гудящем шуме, который все равно не заглушает мои мысли.              — Эй, Итан! — меня окликает одноклассник. Его зовут Гэри, и он мой приятель.              — Чего тебе? — недовольно спрашиваю я.              — Что с твоим братишкой? — Гэри намеренно невинно хлопает глазками.              — Мне почем знать, — раздражённо буркаю я.              — Но он же твой братик… — не унимается подтрунивающий Гэри.              — Отвали! По роже давно не получал?              — Сколько эмоций! Смотри, не лопни, — бросает он мне перед тем, как умолкнуть.              Гэри — проницательный парень, и мне стоит быть с ним осторожней, если я не хочу выдать свой секрет.              А я не хочу.              Кому заблагорассудится рассказывать то, в чем даже самому себе страшно признаться?              Когда я слышу дурацкие подколы, мне приходится скрывать эмоции и наигранно огрызаться, ведь ничего другого не остаётся, хотя актер из меня так себе. И все мои действия походят на второсортный, нелепый и бесталанный спектакль.              Присаживаясь на свое место, я украдкой смотрю на Лиама. Он сегодня выглядит холоднее обычного, от его синих глаз веет морозом, который уносит вглубь северных ледников, а на нежных губах с металлическим кольцом не видно и тени улыбки. Я думаю о том, что он красивый, и эта отчужденность ему к лицу.              И это бледное прекрасное лицо сводит меня с ума, так и хочется крепко взять его своими большими ладонями и начать целовать его неулыбающиеся губы до тех пор, пока не искусаю их в кровь.              Я пытаюсь отмахнуться от непозволительных мыслей, а Лиам тем временем аккуратно поправляет угольно-черную прядь, что выбилась из-за уха. Темные волосы подстрижены под каре, и эти патлы ему идут. Лиам небрежно оперся на руку и задумчиво смотрит сквозь одноклассников, которые все никак не угомонятся. Он необщительный, и заметно, что ему глубоко наплевать на происходящие, хотя друзья у него всё-таки есть, но не здесь. Лиам, бывает, уходит с ними ночью и шляется Бог весть где, от чего мне становится неспокойно, и я осознаю, насколько глубока пропасть между нами.              А сейчас, все также украдкой наблюдая за своим братом, я смотрю на то, как трепещут его густые ресницы, как он высовывает кончик языка и водит им влево и вправо, когда старается сконцентрироваться сильнее, теребя сережку в ухе, и у меня спирает дыхание. Фантазия несет меня в такие уголки моей души, о которых я и не подозревал.              У меня встал.              Покраснев, я вскакиваю из-за парты и пулей выбегаю вон из класса, игнорируя прозвеневший звонок и вошедшего учителя. По пустым коридорам проношусь мимо всех препятствий прямиком в туалет и врываюсь в свободную кабинку, на автомате резко захлопывая дверь и быстро опуская задвижку. Я заперся наедине с собой и своим возбуждением. Эрекция выпирает сквозь брюки, и я выпускаю ее наружу, оголяя твердый член, который с жаром накрывает моя вспотевшая рука. Отрывистыми движениями я вожу вверх и вниз по своей плоти до тех пор, пока, тяжело дыша, не запрокидываю голову вверх, содрогаясь в конвульсиях нахлынувшего удовольствия. Я смотрю на свою ладонь, что перепачкана липкой и вязкой жидкостью, и сползаю вниз по стенке туалетной кабинки.              Безумие.              Оставшееся время в школе мне казалось, что я неумелый пловец, который отчаянно барахтается в жерле вулкана, но толку в этом совершенно нет, ведь лава все равно расплавит его до костей.              Вернувшись домой, я сразу же отправляюсь в душ. Только когда по моей спине бьют холодные струйки воды, стекая вниз и смывая пот вместе со стыдом, мне удается забыться.              В коридоре происходит какая-то возня, потирая мокрые волосы полотенцем, я пошел к источнику шороха. Лиам завязывает кеды, одновременно стараясь уложить всякую мелочь в рюкзак.              — Куда намылился? — резко спрашиваю я.              — Тебя это волновать не должно, — ответ по интонации такой же, как и мой вопрос.              — Хватит крыситься! Просто ответь! — произношу я, тяжело вздыхая.              — Гулять, — отвечая, он также тяжело вздыхает.              — Пусть завтра и выходной, но не шатайся до глубокой ночи. Меня это бесит. Ты будишь меня, когда возвращаешься! — жалкая попытка скрыть свое волнение вырывается из моего рта.              — Пфф… — единственный звук, который выпускает из себя Лиам, захлопывая дверь.              Ночь укрыла наш дом своим покрывалом, но так и не даровала сна. Я наливаю себе молока и сажусь за кухонный стол. Мне не спится из-за шквала надоедливых и суетливых мыслей, которые словно рой пчел, чей улей разворошили, не дает сомкнуть глаз. Время два часа ночи, а Лиама все нет. Я встревоженно смотрю на циферблат и вожу пальцами по костяшкам на сжатом кулаке. Стрелки часов неторопливо идут вперед с характерным тиканьем, которое сейчас меня только раздражает.              Глоток молока.              Второй.              Оно стекает мне в глотку, но не утоляет жажды и не приносит успокоения, вслед за которым должно было бы прийти долгожданное расслабление.              Громкий хлопок входной двери выдергивает меня из иступленного транса. Я вскакиваю со стула и спешу в коридор. Лиам сидит на полу и неуклюже пытается разуться, но его пальцы путаются в шнурках.              — Ну и где же ты шлялся? — мой вопрос бьет наотмашь, как ладонь, занесенная для пощечины.              Я взволнован и взбешен. Это не ханжество. У меня нет переживаний от того, что нам с ним всего по семнадцать, а он разгуливает где-то ночами. Точнее, они есть, но не из-за возраста и не потому, что мы школьники, а оттого, что это он — мой страшный секрет, что я так тщательно прячу под маской безразличия и глупых издевок.              Лиам.              Но в данный момент безразличны ко мне, приходя в ярость, я рывком хватаю Лиама за грудки и, отрывая его от пола, ору:              — Слышь, ты отвечать мне думаешь, мудак?!              Но в ответ до моих ушей доносится только смех, который звучит болезненно и странно. Лиам меньше и слабее меня, но в его пьяных глазах нет ни капли страха. Я сразу догадался, что он пьян, по тому, как его пальцы путались в шнурках.              — Может, мне тебе отсосать, чтобы ты, наконец, отстал от меня? — Лиам улыбается, но от этой улыбки меня бросает в дрожь.              — Что ты несешь? Совсем свихнулся уже?              — Ну а что? Думаешь, я не слышал, как одноклассники перешептываются и называют меня педиком за спиной? А ты такое же говно, Итан! — пока Лиам говорит все это, его рука нащупывает мой пах.              — Стой, идиот! — я отбрасываю ее и тяну его за волосы вниз. Он не сопротивляется.              Кровь бурлит в венах, но быстро начинает приливать к члену. Мой разум затуманивается, пока я смотрю на красивое и бледное лицо Лиама, в его синие холодные глаза, а он даже и не думает отводить взгляд, смотрю на нежные губы, которые обрамляет серебристое кольцо, на его острые ключицы, что выглядывают из-под рубашки, и снова на губы.              И я поплыл.              Одной рукой, еще сильнее цепляясь за черные волосы Лиама, а второй хватая за подбородок, я впиваюсь в его бархатный рот. Сначала мне хочется укусить, и я кусаю, а потом, слизывая соленую кровь языком, накрываю влажным поцелуем.              В моей памяти навсегда останется этот обмен слюной с привкусом металла и ярости, который, возможно, толкнул меня к самой величайшей ошибке в жизни, но помнить я его буду всегда.              Лиам не отстраняется, а напротив, так же ненасытно отвечает на мои ласки. Я прижимаю его к стене и продолжаю целовать, зажав в своих крепких объятиях. Помятая рубашка Лиама падает на пол, а мой язык скользит по острым ключицам, которые я так желал.              И снова ни слова.              Только животная страсть, в которой мы растворяемся, и хриплые стоны от наслаждения. Лиам вжимается в меня бедрами, и я чувствую его эрекцию. Пока мои руки блуждают по его распаленному телу, как неутомимые странники в поисках новых открытий, а губы жаждут ответной реакции, он также безропотно отдаётся нашей грязной похоти. Мне нравится, что ему приятно, и то, как пылает его лицо. Хочется увидеть еще больше, и, опускаясь на колени, я смотрю ему в глаза, чтобы поймать вожделение в его взгляде.              В итоге отсасываю я.              Лиам отключается сразу же после того, как кончает. Я подхватываю его и удерживаю от падения, сглатывая то, что он выплеснул в мой рот напоследок. Скорее всего, он ничего не вспомнит после того, как очнётся утром, и я не понимаю, что по этому поводу чувствую — облегчение или досаду. Но в любом случае, сегодня мы перешли черту. И сейчас я это осознаю, оглядываясь на безумие, которое только что совершили два, пусть и сводных, брата, отчаянно поддавшись влечению. Оно охватило нас, словно лихорадка, не давая ни шанса на побег, ни времени на размышления о том, что с нами будет дальше.              По дороге в спальню Лиама мое сердце продолжает неровно биться, пропуская глухие удары, пока мои руки осторожно сжимают обмякшее тело. Я аккуратно укладываю его на кровать, а затем расшнуровываю так и не снятые кеды, скидывая их на пол. Матрас проминается подо мной, когда я присаживаюсь рядом. Мои глаза прикованы к спящему Лиаму, и мне так хочется завалиться рядом и накрыть его своими объятьями, пряча от всего остального мира, но с сожалением я понимаю, что не могу себе этого позволить. Ведь вполне возможно, что все сегодняшние поцелуи и ласки для меня останутся всего-навсего миражом, так, как будто это был очередной сон. А Лиам, проснувшись, быть может, и забудет о них вовсе.              Я нежно глажу растрепанные волосы своего брата, провожу пальцем по губам, которые недавно пылко целовал, по изящной горбинке носа, затем снова прикасаюсь своими губами к его, прощаясь перед сном.              — Спокойной ночи, братик… — грустно произношу я, прежде чем выйти из комнаты, после гашу свет и ухожу к себе.