Сияй, сияй, Словно у тебя есть выбор. Даже если не слышишь мой голос, Я буду рядом, любимая. Snow Patrol - Run
Сабо находится на пути к гавани, на грани своего великого побега, когда его внимание привлекает звук голосов двух дворян, проходящих в противоположном направлении. Один из них бросает на Сабо лукавый взгляд из-за его порванного галстука, но не уделяет ему больше внимания, в то время как другой насмехается над тем, что эти вороватые сопляки прошлой ночью превратились в пепел вместе с Серым Терминалом… скатертью дорога. Он чувствует, как его внутренности превращаются в лед. Его сумка соскальзывает с плеча и со стуком падает на землю. Он был там, со стороны внутренней стены. Он видел огонь. Он был так уверен, что его братья выжили, потому что если и было что-то, в чем Эйс был хорош, так это в выживании назло всем, и он никогда бы не позволил, чтобы что-то случилось с Луффи. Так что они, должно быть, были в порядке. Поэтому Сабо написал им прощальное письмо и с нетерпением ждал встречи с ними где-нибудь на море. Нет. Нет, эти ублюдки, должно быть, ошиблись. И вообще, что они знают? Что они знают о чем-то реальном, о чем-то, что существует за пределами их драгоценных королевских стен? Сабо не понимает, что бежит, пока не врезается плечом в кого-то на дороге. Те кричат ему вслед ругательства за его грубость, но он не слышит. Он где-то потерял свою сумку. Его сердце колотится так быстро и так громко, что он думает, что все в Гоа должны это слышать. Эйс, в отчаянии думает он, Луффи. Последний раз, когда Сабо видел их лица, всплывает образ в его сознании, это когда он ушел со своим отцом и оставил их кричать ему вслед. Пожалуйста, молится он какой-то высшей силе, в которую на самом деле не верит. Он не знает, как жить в мире, где их не существует. Чья-то рука хватает его. Он разворачивается, оскалив зубы в непроизвольном рычании, но через секунду его взгляд останавливается, и он понимает, что это один из людей Дадан. Догра. Сабо сразу же чувствует облегчение. Догра может подтвердить ему, что эти глупые дворяне были неправы. Но лицо мужчины бледное и осунувшееся, а глаза красные и опухшие. Сабо с тупым, болезненным чувством ужаса осознает, что должно означать выражение его лица, когда Догра говорит: — Я не был уверен, что смогу тебя найти. Тебе нужно пойти со мной. Облегчение, которое теплилось внутри него, ссыхается и умирает. Обломки этого клубятся в желудке Сабо, словно горечь. Его разум, должно быть, отключился или что-то такое, потому что на самом деле не присутствует в своем теле, когда Догра ведет его к бандитам. Такое чувство, что он идет навстречу своей смерти. Догра ведет его с чувством срочности, которое отражается в Сабо, как вода, стекающая с клеенки. Ему больно делать каждый шаг. Это забирает, забирает, и забирает, пока Сабо не становится пустым внутри. Страна Дадан видна сквозь деревья. Знакомая поляна с двумя ветхими маленькими хижинами, стоящими сбоку от главного дома. Сама Дадан ждет снаружи. Механическая походка Сабо, наконец, дает трещину и он запинается. Рука Догры мягко давит на его плечо. Лидер бандитов смотрит на него непроницаемыми глазами. Ее лицо липкое от недавних слез. Он не может этого сделать. Он не хочет этого слышать. Он умрет, если их больше нет, он по-настоящему умрет. Почему все эти гнилые, злые люди в королевстве должны жить — свободно дышать, есть вкусную еду, смеяться, пить и ощущать дразнящий привкус морской соли в воздухе, — когда его братья, дорогие, любимые ему люди, лучшие люди на всем этом острове этого не делают? — …слушаешь меня? — внезапно перед ним появляется Дадан. Выражение ее лица раздраженное, обеспокоенное и с оттенком грусти, столько всего происходит одновременно, больше, чем Сабо способен сейчас понять. — Сколько еще ты собираешься заставлять его ждать? Он плакал по тебе всю ночь. Все бурные процессы, происходящие в мозгу Сабо, внезапно ужасно затихают. — Что? — выдыхает он. Это чудо, что он вообще смог произнести хоть что-то. — Мы держали его внутри, иначе он бы отправился на твои поиски, я уверена, — говорит Дадан, указывая на открытую дверь. — Ты его семья, разве не так? Иди к нему. Ему требуется время, чтобы все обдумать. После того разговора, который он подслушал возле гавани, всему миру вокруг него приходит конец, и теперь, внезапно, появилась надежда. Он, спотыкаясь, бежит вперед, протискиваясь мимо нее и проскальзывает через полуоткрытую дверь, которая всегда прилипает; его глаза дико бегают по очертаниям комнаты. Здесь вся семья бандитов, хотя никто из них, похоже, не может смотреть ему в лицо, но весь его мир сузился и сфокусировался на одной единственной точке. Звук плача. Знакомый хрипящий, икающий звук. Сабо узнал бы этот звук где угодно. Он смог бы выделить его из толпы сотен людей. Его младший брат — плакса, коим он всегда был. Он жив, чтобы плакать. Сабо бежит к нему, как будто огонь кусает его за пятки. Падает на колени и почти проползает последние несколько шагов в сторону Луффи, подхватывает его на руки и сжимает так сильно, что потребовалась бы целая армия, чтобы разнять их сейчас. Жалкие рыдания Луффи на секунду обрываются, наступает удивленная тишина, а затем, когда он осознает, кто его держит, он начинает бормотать. Его руки находят опору в пальто Сабо, и он цепляется так же крепко, как и Сабо, и пытается говорить сквозь рыдания, которые сотрясают все его крошечное тело. — Сабо… Эйс… он, — задыхается он, — он… все было огнем, Сабо, и Блюджем нашел нас… и Эйс… Это то, чего Сабо не хочет знать. Факт Луффи, целого и дрожащего в его руках, является достаточным доказательством того, кого больше нет. Сабо тоже плачет. Он думает, что все в стране Дадан плачут. Эйс был так уверен, что его никогда не полюбят, так уверен, что он не заслуживает ничьей доброты или заботы, и Сабо тошнит от того, что его здесь нет, чтобы увидеть, как же он ошибался. То, что его здесь не было, доказало это. По крайней мере, он знал, что Луффи любил его, думает Сабо какой-то плавающей, отстраненной частью своего мозга. Луффи обожал Эйса, хотел быть таким же, как он, выражал свое восхищение прямо на своем простодушном личике. Он всегда бежал к Эйсу первым. По крайней мере, ему никогда не приходилось задумываться об этом. — Хватит, Лу, — говорит Сабо. — Ты не обязан мне говорить. — Я думал, ты тоже ушел, — рыдает Луффи под его руками. — Я думал, что я остался совсем один. Луффи, который чуть не погиб от рук Порчми, чтобы сохранить секреты Эйса и Сабо, когда они все еще были ему незнакомы; Луффи, который был готов умереть в семилетнем возрасте, если это означало, что Эйс и Сабо больше не оставят его в стороне. Сабо кладет подбородок на макушку Луффи и говорит: — Я здесь. Я никуда не уйду. Я никогда не покину тебя.***
Аутлук III приходит за ним неделю спустя. Он приводит с собой стражника. Он совершенно ясно дает понять, что убьет Дадан и ее семью или, по крайней мере, привлечет их к ответственности, если Сабо не подчинится. Это фирменный ход Аутлука, выискивать людей, которые заботятся о его сыне, а затем использовать их в качестве давления против него. Сабо пылает ненавистью. Он хочет выцарапать глаза Аутлуку, свернуть ему шею, затащить его тело в джунгли и позволить большим кошкам съесть его в качестве закуски. Он чувствует себя существом, обвязанным нитью, и ни чем иным, кроме как марионетки, ожившей благодаря силе любви, словно из тех самых сборников сказок с волшебными заклинаниями. Только это сожженные концы любви, ее остатки после того, как горе переполнило его, а разбитое сердце сделало заклинание горьким, и дало ему зубы. Рука Луффи крепко сжимает его руку, а его глаза широко раскрыты — сейчас они круглые и встревоженные, они так выглядят, когда Луффи думает, что Сабо хочет уйти без него. — У меня есть условие, — говорит Сабо, звуча, для своих ушей, смущающе, в точности как его отец, когда тот занимается своим бизнесом. Возможно, это больше, чем что-либо, заставляет Аутлука задумчиво на него посмотреть. — Я слушаю, — говорит мужчина.***
— Мне здесь не нравится, — шепчет Луффи со своей кровати в большой комнате, которую они делят. Сабо оставляет для него немного света, так как здесь нет звезд или лунного света, которые могли бы разогнать тьму, потому что Луффи начинает бояться так, как никогда раньше. — Я знаю, Лу, — тихо говорит ему Сабо. — Мне здесь тоже не нравится. — Тогда как мы здесь оказались? Почему мы не сбежим? Мы можем вернуться в наш домик на дереве. — Потому что тогда у Дадан будут проблемы. Они заберут и ее и всю ее семью. Луффи смотрит на него с обеспокоенным выражением лица. Он не понимает. Он никогда не поймет, почему эти люди такие, какие они есть, почему они думают так, как думают. Это одна из причин, по которой Сабо так быстро проникся к мальчику, почему он так легко его полюбил. Если когда-либо и был антитезис для жителей Гоа, то это был бы его младший брат, который думает о мире как о довольно большой игровой площадке, где достаточно места для всех. Статус, богатство, власть, деньги — какое это имеет значение? Сабо не может удержаться от улыбки и переворачивается на своей кровати, откидывая одеяло и похлопывая по пустому месту, которое он освободил. Луффи пытается принять приглашение, на полной скорости запрыгивая к нему. Сабо театрально охает, когда получает удар локтем в живот, и они играют-борются, пока беспокойство, которое живет в глазах Луффи, наконец, не пропадает, а сам Луффи становится гибким и мягким; это преображение происходит, когда мальчик собирается заснуть и забывает, как правильно должны работать кости. У родителей Сабо в их дурацком особняке больше комнат, чем им когда-либо понадобится или даже потребуется. Но Луффи привык к тесному пространству домика на дереве и всегда переполненной стране Дадан. Ему легче спать, когда он рядом со своим братом, потому что это заставляет его вспомнить, каково это — быть в безопасности. Сабо не возражает. Это тоже заставляет его вспомнить об этом. — Я скучаю по гиббонам, — бормочет Луффи. — Они были забавными. — Держу пари, они тоже скучают по тебе, — говорит ему Сабо. — Я бы хотел, чтобы мы могли вернуться. Возможно, он все еще говорит о домике на дереве. Сабо думает, что он говорит о чем-то другом — о чем-то еще более невозможном. Сабо прикусывает губу изнутри, чтобы не заплакать, пока не убедится, что Луффи крепко спит. Он перевязанный мальчик, управляемый тем, что любовь оставила после горя. Я бы хотел, чтобы мы могли вернуться.***
Луффи недоступен для всех в особняке, и в обмен Сабо не доставляет неприятностей своему наставнику, хранит молчание за ужином и позволяет Стелли ходить без сломанных зубов. Это сделка, которую Сабо заключил с Аутлуком. Это не подлежит обсуждению. Но это не значит, что Луффи позволено буйствовать в обрезанных штанах и грязных рубашках. Его растрепанные волосы причесаны, возможно, впервые в жизни. Его сандалии заменены исправными кожаными ботинками. Он одет должным образом, хотя у Сабо мурашки бегут по коже, когда он видит своего младшего брата в коротких брюках и рубашке на пуговицах с рукавами с оборками. Тем не менее, Луффи есть Луффи, крошечная сила природы. Карманный ураган человеческого существа. Его подтяжки болтаются на талии, рубашка наполовину расстегнута, а один из его ботинок постоянно развязан. Его волосы могут быть расчесаны утром, но они все равно падают хаотичными прядями вокруг его лица. — Он в беспорядке, — усмехается Стелли. — Я не могу поверить, что ты сбежал и рискнул добрым именем нашей семьи ради кого-то вроде него. — Он стоит сотни таких, как ты, — резко отвечает Сабо. Он показывает зубы, эту зубастую улыбку, которую он унаследовал от Эйса, и чувствует, как что-то вроде спокойствия поселяется в его сердце, когда бледное лицо Стелли становится серым от страха, и он сбегает от Сабо, как загнанная мышь. Аутлук бросает на Сабо неприязненный взгляд за обедом, потому что Стелли — плаксивый сплетник, но Сабо встречает этот взгляд даже не дрогнув. То, что он сказал, было правдой, и он придерживается этого. В соседнем кресле Луффи подсчитывает время ложки супа к каждой ложке, которую берет Сабо, потому что манеры поведения за столом — это в буквальном смысле совершенно новая концепция для него. Он стоит тысячи таких, как Стелли. Это не соревнование. Помимо новой одежды, Луффи категорически отказывается расставаться со своей шляпой. Когда кажется, что Дидит может настаивать, Сабо смотрит ей в глаза поверх головы Луффи и, возможно, выглядит так, как будто хладнокровно убьет ее, если она хотя бы еще раз подумает о том, чтобы убрать шляпу. Она мудро выбирает свою жизнь, а не кампанию против предметов комфорта семилетнего ребенка. Тем не менее, он беспокоится о том, что его родители могут послать одного из слуг в их комнату ночью и забрать шляпу, пока Сабо будет спать, и не сможет остановить их в таком случае. Поэтому он заменяет шнурок тонким бледно-желтым шелковым шарфом и заправляет несколько оранжевых и желтых божьих коровок в одну сторону красной ленты, обернутой вокруг нее. Луффи ворчит по поводу изменений, но он безоговорочно доверяет Сабо и был рад помочь выбрать цветы. И это радует ужасных родителей Сабо — Дидит даже улыбается Луффи, когда видит его в следующий раз, так, как человек улыбается милым маленьким животным за то, что они сделали что-то умное. Сабо не нравится, что его мать улыбается Луффи. Ему не нравятся оценивающие взгляды, которые его отец иногда бросает в сторону Луффи. Ему не нравится, что они перешли от игнорирования существования Луффи в их доме к представлению его гостям как своего «подопечного». Через три месяца после смерти Эйса Стелли сталкивает Луффи с лестницы. Луффи подпрыгивает на всем пути вниз и приземляется, выглядя немного взъерошенным и ничуть не потрепанным. Он кажется смущенным, больше всего на свете, как будто недоумевает, почему Стелли вдруг захотел поиграть с ним. Это не мешает Сабо броситься на Стелли и бить его до тех пор, пока его не оттаскивают дворецкий, садовник и один из лакеев. Он, вероятно, все равно нырнул бы обратно, если бы не очень сообразительная горничная, которая тащит Луффи обратно вверх по лестнице и практически толкает его в объятия Сабо. — Вау, Сабо, — говорит Луффи, выглядя впечатленным. — Ты сделал все его лицо похожим на сливу. — Ему повезло, что у него сохранились все зубы, — отвечает Сабо. Он почти ничего не видит за своим братом, он так зол. Он понимает Эйса так, как никогда раньше. Почти сразу же их вызывают в кабинет Аутлука. Проходя мимо тележки для прислуги, Сабо берет кухонный нож и на всякий случай засовывает его в задний карман. Аутлук дает им только беглый, если недовольный, взгляд. — Джентльмен не опускается до физического насилия при первых признаках разногласий. Оставь это отбросам из Серого Термиала. — Джентльмен не продержался бы и двух секунд в Терминале без вооруженного стражника на расстоянии крика, — любезно отвечает Сабо. Он держит Луффи за руку, осознавая, что его брат безразлично оглядывает богато украшенную комнату. Ни одна из драгоценных побрякушек ничего для него не значит, кроме того, за какую стоимость они могли бы их продать. Пение птиц за большим эркером почти сразу привлекает его внимание, и его круглые глаза устремляются в ту сторону, поэтому Сабо подводит их обоих и подсаживает Луффи на карниз, чтобы он мог выглянуть наружу. Он ждет осуждения. Нож в его кармане, кажется, прожигает его одежду. Он полностью готов прыгнуть в окно со своим братом и прорубиться сквозь любого на их пути, если потребуется. Но Аутлук застает его врасплох. Он закатывает глаза и возвращается к своей книге бухгалтерского учета, берет авторучку и что-то нацарапывает на странице с ненужной силой. — Стелли обсудил условия нашего соглашения раньше тебя, — бормочет он сквозь сжатые губы. — Так что я буду считать этот вопрос забытым. Какого хрена. Сабо пристально смотрит на него, даже не отводя взгляда, когда рефлекторно протягивает руку, чтобы схватить Луффи за рубашку, прежде чем тот сможет вываливаться из окна. — В чем подвох? — требует он. — Я человек своего слова, — отвечает Аутлук, а затем отправляет их обоих прочь. Позже Дидит находит их в саду и суетится вокруг Луффи, как будто он ее собственный маленький принц. Луффи выглядит таким же сбитым с толку, как и Сабо, принимая конфеты, которые она ему предлагает, как будто он никогда не видел ничего подобного раньше. Сабо не знает, что это значит. Он не верит, что их намерения находятся где-то рядом с общим царством добра. Ему это не нравится.***
Все это достигает апогея на той неделе, когда Сабо исполняется одиннадцать. Слуга позвал его в дом, потому что Аутлук искал его. Сабо взглянул на Луффи, который лежал на животе в оранжерее, оживленно беседуя с гусеницей, и решил не вытаскивать его с солнечного света для скучного разговора. — Оставайся здесь, Лу, — попросил он. — Я вернусь через минуту. На этот раз Луффи был слишком отвлечен, чтобы расстраиваться из-за своих проблем с покинутостью. Он одарил Сабо сияющей улыбкой, самой яркой вещью во всей жизни Сабо — единственной причиной, по которой он все еще был пойман в ловушку в этом прогнившем королевстве, и единственным человеком, ради которого он был готов страдать в аду. — Хорошо, Сабо! Но почти двадцать минут спустя, когда Сабо возвращается в маленькое пространство сада, которое они создали в углу клумбы, где массивные кусты гортензии возвышались почти как дикие растения в джунглях, Луффи уже нет. Сабо моргает и оглядывается в поисках какого-нибудь признака его присутствия. Он заглядывает за цветочные кусты и идет через двор к садовой стене, выглядывая через калитку на улицу. — Луффи? — зовет он. Когда Луффи не отвечает ему, возникает тревога. — Луффи! — Чего разорался? — требует ответа Стелли из открытого окна комнаты, в которой он бесполезно бездельничает. В последние дни он держится на приличном расстоянии от Сабо. — Ты видел, в какую сторону пошел Луффи? — спрашивает Сабо. — У меня есть дела поважнее, чем смотреть, как вы двое валяетесь в грязи, — отвечает Стелли. Затем, со злобной усмешкой, добавляет: — А что? Он, наконец, ушел? Сабо немедленно убирает Стелли из своего мозга как пустую трату времени и взбирается по ползучему плющу так же легко, как Дидит наливает чашку чая. Стелли издает озадаченный звук со своего драгоценного маленького сиденья у окна, но Сабо уже взгромоздился на стену и озирается, лихорадочно соображая. — Луффи! — снова кричит он. — Сабо, слезай оттуда, — кричит Аутлук из дверей оранжереи. — Ты не бродячая кошка. — Мой брат ушел, — говорит Сабо, забывая о себе и о дистанции, на которой он держит свою биологическую семью, позволяя своему огорчению просачиваться в его тон. — Он был прямо здесь, когда я уходил поговорить с тобой, а теперь его нет. — О боже, — говорит Дидит, появляясь из-за плеча Аутлука. Она прижимает пальцы ко рту, широко раскрыв водянисто-голубые глаза. — Луффи ушел? Ее беспокойство немного приятнее, чем насмешка Стелли, но все равно совершенно бесполезна. Сабо собирается спрыгнуть со стены на улицу, когда Аутлук поднимает руку, чтобы остановить его. — Ты так стремишься опозорить себя. Давай позовем стражу и заставим их делать то, за что им платят, — говорит мужчина. Это раздражает. — Я не могу просто сидеть внутри, как маленькая кукла, в то время как Луффи отсутствует, — говорит Сабо размеренным, ледяным тоном. — Мы даже не уверены, что он пропал, — указывает Дидит. — Он легко возбудим. Вполне возможно, что он увидел что-то интересное на улице и погнался за этим. Он бы так не сделал, хочет прокричать Сабо. Может быть, он мог бы сделать так еще год назад, но год назад он не был травмирован и напуган тем, что остался один. Луффи, который раньше стремглав бросался в веселье или неприятности, превратился в мальчика, который колеблется в последнюю секунду — который оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что Сабо все еще позади него, прежде чем, наконец, отважиться на прыжок. Прошло полгода, и Луффи наконец-то вылез из своей скорлупы. Полчаса назад он был прямо здесь, на клумбах, которые напоминают ему о доме, играл с жуками и верил, что Сабо вернется за ним, куда бы он ни пошел. — Мы пошлем за стражей, — решительно заявляет Аутлук. — Я уверен, что они решат это до обеда. Бросив последний отчаянный взгляд на улицу, Сабо набирается храбрости и спрыгивает со стены, приземляясь внутри, пачкая ухоженный газон. — У них есть время до обеда, — говорит Сабо таким тоном, который звучит почти как у его отца. Он ненавидит это. Он ненавидит, что это единственное, что заставит его родителей слушать. Он чувствует себя живым проводом, опасным для прикосновения и дрожащим от электричества. Это равносильно предательству: позволить загнать себя обратно в особняк, в то время как его брат пропал; он расхаживает по роскошной гостиной, как тигр в клетке, готовый наброситься на первого человека, который рискнет приблизиться на расстояние выстрела. Он буквально считает секунды. Каждую минуту он смотрит на часы, чтобы убедиться, что они идут в ногу с ним. Требуется почти десять минут, чтобы появился стражник. Требуется очень раздражающие шесть минут, чтобы убедить их в срочности в виде диких глаз Сабо и жесткой взятки его отца. А затем им требуется два часа и семнадцать минут, чтобы вернуться с соломенной шляпой Луффи. Сабо холодеет внутри. Он вернулся в прошлое. Он сбегает в гавань и подслушивает, как два аристократа радуются из-за смерти его братьев. Он снова переживает конец света. — Нет, — говорит он вслух. — О, боже, — выдыхает Дидит, забирая шляпу у молчаливого солдата, который протягивает ее. В ее руках это выглядит неправильно. — Что с ним случилось? Капитан стражи говорит о неудачном похищении. Какой-то преступник из Терминала проскользнул в королевство и нашел то, что они считали маленьким благородным ребенком, оставленным без присмотра, и сбежал с ним в надежде потребовать выкуп. Когда его задержали, была борьба, и, к сожалению, мальчик был убит. Сабо едва слушает. Он смотрит на шляпу Луффи в руках Дидит. На дурацкий шарф, который Луффи ненавидел, космос, который ему на самом деле очень нравился. Он существует в пустой вселенной. Он не думает, что сможет пережить это во второй раз. — Нет! — снова говорит он, голос переходит в крик. Протестуя против этого, как Эйс всегда протестовал против любого пренебрежения, которое мир пытался бросить в него. — Он не какой-то трусливый молодой господин, вроде Стелли. Он вырос в гребаных джунглях! Ему приходилось сражаться с медведями, чтобы получить хорошую еду! Наш дедушка-психопат регулярно бросал его в овраги! Если и есть что-то, что могло убить Луффи, то точно не в этом жалком королевстве! — Сэр, — неловко говорит капитан, но Аутлук заставляет его замолчать, подняв руку. — Ты выполнил свой долг. Мы ценим ваше время, — говорит мужчина серьезным тоном. — Если вы нас извините. — Конечно. Нам очень жаль. Дверь закрывается за солдатами, когда они уходят. Несколько горничных выбегают, чтобы подмести за ними, и не одна из них смахивает случайную слезу с глаз, но все, что чувствует Сабо, — это приступ паники. Дидит подходит к нему, будто она может предложить какое-то утешение, но это только приближает шляпу Луффи к его досягаемости. Сабо выхватывает его у нее, оскалив зубы. Она не подходит ближе. — Возьми себя в руки, сын, — говорит Аутлук. — Мы должны двигаться вперед от этого. — Это верно, — говорит Дидит со слезами на глазах. — Эти ужасные солдаты… что за шутка! Насколько сложно может быть арестовать одного человека? Неужели они настолько ужасны в своей работе, что могут позволить кому-то убить маленького ребенка? Стелли переводит взгляд с одного на другого, нахмурив брови и поджав губы в хмурой гримасе. Он выглядит таким же растерянным, как и Сабо. Сабо не знает, что происходит. Он сходит с ума. Он сжимает шляпу Луффи, глядя на цветы, которые начинают увядать. Его родители продолжают, говорят о лоббировании правительства, внесении изменений. Новая политика. Движение, которое Сабо мог возглавить, когда станет немного старше, чтобы убедиться, что ничего подобного больше не повторится. Как он мог бы сделать это королевство лучше. Справедливость для Луффи, говорят они, и его разум улавливает это. Это единственное, что они сказали, что имеет смысл. Справедливость для Луффи. Он может справиться с этим. Он сделает все возможное, чтобы… Фигура врывается в дверь гостиной, спотыкаясь об пол. Знакомая фигура в коротких брюках, кожаных ботинках с развязанными шнурками и рубашке с оборками, которая не остается заправленной дольше пяти минут. Стелли говорит: — Что здесь происходит? — впервые Сабо согласен с его мнением. После восклицания Стелли в комнате становится очень и очень тихо. Сабо не чувствует себя живым. Он перевязанный мальчик. Затем Луффи поднимает голову, и его глаза мокры от слез, и он всхлипывает: — Сабо! — и Сабо снова вспоминает, как двигаться и дышать. Он пересекает комнату так быстро, что, возможно, телепортировался. Падает на колени и поднимает Луффи, чтобы хорошенько рассмотреть его, хватая его за лицо так сильно, что оно как бы расплющивается. В середине его лба синяк. Сабо не может в этом разобраться. У Луффи не бывает синяков. — Все в порядке, Лу, ты в порядке, — лепечет он. — Я здесь, с тобой все в порядке. Пожалуйста, не плачь. Что случилось? Куда ты ходил? Луффи крепко сжимает куртку Сабо в кулаке, другой рукой трет глаза и только умудряется устроить еще больший беспорядок. Он жив. Чудо, которое благословляет его дважды. Сабо обхватывает его руками и обнимает так крепко, что это могло бы причинить боль любому, кто не был резиновым. — Что случилось, Луффи? — давит он, слегка покачивая ими взад-вперед, как однажды видел, как это делала Макино, пытаясь успокоить младшего мальчика. — Я был в оранжерее, — бормочет Луффи. — Я играл с гусеницей. Кто-то подошел к воротам и позвал меня, но я не пошел, потому что Сабо просил никуда не уходить. — Правильно, хорошая работа, — глупо говорит Сабо. — Продолжай. — Затем он сказал, что ты занят, и ты сказал ему пойти и найти меня. Я был в замешательстве, потому что ты никогда не разговариваешь с людьми из здешних мест, потому что тебе никто из них не нравится, поэтому я не знал, почему ты ему это сказал. Хм, но он сказал, что ты рассердишься, если я не подойду. Сабо прекрасно слышит разговор в своей голове. Луффи совершенно бесхитростен — ужасный лжец, доверчивый к совершенно незнакомым людям и действующий, полагая, что люди в основном хорошие. Кажется, ему никогда не приходит в голову, что у кого-то могут быть плохие намерения, пока не становится слишком поздно. — Может быть, нам следует… — нервно начинает говорить Дидит, но Сабо перебивает ее. — Продолжай, Луффи. — Он немного отвлек меня. Я подумал, что все в порядке, потому что мы повернули всего пару раз, и я знал дорогу назад, — Луффи начинает дергать его за пальцы. Он все еще плачет, слезы стекают по его лицу. — Хм, тогда он сказал мне, что я трудный? Что я делаю твою жизнь утруждающей? — Затрудненной, — рассеянно поправляет Сабо. Он пытается не отвлекаться на ненависть, расцветающую в глубине его груди. — И он солгал. Ты лучшее, что есть во всем мире, и ты это знаешь. Это немного подбадривает Луффи. Он коротко улыбается, и Сабо понимает, что у него не хватает одного из молочных зубов. Какой ублюдок посмел выбить зуб моему брату, Сабо хочет кричать в небо. Вместо этого он подходит к сервировочному столику рядом с ними и шарит вокруг, пока не находит одну из льняных салфеток, а затем сдергивает ее. Он отходит со звоном опрокинутой посуды, а Стелли издает огорченный звук из-за пролитого чая, но Сабо, честно говоря, плевать. — Не оставляй меня в подвешенном состоянии, приятель, заканчивай историю, — говорит он, вытирая заплаканное лицо Луффи. — Итак, этот уродливый ублюдок солгал тебе прямо в лицо, что произошло дальше? Луффи слегка хихикает и извивается, чтобы избежать салфетки. — Э-э-э, он сказал, что ты там, где тебе и место, а мне здесь не место, так что мне нужно уйти. В этом не было никакого смысла? — Совершенно никакого, — спокойно отвечает Сабо. — Правильно! И я ему совсем не поверил, но потом вспомнил — в ту ночь пришел твой отец и забрал тебя? И на секунду я задумался, может быть… — Нет, — обрывает его Сабо. — Это чушь собачья. — Это чушь собачья, — вторит Луффи с облегчением. Его улыбка возвращается, и на этот раз она немного шире. — Да, я так и подумал! Ты ушел только для того, чтобы обезопасить нас. Мы могли бы сказать, что тебе было очень грустно уходить, вот почему мы так старались остановить тебя. Сейчас не самое подходящее время для слез, поэтому Сабо откладывает это на потом. Он касается ушибленного лба Луффи подушечкой большого пальца, встревоженный этим. — Что насчет этого, Луффи? Сабо готов услышать все, что угодно, думает он. Но на самом деле он совершенно не готов к тому, как глаза Луффи расширяются, он выпрямляется и восклицает: — Он выстрелил в меня! Возможно, Сабо внезапно перестал понимать восточный, потому что эти слова не имеют смысла в его мозгу целых десять секунд. — Он выстрелил в тебя, — уточняет он на всякий случай. — Пистолетом! — говорит Луффи, быстро кивая. Он смотрит на него с таким серьезным, обиженным выражением лица, и у Сабо нет выбора, кроме как признать, что он живет в мире, где в Луффи стреляли из пистолета. — Прямо в мою голову, Сабо! Я не знал, что он отскочит, это было так страшно! И теперь это очень больно. Сабо подавляет приступ истерического смеха. Это больно. Выстрел в лицо, и его кровь каким-то чудом не разбрызгивается где-нибудь на асфальте, и всего лишь больно. — Держу пари, мы сможем найти какую-нибудь мазь, — говорит Сабо, рассеянно откидывая назад гриву темных волос. — Все будет хорошо. Ты самый крутой парень, которого я знаю. — Да? — спрашивает Луффи, сияя. — Да. Так что он… — он даже не может этого сказать. — Что произошло после того, как он попытался…? — Пуля, которая отскочила от меня, попала ему в плечо, и он упал. Поэтому я сбежал, — прямо говорит он. — Он был очень зол и кричал о чем-то какой-то сцене. Вещи приобретают тревожный смысл очень внезапно. Сабо спрашивает: — Инсценированное похищение? Луффи кивает. — Да, это звучит правильно. Он сказал, что ему недостаточно заплатили за это или что-то в этом роде. Я не слушал. Я очень испугался, хотя я очень храбрый! И мужчина сказал, что ты будешь злиться, и я ему не поверил, но я все равно беспокоился об этом. Я хотел бежать обратно в страну Дадан. Хм, но Эйс сказал мне… — он моргает, глаза стеклянные от свежих слез, и его рот дрожит в течение минуты, прежде чем он может продолжить, — Эйс сказал мне всегда бежать к тебе, когда его здесь нет. Он заставил меня пообещать. Что я и сделал. Сабо дергает его обратно в объятия так внезапно, что мальчик издает писклявый звук от удивления. Они оба все еще лежат на полу в гостиной, и пролитый чай продолжает капать на ковер рядом с ними. Маленькие плечи Луффи начинают подергиваться, когда он снова начинает плакать, и его руки обнимают Сабо в два раза сильнее, чем положено человеческим рукам. Спасибо, Эйс, думает он. Он со мной. Я позабочусь о нем. Спасибо. — Хэй, Луффи, — зовет он. — Хочешь сбежать? Луффи отрывается от него и смотрит. — Неужели? Ты серьезно? Назад в горы? — Куда бы ты ни захотел, — говорит Сабо, улыбаясь. Он поднимает выброшенную шляпу, вытаскивает шарф из дыр, где раньше была веревка, и надевает ее на голову Луффи, где ей и место. — Ты не мог бы сбегать в нашу комнату и забрать наши вещи? Малыш вскакивает на ноги и делает несколько бегущих шагов, но он колеблется в дверях. Оглядывается через плечо, и в его глазах снова таится тихое беспокойство, от которого Сабо почти избавился навсегда. Но он взлетает по лестнице, прежде чем Сабо успевает что-либо сказать ему, перепрыгивая через три ступеньки за раз и, судя по звуку, топча некоторых домашних работников на своем пути. Как только он уходит, Сабо смотрит на своих родителей. Аутлук выглядит грозным, а Дидит выглядит ущемленной. Однако они оба кажутся немного неловкими. — Ты пытался убить моего брата, — тихо начинает он. — Ты все подстроил. Ты также заплатил охраннику, я прав? Боже, ты планировал это месяцами. Ты знал, что я сразу же обвиню тебя, если это случится, когда ты его ненавидишь, поэтому ты вел себя по-доброму. Хорошо, что ты ни разу в жизни не был добрым, иначе, может быть, я был бы одурачен. Стелли неловко ерзает на диванчике, как будто он сбежал бы из комнаты в стиле Луффи, если бы не боялся привлечь внимание Сабо. — Ты нанял кого-то, чтобы похитить и убить семилетнего ребенка, — говорит Сабо, говоря так ясно, как только может. — Маленький ребенок, который никогда никому не делал ничего плохого. — Он не человек, — огрызается Аутлук. — Он не что иное, как отброс Серого… — Я, блять, убью тебя, — рычит Сабо с яростью, которая заставляет его чувствовать себя искаженным, как будто его кожа слезает и обнажает монстра под ней. Перевязанный мальчик, обыкновенный трут, ожидающий искры. — Я сожгу этот особняк дотла вместе с каждым из вас внутри. Ты думаешь, я этого не сделаю? Это то, что мы делаем, не так ли? Это те, кто мы есть. Мы сжигаем грязь. Эйс сгорел. Эйс, с его несбыточными мечтами, его упрямым характером и его отказом сгибаться, кланяться или ломаться. Эйс, который все еще учился быть нежным; Эйс, который рычал на своих братьев, когда они раздражали, но бросался перед ними, защищая их от гигантских удавов, медведей и крокодилов; Эйс, который стонал и ворчал, когда Луффи засыпал в каком-нибудь странном месте, но всегда, безошибочно, поднимал его и нес до дома. Эйс должен быть жив. Он должен быть здесь. Он не должен был сгорать. Аутлук, Дидит и Стелли смотрят на него, как на дикое животное. Как будто он какое-то бешеное существо, которое спустилось с горы и забрело в их дом. Так кто-то может смотреть на голодного медведя, который случайно перешел ему дорогу. Он чувствует себя таким же диким. Они пытались убить Луффи. Они пытались навсегда заманить Сабо в ловушку в этом королевстве, связав его нитями мести за своего брата, пока он не стал бы слишком запутанным, чтобы когда-либо освободиться. Его единственный брат. Брат Эйса, доверенный ему. — Пришло время для нового соглашения. Приди за мной еще раз, и я убью тебя, — говорит Сабо. Это принимает форму клятвы. — Приди за моими друзьями, и я убью тебя. И Луффи… если ты когда-нибудь снова прикоснешься к Луффи — клянусь богом, я заставлю тебя пожалеть об этом. — Но ты не можешь, — ошеломленно говорит Стелли. Он искоса смотрит на своих приемных родителей, а затем снова на мальчика, который — в другой жизни — мог бы быть его братом. — Ты всего лишь один ребенок. Стражи было бы более чем достаточно, чтобы задержать тебя. Если бы ты убил нашего отца, тебя бы схватили. — Да, — легко соглашается Сабо, — но твой отец все равно был бы мертв. Дидит испуганно втягивает воздух. Ее рука на руке Аутлука сжимается, костяшки пальцев выступают, как нитка жемчуга. Аутлук смотрит на него так, как будто начинает ему верить. Это хорошо. Сабо говорит серьезно. Он каждый день носит с собой нож, потому что он это имеет в виду. Он не остановится ни перед чем. Он бы разорвал глотку Аутлука III своими зубами, если бы пришлось. Это королевство — не что иное, как гниль. Все, кто живет в его стенах, худшие из худших, мелкие и эгоистичные, трусливые и подлые. Сабо ненавидит их. Он ненавидит их всех. Он позволяет этому гореть в его глазах, и Аутлук тот, кто моргает первым. Громкие шаги на лестнице возвещают о возвращении его брата, который возвращается в комнату с неуклюже упакованным рюкзаком в руках. Он загорается, когда видит, что Сабо стоит точно там, где он его оставил, и Сабо прячет все ненавистные вещи в своем сердце, пока единственное, что осталось на его лице, чтобы Луффи мог видеть, — это широкая улыбка. — Готов идти, Лу? — Готов! — Луффи щебечет, сдвигая поля шляпы с глаз. — Твои родители не будут создавать проблем для Дадан, верно? Вот почему мы застряли здесь раньше, не так ли? — Это правда, но сейчас мы заключили новую сделку, — говорит Сабо, соответствуя его радостному тону. — По крайней мере, я думаю, что мы заключили. — Убирайся, — выплевывает Аутлук. — Я отказываюсь подвергаться угрозам в собственном доме. Насколько я понимаю, ты погиб в огне, играя с мусором. Я отправлю гонца в суды сегодня вечером и сделаю это официально. Никогда больше не затемняй нашу дверь. Свобода. Это самое близкое, к чему он подошел с того утра, когда он почти отплыл. Они уходят, не сказав больше ни слова. Никаких фанфар, никаких прощаний. Стелли продолжает переводить взгляд с одного человека на другого в комнате в полном замешательстве, и дворецкий смотрит на них, а одна из горничных, скрытая с другой стороны лестницы, машет им рукой и улыбается. Сабо хватает Луффи за руку и трясет его, когда они выскальзывают через служебную дверь, подбадривая его. Его младший брат улыбается от уха до уха и подпрыгивает при каждом шаге. — Я возвращаюсь, гиббоны! — он воет в небо, как будто его друзья-обезьяны смогут услышать его за много миль. — Подождите меня! Смеясь, чувствуя себя легче, чем когда-либо, Сабо говорит: — Что ты хочешь сделать в первую очередь? — Поздороваться с Дадан, — без колебаний объявляет Луффи. — Давай поймаем ей гигантского крокодила, чтобы приготовить на ужин! Тогда она определенно будет рада нас видеть! Перелезть через стену и пройти через Серый Терминал — все равно что вернуться в прошлое. Сколько раз они это делали? Конкурсы на обед и ужин, карманные кражи, гонки по королевству, как будто Ад наступал им на пятки; они смеялись так сильно, что едва могли дышать. Они застряли на этом острове, но они застряли там вместе. Это было не так уж плохо, пока это было так. — Знаешь, Сабо, твой папа сказал кое-что смешное, — говорит Луффи, играя с самим собой в игру, похожую на классики, пока они идут. Упоминание его отца вызывает раскаленный добела гнев, пробегающий по его венам, но вслух Сабо только хмыкает с легким интересом. — Он говорил об игре с мусором. Здесь много хорошего материала. Может быть, что-то сломано, но это всегда можно просто починить! Или пусть вещь останется сломанной, если так больше нравится! Мы нашли сокровища, так что любой другой тоже может. Ты так не думаешь? Сабо откидывает голову назад, глядя прямо в небо. Таким образом, он может притвориться, что это солнечный свет заставляет его глаза гореть. Луффи тянет его за руку, смеется и спрашивает, что он делает, разве это не заставляет его видеть пятна? Сабо такой странный! Луффи прав, просто и прямолинейно, как это часто бывает. Свалка полна выброшенных вещей и абсолютных сокровищ. И если вам повезет так, как дважды повезло Сабо, вы можете найти что-то, что сочетает в себе и то, и другое.