Реванш Левиафана

Смерть не страшна. Цунаараши ещё щенком знал это лучше, чем кто бы то ни было, потому что ему полагалось ничего не бояться. Храбрость культивировалась в бесчисленных поколениях его предков, где лишь достойным даровалось право продолжить род, а Цунаараши полагал себя достойнейшим из достойных. Но, повзрослев, он понял простую истину: есть такой противник, которого никому не одолеть. Можно лишь отсрочить поражение. И длительность отсрочки зависит от тебя самого, от крепости твоих мускулов и от остроты клыков. Цунаараши побеждал всегда и не ведал, что такое страх. Лишь однажды он, уже ветеран ринга, испытал нечто, похожее на замешательство, встретив соперника, равного себе по силе. Поединок с Бенизакурой закончился вничью и очевидцы долго вспоминали о нём, но Цунаараши счёл подобный исход позором — первым в череде грядущих проигрышей. В тот день он едва избежал смерти, но если бы предвидел будущее, то без колебаний предпочёл бы смерть. Ему исполнилось уже восемь лет и Цунаараши больше не выходил на ринг. Зрение начинало подводить его. Через год он совсем ослеп и прежние титулы перестали что-либо значить. О нём постепенно забыли. Помнил только Бенизакура, жаждавший, но так и не дождавшийся реванша. С Цунаараши произошло то же, что и со многими его предшественниками, слишком старыми для настоящих боёв. Он потерял зрение, но не прежнюю мощь, и превратился в тренировочную грушу, на которой натаскивали новичков — удел всех старых или слабых. Так когда-то учили его самого, но его положение отныне было ещё хуже, чем у последнего слабака, только на то и годного, чтобы молодые бойцы пробовали на нём хватку. Тот имеет возможность хоть чем-нибудь ответить нападавшему. Теперь Цунаараши не видел противников и только по запаху, да издаваемому ими шуму определял, сколько их. Чаще всего двое, иногда и по трое. Это не по правилам, но кому теперь дело до правил. Цунаараши всей душой презирал юнцов, настолько неопытных, что они ещё не отучились рычать. Если бы не слепота, он бы показал им, что такое шестикратный чемпион Сикоку! Он не умел ориентироваться в темноте. Юнцы налетали, пока он беспомощно топтался посреди арены, нюхая воздух. Цунаараши оставалось лишь молча огрызаться, вертя головой, пока противники рвали ему уши или, повалив, волочили за лапы по песку. Мощные челюсти бывшего чемпиона, способные перекусить хребет, захлопывались впустую — тьма сделала его неповоротливым, лишила единственного преимущества. Гордость Цунаараши страдала от того, что хозяин видит его унижение, стоя в толпе там, за ограждением. Сострадания он не ждал — это то, чего бойцовым псам никогда не приходится ждать. Сострадание только ещё больше усугубило бы падение Цунаараши. За всё время он не издал ни звука, как и положено настоящему бойцу, и никогда прежде злоба не горела в нём так неукротимо, как сейчас. Он преисполнился жаждой убийства, истлевавшей в нём без утоления. Раз за разом атаки молодых псов становились всё уверенней, а движения — стремительней. Они научились молчать, постигнув первейшее правило собачьих боёв: нельзя подавать голос. Цунаараши молчал всегда, как того требовала честь бойца. У него отняли всё - славу, покой, боевой дух, но никто не отнял чести. На смену прежним приходили новые, тщеславные, как все юнцы, но сами по себе не стоящие ничего, и Цунаараши в конце концов перестал запоминать их. Юнцы были преисполнены иллюзий и даже пример низвергнутого чемпиона ничего не говорил им. Каждый самонадеянно считал, что ничего подобного ему не уготовано. Да и кто задумывается о беззубой старости, когда впереди вся жизнь? Цунаараши потерял счёт времени. Последующий день ничем не отличался от предыдущего и лишь однажды что-то изменилось. В тот раз Цунаараши пришлось противостоять сразу трём бойцам — если только избиение беспомощного возможно счесть поединком, — а он настолько ослабел, что даже не огрызался. Неожиданно люди закричали от изумления, а три молодых пса с тихим визгом отпрянули, отброшенные неведомой силой. Кажется, кто-то произнёс имя Бенизакуры, но оно ничего не говорило помутившейся памяти Цунаараши. Он так и не понял, что произошло, но тех троих к нему больше не приводили. На некоторое время его оставили в покое. Затем хозяин привёл других псов и всё пошло по-прежнему, а Цунаараши осталось терпеливо ждать, когда он, наконец, окажется непригоден даже для них.