Мой свет — моя погибель, моя душа — навсегда.
Оби Ван поднялся с нижних уровней боевой станции республики и направился по ступеням к стенам, когда он услышал крики. Они были внезапными и краткими, и сигнализировали о шоке и волнении. Джедай был ещё внутри, и не мог почувствовать, что происходило снаружи, но он мгновенно удвоил свои усилия, стремясь вперёд. Но с каждым новым шагом, ступенек становилось всё больше. Он словно шёл по нескончаемой спирали. Если он опоздал… Если они уже убили его? Слова горели в его мозгу как раскалённые угли. Он не мог опоздать. Только не сейчас, когда он так много прошёл. Оби Ван должен был взять его с собой. Он должен был найти способ вызволить его из этой гущи, когда у него был шанс. Он стремительно бежал вверх, держа перед собой меч, полностью сосредоточившись. На своём пути он миновал десяток клонов, однако, хотя некоторые хотели нанести на него удар, никто не пытался его остановить. Они запечатались в его уме, пока он прорывался через них, следуя силе. Однако произошло что-то неожиданное. Те клоны, которые хотели наброситься на него, мчались обратно вниз так же быстро, как он поднимался вверх. Оби Ван остановился там, где находился, наблюдая за этим роем, пытаясь уловить какой-нибудь смысл из гула произносимых вокруг фраз: « выполнить приказ 66, — приказ 66…» Оби Ван сумел подняться на площадку. Он вытаращил глаза, увидев что-то, что, возможно, напугало его больше увиденного на войне. Он попытался шагнуть, но не смог. Вокруг были трупы джедаев, обезображенные, с пустыми глазами. Оби Ван поднял голову, вздрогнув и отойдя назад, встретился взглядом со своим учеником, стоявшим посередине, а вокруг него были трупы собратьев. Его фигура возникла из полумрака столь неожиданно, что Оби Ван чуть ли не столкнулся с ней, прежде чем осознал её присутствие. Он тут же отпустил меч, и вместе с силой ушло обострённое восприятие реальности, позволяющие ощущать окружение яснее и чётче. — Энакин? , — шепнул Оби Ван. Ответа не последовало. Существо стоящее перед ним, никак не могло походить на того парня, с которым джедай бок о бок провёл полжизни. Лицо этого чудовища искосилось в тошнотворной усмешке, а впалые, оранжевые глаза, не выдавали ничего, кроме опьяняющей ярости. — Ты уничтожил его, Кеноби, — с шипением произнёс он, — Ты убил меня, Оби Ван… Имя джедая вылетело из губ этого монстра с неимоверным криком, а рука мгновенно занесённая над туловищем, тёмной силой начала сдавливать горло Кеноби. — НЕТ. **** Сквозь трещины песчаников прорывался легкий свет, давно наступившего утра. Бэн открыл глаза, постепенно приходя в себя после очередного кошмара. Его дом, который сложно было назвать домом, находился на безжизненных просторах Татуина. Сухой воздух продалбливал дыры в его лёгких, а противный песок засел глубоко в горле. Он ладонью протёр холодный пот со лба, поворачивая голову на плетеную корзину с вещами. Мужчина дотянулся до потрёпанной мантии, крепко сжал её, потом медленно провёл рукой по грязной ткани, нащупывая новые дырки.«Ещё один день в этом мире».
Кеноби проверил показания прибора для слежения, который купил на барахолке — беглый осмотр нескольких светящихся панелей, мерцавших в лучах Татуинских солнц неизменными синими огоньками. В любом случае, если бы кто-то пробрался к нему в пещеру, то звуковые сигналы подали бы ему знак и разбудили. Как он считал эта машина сама по себе была наилучшей защитой от любого нападения, и Бен полагался на неё, как полагался бы на лучшего друга. От этой мысли Кеноби скривился, не сильно, но довольно мрачно. На самом деле друзей у него больше нет. Последним его настоящим другом был Квай Гонн, хотя он являлся для него учителем, чем другом. Именно Квай Гонн, гениальный джедай, научивший его балансу силы внутри себя. Когда он погиб, учитель доверил ему в наставники избранного — нескромное наследство, изменившее всю его жизнь. Кеноби тряханул головой — он не мог избавиться от мыслей о своём сне, о той самой ночи. Десять лет прошло — а кажется, целая вечность.«Не закидывайся на этом. Не давай прошлому власть над собой».
Успокоившись, мужчина достал из сумки сухой паёк, который выдавали вместе с небольшой зарплатой. Насыпав в жестяную тарелку порошок, он удовлетворенно пошёл есть на «балкон», который представлял собой выступающий камень. Проморгавшись от изобилия света на улице, Бэн наконец более менее удобно сел. Такое обилие солнца предсказано на сегодня, на завтра и на несколько столетий вперёд. Кеноби засомневался, осталось ли где нибудь на свете место, напоминающее старый дом. Он подумал, что потомки сумеют приспособиться к нынешним несовершенным условиям жизни. Но мир, который он знал, мёртв навеки, так же, как мертвы потерпевшие крах мораль и общественное устройство, скрепляющее его. Никто и не подозревал, что такое возможно, никто и подумать не мог, что это произойдёт. Никто — за исключением Палпатина, который видел грядущее в своих безумных планах. Империя лгала людям в течении многих лет, но теперь люди с большей охотой прислушивались к их шёпоту. В галактике все стало проще: либо ты слушаешься, либо умираешь. Он был хорошо знаком с нормальными хорошими людьми, которые изменилось, чтобы иметь за собой власть. И один из них, был его учеником, братом… Есть перехотелось, снова. Всякий раз, когда в голове снова закручиваются мысли о бывшем друге, внутри назревает боль, сильная, удушающая. И смысл в том, что боль была не только за ученика, сколько за жизни людей, которые он отнял. Падме. Память ещё могла воссоздать её невинное и красивое лицо, которое отражало всю её любовь и силу. Столько лет прошло, а он всё ещё чтит её память, пытаясь загладить вину. Кеноби вскинул глаза к небу, крепко стиснув кулаки. Многолетние скитания заставили измениться, переосмыслить свои действия и понять, где надо было поступать иначе. Они заставили не просто смиренно склонить голову и принять свою судьбу. Они заставили взглянуть на произошедшее по-другому и ужаснуться. Годы ломали и вылепливали из его сущности что-то новое, но одно оставалось неизменным — Бэн по-прежнему тосковал и любил своего ученика. Мужчина отложил почти полную тарелку горячего пайка, который в данном его положении мог спасти джедаю жизнь. Но Кеноби не мог доесть, когда его рот открывался для того чтобы съесть ложку не очень вкусного супа, к горлу подкатывала тошнота. Но сегодня у него запланировано ещё одно дело, ради которого, Оби Вана пришлось жить на этой планете. *** Здесь, вдали от Анкорхеда, на окраине Юндлендской пустоши, находилась влагодобывающая ферма. Подвязав льняную, помятую рубашку, чуть выше таза, маленький мальчик игрался со старыми заводскими запчастями. Хоть он и знал, что дядя его отругает, был уверен, что тётя ничего ему не скажет. Но больше всего на свете его манил космос. Такой таинственный и порой страшный, но в тоже время такой манящий. Вот бы запрыгнуть тайком на какой нибудь корабли и улететь отсюда прочь. — Люк, чем ты тут занимаешься? — вопросил, остановившись рядом с ним дядя Оуен. — Я же говорил, что тебе нельзя брать эти запчасти, они нужны нам для конденсаторов. — он положил руки на пояс и держался очень прямо, стараясь, наверное, выглядишь выше ростом, чем был на самом деле. Люк пристально посмотрел на дядю, но его взгляд не подействовал так, как он надеялся. Он скривился и с недовольным выражением на круглом лице промолвил: — Если тебе не нравится, ты можешь сделать сам себе игрушки, — и с коротким кивком, будто бы разрешив проблему, Оуен поспешил прочь. С самым решительным выражением лица мальчик зашагал вперёд, и под ногами у него шуршал жёсткий песок.