Мы хотим сыграть с тобой в игру, Джон

Джон Крамер проснулся от внезапного беспокойства, и не мог понять, что его вызвало. Пробуждение было похоже на выход после анестезии. Он с трудом повернул голову, почувствовав уже ставшую привычной боль. Все было, в общем-то, как обычно. Не было разве что Аманды, в последнее время постоянно находившейся рядом. Плюс ко всему, все таблетки, и все обезболивающее пропало с его тумбочки. В углу темнел телевизор, которого раньше не было. Пила протянул дрожащую руку к стакану с водой, но телевизор внезапно включился, и бокал упал на пол из-за дрогнувших пальцев. Экран зашипел, и на ней показалось лицо куклы Билли, которая традиционно медленно поворачивалась к экрану. Джон с облегчением подумал, что это, скорее всего, розыгрыш Аманды, и стал ждать продолжения. Кукла посмотрела прямо в камеру, и внезапно упала. Камера показала, что Билли перемотан веревками, а позади нее стоят детские игрушки. Барби, плюшевые мишки и солдатики, все они были изуродованы, у кого-то отсутствовали конечности, кто-то смотрел в камеру одним глазом, у кого-то была опалена вся шерсть. По изображению прошла рябь. - Мы хотим сыграть с тобой в игру, Джон. Тело мужчины, хотя и до этого мерзло, но покрылось липким потом от плохого предчувствия. - Ты любишь играть с людьми, ты возомнил себя Богом, чье слово несет правду, и чьи действия вершат правосудие. Пришло время тебе оказаться в шкуре своих жертв и понять, что ты упускал, сидя по ту сторону монитора. Не волнуйся, мы учли, что у тебя в мозгу раковая опухоль, и ты не боишься боли и смерти так, как это делают остальные. Но мы решили проверить твою человечность и сострадание рядом испытаний, которые покажут, действительно ли ты Бог, или же внутри у тебя то же, что и у других. Джон продолжал смотреть на экран. Страх, внезапно появившийся, так же внезапно отступал. Вернулась холодная логика, которая теперь подсказывала, что не стоит бояться этих дилетантов, которые просто захотели напугать его до потери пульса. - Если ты пройдешь все испытания – то в конце тебя будет ждать хирург, который пролетел сотни миль ради встречи с тобой. Он утверждает, что сможет растянуть твой срок, по крайней мере, на два года. Подумай, Джон… 2 года. Твое первое задание будет ждать тебя за дверью. Игра началась. 2 года. Эти слова словно эхом отозвались в ушах мужчины. До этого он был уверен, что не протянет и двух дней. Перспективы выжить, пусть и на столь недолгий период заставили его приподняться на кровати и потянуться к маске с кислородом. 2 года. Вполне вероятно, испытания будут жестокими, ибо кто бы это ни был, он основательно подошел к тому, чтобы его запугать. Но 2 года… Джон, напрягая все тело, с трудом смог сесть на кровати. Его ноги холодил ветер, гуляющий в комнате. Во всем теле была безумная слабость, он с трудом смог встать и дойти до двери. Он знал, главной идеей его испытаний было то, что жертва начинала играть по его правилам, и все шло по строго запланированному сценарию. Но кто нынешний сценарист? Что именно он запланировал? Пила дрожащей рукой отворил дверь. В длинной комнате включились галогеновые лампы, освещая целый десяток стеклянных ящиков, установленных на высоких пандусах. В тишине комнаты зашипела запись с кассеты. - Ты во всех людях находил гниль, Джон. Даже незначительные проступки ты называл грехами, даже врожденные пороки у тебя были преступлениями. Они тоже порочны?.. Джон подошел к стеклянным ящикам, и увидел внутри них детей, совсем маленьких, всем было около года. На всех были надеты кислородные маски, кто-то плакал, кто-то слабыми ручонками пытался стащить маску, кто-то просто брыкался. Дети были живы, и в полном сознании. «Пока живы», - поправил Джона его внутренний голос. - Эти дети – те, кто родился от порочных людей, тех, которых ты считал отбросами и достойными смерти. От них отказались, их бросили, но другие порочные люди смогли дать им жизнь. Сможет ли теперь их жизни сохранить Бог? Ты уже смог пройти так много, без своих таблеток и помощи верных слуг. Пришло время побегать за свои убеждения. - Это же дети! – Закричал Джон, хотя знал, что это бесполезно. – Я никогда не делал подобного с детьми!! Но пленка неумолимо продолжала объяснять: - Сейчас через кислородные маски к ним поступает кислород, но как только щелкнет таймер, у тебя останется не больше трех минут, прежде чем их начнет отравлять газ. У нас есть подсказка, Джон, от того, как быстро ты побегаешь, зависит, останутся ли дети живы. Над боксами ты увидишь уровень их кислорода, когда он станет красным – ребенок умрет. Проверим, насколько быстр Бог? Время пошло. В столбиках одновременно над всеми боксами зеленая полоса начала медленно бежать вниз, постепенно становясь красной. Прямо под столбиком была большая красная кнопка, рядом с ней была нарисована зеленая стрелка, указывающая на нее. Как только Джон нажал кнопку, столбик вновь стал зеленым, но одновременно снизился почти на половину у бокса другого ребенка. Мужчина поковылял к нему, и после нажатия кнопки все повторилось. Как только Джон восстанавливал кислород у одного, он одновременно на половину падал у другого. Он метался между боксами, насколько ему позволяла слабость, он кричал и бился руками о металлические контейнеры, зная, что все равно слишком слаб, чтобы расколоть их. Даже в этой ситуации разум Джона подсказывал решения. Головоломка оказалась не так уж сложна: нужно было нажать кнопки в определенной последовательности, чтобы кислород восстановился у всех одновременно, но мужчина был слишком слаб, и не успевал нажать все кнопки. Когда он уже добегал до очередного бокса, позади послышался звон сигнала, и одновременно все столбики окрасились в красный. Дети, до этого кричащие и дергающиеся, мгновенно ослабли. Их руки опали, головы безжизненно склонились на бок. Джон рвано выдохнул в звенящей тишине. Он знал, вина за все эти так и не начавшиеся жизни лежит не на нем, но он чувствовал себя соучастником. В его голове начал складываться план, как разыскать виновных в этом людей, и как их наказать. Фантазия рисовала жесточайшие формы пыток и насилия, которым будут подвергнуты все, кто в ответе за происходящее. Но для того, чтобы свершить месть – надо выжить. И получить 2 года. Его мысли прервал звонкий щелчок замка: следующая дверь больше не была заперта. Джон позволил себе посидеть на полу несколько минут, чтобы немного отдохнуть, тело слушалось уже с трудом, а колени дрожали после беготни. В таком состоянии он вряд ли протянет долго, по крайней мере, это сократило его срок на несколько часов. Мужчина с трудом поднялся, и, опираясь на стены, прошел к следующей комнате. Та практически не изменилась с его последнего визита. Это была комната наблюдения, откуда он всегда управлял происходящим в камерах. Сейчас на мониторах были несколько разных комнат. Как и всегда, посреди комнаты стоял стул, на котором восседал человек с каким-нибудь приспособлением на теле. Пила узнал собственные изобретения, до сих пор существовавшие только на чертежах, но сейчас оказавшиеся претворенными в жизнь. На мониторах насчитывалось пять разных людей, с различными пыточными инструментами. - Ты создал так много машин для пыток, Джон. Твоя система долгое время служила тебе верой и правдой, сейчас же мы изменили некоторые основополагающие программы в компьютере. Ты же всегда следовал правилам, давал людям шанс начать все заново. Эти пять незнакомцев не проснутся, пока ты не дашь им такой возможности, а их время идет. У них есть примерно 5 минут, чтобы очнуться, и не забывай, им потребуется хотя бы минута на выполнение их собственных заданий. Проверим знания Бога? Время пошло. Джон практически упал в одно из крутящихся кресел. Хотя бы физическая усталость ненадолго отступит. Привычные компьютеры сейчас оказались все будто перекроенными, и переделанными. Новые детали, отсутствие старых программ и кодов доступа. Абсолютно все было незнакомым и с трудом поддавалось пониманию. Голова мужчины практически сразу вновь начала мучить его нестерпимой болью. Сейчас, как никогда, необходимо было сосредоточиться, но давящая боль сильно отвлекала. Дрожащие пальцы Джона кое-как справлялись с клавиатурой, а висящие на стене часы отсчитывали данные ему 5 минут. Глаза мужчины с холодной отстраненностью перепрыгивали с клавиатуры на мониторы, просчитывали варианты и подбирали коды для обхода системы. Несмотря на опухоль, мозг продолжал функционировать, и спустя несколько секунд он в последний раз нажал enter, и замер, глядя на экраны. В каждой комнате внезапно включился свет, и, как обычно, прошелся короткий разряд тока по стулу, что всегда успешно будило жертву. Комнаты наполнились привычными криками и мольбами. Джон с трудом поднялся из кресла. Этот мозговой штурм выпил его последние силы. Из-за головной боли все расплывалось перед глазами, а ноги с трудом делали шаги до следующей двери. Он даже не дал себе немного передохнуть – чувствовал, что жизненные силы на исходе, и необходимо торопиться, иначе даже пресловутый врач может не успеть спасти его. Откуда в нем жила такая непоколебимая уверенность, что врач все же есть – непонятно. Он сам задавался этим вопросом, сжимая ручку следующей двери, но все же рванул ее, и вошел в помещение. Следующая комната оказалась на удивление маленькой и давящей. Она была пуста, если не считать единственной кровати у стены. Только подойдя ближе, Пила узнал лежащую на ней девушку. Аманда лежала на больничной койке, к ее руке шел резиновый жгут, соединявший ее вены с пустым пакетом крови. Ее лицо было непривычно бледным, почти белоснежным, а губы были пугающе синие. - Ты судил людей, Джон, не думая, какие последствия это принесет их семьям. Ты был уверен, что потерял свою семью, но Аманда была тебе словно дочь. Она считала тебя отцом, когда ты подсказывал ей, как правильно порезать вены, и сам придерживал ее руки в тот момент. Как и тогда, сейчас в ней совсем мало крови. Сохранились ли у тебя к ней отцовские чувства, и пожертвуешь ли ты своей кровью ради ее жизни? У нее осталось не более 5 минут. Проверим, какого цвета кровь у Бога? Время пошло. Джон застыл над девушкой, не зная, что делать. Он знал, рак не заразен, и уж точно не сможет передаться через кровь. Но, вместе с тем, отдать свою кровь – значило практически обречь себя на смерть. Его и так мучила постоянная слабость, которая после физических и умственных испытаний только усилилась. Джон погладил Аманду по черным волосам. Он прекрасно видел ситуацию со стороны. Юная девушка, полная жизни, но обреченная на смерть, и умирающий старик, исход которого и так предрешен. Пила долгим взглядом посмотрел в камеру под потолком. Возможно, за следующей дверью его и правда ждал доктор, но дверь не откроется, пока он не отдаст свою кровь. Откроется ли она после? Откроется ли она вообще? Пила взял жгут, ведущий к пустому пакету с кровью, и, помедлив, из-за дрожащих рук, воткнул иголку себе в вену. По прозрачным трубочкам тут же потекла темная кровь, начав наполнять пакет. Джон откинулся на спинку кресла, постаравшись расслабиться. Перед глазами летали темные мошки. Становилось невыносимо холодно, а слабость и головная боль только усиливались. Пакет не наполнился и на четверть, а Джон уже ослабел настолько, что с трудом мог дышать. На пакете маркером была сделана отметка, до которой, видимо, и нужно было накачать кровь. Он знал, до нее ему не дотянуть. Джон еле дотянулся до иглы, и выдернул ее. Когда он попытался встать с кресла, то упал. Головная боль казалась нестерпимой. Сквозь затихающее биение собственного сердца он услышал, как щелкнул замок на двери. Некто, кто пытал его столько времени, все же решил дать ему шанс. Осталось только добраться до двери. Какие-то 5 метров казались сейчас непреодолимыми километрами. Джон с трудом попытался приподняться, но снова упал лицом на холодный кафель. Он перестал чувствовать ноги. Стало нестерпимо холодно и как-то все равно. Одновременно с этим желание жить воскресло с новой силой. Эти испытания отняли у него несколько дней жизни. Да, он все равно бы умер, но не так быстро. Возможно, еще несколько людей получили бы шанс на спасение, но теперь этому не бывать. Если, конечно, Аманда не придет в сознание. Последний рывок к двери, и Пила изогнулся из-за прошедшей по телу волны боли. - Вы ничего не поняли. – Прохрипел он, надеясь, что в камерах есть микрофон. – И не поймете. Вы не достойны понимать. …В темной комнате стояла группа людей, в черной одежде и с прикрытыми лицами. Все, не шевелясь, смотрели на мониторы, где корчился в агонии Пила. - Как дети? – Негромко спросила одна из девушек сидящего за компьютером парня. - Уже откачал снотворное, скоро можно будет возвращать их в больницу. – Отозвался он, разглядывая на мониторе вполне живых и плачущих младенцев. На другом мониторе люди, сидящие в ловушках и цепях, неспешно снимали с себя все приспособления, и начинали стирать грим в виде крови. Аманда же так и осталась лежать под аппаратами, хотя и ее щеки заметно порозовели от влитой в нее крови. - Что ж, леди и джентльмены… - Сказала одна из фигур низким мужским голосом. – Все распределяются на группы. Группа 1 перевозит детей обратно в больницы. Группа 2 помогает актерам, и развозит их по домам. Группа 3 отвозит Аманду в полицию. Я скажу доктору, что его помощь не потребуется. Да, и каждый, заберите своих кукол. Люди, уже начавшие собираться, обернулись к стенду с игрушками, который увидел Джон в самом начале пленки. Каждый взял себе что-то свое. Девушка с рукой только по локоть взяла куклу с оторванной конечностью, мужчина с ожогами забрал игрушечную собаку с опаленной шерстью. Все посмотрели на монитор, где в последней, предсмертной агонии изогнулся Пила. Мужчина с низким голосом вновь взял слово. - Теперь мы никогда больше не встретимся. Все свободны. Полагаю, теперь наш Бог окончательно мертв.