До дна

Ваноцца заботливо расчесывает и укладывает золотые кудри дочери, та почти безэмоционально смотрится в зеркало, ей всё равно на свой внешний вид в этот вечер. Лукреция надевает небольшие серьги, пытаясь не думать о том, что произойдет сегодня. — Как я выгляжу? — наконец, по привычке спрашивает она. — Ты прекрасна. — улыбаясь отвечает Ваноцца, переступая через всю боль обычной фразы в эту ночь. Сегодня волосы Лукреции не украшают бриллиантовые заколки или атласные ленты, нет на них и, так любимой ею, ажурной сеточки. Они золотым водопадом спадают по спине. Нет на лебединой шее никакого ожерелья, в общем-то, на Лукреции нет и платья. На ней лишь полупрозрачная сорочка бирюзового цвета. Декольте опущено низко, так же низко, как и то, на что пошла Лукреция ради семьи. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ — Но я сдержался, ради семьи! — Чезаре сжимал голову сестры, готовый сам захлебнуться слезами, как и она. Лукреция вырвалась из его рук, она не верит в происходящее, не верит, что брат ей это говорит. Он единственный мужчина в мире, который никогда ей не приказывал. Сейчас же он делает это, разрываясь от боли. — Когда это случится? — спрашивает сестра, вытирая слезы и пытаясь успокоиться. — Сегодня ночью. — как можно мягче отвечает Чезаре. — А кто будет свидетелем с нашей стороны? — Как пожелаешь. — Ну что ж, тогда ты. — сказав это, Лукреция пронзила брата взором полным злобы и отчаяния. Чезаре хотел расплакаться от приговора, сестра уловила его взгляд, пронзенный болью, он словно хотел закричать: «Нет, прошу, только не это! Только не я!», но Лукреция не изменила лица и выпорхнула из комнаты. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Лукреция никогда не была так зла на Чезаре, она понимала, что это не его решение, но ей казалось невозможным, чтобы для неё рухнул щит в лице её брата, как он мог стать трусом? «Ради семьи» — этой фразой он прикрывал свою трусость, так ей казалось. Очнувшись от мыслей, Лукреция повернулась к матери. — Мама, можешь оставить меня одну, пожалуйста? — Хорошо, милая. — Ванноца понимала, что Лукреции надо всё обдумать, оставалось немного времени, она поспешила уйти. Лукреция снова повернулась к зеркалу, впервые она без удовольствия смотрелась в него. «Это преступление против вас и вашей красоты.» — слова влюбленного в неё конюха Паоло из недавнего прошлого, и как же он был прав. Джованни Сфорца не был ласков в постели с Лукрецией. Каждый раз с ним для Лукреции был сравним с принятием очень горького, обжигающего все тело, лекарства. Кажется, ещё несколько доз и болезнь отступит, но болезнь не отступала. Супружеский долг — её название. Правом долга Джованни пользовался неограниченно, словно хотел убить Лукрецию, будто мстил всем Борджиа за «унижение», которое испытал, взяв её в жёны. Подобное ожидало Лукрецию этой ночью. Она поправляла сорочку, а хотела бы разорвать её в клочья и исцарапать своё нежное тело. Отчасти, она винит себя в произошедшем, и злополучную доску рассадки гостей, что стояла в её комнате, когда они с Альфонсо желали быстрее оказаться в постели в объятиях друг друга. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ — А что это? — в порыве страсти спросил Альфонсо, раздеваясь. — Да так, рассаживали гостей. — звонким голоском ответила Лукреция, готовящаяся расстегнуть платье. И тут Альфонсо заметил странную запись на одной из бумажек — «Alfonso d'Aragon -?». Желание заняться любовью резко пропало. Лукреция целовала его, голубые глаза горели озорным огоньком. Отстраняясь от поцелуев, Альфонсо снял бумажку с доски. — Кто это написал? — Мой брат, наверное. — спокойно ответила Лукреция, не чувствуя приближение гнева неаполитанского принца. — Знак вопроса?! Вот кто я для твоей семьи! — вся страсть исчезла, сменившись яростью и обидой, Альфонсо покинул спальню жены. Лукреция опечаленно опустила голову. Неужели она любит Альфонсо? Нет. Ей нравилась мысль о том, что он очень юн, и она сможет слепить из него мужчину мечты, и самое главное — заглушить преступные чувства к брату, который и был для неё идеальным мужчиной. Капризный принц, маленький обидчивый мальчик и просто тряпка — вот кем был её новый муж, но она не хотела этого признавать или боялась разрушить политическое влияние отца. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ — Пантализея, принеси мне вина? — приказала Лукреция, а затем добавила. — Того, что покрепче. Служанка мигом метнулась в кухню и принесла графин с темно-алым, как кровь, вином. — Благодарю, Пантализея. Можешь идти. Лукреция налила вино в хрустальный кубок до самых краёв, и глядя в зеркало, медленно осушила его. «Хоть бы кто додумался подсыпать мне сюда Кантареллы, а жаль.» — Лукреция старается не терять чувство юмора. Крепкий напиток с первых секунд загорелся пламенем. Сначала на кончике языка лёгкой искрой, затем пожаром в горле. Теплота, окутавшая всё тело, казалась убийственной. Обычно Лукреция не пила такое крепкое вино, поэтому от неожиданности она отшатнулась от зеркала. «Зато в беспамятстве, может быть, ничего не почувствую и не увижу.» — налила себе ещё. Чезаре сидит на кровати в своих покоях, прислонившись лбом к балдахинному столбу. Из-под закрытых глаз упала пара слёз. Кто бы мог подумать, что суровый Борджиа умеет плакать. Он не смахивает слёзы, впервые в жизни позволяя себе быть беззащитным ребёнком, каким часто был покойный Хуан. Немилость сестры для него хуже смерти. Ничто не имеет значения, когда солнце его жизни отвернулось от него. Его вина, он это знал. Вина не только в бездействии против решения короля Фердинанда, но и в гневе, который отразился в записи «Alfonso d'Aragon -?». Однако, это было следствием забот о малыше Джованни, которому король не был рад в Неаполе, а его племянник не смел и заикнуться о ребенке будущей жены, чем невероятно выбесил Чезаре. «Слизняк! Жалкий слизняк! А Неаполь — сплошное болото!» — Чезаре бился головой о столб. «Я должен с ней поговорить.» — с этой мыслью он направился в покои Лукреции. Лукреция сидит в резном кресле и допивает очередной бокал вина, желая как можно быстрее затуманить себе голову. Алая жидкость уже не казалась ей такой крепкой. Раздался стук в дверь. — Войдите. — сказала Лукреция, забыв спросить кто это. Весь напор и решительность Чезаре исчезли, он медленно вошёл в покои, обошел кресло и встал перед сестрой. — Чезаре? Ты рано, представление ещё не началось. — издевательски улыбнулась Лукреция и поставила кубок на круглый столик. — Лукреция, прошу выслушай меня. — Что же я ещё могу от тебя услышать? Есть что-то более ужасное? Чезаре опустился перед ней на колени. — Ты справедлива в своём решении. Я заслужил это наказание, но я клянусь, это так не останется. Им не избежать моей мести. Лукреция скрестила ноги и посмотрела Чезаре в глаза без всяких насмешек. — Месть? Какое мне дело до мести? Ты считаешь, что произошедшее между нами той ночью ошибка. — Лукреция… — Я была честна с тобой, мне не было страшно открыться тебе, признаться в том, что я уже не та невинная девочка. Ведь не только я хотела этого, но и ты тоже, теперь же ты предал меня. Все твои чувства исчезли, когда я решила не бояться сплетен. — Лукреция, это не так. Ты не понимаешь, что говоришь. У меня связаны руки, я готов нас обоих убить, когда представляю тебя с Альфонсо. Лукреция наивно полагала, что Чезаре разлюбил её в тот миг, когда она решила разрушить между ними границы запрета, те цепи, что сдерживали их греховные чувства. — Ну тогда и тебе не избежать той боли, что испытаю я. — с этими словами Лукреция налила ещё вина. Чезаре заметил как расширились зрачки сестры. — Сколько ты выпила? — обеспокоенно спросил он. — Недостаточно, чтобы умереть. — Лукреция, остановись! — Не смей мне приказывать! — Лукреция поднесла кубок к губам. — Умоляю тебя, сестра, не уподобляйся Хуану. — Чезаре придержал кубок, не отнимая. — Лучше я буду, как Хуан, чем испытаю сегодняшнее унижение! — Лукреция сделала глоток. Чезаре не мог на это смотреть, тотчас же выхватил кубок у сестры и разбил об стену. После смерил Лукрецию гневным взглядом, её лицо было спокойно в ответ. — Хорошо, прекрасно, замечательно! — Лукреция встала и направилась к столу, где стоял ещё наполовину полный графин. — Так тебе будет больнее, если я буду похожа на него. — забыв все приличия, она стала пить прямо из горла. — Лукреция! — Чезаре ринулся к сестре, отобрал графин и резко поставил на стол. — Мучает совесть, да? Ты же убил Хуана! — На благо нас всех! — Чезаре не выдержал и также как и днём прижал к себе разъяренную сестру. — Не делай этого, Лукреция. Ни Альфонсо, ни Фердинанд не стоят того. — Оставь меня, Чезаре, пожалуйста. — чуть не плача, умоляла Лукреция. Чезаре нехотя отпустил сестру из объятий. «Будь, что будет, хочет она того или нет, но будет отомщена.» — брат вышел из покоев. До консумации оставалось около четверти часа. Большой матрас стоит в самом центре комнаты, по кругу освещён несколькими свечами, Фердинанд не хочет упустить ни одну деталь зрелища. Тонкая ширма разделяет зрителя от «сцены», будто это поможет соблюсти рамки приличия. Король уже сидит на своём месте, Чезаре приходит в назначенный час, ноги у него налились свинцом, но он садится в кресло рядом с Фердинандом, пытаясь убрать маску гнева с лица. Лукреция и Альфонсо входят, избегая лишних прикосновений, Лукреция сама развязывает ленты на сорочке и позволяет ей скатиться на пол. Белоснежное тело полностью обнажено и сияет при свечах жемчужинным блеском, едва ли ширма скрывает его. — Прекрасно! — тихо восклицает неаполитанский монарх. «Прекрасно!» Также прекрасно когда-нибудь мой кинжал войдёт тебе в горло!» — думает Чезаре. Альфонсо тоже раздевается, Лукреция берет его за руку, и оба по ступенькам восходят на ложе. Юный принц боится явно гораздо больше своей жены, если даже она сама подаёт руку. — Только на меня, смотри только на меня. Только я. — говорит ему Лукреция, когда тот ложится на неё. Он словно дитя, она давно это поняла и пытается успокоить его. Сама же не может долго смотреть на него, так её не покидает мысль о присутствии его дяди. Лукреция невольно повернула голову к Чезаре, который, казалось, сидит так близко. В её взгляде нет злобы, она смотрит не с целью наказания. Вино почти не затуманило ей разум, и она всё понимает по лицу Чезаре, он раскаивается. Лукреция глядит на него, будто желая убедиться в этом, может быть, она уже простила его. В это время Альфонсо неуверенно вводит в неё свою плоть. Вино не заглушило и ощущения Лукреции, она и Чезаре в эту ночь допивают боль и унижение до самого дна, как и вино. Потребовалось несколько минут для реакции. — Вашей сестре повезло получить оргазм с первого раза. — говорит удовлетворённый король, видя происходящее. — Теперь убирайтесь вон из моего дома. — не в силах больше сдерживаться отвечает Чезаре. Фердинанд усмехается и, нисколько не взбешённый словами Чезаре, покидает комнату. Чезаре уходит почти сразу. Ему всё это время казалось, что на матрасе лежала его сестра с королём, а не с сопливым принцем. Неизвестно, кого больше в эту минуту хочет убить Чезаре, но точно знает, что это не конец. Теперь, когда брат и сестра Борджиа открыли друг другу истинные чувства, ничто не имеет конца.