Иногда Шинсо кажется, что он утопает.
Мысли окружают его; пчелиным роем жужжат в голове — улей уже давно разбитый, валяется гниющими остатками в самых тёмных закоулках головы; они мигающими помехами летают перед глазами, мешая взгляду сосредоточится на вещах в комнате. Хитоши закрывает уши руками и жмурится. Он знает — не поможет. Ничего не поможет, пока мысли не успокоятся, не перестанут давить на череп изнутри — Шинсо действительно надеется, что на этот раз обжигающие сознание голоса затихнут.
«Почему ты еще здесь?»
«Почему ты не бежишь домой к мамочке?»
«Злодей. Таким как ты, не место на героическом курсе, тем более быть героем.»
Бутылёк стоит на тумбочке. Шинсо может дотянутся рукой до него, но не делает этого. Он сбивает режим: пропускает вечерний приём таблеток, сон не приходит к нему, и теперь Хитоши здесь. Холодная незаправленная кровать, практически безжизненная комната, открытая дверь на балкон, через которую залетают игривые снежинки. Чёрные маслянистые тени расползаются по серым стенам разнообразными формами — уже не пугает как раньше, как в далеком детстве, когда ему исполнилось четыре и появилась причуда; тогда бессонница еще не проявила себя — только кошмары с людьми, которых он случайно брал под контроль, их страхи и опасения.
Шинсо чертовски устает. Такие ночи, как эта, выматывают сильнее, чем день, забитый тренировками. Он пытается бороться с грязными мыслями: вспоминает что-то хорошее, отвлекается на снежинки, что танцуют в лунном свете, на завывание ветра, что играется с его занавесками, создавая неприятный слуху шелест, и оставляет неприятные мурашки. Обжигающий холод на коже лучше — глушит голоса жжением и покалыванием, а руки и ноги, которых Шинсо почти не чувствует, не такая уж и большая проблема.
Наказание за то, что забывает вовремя выпить таблетки — или просто не хочет.
Оповещение на телефоне привлекает внимание — освещает часть стены и кровати, куда был заброшен перед тем, как Хитоши упал на матрац. Экран практически не реагирует на заледеневшие пальцы; требуется несколько минут, прежде чем Шинсо удачно набирает пароль и смотрит оповещения.
Charge-Chu
Спишь?
02:47
Хитоши хмыкает и выключает телефон, прислоняя его к груди — цветные мошки еще пляшут перед глазами — это завораживает и отвлекает одновременно, но подросток просто не может не видеть их. Денки с ним в одной лодке. Шинсо чувствует, как они качаются на бушующих волнах, отчаянно цепляясь за борт случайной дневной дремоты во время обеда, чтобы не вывалится в открытый безобразный океан ночной бессонницы.
Он не хочет отвечать, не чувствует, что готов это сделать прямо сейчас, но Каминари посылает ещё одно сообщение, заставляя усомниться в своих мыслях.
Charge-Chu
Не хочешь присоединится ко мне?
02:54
Шинсо садится на кровати, осматривая комнату. Он просматривал сообщения через оповещения, а потому Денки не знает точно, спит ли Хитоши или просто игнорирует. Мозг не может решить: гнить в одиночестве на холодном покрывале среди смеющихся теней и шипящих голосов или показать истощенного себя Денки, который, почему-то, тоже не спит.
Что ж.
Может Хитоши нуждается в компании больше, чем думал изначально. Именно поэтому он стоит напротив комнаты Каминари. Шинсо на самом деле немного завидует: все, кто живут на третьем этаже тихие; он не помнит имён новых одноклассников, кроме, разве что, Ииды, потому что тот староста, ну и Мидории — как его не знать?
мальчик-ломающий-кости-каждый-божий-день. У самого же Хитоши по левую сторону взрывной парень, матерящийся через каждые три слова; постоянно использующий свою причуду, из-за шума которой начинается жуткая мигрень — на самом деле, как сосед, Бласти довольно тихий, но ровно до того момента, пока кто-нибудь — буквально кто угодно — не постучит в его дверь. Интересно, если Шинсо попросит поменять комнату, Айзава-сэнсей ему разрешит?
Костяшки пальцев соприкасаются с деревянной поверхностью три раза, прежде чем Хитоши открывает дверь самостоятельно. Его же пригласили, верно?
— Извините за вторжение, — бормочет Шинсо, заглядывая во внутрь.
Подросток первый раз видит чужую комнату. Его взгляд блуждает по стенам, на которых висит много непонятных вещей — единственное, что узнаёт Хитоши, это доску для дартса, висящую прямо над кроватью, и скейт без колёс в противоположной стороне; следом — несколько постеров с неизвестными обозначениями, какие-то номера, часы и много мелочевки на специальной подставке. Небольшой шкаф, заваленный каким-то хламом — в полутьме не разобрать, но Шинсо уверен, там вещи от которых Каминари наверняка в восторге; стеллаж, забитый обувью и головными уборами. Неужели Денки действительно всё это носит?
Сам электрический парень лежит на полу, а чуть поодаль криво стоит стол, который, видимо, сдвинули с ковра — тот очень пушистый и светлый; Шинсо подавляет в себе желание наступить на него носками и потоптаться, как это делают кошки. Денки как-будто утопает в длинном ворсе и Хитоши на секунду
жаждет того же.
— О, это ты? — заторможенно отвечает одноклассник. Он приподнимает голову, чтобы увидеть вошедшего и опускает её обратно.
Шинсо считает это за приглашение и заходит в комнату, закрывая за собой дверь. Тут теплее, чем у Хитоши; тут нет настежь открытого окна, влаги на полу из-за растаявших снежинок и обжигающего ветра; кажется, что вся комната пропитана жизнью и энергией. Это чувствуется в лава-лампе, стоящей за кроватью и освещающей часть комнаты нежным голубым оттенком, в коллекции скейтбордов, стоящих в углу, в куче журналов вперемешку с комиксами, лежащими рядом. Шинсо может перечислять до бесконечности и понимать, что у него, скорее всего, так не будет, потому что он
не понимает.
Денки хлопает по ковру рядом с собой и немного двигается в сторону.
— Прости, я сейчас под таблетками и пытаюсь уснуть, но, как ты видишь, не очень удачно, потому что под моей кожей слишком много электричества, и я подумал, что ты скорее всего тоже не спишь и попытал счастье, написав тебе… — начинает тараторить Каминари, как только Шинсо садится на ковер, облокачиваясь спиной на кровать.
— Всё нормально, ты прав, — останавливает приятеля Хитоши и всё-таки закрывается в ворс ковра ступнями и ладонями. Действительно мягкий и тёплый.
Шинсо молчит. Он наблюдает за бликами на стене от лампы, за тихими тенями, что не выглядят такими агрессивными, как в его комнате. Может это из-за ауры Денки, который безмолвно лежит рядом? Даже не затихающие мысли уплывают поглубже, оставаясь где-то на периферии сознания, а цветные мошки не так сильно ребят в глазах.
— Почему не спишь? — спрашивает Каминари, прикрыв глаза.
— Бессонница. Хроническая. — отвечает Шинсо. — Забыл вечером принять таблетки, а сейчас уже поздно.
— Дерьмово, — хмыкает Денки, переворачиваясь на бок.
— Так и есть.
Шинсо ложится головой на край кровати, поднимая глаза в потолок. Голубые блики медленно плавают, превращаясь в причудливые формы. Хитоши не знает, как описать чувство, которое рождается у него где-то под ребрами. Его тело расслабляется, руки и ноги согреваются, а внутри тепло-тепло — когда Шинсо было шесть, его мама шутила, что её ребенок похож на кота, и, что если бы он мог, то постоянно мурлыкал; сейчас эти слова кажутся правдой. Может Хитоши чувствует себя в безопасности? Как раньше, во время семейных вечеров, когда на диване были только папа, мама, сам Хитоши и их самая пушистая на свете кошка; они лежали под множеством пледов, смотрели документальные фильмы и ели вредные сладости.
— Уютно, — бормочет Шинсо, прикрывая глаза. Воспоминания о прошлом вызывают трепет. Подросток слишком дорожит ими. — У тебя в комнате, в смысле.
— О, спасибо! — Денки улыбается, прикрывая глаза. — Я забрал довольно много вещей из дома! Ты знал, что когда наш класс только переехал в Альянс, мы устроили показ комнат? Это было весело! Например, Мидобро, оказывается, жуткий — в хорошем смысле! — фанат Всемогущего. Я не удивлюсь если у него в шкафу самый настоящий алтарь, чувак. Или Токоями, — настоящий гот! У него столько интересных вещей; у меня из головы не выходит тот меч…
Хитоши слушает. Не то чтобы ему действительно интересно узнать об обустройстве чужих комнат, просто голос Каминари успокаивающий. Он бормочет сразу обо всём и ни о чем, немного перескакивая с темы на тему, и это позволяет мыслям в голове наконец-то затихнуть. Хитоши почти засыпает под приятный бубнеж одноклассника.
— А какая твоя комната? — спрашивает Денки, когда заканчивает описывать общежитие девушек. Он открывает глаза и внимательно смотрит прямо на Хитоши.
— Обычная? Я ничего не привозил. — Шинсо выдыхает, желая перейти черту дремоты. Подросток не против заснуть в чужой комнате, если это означало, что он действительно будет спать.
Мысли возвращаются к его общежитию. Хитоши действительно ничего не брал из детского дома, — не то чтобы у него что-то было. Он и остальные дети не в самых хороших отношениях, а потому Шинсо никогда не просит что-то покупать себе, когда ему хватает того, что у него есть. Зачем лишний раз искать ссоры или недовольства, когда можно обойтись без этого, верно? Хитоши вполне может прожить без каких-нибудь мягких игрушек или геройского мерча; без украшений для комнаты и других приятных мелочей.
«Если у тебя нет личных вещей, то тебе не придется огорчаться, когда их разорвут, испортят и выкинут, как гниющий мусор,» — говорит себе подросток каждую ночь, смотря пустым взглядом в потолок и вспоминая года, когда у него еще были родители.
Тогда почему же едкая горькая обида наполняет его нутро, когда он представляет себе комнату, похожую на общежитие Каминари? С плакатами героев андерграунда на стенах нежных цветов; с книжными полками, полностью заставленными романами, фентези и психологией; с шкафом полным одежды, которою хочет носить сам Хитоши; с мягкими игрушками дневных героев.
Но Шинсо хорошо и так,
верно? Без лишних безделушек, которые все равно в итоге окажутся в грязном ящике с отходами.
— Чувак, — Денки приподнимается на локтях, — Ты хочешь сказать, что у тебя сырая комната, буквально без всего? Как у Сёдзи? Хотя, у тебя есть кровать. У тебя же есть?
— Наверно, да? — Хитоши не помнит кто именно из его одноклассников Сёдзи, но, скорее всего, это тот самый шестирукий парень, которого подросток тактично избегает, как и остальную часть класса.
По голосу и взгляду Каминари — комната Шинсо — какое-то преступление.
— Это плохо?
— Братан, ты не похож на такого человека, у которого пустая комната. Не знаю, я ожидал чего-нибудь с андеграундом или психологией, знаешь, с твоей причудой.
Шинсо может понять, что имеет в виду Денки. Он действительно не хочет рассказывать об этом сейчас: о злых детях в детском доме; о том, как часто портили его вещи, что Хитоши перестал понимать значение всех этих маленьких украшений и вещей, заполняющих комнаты; как ему приходится учится и узнавать что-то о своей причуде в тишине и безопасности библиотеки. Может быть в другой раз,
если они станут ближе.
Шинсо пожимает плечами и устало вздыхает. Ему действительно нужно поспать больше чем четыре часа за прошедших два дня. Каминари, По-видимому это понимает. Он хорошо понимает свое окружение — Хитоши думает, что электрический парень эмоционально умный, разбирающийся в эмоциях людей, а потому легко находит с ними общий язык.
— Знаешь, у меня есть милые штучки…
Подросток встает с пола и Хитоши обращает внимание, как голубой свет отражается на золотых волосах — что-то совершенно неземное, пришедшее с другой планеты, как россыпи лавандовых цветов среди высокой травы уходящего за горизонт поля, которое снится Шинсо, когда ему удается уснуть. Денки бы подошла Лаванда, особенно свисая с его волос длинной короной; падая на глаза и нос, заставляя мальчика чихать и смеяться без остановки.
Каминами перестает рыться в нижних ящиках стола — Шинсо не обращает внимания, все ещё поглощенный видением и Денки приходится похлопать его по плечу.
— Это звёзды, которые светятся в темноте, — он показывает пакет с зелеными фигурками различных размеров, когда подросток смотрит на него. — Я хотел повесить их себе на потолок, но потом купил проектор, поэтому я могу отдать их тебе. Пойдем, пришла пора украсить твою комнату!
Шинсо тяжело вздыхает, но не может сказать «нет» золотым искрящимся молнией глазам.
«Я тут не для того чтобы искать друзей, да?».
***
Денки открывает дверь в комнату Хитоши и замирает. Точно, Шинсо совершенно забыл закрыть балконную дверь, перед тем как уйти и теперь на полу больше мелких лужиц воды. Ветер буйствует в комнате, закруживая снег в диком танце по комнате — за то время, что подросток провел в комнате у Денки, погода портится и это было тем, что Хитоши не мог предвидеть.
— Господи, Шинсо! — Каминари забегает в комнату и закрывает дверь. — Как ты мог забыть закрыть дверь на балкон? Тут грёбаная антарктида!
Шинсо хмыкает. Он чешет затылок, зарываясь пальцами в волосы — зачем оправдываться, если Хитоши действительно забыл.
— Холод… помогает отвлечься, — бормочет Хитоши, направляясь в сторону ванны. — Я возьму тряпку, чтобы убрать это. Можешь пока посидеть на кровати и согреться под одеялом.
Шепчущиеся мысли наполняют голову, как тряпка, впитывающая ледяную воду с паркета. Морозит, острыми иглами сомнений и злости покалывает пальцы вместе с коленями от неудобной позы. Губы сжимаются, не давая скулению вырваться из горла.
«Бесполезный!»
«Злодей!»
«Трата места!»
«Опасен!»
— Шинсо? Все в порядке?
Хитоши моргает и смотрит на пальцы, сжимающие тряпку до побеления костяшек. Подросток хмыкает. Он знает, что не в порядке. Знает, что не сможет так просто перестать слышать злобные заверения хулиганов, матерей детского дома и детей, окружающих его на выходных. Айзава говорит: нужно время, нужна помощь специалистов, — Шинсо верит. Верит всем сущим внутри его разорванной и растоптанной грудной клетки, потому что Сотриголова
единственный взрослый, который, после смерти родителей, обратил на него внимание не с целью обмануть или унизить, а помочь; помочь достигнуть чего-то большего в жизни и вырваться из сетей детского дома.
— Просто… Много мыслей. Не бери в голову, — Шинсо уносит тряпку обратно в ванну, оставляя ее на батарее. — Ты хотел повесить звезды? Давай сделаем это.
Может, лишь на эту бессонную ночь, когда за окном снежинки решают поиграть в перегонки на ветровых волнах, заставляя деревья шумно раскачиваться в стороны и ветками открывать новые пути; когда Денки со слабой улыбкой бледными пальцами вертит пластиковые звездочки, решая куда их повесить; когда он щурится и его глаза искрятся — маленькие созвездия вырисовываются на серой стене, превращая пустое пространство в ночное небо, за которым Хитоши любил наблюдать, когда пушистые облака не сбиваются в пуховое одеяло, пытаясь спрятать белые огоньки от человеческого взора.
Когда у Хитоши будут блестеть глаза от маленьких молний, что ползают змейками между бледными длинными пальцами; когда он будет чувствовать тревожное тепло из-за случайных прикосновений ног или рук к друг другу, словно так и должно быть; когда против его воли из горла вырвется мотив мелодии, которую ему напевала мама, а Каминари лишь улыбнется пошире и начнет мычать в такт, продолжая складывать созвездия.
Может, лишь на эту бессоную ночь, Шинсо позволит себе утонуть в чужой терпкой заботе и мягком уюте уже не такой уже пустой и мрачной комнаты.
Now its too much to take, so much to take, I have to say goodnight
