Алый джедай

Боль разливается по телу горячим свинцом, заполняет собой всё восприятие. Кара не хочет существовать так, ей не нравится искать силы и тратить последние из них на то, чтобы не терять сознание. Мысли мельтешат, путаются. Приходится напомнить себе, что джедай должен владеть собственным разумом, дабы не пасть во тьму. Тене-Брис сбивается, запинается, прекращает этот внутренний монолог, потому что наравне с ним уже звучит другой, обозлённый и жёсткий, полный ярости. А джедай ли она? Глаза золотые, меч красный. Сила нестабильная, резкая, непонятная другим, идущая на поводу у эмоций. Даже кодекс девушка умудряется нарушать раз за разом, и уже даже не чувствует вины за привязанность. Запрет, важнейший запрет взломан, будто печать, воском лежащая на двери, закрывающий вход во владения Тёмной Стороны. А нужно ли ей вот такой вообще жить? Есть ли право выдавать себя за праведного джедая (быть ли им?)? Может, не стоит приходить в себя? Умереть здесь, под камнями. Вместе с клонами в тишине пустыни. Так будет куда проще. Перебить сомнения шатенке самостоятельно не удаётся. Помогает (спасает) случайность, удача. Будто вселенная не хочет, чтобы сломанная игрушка окончательно сломалась, спасает её, дабы потом посмеяться. Тене-Брис сквозь темноту различает приближающиеся голоса, хочет крикнуть, сказать, что лежит здесь, под камнями, но сил не хватает. Девушка думает, что может погибнуть нелепой для джедая смертью. Это пробуждает обиду, даже злость. Шатенка не знает, что делать, мысли разбегаются. — Кара! — голос такой мягкий и знакомый, почти до дрожи и улыбки, пробирающийся до самого сердца. — Кара! — Оби-Ван взволнован, это слышно. Наверняка оглядывается, ищет, переживает. Тене-Брис не может ничего сделать, даже глаза открыть не получается, лишь моргать смазано, заторможенно. — Она здесь, — тембр Кита Фисто сложно перепутать с любым другим, слишком особенный голос у наутолана. В Силе присутствие ощущается странно, явно и чисто, приближение куда легче почувствовать, нежели услышать. — Кара? — Кеноби присаживается рядом с девушкой, жестом руки заставляет валун, придавливающий её к земле, подняться и отлететь в сторону. Камень с грохотом приземляется неподалёку. Шатенка мычит в ответ что-то неразборчивое, но ничего не говорит, даже дышит с трудом, не может прийти в себя. — Не шевелись, я помогу, — шепчет джедай. Успокаивает, баюкает, заглушает так страх и боль. Кара не понимает, что это означает, пока сильные тёплые руки не оказываются у неё под спиной и коленями. В следующее мгновение Тене-Брис легко поднимают в воздух, прижимают к груди. Она видит сухой красный песок, видит далёкое небо, видит фигуры, силуэты шагающих рядом. Заговаривает, борясь с тяжестью, комом лежащей вокруг головы и груди, мешающей, душащей: — Они улетели, — звук выходит свистящим, надрывным. Как будто в груди дыра, сквозь которую утекает жизнь. — Наш отряд… там была… ловушка. — Да, мы знаем, — кивает светловолосый. — Передай…те Совету, что мне жаль, — как удаётся не разделять слова длинными паузами, остаётся загадкой. — Передам, — Оби-Ван шагает уверенно, не позволяет себе показывать слабость. Не сейчас. — Побереги силы. Девушка фыркает (в следствии слабости выходит забавно), но слушается, даже не начинает спорить (этим удивляет Кеноби, не перестающего шагать вперёд, почти бегущего, не останавливающегося). На корабль мужчина шатенку заносит, наклоняясь в сторону, чтобы случайно не ударить её о дверной проём. Проходит в медицинский отсек, укладывает на лежанку, жестом подзывает робота-медика, говорит: — Зайду через некоторое время, пока подлатай её и уйти не дай, — знает, что такой вариант развития событий вполне возможен. — Я тут и всё слышу, — напоминает о себе Кара, с трудом поворачивает голову на бок, глядя на светловолосого. Выглядит она из рук вон плохо: с уголка губ стекает струйка темнеющей крови, в глазах ни одного не лопнувшего сосуда. Дыхание неровное, прерывистое, резкое, чуть хрипящее, надрывное. Сила вокруг дрожит, выдавая и усталость, и напряжение, и болезненную ломоту во всём теле, и слабость. — Поэтому и прошу, — Оби-Ван наклоняется так близко, что прядь его волос проскальзывает по щеке Тене-Брис. — Не вздумай умереть, — шёпот ветерком оглаживает скулу, исчезает. А считается ли это проявлением чувств, привязанности? Можно ли сказать, что это волнение за чужую жизнь, нарушающее Кодекс? Наверное нет. Девушка отчаянно надеется, что всплеск в Силе, спровоцированный чужим неожиданным (едва ли случайным) жестом привязанности, на самом деле ничем не обусловленным, не заметили. Кеноби уходит, а она изо всех сил старается не издать ни звука, потому что ткань с бактой проходится по больным местам. Сдаётся, сдавленно, хрипло стонет, крепко сжимая зубы, борясь с собой. По ощущениям проходят часы. Долгие, мучительные, отвратительные. Невероятно тягучие и полные отвращения к собственной слабости. Робот только заканчивает обрабатывать глубокую кровоточащую рану на плече, как шатенка поднимается. — Пожалуйста, лягте обратно, я не закончил лечение, — просит медик, но пациентка его не слушает, запахивает робу. — Пожалуйста, вы ослаблены, вернитесь в лежачее положение, — продолжает механическим голосом. — Ты выполнил свою задачу, — чуть резче, чем следовало бы, произносит Кара, уходя, держась одной рукой за повреждённый бок, закрывая ладонью ноющие рёбра, а другой за полую серую стену. Дверь закрывается автоматически. Тене-Брис точно знает, куда идёт, нужно отчитаться о невыполненной (давайте честно, проваленной) миссии. Хотя, может, за неё уже всё рассказали? Мысль приятно окутывает сердце теплом надежды. Девушке совершенно не хочется сейчас общаться с Советом и тем более оправдываться перед магистрами. — А я ещё надеялся, что ты окажешься хоть сколько-нибудь благоразумной, — голос Оби-Вана звучит из-за спины, вынуждает резко обернуться и сразу зашипеть от боли, пронзающей живот и бедро, потом так же быстро прийти в себя. — Удивлён? — Нет. Шатенка почти смеётся, когда её подхватывают под локоть. Выдыхает сквозь зубы, но сказать «справлюсь сама» не может, понимает, что соврёт. — Я уведомил обо всём Совет, так что тебя они не ждут, — мужчина, произнося это, усмехается, потому что Кара благодарно выдыхает. — Куда мы идём? — Тене-Брис думает, что, если её не будут держать, упадёт, поэтому ничуть не противится, не вырывается из чужой хватки. Да и вырываться на самом-то деле не хочется. Тёплая ладонь лежит на спине, но не давит, лишь контролирует, предотвращая падение, пальцы едва сжимают предплечье, это даже успокаивает. — В мою каюту. — У-у, — шуточное предвкушение прерывает кашель. Светловолосый с трудом сдерживается, чтобы не начать лекцию о сдержанности джедаев (ему хватает Энакина), потом снова заговаривает: — Отдыхать. Раз уж мед. отсек тебе не по душе, займёшь моё спальное место, я пока как раз отчёты успею закончить, — он что, оправдывается? Перед кем? — Уйду на мостик и только попробуй что-нибудь выкинуть, — о, фраза из юношества, с того самого времени, когда они оба были неуправляемыми подростками, цапавшимися при первой удобной возможности, и Квай-Гону приходилось разнимать подопечных. — О, как ты добр, — наигранно говорит девушка. Пытается заглянуть в глубокие голубые глаза, но выходит плохо, ноги почти не слушаются, она едва ли не спотыкается. — А где Скайуокер? — Улетел, сопровождает сенатора Амидалу на Набу. — А мы на Корусант? — Да. Нас будут ждать в Храме по прилёту. — Как всегда. Может, последний вздох выглядит слишком наигранным? Чудом (читать: «благодаря невероятному терпению Оби-Вана») они доходят до комнаты без новых травм. Шатенка укладывается на кровать, сдавленно стонет, потом смеётся, прячется за маской веселья. Кеноби изо всех сил старается не закатить глаза, не выдать так раздражения, щекочущего сердце, и, как ни странно, ему это удаётся. Мужчина вытаскивает из ящика стола бутыль, наливает немного в стоящий рядом стакан, протягивает напиток Каре, говорит устало, смотрит понимающе («иногда это выражение лица та-ак раздражает» — проносится в голове у лежащей на кровати беглая, едва ли не злая мысль): — Пей. — Зачем? — у Тене-Брис перед глазами туман, восприятие как испорченная картинка, взгляд потерянный. — В качестве обезболивающего. — Неужели великий рыцарь-джедай Кеноби хранит алкоголь на борту боевого крейсера? — усмехается девушка. — Будешь так подшучивать, ляжешь спать без анестезии, — предупреждает светловолосый, едва сдерживаясь, чтобы начать относиться к «подопечной» как к нерадивому падавану (хотя чем это отличается от того, что происходит сейчас?). Кара слушается, выпивает всё до капли, несильно морщится, едва горло слегка обжигает. В дни, проведённые ею на Дальних Рубежах, многое выпадал шанс попробовать, иногда просто приходилось, но напиток всё равно оказывается крепче, чем ожидает Тене-Брис: пространство уплывает куда-то, в теле появляется лёгкость. Оби-Ван ходит по комнате, собирает какие-то вещи, хмурится, о чём-то размышляет, видимо, готовиться к приземлению на Корусанте. — Что, стыдно со мной возиться? — вдруг спрашивает девушка. Лежит на боку, поэтому видит всё помещение. Ничуть, — у Кеноби от вопроса мгновенно дёргаются вверх брови, глаза выдают удивление. — С чего вдруг такой вопрос? — Ну, — шатенка говорит с трудом, хрипит, но речь связанная, не сбивается. — Я же позор Ордена. Эмоциям поддаюсь, Кодекс нарушаю и всё такое, — моргает заторможенно. — Да у меня даже кристалл сломанный, поэтому меч цвета крови. Мужчина оборачивается как раз вовремя, чтобы заметить, как закатываются у Кары глаза. Расстояние до кровати он преодолевает за два шага, обхватывает лицо Тене-Брис в ладони, смотрит обеспокоенно. Зовёт по имени, но девушка не отзывается, проверяет дыхание и пульс, но не находит ни того, ни другого. Шатенка стремительно ускользает и в Силе. Гаснет, как огонёк. Лечения явно не хватает, у неё на одежде проступает свежая кровь. — Кара! Кара, вернись, — просит (просит!) светловолосый. Было бы куда проще, если бы он сказал что-то вроде «ты сможешь, давай». Но нет. Он — рыцарь-джедай. Он не умоляет. Он, если будет нужно, сможет отпустить товарища, лучшего друга, напарницу и… и? Оби-Ван плохой джедай. Что бы ни говорила Тене-Брис, она давно и совершенно открыто поддаётся эмоциям, гордо поднимает голову, сталкиваясь с порицанием, живёт во имя справедливости и свободы, как истинный последователь Ордена. Но он… он идёт на поводу у чувств, прячась за маской вечного спокойствия, предпочитает не являть своей слабости и не терзается виной, хоть и должен. Квай-Гон. Кара. Энакин. Три имени словно молитва крутятся в голове, не давая покоя. Они слишком важны ему, и Кеноби понимает, что не сможет лишиться их. Это неправильно, неправильно, неправильно, но по-другому нельзя. Кодекс. Никакой Кодекс не способен остановить его сейчас. И пусть членам Ордена запрещено привязываться, пусть запрещено удерживать того, кому пора уйти в Силу, в этот момент всё становится неважным. Мужчина направляет поток энергии в тело Тене-Брис, не думая уже ни о чём. С последствиями он разберётся потом, если станет нужно. Она возвращается к жизни болезненно, медленно и мучительно, повинуясь воле джедая. Сильного, прекрасного, ценимого, но теперь почти безумного, опьянённого одной целью: спасти. — Оби-Ван, — шепчет девушка. — что… — Держись, — отвечает светловолосый. — Я не излечу тебя окончательно, но помогу, насколько хватит сил, — рассказывает, словно боится, что та, кого он держит в объятиях, раствориться в воздухе, исчезнет, растает. Каре хватает сил лишь на кивок. Она позволяет себе полностью расслабиться, принять помощь. Раны затягиваются медленно, но всё же исцеление идёт своим чередом, каждый вдох даётся легче, чем предыдущий. Заканчивая, Кеноби осторожно укладывает Тене-Брис, укрывает одеялом. Девушка дышит ровно, сердце у неё не заходится в бешенном танце, боль уходит. Шатенка успокаивается, засыпает. — Я вернусь, когда мы прибудем на Корусант, — предупреждает мужчина, поднимаясь и уходя к двери. Кара отзывается неясным мычанием. Она остаётся наедине со своими страхами и мыслями. Конечно, при других джедаях это «воскрешение» упоминать не стоит, но сам факт, что светловолосый не позволил смерти подкрасться слишком близко, что спас, что нарушил запрет… Тене-Брис нервно сглатывает. Надежда, наверняка напрасная и неоправданная, уже занимает место в душе, восседает там на троне. *** Собрание Совета проходит нудно. Даже не так. Н-у-д-н-о. И грустно. Ну, за исключением того момента, когда Оби-Вана посвящают в магистры. Этой новости девушка искренне радуется, поддерживает друга и товарища (и ничего больше, конечно). Спускаясь по лестнице, шатенка думает, что хочет сбежать из Храма и напиться. Как не раз делала во время своих длительных заданий. Но одна спускаться на нижние уровни Корусанта не рискует, понимает, что делать так — себе дороже, уж слишком легко найти неприятности. Решение приходит само, причём случайно и совершенно неожиданно. Оби-Ван разговаривает через прибор связи с Энакином, улыбается. Кара подходит, просит передать привет. Кеноби усмехается, Скайуокер отвечает, что слышит её, вещает, что у них всё спокойно и новых нападений на Падме не предвидится. — Скоро увидимся, падаван, — заканчивает разговор, неосознанно прищуривается, прячась от слепящего света. — Да, мастер, — возможно, это игра воспалённого воображения, но Тене-Брис отчётливо слышит лёгкое разочарование в голосе юноши. Расставание с Амидалой так расстраивает Энакина? Вспоминаются те мимолётные жесты, оказываемые сенатором юному джедаю. Что ж, грусти явно есть причина. И всё это может стать проблемой. Интересно, а Оби-Ван знает? Девушка едва сдерживает смешок. Конечно он знает, кому как не мастеру замечать такие вещи. Глупый вопрос даже для внутреннего диалога. Хотя сколько их таких, ненужных мыслей? Пожалуй, слишком много. — Как тебе новость, что теперь Орден будет принимать участие в войне? — спрашивает Кара. В зале Совета открыто такое не обсудишь. — Джедаи всегда могли принимать статус генерала… — Уходишь от темы, — замечает Тене-Брис. — Да, извини, привычка, — кивает Кеноби. — Ты же понимаешь, такие меры необходимы, — он поводит плечами (почти незаметный жест, но очень значимый). — И снова особая формулировка вместо личной позиции. Понятно, почему ты — переговорщик, — тянет шатенка. — Я не могу сказать, что удивлён, — мужчина смотрит на бегущих вдалеке маленьких падаванов, по-видимому, опаздывающих на занятие с мастером Йодой. — Но, если мы сможем принести мир в Галактику… — фраза остаётся незаконченной, словно её автор не может подобрать слов. — Знаешь, я бы не отказался сейчас навестить твоего старого знакомого, — вдруг говорит Кеноби, перебивая собственные и чужие мысли. — Ты имеешь в виду нашего? — Кара слишком давно знает этот тон, поэтому легко улавливает игриво-хитрое настроение, спрятанное у всех на виду. — Что ж, я только за составить тебе компанию, — она сама бы предложила, но лучше так. Оглянуться, проверить, не идёт ли кто следом — привычка подростков, сохранившаяся со времени совместного падаванства (кто бы как то обучение не называл, оно остаётся именно таким). Тене-Брис полагается на восприятие Силы, «прощупывает» её вокруг себя, убеждается, что никого за спиной нет. Знакомые тёмные улочки, знакомые вывески и говор. Знакомое ощущение угрозы. Оби-Ван и Кара слишком хорошо знают это место, знают, как здесь опасно, но раз за разом возвращаются. Не потому, что хотят, потому, что иногда не бывает других дорог. Мысли путается, но разбираться с ними желания нет. Сказать, что стоить вернуться? Зачем? Обоим это и так ясно. Поэтому Кеноби шагает всё дальше по переулкам, не останавливается, изредка поглядывает на спутницу, уже не боится, что она передумает. Бар светится привычно, манит. Двое джедаев проходят к высокой стойке, собираются сделать заказ. Привычный, знакомый дурманящий напиток светло-голубого цвета — отличный выбор, если не хочется экспериментировать. В заведении шумно, гулом сплетаются голоса. Тела сплетаются в единую пьяную массу, почти не контролирующую себя, идущую на поводу секундных желаний, залитую приглушённым светом. Здесь, на одном из нижних уровней Корусанта, своя жизнь. Резкая, грубая, неуправляемая. Девушка ловит недвусмысленный взгляд тви’лечки, направленный на светловолосого, терпеливо дожидающегося, пока принесут стакан, мысленно усмехается. Чтобы этот мужчина согласился на такое времяпровождение? Ха. Оби-Ван слишком принципиален для подобного, и, как думает шатенка, это хорошо. Кеноби опирается на стойку, чуть наклоняет корпус. Неспешно подносит рюмку к губам, делает небольшой глоток. А Кару неожиданно ведёт с того, как мужчина смотрит на неё в этот момент. Его глаза в свете клуба кажутся тёмными, опасными, топящими. Взгляд проникает до костей, щекочет волнением. — Не хочешь прогуляться? — Тене-Брис не понимает, почему идёт на поводу у секундного порыва и предлагает. — Хочу, — кажется, светловолосый раздумывает лишнюю секунду, лёгкое волнение успевает проскользнуть в Силе. Больше девушка ничего не говорит. Встаёт, расплачивается, выходит из бара, кутаясь в плащ, спасающий от ветра. Холод не снаружи, он сейчас где-то глубоко внутри, скребётся, не даёт покоя. Шатенка оглядывается и понимает, что поход в заведение, где членам Ордена бывать на самом деле не положено, лишь усиливает ощущение одиночества. И на что она надеется, приглашая Оби-Вана «прогуляться»? А Кеноби словно мысли угадывает, посматривает хитро, чуть прищуриваясь, дожидается чего-то, шагает по ему одному известному маршруту. Кара забывает на мгновение обо всём, когда они доходят до нужного места. Большая, едва освещённая площадка, идеальная для незаметного наблюдения за ангарами. Внизу светятся десятки фонарей, ходят пилоты и техники, ездят дроиды-механики, приглушённо шумят двигатели транспортов. Широкие перила уберегают от падения, от них не разит холодом, наоборот, материал словно греет руки. — Мы были здесь, — негромко произносит Тене-Брис. В голове словно кадры голограммы мелькают воспоминания. — Да. Квай-Гон обычно отдыхал после задания, а мы… — Сбегали из Храма. И после этого ты отчитываешь Скайуокера за точно такое же поведение. — Да, — усмехается мужчина. — Хорошее было время. — А сейчас? — А сейчас всё очень противоречиво, — светловолосый не выдаёт ни одной эмоции, держится сдержанно. Но девушка замечает, видит. Видит, как Оби-Ван нахмуривается, как напрягается, готовится к чему-то. — Мы обсудим то, что ты говорила, пока была пьяна? — спрашивает Кеноби, не оборачиваясь, не настаивая взглядом. Не удерживаясь, шатенка поднимает брови, выдаёт удивление. Отвечает встречным вопросом медленно, подбирая интонацию: — Мне нужно объясняться? — Нет, я не об этом, — быстро поясняет мужчина. — Ты действительно считаешь себя… неправильным джедаем? — Сложно убедиться в обратном, если всё время видишь осуждение в глазах каждого из магистров, — Кара опускает голову, прячет взгляд в сплетении своих пальцев. — Если даже в отражении и личном оружии есть черты ситха. Светловолосый не отвечает, молчит, раздумывает. — Внешнее не определяет внутреннее, — медленно начинает Оби-Ван, поворачиваясь к собеседнице. Он осторожно приближается, будто желая показать, что находится здесь, совсем рядом, готов поддержать и защитить. — Не считаешь, что я могу перейти на Тёмную Сторону? — горько усмехается Тене-Брис, встречаясь глазами с внимательным, понимающим взглядом. — Нет. Нет, не считаю, — голос звучит мягко, но уверенно. — Я доверяю тебе с тех пор, как мы были под опекой Квай-Гона. — Знаю, — девушка выдыхает, щёлкает пальцами. — Извини, не стоило так говорить, — прикрывает глаза. — Просто… кроме тебя и, наверное, магистра Фисто и магистра Йоды почти каждый в Ордене думает так обо мне. — Всё в порядке. Я понимаю. Кеноби знает, чего хочет, не испытывает страха, но заранее винит себя за то, что собирается не просто поддаться чувствам, но и втянуть в это Кару. Знает, что утром всё будет казаться ошибкой, но ещё знает, что точно не будет сомневаться и сожалеть, если и Тене-Брис не станет. Мужчина осторожно, мягко (нежно?) проводит ладонью по изящной девичьей спине, касается каждого выступающего позвонка, мягко оглаживает плечо. Жест бы был невинным, таким, какими выражают обычную благодарность или поддержку, но ничего больше, но он таковым не является. Светловолосый прислушивается к Силе, не встречает сопротивления, наоборот, улавливает желание податься навстречу, поэтому поднимает руку выше, к щеке, на которой виднеется старый, едва заметный шрам, заставляет этим обернуться, встретится взглядами. Оби-Ван касается чужих губ своими почти невесомо, готовиться отпрянуть, если это потребуется, но его не отталкивают, со злостью не ударяют в грудь (может, так стоило бы сделать джедаю, верному Кодексу?). Тогда Кеноби обнимает девушку одной рукой за талию, другую кладёт ей на шею, потом плавно делает шаг вперёд, побуждает шатенку отойти назад, придерживает, не позволяя упасть. Всё ощущается правильно, Сила вокруг звенит не от страха, злости или напряжения, а от удовольствия и доверия, плетущихся вокруг. Опасений больше нет, только желание стоять вот так вечно. «У джедая не должно быть привязанностей» — кричит разум. А Кара в это время лишь яростнее отвечает на поцелуй, зарывается пальцами в волосы мужчины, тянет на себя, всем телом прижимается, хочет эти тепло и спокойствие ощутить ярче, отчётливее. Ей ни капли не стыдно сейчас за нарушение Кодекса. Магистр… он — магистр… и этим вечером он, прячась на нелегальной площадке наблюдения, прижимает Тене-Брис к стене, целуя едва ли не яростно, гладит по щеке, очерчивая скулу, перебирает пряди тёмных волос, сжимает талию, покусывает легонько. Знает, чёрт, что ей так нравится, угадывает интуитивно. Умение мыслить объективно машет ручкой и быстренько улетает в неизвестном направлении. У девушки дух захватывает от того, что всё происходит наяву. Страх, что сейчас она проснётся в одиночестве своей комнате в Храме, пряча лицо в подушку от стыда, не отпускает, царапается где-то внутри. Но этого не происходит. Она всё так же стоит на улице в великолепной компании. Реальность не собирается исчезать, и это радует. Вечность проходит мгновением. Прекрасным, ослепляющим абсолютным восторгом мгновением. Оби-Ван отстраняется первым, несдержанно, рвано выдыхает, утыкается носом в волосы шатенки, счастливо и довольно улыбается. Гладит по спине, к себе крепко прижимает, как самое драгоценное сокровище. — Не отталкиваешь… — тихо произносит Кеноби. В его голосе сквозит радость, раньше хорошо скрываемая. — Удивлён? — спрашивает Кара. — Скорее… благодарен. Спустя столько времени, думал, захочешь оттолкнуть просто из принципа, — усмехается, легонько целует в скулу. — Может, мне действительно стоит так сделать? — усмехается Тене-Брис. — Раз уж ты всё это время мог показать, что всё взаимно, но молчал? — сил и желания злиться сейчас нет, гнев отходит на второй план, постепенно угасает. — Конечно. Тогда мы разойдёмся, встретимся с утра в Храме и никогда больше об этом не заговорим, — мужчина на несколько мгновений становится серьёзным, потом, когда получает несильный удар по рёбрам, выдыхает и смеётся. — Конечно смешно ему, — бурчит шатенка, прячась в ткани чужого плаща. — Наверняка не мучился, постоянно скрываясь в Силе. Оби-Ван усмехается, не отвечает, неспешно отстраняется. — Хорошо, если нас никто не видел, — замечает он, поглядывая тем самым прищуром с хитрецой, который обычно предшествует чему-нибудь безумному и зачастую опасному. — Конечно. Это ведь очень навредит твоей репутации идеального джедая, да? — неясно, серьёзно говорит девушка, шутит или злится. Кеноби не успевает ответить, он отвлекается на звонок. Голос Энакина сразу начинает что-то спешно вещать, в нём сквозит гордость. — Да. Да, именно так, — со стороны светловолосого диалог звучит весьма забавно. — Да, Энакин, завтра с утра. Не рискуй. Будь осторожен. До встречи. Кара едва сдерживается, чтобы не засмеяться. Помнит, как всё время выслушивала такие же нотации от Квай-Гона, помнит, как закатывала глаза и получала лёгкие подзатыльники от Кеноби, от которых не всегда успевала увернуться. — Взрослый ответственный мастер, — усмехается Тене-Брис. — Да. А ты всё такая же взбалмошная, — парирует Оби-Ван. — Чего хотел твой падаван? — интересуется девушка, уже спускаясь по лестнице. — Его ждёт посвящение, — рассказывает светловолосый. — Нервничает, — хмыкает, явно окунаясь в воспоминания. — Помнится, тебе оно непросто далось, — шатенка замолкает, понимает, что только что сказала, тушуется, но не начинает горбиться, прятаться. — Да. Нам обоим, — напоминает Кеноби. — Точно, — хмыкает Кара. Они возвращаются в Храм, чувствуя себя бестолковыми подростками, сбежавшими под покровом темноты, чтобы посмотреть на жизнь Корусанта, и теперь старающимися не попасться. — Не могу привыкнуть к тому, что мы старшие, — делиться Тене-Брис. Она восхищённо смотрит на Храм, на то, как скачут тени. Мужчина отбрасывает в сторону полу своего длинного бежевого плаща, не отвечает, но улыбается. В его глазах отражаются блики, на мгновение темнота отступает, являя настоящий голубой цвет. Шатенке определённо нравится ощущение на время вернувшегося прошлого. Так забавно словно видеть себя со стороны, смеяться над собственным озорством, ловить огонёк хитрости во взгляде Оби-Вана. — Ладно, увидимся после посвящения Энакина, — тихо-тихо прощается Тене-Брис, чтобы не привлечь ненужного внимания других джедаев. — До встречи, — магистр легко сжимает в пальцах ладонь девушки на прощание. Едва дверь за спиной закрывается, а вокруг появляются тёмные успокаивающие стены, Кара падает на лежанку (пусть жёсткую, зато привычную) и перестаёт сдерживать глупую и счастливую улыбку.