***
Взгляд болезненных глаз то и дело цеплялся за сердечки на обоях. Теперь Хельга с трудом представляла себе, как ей удалось прожить почти всю жизнь в комнате с таким раздражающим цветовым решением. Только останавливаясь на крупном темном постере с реслерами, что висел прямо напротив кровати, глаза могли отдохнуть от этих кричащих красок, которыми пестрели стены. Можно сказать, что не повезло ей вдвойне. Мало того, что Ольга приехала вчера навестить семью почти с самого утра, так ее саму чуть не стошнило в школе. Вначале Хельге подумалось, что ее неприязнь к старшей сестре нашла себе физиологическое воплощение, но присоединившиеся через несколько часов симптомы недомогания – все прояснили. С сегодняшнего дня Хельга валялась на больничном. Именно валялась, так как ломота, что сопровождала даже мизерную мышечную работу, уверила ее делать как можно меньше движений. Головная боль, сжимающая в тисках виски, была не менее убедительна. Хельга стойко выслушала бубнеж их семейного врача, который прибыл, чтобы осмотреть ее и выписать необходимые медикаменты, для чего даже пришлось встать с постели и задирать верх пижамы. Затем, были мама, Ольга, которая пыталась заставить проглотить ее хотя бы пару ложек своего фирменного куриного бульона, и, наконец, Фиби. — Знаешь, Хельга, эти антибиотики, что назначили тебе, очень хорошие, — подруга поправила очки на переносице, продолжив внимательно изучать упаковку с откупоренной пластиковой бутылочкой. — Шестнадцатичленные макролиды — одна из самых эффективных групп, вообще, бета-лактамы… — Фиби! — голос девочки хрипел и срывался. Судя по всему, к прочим симптомам присоединится еще и кашель. — Пожалуйста, моя голова и так сейчас взорвется, не нужно больше о лекарствах, хорошо? Фиби только пожала плечами. Будь Хельга здоровой, она могла бы даже позавидовать увлеченности подруги, но сейчас ее раздражение только росло. Вместе со столбиком ртути в термометре. Хельга заворочалась, чтобы извлечь термометр, но Фиби ее опередила, выхватив его быстрее, чем она успела это понять. — Тридцать восемь и девять. Ого-го. Тебе, наверное, совсем плохо, да? Да она просто напрашивается на грубость. Но Хельгино вселенское милосердие, что просыпается только в период болезненных изменений в организме, спустило и это. — Да. Фиби покачала головой. — Тебе нужно отдыхать. Я позову твою маму, чтобы она помогла тебе принять сироп. Она сжала горячую ладонь подруги в своей, по сравнению с ее, ледяной, и, попрощавшись, вышла.***
В гостиной громыхал телевизор, и Мириам то и дело выбегала с кухни, оставив свои дела для того, чтобы проверить, не кончилась ли реклама. Пока Ольга ушла за покупками в супермаркет, она решила позволить себе немного расслабиться. Для этого необходимы были всего лишь немного персикового ликёра и рюмка на высокой ножке. Когда все, что требовалось для релаксации уже стояло перед Мириам на кухонном столе, по лестнице как раз спустилась Фиби Хейердал, Хельгина одноклассница, которая принесла ей домашнее задание. — Миссис Патаки, Хельге нужно принять сироп. Думаю, будет лучше, если вы сами его отмерите. Девчушка протянула ей флакон, а Мириам непроизвольно сделала шаг назад, чтобы скрыть от детских глаз початую бутылку со спиртным. — Здесь на крышечке есть отметка, — продолжила свои назидания Фиби, — таким образом очень удобно дозировать. — Спасибо, детка, — Мириам кивнула, принимая у девочки флакон и пряча его туда же за спину. — Думаю, дальше я смогу разобраться. К счастью, юная Хейердал не стала надолго задерживаться, и вскоре Мириам снова очутилась в кухне наедине с собой. Она откупорила бутылку и уже приготовилась поднести горлышко к рюмке, но снова была вынуждена остановиться. Точно! Сироп. Испустив короткий вздох, Мириам отставила то, что держала в руках и взялась за лекарство. — Мамочка! Я дома! — входная дверь хлопнула, заставив ее пережить очередной приступ разочарования. Ольга была уже в нескольких шагах от входа на кухню. Быстрым движением, почти не глядя, Мириам поочередно заполнила обе емкости, затем быстро спрятала ликер и рюмочку в ближайший шкафчик, оставив на столе лишь сироп и мерный стаканчик. Ольга вихрем влетела в комнату, словно совсем не ощущая веса тяжелых пакетов. Она стала трещать что-то о скидках и попутно молниеносно раскладывать продукты по полкам и ящикам, и вот ее рука оказалась в нескольких дюймах от того шкафчика, который несколько минут назад Мириам превратила в импровизированный тайник. — Не стоит, дорогая, — она мягко, но настойчиво отвела руку дочери от дверцы. — Остаток я разложу сама, а ты очень поможешь мне, если отнесешь Хельге ее лекарство. Дважды повторять Ольге не пришлось, и через секунду она, прихватив стаканчик, унеслась на второй этаж. Убедившись, что она снова одна, Мириам вздохнула с облегчением. Нельзя было терять времени зря. Сделав большой глоток из рюмки, она отметила, что ликер имеет уж слишком малую крепость и необычайный медикаментозный привкус.***
Хельга демонстративно поморщила нос. — Ты уверена, что это можно принять? Она взглянула вначале на странную субстанцию, что плескалась в пластиковом стаканчике, а затем на полную энтузиазма физиономию сестры, при этом выбирая, от чего ее тошнит больше. — Конечно, — Ольга закивала. — Это же доктор прописал. — Надеюсь, вскрывать меня будет другой доктор… Ну и дрянь! Сироп неприятно разлился внутри, обжигая желудок. Младшая Патаки выдохнула, как заправский алкоголик, зажмурив глаза. — Еще хуже, чем я думала. Вообще-то на вкус было не так уж и плохо, но дурное настроение вкупе с не менее плохим самочувствием взяли верх над зачатками хороших манер. Она перевернулась на бок, лицом к окну, тем самым демонстрируя, что визуально-слуховой контакт окончен. Ольга, помявшись у постели больной еще пару минут, наконец прошла к выходу, чему Хельга не могла нарадоваться. Но облегчение длилось недолго, поскольку перед тем как покинуть комнату, сестра обронила: — Как только будет готова новая порция бульона, я вернусь, и мы с тобой поболтаем. Уже почти пребывавший в забытье разум Хельги немедленно вернулся. — Это еще зачем? О чем?! — предчувствия, а, может, даже опыт подсказывали, что все это нехорошо. Ольгина радостная физиономия лишь уверила в этом еще больше. — Понимаешь, сестренка, мне уже не раз довелось читать об одной любопытной практике. Хельга закатила глаза. Началось! — В университетской газете мне было дано задание написать статью о взаимосвязи между уровнем серотонина, эндорфинов и состоянием здоровья. — Это очень мило, но я здесь причем? — Не перебивай, пожалуйста! — Ольга продолжила увлеченно. — Так вот, было доказано, что они напрямую влияют на скорость выздоровления, а это у нас — вкусная еда и задушевная беседа. Первая почти готова, и ты же не откажешься немного поговорить со своей сестрой. Хельга уже собралась подробно растолковать той, какую для нее ценность представляют подобные разговоры, но Ольга успела вставить еще кое-что. — Кстати, мы обязательно затронем тему твоего поведения в школе. Звонил мистер Симмонс и говорил о том, что ты не перестаёшь досаждать мальчику из твоего класса. В этот момент лихорадочный сердечный ритм Хельги подскочил еще выше. — Арнольду?! — вырвалось у нее прежде, чем она успела благоразумно заткнуть себе рот. — Точно, — подтвердила Ольга. — О нем и побеседуем в первую очередь. Скоро вернусь. Она заговорщицки подмигнула и наконец покинула комнату. — Заметано, сис, — издевательски пробурчала Хельга, натягивая одеяло до самого подбородка. Хотелось провалиться под землю, а кусок материи плохо ее имитировал. Когда, изнемогая от недостатка кислорода, она стянула одеяло обратно, комната как-то изменилась. Нет, стены остались такими же раздражающими, но теперь они как будто слегка вертелись. То по часовой стрелке, то — против. Хельге было не до этого. Сейчас главной задачей было избежать разговора с настырной Ольгой, которая при таком ее состоянии с легкостью ее расколет. Девочка хихикнула, воображая, что вместо сиропа ей подмешали сыворотку правды. На этом ее положительные эмоции закончились.***
Она быстро прошла несколько кварталов, притормаживая только на переходах через дорогу. Хельга не была уверена, что ее побег не был обнаружен сразу же, потому, не сбавляя шага и не разбирая ничего вокруг, неслась вперед. Слабость в ногах дала о себе знать лишь спустя полмили извилистых блужданий чёрт-те где. Хельга затормозила, удержавшись рукой о фонарный столб. Рядом с ревом пронесся автобус, заставив ее коротко вскрикнуть. Переведя дух, Хельга качнула головой, а после этого – качнулось все вокруг. Такое странное ощущение посещало ее впервые. Хельга и раньше болела, но ничего подобного никогда не испытывала. Похожим образом кружилась голова только однажды, когда она, чтобы досадить Ольге, слопала одним махом все ее пропитанные ромом брауни (авторский рецепт, между прочим). Можно было заподозрить средство от температуры, но оно, похоже, совсем не подействовало. Мало того, что мучило вертиго, так еще и лоб, казалось, излучал больше тепловой энергии, чем солнечное ядро. Что нельзя было сказать о ногах. Спохватившись, Хельга обнаружила, что в спешке выскочила из дому прямо в пижаме и домашних туфлях, прихватив только куртку. – Блеск! — процедила сквозь зубы она, обхватив себя руками за плечи. Над головой раскатисто загремело. — Ну просто великолепно! Крупная тяжелая капля шмякнулась прямо на макушку, а затем сотни тысяч маленьких с глухим стуком заплясали по асфальту. Проклиная свою недальновидность, Хельга бросилась к ближайшему зданию в надежде укрыться под козырьком крыши. Но он был настолько мал, что не мог защитить от дождя даже субтильного ребенка. Усилившийся ливень промочил целиком и полностью. С кончиков волос капала вода. Закрыв глаза и стараясь не думать о том, как она влипла, Хельга воображала, как вода, что стекает с челки, тут же с шипением испаряется с ее раскалённого лба. На секунду ей показалось, что пахнет горелым. В ужасе Хельга распахнула глаза и отскочила от стены. Спустя несколько поворотов, она наткнулась на фруктовую лавку с полосатым навесом. Холод никуда не делся, но здесь, по крайне мере, было сухо. Ноги в мягких туфлях безнадежно промокли — один взгляд на них заставил поежиться. Глядя на бывшую, некогда белую обувь, Хельга почувствовала, как земля уплывает. Она отключилась всего на пару секунд, а очнулась в горе сваленных лимонов и фиников, которые она увлекла за собой во время падения. Несмотря на спутанность создания, Хельга быстро смекнула, что нужно убираться как можно быстрее. Не хватало еще, чтобы влетело от разъяренного владельца. Окончательно перепачкав одежду, с трудом поднявшись, она бросилась в ближайший переулок. Хельге не впервой приходилось прятаться в подобных кирпичных аппендиксах, но этот казался до дрожи пугающим и отталкивающим. Возможно, дело было в сгущающихся сумерках, что делали грозовые тучи над головой еще темнее и страшнее, а может, в том, что Хельга уже почти не чувствовала пальцев на руках и ногах. Если бы ее не душила злость, она бы непременно зарыдала. И плевать на чертову репутацию задиры! Когда в мусорном баке неподалеку что-то зашевелилась, у Хельги сдали нервы. С визгом она выскочила прямо на дорогу. Не успела Хельга опомниться, прямо на нее неслось нечто с двумя огромными светящимися глазами и диким ревом. Она упала на колени, сжавшись, ощущая на своей щеке холодное мокрое прикосновение асфальта. Или самой смерти. Зажмурив глаза, она со страхом стала ожидать, что произойдет дальше. Рев стих, и теперь только было слышно, как дождь барабанит по карнизам и стучит в висках кровь. — Во дела! — раздался короткий щелчок, а затем что-то хлопнуло. Незнакомец мокро прошлепал по дорожному полотну и остановился около Хельги. — Эй, это же девчонка Патаки! — кто-то хрипло рассмеялся прямо над головой. — Чего разлеглась-то? Хельга посмотрела вверх. Рядом стоял высокий старик и, держась за живот обеими руками, тихонько хихикал. Благодаря этому коронному смеху, она и узнала в нем Фила Шотмэна. Неизвестное нечто обратилось в ветхий паккард, а его наводящий ужас рев — в вполне обыкновенный звук автомобильного клаксона. Снова щелкнул замочек двери. — Дедушка, что там? — от этого голоса сердце екнуло. — О, ничего особенного, внучек, всего лишь промокшая до нитки юная леди. — Хельга? — Арнольд склонился рядом, удивленно вглядываясь в ее лицо, словно не веря своим глазам. — Да, мой ангел, — пролепетала Хельга, едва ворочая языком. Понимание того, что она городит чушь (которую никто не должен слышать), пронзило, как молния. — То есть, чего тебе, репоголовый? Хельга замахнулась, чтобы отвесить самой себе затрещину, но промазала, и это выглядела так, словно она пытается отогнать от лица назойливое насекомое. Шотмэн-младший поймал ее ладонь. — Да ты горишь! — взволновано проговорил он. — Что ты вообще здесь делаешь? Фил, видимо, не желая терять времени зря, с легкостью поднял девочку на руки. — Эндорфины с серотонином должны были напоить меня бульоном с сывороткой правды, а потом Ольге позвонил мистер Симмонс, — серьезно говорила она, склонив голову набок и разглядывая сквозь поволоку своего возлюбленного. — Кажется, она бредит, — присвистнул старикан. — Мы отвезем тебя домой, малютка. — А это обязательно? — спросила Хельга, машинально цепляясь за шею Фила, пока он нес ее к авто. Тот звонко рассмеялся. — Ну, не то чтобы обязательно, но желательно. Правда, если ты так не хочешь домой, можешь пожаловать к нам в гости, а оттуда мы позвоним твоим родителям. Прикинув условия, Хельга согласилась. — По рукам. — Вот и славно. Садись вперед, штурман, — скомандовал он Арнольду. Его внук без лишних слов повиновался. — Все будет хорошо, Хельга, — он ободряюще улыбнулся ей, выглядывая из-за спинки переднего сидения. Хельге хотела что-то ответить, но она снова почувствовала, что проваливается в обморочное состояние. То, что происходило дальше, помнилось смутно и отрывками. Паккард вилял из стороны в сторону, старый Фил бормотал себе что-то под нос, время от времени смеясь, перешучиваясь о выкупе «за его подружку» с Арнольдом, за что тот его шуточно журил. Вспоминалось, как тепло было в автомобиле после ноябрьского холода, как по радиоприемнику «околдовывала»* кого-то Нина Симон. Потом, Хельгу несколько раз переносили с одного места в другое. Стягивали с нее промокшую обувь и куртку, укутывали в плед. Она всего несколько раз открывала глаза, и то на несколько мгновений. Но этого было достаточно, чтобы подметить, что репоголовый постоянно крутился рядом. То подходил, чтобы подоткнуть подушку на диване, куда ее выгрузили отдыхать, то о чем-то тихо говорил с дедом. Хельга не видела Фила, но была уверена, что на его лице играет ехидненькая ухмылочка. Этот старикашка понимал больше, чем можно было подумать, и еще куда больше, чем следовало озвучивать. Когда грубоватые руки Боба сгребли ее с нагретого места и понесли к выходу, Хельга ощутила одновременно сожаление и облегчение. Это было еще более странным, чем то, что она перенесла во время своего короткого побега. А когда к бурчанию отца присоединились бесцветный голос Мириам и Ольгино визгливое сопрано, больше держать в сознании Хельгу было нечему, и она погрузилась в глубокий сон.***
На следующий день Хельге стало лучше, но появился ужасный кашель. «Бронхит» — подтвердил диагноз все тот же врач, вооруженный холодным фонендоскопом. Хельге было почти плевать. Она слышала, как сегодня Ольга говорила с Мириам на повышенных тонах, кажется, впервые в жизни. Теперь всеми ее лекарствами была заставлена тумбочка, и принимать их ей давала только сестра. Почему это теперь так, Хельгу не заботило также. К тому времени, когда ее снова посетила Фиби, чтобы передать домашнее задание, купированный лекарствами кашель почти не беспокоил. Вздыхая, Хельга вполуха слушала продолжение вчерашней лекции будущего профессора Хейердал о макролидах и азалидах. Она не решалась невежливо прервать подругу, так как та все еще не отдала принесенные ею шоколадные конфеты, а ради сладкого Хельга Патаки была готова и потерпеть. Разум ее, правда, считал иначе и то и дело терял нить рассказа, заставляя Хельгу пересчитывать сердечки на своих обоях. — Ну что ж, Хельга, я очень рада, что ты идешь на поправку, — промолвила Фиби, поднявшись, что заставило девочку отозваться, коротко кашлянув. — Не буду задерживать следующих посетителей. — Чего? Кто там еще? — Сама увидишь, — подруга подмигнула ей и, положив на колени коробку с шоколадом, вышла. Хельга присела на кровати, подтянув одеяло до шеи и выжидающе уставившись на дверь. Не прошло и минуты, когда в просвете появилась очень знакомая белобрысая голова. — Привет, Хельга, можно войти? — Э-э-э… ты уже здесь, репоголовый, так что нет смысла спрашивать, — ответила она после секундного замешательства. — Что привело тебя в мое палаццо? Арнольд шагнул вперед, сжимая что-то массивное в руках. Приглядевшись, Хельга поняла, что этим чем-то был довольно старый истертый фолиант. — Хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Патаки хмыкнула. — Мог бы узнать у Фиби, она тут битый час проторчала, втолковывая мне о всякой ерунде. — Я хотел справиться о здоровье у тебя лично, — Арнольд улыбнулся как ни в чем не бывало и Хельге потребовалось масса усилий, чтобы не ответить тем же, сохраняя напускное безразличие. — Как будто грузовик переехал, — пожаловалась она. — Хорошо, что только фигурально. Я присяду? — спросил мальчик, указывая на стул, который раньше занимала Фиби. — Валяй уже, — снисходительно ответила Хельга. — Что ты имеешь в виду? — Ты не помнишь? Ты чуть было не очутилась под колёсами паккарда. Брови Хельги поползли вверх. Ну, конечно, она помнила, но сознаваться, что припоминаешь, как авто Фила чуть не превратило ее в лепешку, вдруг показалось не очень вежливым. Она попыталась сменить тему: — Что это ты притащил? — она кивнула на книгу в руках у Арнольда. — Это медицинская энциклопедия. Моя мама была доктором, от нее осталось много литературы такого рода, — он раскрыл книгу где-то на середине и стал быстро листать, поднимая застарелую пыль. — Вот, о витаминах, необходимо… — Стоп, репоголовый, что ты делаешь вообще? — Хельга бесцеремонно его прервала, ибо почувствовала, что начинает расплываться в лужицу розового сахарного умиления. — Забочусь, — вполне серьезно ответил Арнольд. — Ты же не против? «Вот же зараза!». — Нет, чего уж там. Если хочешь, то пожалуйста. Хельга благосклонно качнула головой в знак того, что он может продолжить. Теперь ее ждала лекция об аскорбиновой кислоте и рутине. — А это у нас что? — взгляд Арнольда остановился на форзаце перед тем, как он решил захлопнуть книгу. — Надпись какая-то. «Amor tussisque non celantur», — процитировал он. — На латынь похоже. — Понятия не имею, что это, — снова спасаясь под одеялом, ответила Хельга, впрочем, не так резко, как могла. Ей прекрасно был известен перевод этой фразы еще с тех времен, когда Ольга, готовясь к поступлению в медицинский, день и ночь зубрила язык древних римлян, юристов и врачей. Правда, сестра так и не поступила, посчитала себя слишком чувствительной натурой для такой профессии, а вот множество крылатых выражений остались у младшей Патаки в памяти, и своей излишне пылкой реакцией она рисковала сдать себя с потрохами, потому что проклятые латиняне в очередной раз оказались правы. — Почитай мне еще, репоголовый, а то скучно что-то, и тогда я, может быть, угощу тебя мороженым. — Как скажешь, Хельга.