So Crazy in Love

— Ты хоть представляешь себе, что будет, если нас застукают? — нервный шёпот, в котором ясно слышно нетерпение. — Будет скандал, — расслабленная усмешка. — Ну, и кое-кто поймёт, наконец, что ему ничего не светит. — Так ты ради этого сюда… — поцелуй закрытыми губами, призывающий замолчать. — Это было бы скорее приятным бонусом. Я просто дико соскучился по тебе… — горячие руки сжимают упругие бёдра. — Ты сумасшедший, Мью… — надрывно. — Знаю. Быть влюблённым — значит, быть сумасшедшим. Даже не знаю, приходили ли когда-нибудь влюбленные люди к подобному выводу, захваченные этим чувством. Мне — довелось. И не сказать, что я дошёл до него намеренно, размышляя темными вечерами, перебирая в голове свои ощущения и поступки, делая после них подобный вывод. Нет. Просто однажды я посмотрел на себя в зеркало понял, что немного сошёл с ума. И виной этому сумасшествию один-единственный человек. Зи. Красивый. Талантливый. Добрый. Нежный. Необходимый. Сейчас я и представить не в состоянии, как жил без него все эти годы. Порой мне кажется, что до него никакой жизни и не было вовсе, а на самом деле я появился не свет как личность в тот день, когда впервые встретил его. Это было сравнимо с долгим, бесконечно долгим глубоким сном, размеренным и спокойным… Прерванным оглушающе громким раскатом грома в затянутом тучами небе. Только вместо сна — все мои прожитые годы, а вместо грома — появление Зи в поле моего зрения. Тогда он был мало кому известен и приглашен на один из показов в качестве модели исключительно благодаря своим внешним данным, а не имени в индустрии. Некоторые участники того модного шоу смотрели на него свысока, безмолвно, быть может, и не намеренно давя на него своим опытом и славой, даже если она ограничивалась лишь определённым кругом. Мне стало абсолютно наплевать на то, насколько он известен, опытен в шоу и модельном бизнесе, сведущ в полезных связях ровно в тот момент, когда мы впервые встретились взглядами. Его глаза… Чёрт побери, ещё никогда прежде я не испытывал подобного, просто глядя в чьи-то глаза. Чувство почти физической нехватки кислорода, что накрывает тебя, стоит пробыть под водой больше полминуты. Я тонул в его глазах, сияющих, гипнотизирующих, будто подчиняющих волю. Но, в отличие от утопающих в воде, сражающихся за жизнь до последнего, я не пытался сопротивляться и добраться до поверхности. Я с неизвестной мне доселе покорностью шёл ко дну. И наслаждался каждым мгновением. Этим падением в бездну, носившую его имя. Мой Зи. До сих пор я помню до абсурдно ярко и детально, как он робел и смущался, когда я подошёл к нему для знакомства. Он смотрел на меня своими оленьими глазами, исполненными неловкого непонимания. Словно искренне был убеждён, что не достоин внимания уже известного на тот момент Мью Суппасита, который неожиданно, по непонятным причинам снизошёл до беседы с ним. Именно тогда меня подхватила первая волна моего личного безумия, ещё совсем слабая и не сформировавшаяся, но уже ощутимая — я почувствовал, как покалывает кончики пальцев от желания сгрести этого парня в охапку и сбежать вместе с ним с этого шоу лицемерия и искусственной красоты как можно дальше. Туда, где мы останемся наедине. Где я смогу сказать ему, не оборачиваясь на окружающих, насколько он чудесный, привлекательный и манящий. Показать ему, как он не прав в своей неуверенности. Дать понять, что он заслуживает целого мира у своих ног. Забавно. Все эти чувства и мысли накрыли меня, когда я ещё и понятия не имел, что он за человек. Мы всего лишь представились друг другу, — от его глубокого бархатного, негромкого голоса меня чуть повело, — назвав имена, но моя душа потянулась к нему, будто в нём сосредоточено всё то, что я всегда искал в жизни. Будто он — тот самый недостающий штрих, способный наполнить каждый мой прожитый день красками, объёмом и смыслом, как умелый художник одним мазком может превратить картину в шедевр. Тогда же я впервые испытал страх, которого, как оказалось, не испытывал раньше — страх быть отвергнутым. Я изо всех сил старался держать бушующие эмоции под контролем, старался не давить на Зи, демонстрируя, как чертовски сильно хочу быть с ним. Вряд ли кто-то смог бы осознать, насколько тяжело это давалось, находясь рядом. Он удивительно быстро открылся передо мной, осмелился быть самим собой — очаровательным, немного неловким и до одури соблазнительным в любом своём проявлении. Чувства к нему крепли с каждым днём. А вместе с ними креп страх перед будущим. Перед вероятностью того, что в один из дней, когда Зи поймёт истинную природу моих чувств к нему, то закроется от меня. Очертит наши границы только дружбой. Или просто уйдёт, расценив моё умалчивание как лицемерие. На протяжении трёх бесконечно долгих месяцев, едва оказавшись дома в одиночестве, я метался по спальне как запертый в клетку зверь, в поисках выхода, которого нет. Пытался убедить себя, что эти чувства — дружеская привязанность, не более, но уже через пару минут смеялся как умалишённый от нелепости подобных мыслей. Разумеется, Зи был прекрасным другом — с хорошим чувством юмора, начитанным, с ним всегда находились темы для разговора, он был готов прийти на помощь, если потребуется. Но… Друг не вызовет желания зарыться лицом в его волосы для того, чтобы ощутить их мягкость на своей коже и уловить лёгкий флёр ароматов шампуня и парфюма, смешанных с его личным запахом. Аромат Зи — это утренний лес после дождя, когда солнце только-только выходит из-за горизонта, ещё не успев осушить прозрачные капли на листьях деревьев, отражаясь и переливаясь в них всеми цветами радуги; это мягкий ветерок, что колышет раскидистые кроны почти незаметно глазу… Это второй шаг в пучину моего сумасшествия, после которого я уже едва мог сохранять самоконтроль, когда мы оставались наедине. Каждую ночь после очередной нашей встречи я молил Будду о чуде, что могло бы переломить ситуацию… Или же хотя бы о смелости для того, чтобы признаться, наконец, Зи во всём. В глубине души не ожидая результата… Зи сделал всё сам. Нежданно-негаданно, мы оказались на одной съёмочной площадке — работа над «Почему Ты?» была в самом разгаре. «Совместными съёмками» это назвать можно было с огромной натяжкой, ведь единственным эпизодом, когда мы с Зи пересеклись, было несколько совместных фото с нашими экранными парами — Галфом и Сэйнтом. Уже тогда я заметил, что Зи взволнован. Не впервые за последние дни. И волнение это определённо не имело отношения к самим съёмкам. Краем глаза я видел, как он чуть вздрогнул, когда во время одного из снимков я невесомо коснулся его руки своей. У меня не было ни единого предположения касательно того, что могло стать причиной такого поведения, а спросить я так и не решился в тот день, уехав практически сразу после окончания съёмки небольшого камео Тарна и Тайпа. Заметив краем глаза, как Зи проводил меня странным, нетипичным для себя взглядом. Всё оставшееся время до самого вечера я провёл как на иголках, анализируя, размышляя, сопоставляя, спрашивая себя — что я мог сделать не так? Чем мог спровоцировать такую резкую негативную перемену в настроении человека, за которого готов был отдать всё, включая жизнь? А вечером, почти в одиннадцать ко мне заявился Зи. Захмелевший. С пунцовыми щеками и лихорадочно блестящими глазами. Я был настолько поражён этим зрелищем — я впервые видел его таким, — что составить пару предложений казалось задачей весьма трудоёмкой. Однако у меня не было времени даже на попытку это сделать и узнать, что заставило его выпить и прийти ко мне. Потому что Зи, не глядя захлопнув дверь за своей спиной, сократил расстояние между нами и поцеловал меня. Совершенно не по-дружески. Я ощущал горьковатое послевкусие виски у него на языке, смешанное с дурманящей сладостью ликёра на его чувственных губах, когда он с остервенением впивался в мой рот. Так, словно только это спасёт его от неминуемой гибели. Шок завладел мной так сильно, что я не нашёл в себе силы ответить поначалу. А у Зи будто сорвало все стоп-краны разом. Перестав терзать мой рот, так и не получив ответа, он посмотрел на меня испуганно, только теперь, похоже, осознавая, что сделал. А я, только глядя в его глаза, начал понимать, что моё бездействие он может истрактовать как отказ и просто сбежать, в ужасе от собственного поступка. И я уже был готов схватить его за руки, чтобы не дать этого сделать, как он заговорил. Дрожащим, пропитанным страхом голосом он поведал мне о том, как давно хотел сделать это, но не решался, будучи полностью уверенным, что я вижу в нём только друга, и он не хотел портить этих взаимоотношений своей «никому не нужной влюблённостью». Меня распирало желание смеяться и рыдать одновременно. В голове роилось такое количество мыслей, слов, фраз, которые мне нужно было ему озвучить, объяснить всё… Так много… Слишком много для человека, у которого сердце бьётся в глотке, а колени дрожат от осознания того, что — он тоже влюблён. И я принял единственное возможное, а потому самое верное решение — потянулся к его губам, ласково привлекая к себе. Зи этого было вполне достаточно — он подался навстречу нетерпеливо, с готовностью размыкая губы, на этот раз получая взаимность сполна. За ту ночь я сделал сразу два шага в безумие — впервые осознанно коснувшись его губ после его спонтанного признания; и проведя с ним ночь. Мы так и не дошли до секса в тот раз — упоённые изучением друг друга глазами, руками и губами. Помню его сбивчивый полушёпот, когда он впервые видел меня без одежды и впервые касался так, как того желал. «Ты так прекрасен» — в разуме как на повторе десятки и сотни раз с того дня. Да, я никогда не был обделён популярностью и вожделеющими взглядами — и знал, что они вполне оправданы, — но никто прежде не смотрел на меня так, как Зи. С чистым восхищением и каким-то слегка безумным обожанием, изучая изгибы тела, будто стараясь запомнить наизусть. Впрочем, уверен, мой взгляд был точно таким же — невозможно передать словами то, насколько я был сражён его красотой. Видя его, лежащего передо мной на постели, обнажённого и ничуть не стыдящегося своей наготы (наверняка, виноват был алкоголь в крови), я был способен выдохнуть только одно слово. — Идеальный. Ни капли лести или преувеличения. Он действительно был совершенством. И это совершенство принадлежало мне. На краю сознания обжигала ледяными иглами мысль о том, что завтра всё может измениться, когда выпитый им алкоголь выведется из организма, и он оценит трезвым взглядом случившееся. Но я гнал её как можно дальше, выкидывал из своего разума, желая насладиться им досыта. Хотя это было априори невозможно. Не считал себя альтруистом, когда дело касалось секса и прелюдий. С Зи всё иначе. Было иначе тогда, и осталось так до сих пор. Но в ту ночь всё было особенным, потому что было впервые с ним. То, как он тянулся к моим губам в попытках урвать поцелуй, чуть хмурясь от того, как мастерски я уклонялся от него. Как он тихо заскулил, стоило мне опуститься ртом с его шеи на соблазнительные затвердевшие соски, оказавшиеся дико чувствительными к прикосновениям. Он изгибал спину в красивую дугу, не то пытаясь прервать контакт, не то усилить его, когда я обхватывал их по очереди губами, чуть оттягивая, слегка покусывая и дразня кончиком языка. И тот потрясающий — отчаянный, вымученный — стон, что он издал, когда я впервые взял в рот его член, был незабываемым. Я буквально сгорал от необходимости свести его с ума своими действиями. И, без ложной скромности, отчасти преуспел в этом — он кончил так быстро, как если бы это было с ним в первый раз. Он смутился этого сначала, но уже вскоре его смущение исчезло бесследно. Ведь меня самого хватило совсем ненадолго, когда он скользнул изящной змеёй вниз по моему телу с твёрдым намерением отплатить за доставленное удовольствие. Утро после оказалось совсем не таким, как я себе представлял. По правде говоря, было непросто вообще хоть что-то представить после небольшого марафона, что мы устроили друг для друга накануне… Но началось оно с того, что на кухне что-то загремело. Не понявший спросонья, что происходит, я слетел с кровати как ошпаренный, чуть не наступил на озадаченного таким поведением хозяина Чоппера, и буквально ворвался в кухню… Напугав Зи, колдующего у плиты. Он готовил завтрак. Облачённый в мой любимый фартук. На голое тело. Испуг его быстро сменился удивлённым «ох», а после нечленораздельными звуками, когда я, немного оттащив его от плиты, чтоб не обжёгся случайно, вынудил его прогнуться в спине, опереться руками о рабочую поверхность и опустился на колени позади него, воплощая в реальность ещё одно желание, на которое не хватило сил ночью. Яичница с беконом превратилась в жалкие угольки на сковородке. Дружить с Зи было здорово. Быть его любовником оказалось волшебно. Во всех отношениях. Кое-что осталось как прежде — наши разговоры по телефону обо всём на свете, когда появляется свободная минутка, совместные просмотры самых идиотских фильмов по вечерам, исключительно ради неконтролируемых приступов смеха и бесценных комментариев. При этом теперь я имею доступ к его телу и его душе на кардинально ином уровне. Я могу зарываться лицом в его волосы без опаски, что меня не так поймут. Целовать его — в лоб, в щёки, в губы, стоит лишь захотеть, когда мы только вдвоём. Заниматься с ним любовью, если у нас обоих осталось достаточно сил после напряжённого трудового дня. Но вместе со всеми этими удовольствиями появилась и одна не очень-то приятная эмоция. Ревность. Новый bl-проект стал для Зи испытанием, и я это видел с самого начала. Огромное количество фанатов, обожающих его пару с Сэйнтом, восприняли в штыки появление рядом с ним нового партнёра, да ещё и дебютанта. Этого НуНью. Я поддерживал Зи как мог в особенно трудные моменты, первое время. Однако постепенно начал чувствовать в глубине души этого крохотного зубастого червячка, весьма умело точившего тонкие клыки о мои чувства. И по мере того, как продвигались съёмки, этот червячок увеличивался в размерах и наглел всё сильнее. Включив режим «взрослого человека», я заткнул свой внутренний голос и убедил сам себя, что когда съёмки лакорна закончатся, закончатся и все эти розовые сопли, созданные вокруг новой пары, одним из участников которой стал человек, которого я безумно люблю. Это было тяжело — я не мог не видеть, как этот совсем ещё юный парнишка смотрит на Зи. Этот взгляд можно было прочитать на раз, особенно мне. Именно так смотрит человек, который пропал в другом человеке. Я и сам смотрю так на Зи до сих пор временами. Но съёмки закончились, а та ванильная эпопея, что стала меня уже порядком бесить, продолжается и по сей день. Интервью, совместные поездки, видео, шоу, онлайн-трансляции в инстаграме — и всё меньше времени для нас. Порой меня даже тянуло устроить скандал, просто чтобы показать Зи, как сильно я переживаю, но я сумел сдержаться и здесь. Сведя всё к спокойному и разумному разговору. Поделился своей тревогой, на что Зи улыбнулся нежно — так, как умеет лишь он один, и, приблизившись ко мне, прошептал на ухо: — Верь мне, Мью. Если однажды случится так, что я захочу кого-то другого, я скажу тебе об этом, прямо и честно. Я не позволю себе предать тебя, никогда. Уверен ли я в нём? Безусловно. За те два года, что мы связаны отношениями, он не давал мне поводов усомниться в себе. Я отвечал тем же. Но сегодня, после очередного совместного фото Зи с этим явно влюблённым пацанёнком в инстаграме из закулисья каких-то очередных съёмок для очередного журнала, я, наплевав на всё, делаю пятый шаг, срываясь с записи сингла и мчась на студию, где проходят съёмки. Зи не успевает и слова проронить, когда я перехватываю его в, слава Будде, пустом коридоре и, потянув за собой, заталкиваю в свободную по счастливой случайности гримёрку, закрывая за собой дверь на хлипенький замок. — Что ты делаешь? — он не добавляет слово «здесь», прекрасно понимая, что я пришёл к нему. Он удивлён, может быть, даже ошарашен слегка, но я не вижу в его взгляде недовольства. Не размениваясь на слова, прижимаю его к стене около двери, припадая губами к длинной открытой шее — как всегда, Зи для фотосессий одевают так, чтобы как можно больше людей давилось слюнями. На этот раз на нём белая свободная майка (почти мгновенно задранная до самых ключиц), и достаточно свободные чёрные брюки, в сочетании со стильными ботинками. Он не отталкивает меня, не уворачивается, наоборот, его руки довольно быстро находят место на моих плечах, а крохотное помещение заполняет его чуть дрожащий голос. — Меня могут хватиться в любую минуту, и обязательно пойдут искать. Я молниеносно расправляюсь с застёжкой на его штанах, тут же стаскивая их вниз вместе с узкими боксерами, обнажая его задницу с гладкой почти белоснежной кожей. Мне приходится отойти на шаг, чтобы спустить его одежду до щиколоток, а затем снять один ботинок, чтобы освободить ногу от штанов и белья. На вторую время я не трачу. Есть гораздо более важные нюансы. Например, презерватив и маленький бутылёк смазки, что я принёс с собой. Видя их в моих руках, Зи только хмыкает, а затем сам расстёгивает мои джинсы, приспуская их с трусами ровно настолько, чтобы освободить возбуждённый член. — Боже, Мью… — так сладко выдыхает он, когда я без предупреждения подхватываю его под колени, прижимая спиной к стене для равновесия, и развожу его ноги в стороны, удерживая его на весу. — Погрузи его в себя, малыш, давай, — выдыхаю ему в губы, получая в ответ сдавленный полустон. — Ты хоть представляешь себе, что будет, если нас застукают? — шепчет он, нетерпеливым вопреки собственному вопросу тоном, параллельно обхватывая пальцами мой член и направляя в себя. — Будет скандал, — усмехаюсь я, уже представляя в голове округлившиеся до размеров блюдца глаза стаффа. И ещё одного человека. — Ну, и кое-кто поймёт, наконец, что ему ничего не светит. — Так ты ради этого сюда… — затыкаю его коротким поцелуем, не желая слышать ничего подобного. Может быть, их совместное фото и спровоцировало меня приехать, но уж точно не ради того, чтобы кому-то что-то доказывать. — Это было бы скорее приятным бонусом. Я просто дико соскучился по тебе… — сильнее стискиваю его светлые бёдра, на которых ещё не до конца отцвели синяки с нашего прошлого раза, и делаю первый толчок. Размашистый и глубокий, именно так, как он любит больше всего. — Ты сумасшедший, Мью… — с надрывом выдыхает он, давясь собственным стоном, и расслабляется окончательно, позволяя мне брать его, не сдерживаясь. — Знаю. Я давно сошёл с ума из-за тебя. Мой Зи. — Твой… — выстанывает он, откидываясь затылком на стену. Мой.