Ultraviolet

Чонвон в прошлой жизни точно был представителем кошачьих (впрочем, частично и в этой), и сердце сжимается из-за того, насколько он очаровательный. Джей просто стоит в прихожей и наблюдает за тем, как младший на ощупь выбирает обувь с полки — ботинки, кроссовки или мужские туфли. Стоило как минимум сказать «спасибо» его сестре, лучшему другу и, разумеется, Сону за то, что не позволили ему скатиться в пучину уныния и хуже. Чонсон думает, что без действующих глаз впал бы в глубочайшую депрессию и вряд ли сумел бы оправиться. Кого-то лишь прогибает диагноз, а кого-то полностью ломает. — Где лежат все твои документы? — В каком смысле «все»? — ставит ботинки напротив Чонсона и удивлённо хмурится. — Справки о состоянии твоих глаз, диагноз и удостоверение личности — это нам понадобится сегодня. — Что ты?.. — Ты мне пообещал, помнишь? — перебивает раньше, чем Чонвон успевает озвучить очевидное и возмутиться. — Пожалуйста, сделай так, как я говорю. Возьми всё, нам предстоит насыщенный день. Жестоко и в каком-то роде невыносимо эгоистично таскать инвалида по зрению, пытаясь заглушить голос совести, по врачам. Младший выразился предельно ясно, что шансы и тогда были невелики, а вдобавок прошло очень много времени с момента аварии. Бездействие не уходит бесследно — есть решения, которые принимаются здесь и сейчас. Его слова набатом стучат в висках: «Адвокат сказал, что их присутствие могло бы помочь добиться большей компенсации». Получение крупной суммы — синоним к успешной операции и возвращению зрения. И в данной потере чонсонова заслуга сыграла жестокую роль, ведь он и не предполагал, что побег (пускай Пак вызвал скорую помощь) был способен навредить настолько сильно. Но если бы мог отмотать время назад, сделал бы то же самое. Также бы убежал, потому что иначе не получилось бы встречаться с Чонвоном — масштабы проступка куда тяжелее. Верно? — Так нечестно, — обижается Чонвон, но всё-таки уходит в комнату, чтобы собрать нужное. Что творится у него в голове в сию секунду? Он абсолютно прав: честного здесь мало. Пак бессовестно воспользовался доверчивостью, заставив дать обещание и тем самым «присыпая» вину благородным прорывом. Не исключено, что Чонвон обидится и по завершению дня они как минимум поссорятся. Не столько потому, что Джей поставил его перед фактом и обязал сделать это, а сколько из-за последствий вероятных заключений других врачей. Хорошая клиника не означает, что тебе вернут то, что вернуть априори нельзя. Некоторые болезни не лечатся, какую бы сумму ты ни заплатил. Но Чонсон отчаянно цепляется за эту соломинку и, не будучи верующим, мысленно умоляет Его сжалиться. Диагноз Чонвона и мучения из-за невозможности видеть, быть может, и наказание — разве что несправедливое. В судьбу Джей тоже никогда не верил, но не могли они встретиться исключительно ради «посмотри, что ты натворил». В противном случае данный виток в жизни не имел абсолютно никакого смысла. Для чего тогда? Голубая вполне себе плотная папка. Чонвон злобно сопит, завязывая шнурки, и его выражение лица не предвещает ничего хорошего. Здесь не исключительно злоба, а ещё куча всего такого, из-за чего причиной расставания способно стать и это. Чонсон старался предусмотреть его реакцию, сгладить максимально углы и постараться облегчить обстановку после своего «приказа», но тщетно. — Не злись на меня. — Всё замечательно, — наигранно спокойным голосом отвечает он. — Просто о таком обычно предупреждают, знаешь ли. Если бы кто-то другой начал отчитывать вот так, давно получил бы что-то колкое в ответ. Джей крепко сжимает челюсти и первым выходит из квартиры, хотя и не спешит уходить. Молча ждёт, пока Чонвон оденется и закроет замок. Конечно, он мечтал о другом ранним утром. Не оправдывать ожидания любимого человека автоматически неприятно и горько, однако Чонсон продолжает отчаянно себя убежать, что затея верная. И даже при неблагоприятном вердикте от врачей, по крайней мере, будешь знать наверняка, что ничего исправить нельзя. Чтобы не мучиться от неопределённости и цепляться за последнюю надежду, ведь Чонвон навсегда всё для себя решил, старший — нет. Уже в машине он обиженно молчит, повернувшись к окну. Из-за общей атмосферы и угрюмого состояния Чонвона закрадываются сомнения касательно того, что удастся доехать хотя бы и до одной из четырёх выбранных клиник. Джей предварительно описал проблему и (ввиду осведомлённости деталей аварии) заранее узнал, был ли вообще смысл привозить Чонвона. Пять минут. Восемь минут. Десять минут. — Малыш? Полное игнорирование, зато шмыгает носом и тянется в карман за платком. Джей косится на младшего и скользит взглядом от плеч, скрытых тёмно-зелёной тканью пальто, до стройных ног. Поразительно, как Гаыль заботилась о том, чтобы брат покупал красивые вещи, а дальше Чонвон каким-то удивительным образом умел одеваться хорошо и без помощи зеркала (отражения в котором не увидит). Впрочем, его гардероб поэтому состоял из максимально нейтральных вещей. Стыд — новый спутник, куда бы ни шёл и где бы ни был. Это началось не после обнаружившейся правды или вечеринки Джейка, когда «познакомились», нет. Стартовая линия оказалась пересечена почти семь лет назад, когда лежащий на сыром асфальте парень пытался встать и не собирался сдаваться. «Ты мог бы не сбегать, потому что не ты был за рулём», — повторяет голос разума, словно специально опуская тот факт, что при таких обстоятельствах не стали бы встречаться. Не было бы мучающей совести, как и не было бы Чонвона рядом. Равноценный ли обмен? — едва ли. — Чонвон, поговори со мной, — вести диалог с пустотой неприятно и странно, но Пак не спешит сдаваться. Невзирая на то, что подобное поведение для него, скорее, чуждо, особенное отношение к сидящему справа то не отменяет. — Ты же понимаешь, что я желаю для тебя лучшего. И для себя тоже, что близко к состоянию покоя и утешения мыслью: «Ты сделал максимум, постарался на славу». Чувства к Чонвону никак не изменятся — будь он слепой или зрячий, — зато появляется вероятность что-нибудь исправить. Наконец, Ян вскипает: — Зачем ты заставляешь меня идти на это? Я в который раз понимаю, что лучше помалкивать. Ты меня спросил, а нужен ли мне очередной визит к доктору? — Нам надо быть уверенным, — с трудом сглатывает ком в горле и не перестаёт следить за дорогой. Никаких аварий и прочего. — Мне жаль, что получается именно так, Чонвон. Но я очень хорошо знал, что ты ни за что не согласился бы на моё предложение. Просто, пожалуйста, успокойся и не паникуй. — А я уверен, как и мой лечащий врач, что бесполезно пытаться. Если ты хотел расстаться таким оригинальным образом, мог бы прямо сказать. Я отходчивый и умею отпускать людей. Блять. И снова на одни и те же грабли, из-за которых давно болит голова. Либо Джей забывает о том, с кем конкретно имеет дело, — он не обычный парень с характером, — либо Чонвон, что абсолютно естественно, принимает близко к сердцу любое неправильное движение. Он признавал свою беспомощность в некоторых аспектах жизни, сохраняя при этом трезвость рассудка и не опуская руки, но. Зрячему слепого не понять. Прояви ты хоть вселенское сочувствие — оно не стоит ни гроша, если ты не в силах повернуть время вспять. — Я ничуть не сомневаюсь в компетентности твоего врача, Чонвон, — начать как можно мягче, меняя тон голоса на вынужденно спокойный, необходимо. — И для меня до сих пор не играет весомой роли, что ты не видишь, потому даже не надо поднимать эту тему. Я сознательно ухаживал за тобой и прекрасно понимал, что наши отношения не станут обычными в классическом смысле. Я лишь хочу убедиться, как человек, который заботится и желает тебе всего самого лучшего, что диагноз окончательный. Что мы ничего не упустили, понимаешь? Молчит, обдумывая сказанное. На самом деле, Чонсон взаправду пытается войти в его положение. Давить недопустимо, но и с поразительной упёртостью надо как-то бороться без вреда для обоих. — И что потом? Если правда не вскроется как перезревший плод, всё будет хорошо. — Потом мы пропустим это мимо. Двигаемся в будущее, и между нами не меняется ничего. Прошу тебя, ради меня потрать несколько часов на обследование, — ведёт машину одной рукой, чтобы второй коснуться чонвоновой ладони. — Обещаю, что вновь к данной теме не вернёмся. Бурчит еле слышное «ладно» — достижение, учитывая происходящее.

***

Список худших ситуаций в жизни Чонсона последние лет так семь методично пополняется, и остановить это он не в силах. Понятия не имеет, каково младшему, но уверен: гораздо хуже. Мерзкое ощущение тревоги и какой-то беспомощности заполняет сознание, и с трудом получается контролировать эмоции. (Ян не увидит) Прислонившись к стеклу и прикрыв веки, Чонвон слушает музыку или, быть может, лишь притворяется. Джей ненавидел начинать тяжёлые разговоры первым, но инициативу проявил именно он, поэтому настоящим преступлением было бы не взять ответственность. Его вина в том, что Чонвон расстроен настолько, что его глаза закрыты. — Это не конец, — ободряющее произносит больше ради успокоения самого себя. — Там, куда мы сейчас поедем, работают отличные специалисты. — Ага, я понял. «К сожалению, ничего сделать нельзя», — вердикт полного мужчины средних лет, которого хвалила сидящая возле кабинета пожилая женщина. Называла его доктором с золотыми руками, но забыла упомянуть, что и он не всесилен. Ещё три отказа — и трещина между ними углубится. Чонсон морально не выносит мнимое равнодушие младшего со времён первой ссоры. Что тогда говорить про нынешнее положение, когда отдельными картинками всплывают воспоминания с места аварии? И ведь Джей был пьян, но запомнил всё (или вспомнил, испытав ужас). — Нам обязательно продолжать? — Пожалуйста, потерпи… — полушёпотом умоляет Пак и кончиками пальцев касается его тёплой щеки. Ян машинально ведёт плечами; фундамент для грядущего скандала заложен. Но Джей не отказывается от убеждения, что лучше знать наверняка для себя. Чонвон усмехается. — Говоришь как медсестра в скорой. До сих пор помню её причёску. — Что?.. — вырывается само вместе с искренним удивлением и толикой страха. — Перед тем как потерять зрение, я многое запомнил хорошо. Особенно то, что произошло в тот день вплоть до полной темноты. Будто бы мой мозг заранее впитывал в себя информацию про запас, — выпрямляется, усаживаясь по-нормальному. Губы трогает горькая улыбка. Совсем скоро будет парковка клинического центра. Чонсон не в состоянии отбросить волнение и собраться, потому что жуткая догадка мелькает на задворках сознания. Да, паниковать по многим причинам не стоит (и, скорее всего, бесполезно), но руки дрожат. Такое чувство, что вот-вот горькая вина выльется наружу из-за воспоминаний. О том, как Чонвону было больно, что он не мог встать. О том, что он получил черепно-мозговую травму и переломал кости. Звучит не очень, но на деле это настолько серьёзно, что мурашки по телу. — И ты помнишь участников той… эм, аварии? — Лицо водителя? Разумеется, я его помню. И смутно лицо парня, который вызвал мне скорую помощь, — как пятно. Нет, пожалуйста. Тошнота подбирается к глотке, но, разумеется, так и останется неприятной тяжестью. Чонсон устал разрываться между «надо было остаться с ним» и «если бы ты не сбежал, не сумел бы быть его партнёром сейчас». Сказать правду — в сию секунду, когда момент подходящий, пускай и не идеальный — равносильно самоубийству. Чонвон не стал бы встречаться с тем, к кому не чувствует ничего, но у него есть гордость и стержень. Может, кто-то вроде Сону простил бы, остыв и как следует обдумав сказанное, зато он — ни за что. Джей вправе утверждать, что знает его достаточно хорошо. — Кто-то вызвал тебе скорую? — голос, что удивительно, не дрожит. Внутри же творится нечто непонятное. — Блондин в чёрной кожаной куртке. Полиция сказала, что звонок сделан с мобильного хозяина автомобиля, но я-то всё видел. В общем, — глубоко вздыхает, — вот так. Пак включает поворотник и подъезжает к шлагбауму. Платная парковка — великолепно, учитывая, что это место посещают и смертельно больные люди. Терпеливо дожидается, пока устройство выдаст талон, и посматривает в сторону Чонвона. Умом понимает, что подобное едва ли вероятно, но боится поймать тот самый взгляд. Осуждение. Презрение. — Мы приехали? — Да. Ты в порядке? Издевательство интересоваться таким у человека с пустыми глазами. — Последняя, хён. Больше никуда я не пойду — делай, что хочешь.

***

Чонвон сжимает тонкими пальцами его колено, частично оставаясь незамеченным из-за ткани пальто. Джей перехватывает его ладонь и переплетает их пальцы. Важна поддержка не только на словах, потому что посещение незнакомых врачей, стены и запах, — всё напоминает о неприятном, несправедливом. Когда из кабинета выходит молодая девушка и называет имя младшего, сердце начинает биться сильнее. Чонсон поднимается на ноги и первым заходит в кабинет, заботливо придерживая дверь. Внутри ярко — светлая мебель и атрибутика «глазного». — Если что, котёнок, я рядом, — шепчет и помогает сесть на стул напротив врача. Сам же занимает место сбоку. Голубая папка постепенно опустошается, пока мистер Чон Мунхёк задает, казалось бы, невинные вопросы. Джей предвзято относится ко всем медицинским работникам с детства, ведь никогда не любил поликлиники (особенно стоматологов). Но даже этот на первый взгляд скользкий тип сумел бы стать ангелом во плоти, если бы дал положительный ответ. Пару раз мужчина бросает взгляд на Джея, параллельно продолжая обсуждать с Чонвоном вещи, понятные только слепому и специалисту в данной области. В голову закрадываются догадки, и Пак усмехается сам себе. Конечно, он не был похож ни на родственника, ни на социального работника. Друзья? — сомнительно, учитывая, что Хисын слишком часто произносит: «Когда он рядом, ты чересчур очевиден. Пожалуйста, будь не таким открытым». Да как можно сдерживаться, когда рядом буквально тот, кто заставляет испытывать счастье? Не кратковременное, как если получаешь подарок, а реальное — оно обёрнуто в кожу и скрыто одеждой вне вашей постели. Спустя минут пять изучения документов и непрекращающихся разговоров они уходят в специальную комнату. Джей остаётся в одиночестве и попросту отключается от всего мира. Разглядывает свои немного дрожащие пальцы, снова обводит взглядом кабинет и пытается отмахнуться от прошлого. Но сам же достаёт мобильный и на странице Ники находит нужную фотографию. Чонвон возмужал, стал гораздо красивее. И всё равно Чонсон на сто процентов уверен, что легко бы влюбился в него и тогда — без учёта случившегося, при благоприятных обстоятельствах. Быть может, знакомство состоялось бы и в каком-то клубе. Не «одноразовая» интрижка, а нечто большее — с серьёзными отношениями впоследствии, невзирая на отнюдь не зрелый возраст. Проходит двадцать минут, тридцать или же все сорок? Чонсон не считает, так как каждая способна стать лучиком надежды. Чонвон находился до безумия долго в непроглядной тьме, довольствуясь жалкими вспышками будто через густой туман. Искренне удивляется, когда дверь, ведущая в коридор, распахивается. Знакомая девушка быстро ныряет вслед за Чонвоном и врачом. Приглушённый разговор не расслышать, к огромному сожалению. Постепенно напряжение заполняет сознание, и тревога возрастает в геометрической прогрессии, потому что (если навскидку) около часа на осмотр — чертовски много. Только Джей собирается пробурчать себе под нос что-то наподобие «почему так долго», как девушка выходит, но теперь под руку с младшим. Чонвон сосредоточенный — по выражению лица ничего прочесть нельзя. Пак встаёт со стула и намеревается пойти следом, но доктор останавливает одним лишь взглядом. Значит, беседа наедине. — Хён?.. — Чонвон всё-таки замирает в проходе. Очевидно, его пугает перспектива уходить куда-то с незнакомым человеком. — Я сейчас приду. Подожди, пожалуйста, снаружи. Задумчиво кивает. Отныне в помещении только двое — «кошелёк» и профессионал своего дела, пускай и на редкость мутный человек. Джей не единожды встречал на жизненном пути таких — откровенные подхалимы, вопреки гнилому нутру умные и полезные. Такие, как Чон, прекрасно осознают свои возможности и не стесняются ими пользоваться. Как бы банально ни звучало, но весь их вид кричит об этом: любители денег, полезных связей и нужности. Медицинские услуги тут платные, цены кусаются для среднестатистических граждан. Нога одинокого пенсионера или малоимущего не ступит на данную территорию. В каком-то роде можно было исключительно по обстановке понять, что пациенты — далеко не бедные люди. Театрально складывает пальцы в замок и начинает: — Буду с вами предельно честен, ситуация сложная. Гарантий вам никто дать не сможет, к огромному сожалению, — и тайком проверяет реакцию: есть отклик или нет. И оказывается, мать вашу, метким стрелком. — Сколько? — Ну что вы, что вы… — тут же отмахивается с лукавой улыбкой. — Вы знаете, какие очереди на операции? А уж найти подходящего донора… Вы представляете, сколько человек мечтают вернуть себе зрение? Глаза — это не почка, хотя везде свои нюансы… Джей устало потирает виски и украдкой замечает, как Чон смотрит на его часы. Врач выбивает сумму больше установленной и просит наценку за «ускорение» предполагаемой операции — что-то в мире совершенно не меняется. Но Чонсону плевать на отсутствие морали у остальных, прерогатива — дать Чонвону то, чего он несправедливо лишён. Искупить вину и порадоваться за того, кого очень любит. — Десять тысяч? Чон сияет как начищенная монета. Берёт маленький листочек и пишет на нём пятизначное число — пятнадцать тысяч долларов, из которых как минимум треть, — «личная» надбавка. Джей без всяких колебаний согласно кивает. Запроси он и двадцать, пятьдесят тысяч — абсолютно неважно. В течение двух месяцев Чонвон может стать зрячим с вероятностью в те же двадцать пять процентов. Вероятность умереть от стыда перед ним — в разы выше. — Половину заплачу сейчас, другую — когда назначите дату операции.