Мирный вечерок

Ваньнин плохо спал. Может, ему снился плохой сон. Он несколько раз начинал хныкать, и Субин в полусне прислушивался на случай, если он все же проснётся и заплачет по-настоящему. Ночные слезы после кошмаров самые горькие. Редко, но, как говорится, метко. Обошлось. Под утро случился ритуальный мокрый конфуз. Что поделать, они отучались от памперсов. Субин под лучами послерассветного солнца потянулся и втянул носом ни с чем не сравнимый солоновато-теплый запах. Ваньнин в своей кроватке тоже уже проснулся и бубнил сам с собой о чём-то наверняка важном. - Доброе утро, Ваньнин. Ты опять сегодня плавал с дельфинами? Ваньнин не ответил, но с заливистым смехом спрятал лицо в ладошках. - Ваньнин, ты спрятался? Но я тебя вижу. - Нет! - Хорошо, а меня ты видишь? – Субин метнулся за кроватку и прислушался к тишине. Кроватка закачалась: стало быть, ищет, следопыт. - Папа! Папа… - Ага! Попался! Сыночек попался. Субин схватил маленький комок в мокрой пижаме, который уже три года красил его жизнь неизвестными до этого времени красками. Ваньнин завизжал, забарабанил ногами, а руками наоборот вцепился в папу. Пошли подмылись, переоделись, почистили зубы, попили водички. Ваньнин сегодня был безоблачен и игрив, скушал вареные на пару куриные котлетки, убедившись вслух, что их четыре, а не пять, папа! И умял целых две баночки тыквенного пюре бабушкиного производства. А раньше наедался одной. Не захотел идти в игровую, поэтому Субин высыпал на стол горсть риса, и ребенок с пугающей сосредоточенностью стал что-то высчитывать, перекладывать рисинку за рисинкой. Математик прям растёт, в кого только… Субин все ещё в пижаме засунул капсулу в кофемашину и уткнулся в ноутбук. Редактор журнала, с которым он работал в последнее время, скинул несколько замечаний. Занудных, но не настолько, чтобы вступать с ним в дебаты. Потом откуда-то выполз Шушу, выпросил любимого паштета, насытился, благодарно потерся о субиновы ноги и разлегся посреди кухни. В этой квартире главное, чтобы прежде всего сыты были те, кто ниже метра ростом, а точнее ниже девяноста см. Субин только приступил к готовому кофе с фисташковым вкусом и редактуре, как зазвонил телефон. Бабушка решила поболтать по видеозвонку. - Привет, мам, посиди с Ваньнином, мне тут кое-что… - Субин, а он не упадёт со стула? Может, его в детский стульчик… Солнце моё, а что ты там строишь? - Мам, он сам спокойно слезает, а я далеко не отхожу от него. С бабушкой ребёнок заактивничал, они развеселились и стали петь "малыша-акулу". Субин застучал по кнопкам, спокойно игнорируя привычный шум. Шушу насрал в лоток, и пришлось срочно убирать, пока амбре не разнеслось по всем трём комнатам. Больше всего власти в этой квартире было опять же у «дометровых», которые, к слову, всегда хорошо ладили, будто интуитивно понимая, что находятся на одном уровне. Спальня Субина была спальней и Ваньнина; игровая с игрушками, книжками для детей (и субиновыми университетскими) и мебелью на случай переезда сына в отдельную комнату, как только так сразу; и гостиная, в которую Ваньнин регулярно перетаскивал вещи из других комнат. Шушу же принадлежала любая поверхность в квартире. Как и колени Субина. Впрочем, Ваньнину тоже. После завтрака они попрощалась с бабушкой, и Субин занялся стиркой, обдумывая, пойти ли на улицу в обед или остаться дома в этот раз. Вроде как дождь собирался с завтрашнего дня. Ваньнин то и дело подбегал к Субину с кубиками и просил назвать цвет. - Вообще-то, это Ваньнин должен рассказать мне, какой цвет. - Нет. Папа. Он был в бежевом костюмчике и махровых носочках со следочками. И каждый раз (а это очень часто!), как Субин смотрел в его сторону, в сердце все трепетало от нежности и хотелось затискать и заобнимать. Но это, как и в случае с Шушу, грозило серьезными последствиями, не лапой по лицу, так чем-нибудь ещё. Но если Ваньнин хотел тепла и нежностей, он становился пандочкой, которую не отклеить от папы. Взрослого мужчину, двадцати пяти лет отроду, строили, пока он хотел сюсюкаться. Вот так-то. Потом Ваньнин разревелся, наступив на что-то мелкое, успокоились, попили морс. Потом Субин полил пятнадцать штук своих зелёных детей: от розмарина, комнатной мяты, базилика до уже довольно высокой пахиры в тяжёлом глиняном горшке. Гостиная и лоджия были изрядно заставлены, но зато как дышалось и пахло, как замечательно убивало твёрдые частицы в воздухе. Негоже им троим городским дышать пылью хотя бы дома. Раньше, когда Ваньнин был младенцем, Субин ежедневно протирал пыль, натягивая веки на лоб из-за недосыпа, сейчас делегировал это дело зеленым детищам, а сам делал влажную уборку раз в несколько дней. Было решено выбраться на улицу подышать, потому что сообщили о ливнях с завтрашнего дня. А это в Корее дело длительное обычно. Приоделись в одинаковые голубые цвета, чтобы все вокруг смотрели и умилялись: «ах, какой хороший папа, даёт маме отдохнуть, как это мило». Субин криво улыбался в таких случаях, и не пытался пояснить, что никакой мамы нет и не было в помине. Они жили в огромной новостройке в одном из сеульских районов со всеми условиями для семей и без «шумных» заведений. Соседи обычно друг друга не запоминали. А мамочки на ближайшей к подъезду площадке привыкли к «отцу в малине», сначала интересовались, но, постоянно натыкаясь на вежливую стену, отстали. Субин совсем перестал туда ходить, когда понял, что Ваньнину эта площадка не нравится. И они облюбовали другое место. В двадцати минутах ходьбы, если Ваньнин хорошо себя вел, или если они не заходили в магазин, или если не прогуливались, в десяти минутах ходьбы, если Субин шел один, оставив Ваньнина бабушке или няне (в конце концов одному побыть важно, особенно для психики молодого отца-одиночки), расположился комплекс многоэтажных зданий со стеклянными стенами, которые арендуют разные топовые компании. Субин узнавал, съем одного этажа стоит дико много нулей, даже ему, ребёнку из зажиточной семьи, привыкшему к деньгам, это показалось нехилой суммой. Трейдеры, юристы, целая солянка из престижных профессий, в общем. Здесь вы не увидите человека в классическом костюме тройке дешевле двух миллионов вон, а часто мелькают бриони, том форд и выше. У Субина и самого висит такой дорогущий, осколок амбициозного прошлого. Но парочку отца и сына в тепло-голубых тонах интересовал ресторан в одном из зданий с верандой, зоной для работы и отдыха, тихое, просторное место, где много воздуха, живых растений и даже фонтанчик. Есть площадка для Ваньнина с кучей разнообразного детского, но он предпочитал сидеть с Субином на диване за столиком, рисовать или возиться с чем-то. Солонку больше не рассыпал, соевый соус не разливал - и то хлеб. В этот раз они пришли, поздоровались со знакомой хостес, а их привычное место оказалось занятым. - Аджосси там, - в нотках Ваньнина было то, что предшествует слезам. – Пусть уйдут. Субин повёл коляску в противоположную сторону, сказал: - Аджосси пришли первые, поэтому мы пойдём в другое место. Ваньнин громко запротестовал, привлекая внимание недалеко сидящей пары, роскошной, как из дорам про богачей. Субин остановился, подошёл к сыну и сел перед ним на корточки. Он отвернулся и захныкал. - Там тебе больше нравится, да? У Ваньнина задрожали губы, а личико покраснело. Он кивнул так жалобно. - Мне тоже, но знаешь что? Там в другом месте огромные окна, видно, как ходят дяди и тёти, а ещё там бар ближе. Мы же хотели с тобой съесть пирожное. Ты же помнишь? Ваньнин задумался, но слезный кран успели приоткрыть, надо было доплакать. Субин взял его на руки, приобнял, погладил. - Расстроился мой мальчик. Ну, ничего, да? В руках высоченного папы сын смотрелся совсем крохотулькой. Постояли, выплакали слезный резерв. Влажной салфеткой вытерли соль с щёк, пока Субин воспевал оды пирожному, которое безе и которое ждёт одного Ваньнина. Теперь путь сместился на бар. Они всегда заказывали там, а не у официанта, потому что Ваньнину нравились «высокие стульчики» и пройтись, размяться тоже неплохо. Субин одной рукой нес сына, другой вёз коляску. Уже ближе к бару к ним подбежал официант, помог с коляской. Ваньнин не потянулся к барному стулу, так как рядом стояли люди, но зато решил стоять самостоятельно. Какой деловой стал. - Не убегай далеко. Что ты будешь? Пирожное, правильно? Субин делал заказ и себе, остановив свой выбор на классике, состоящей из кофе и круасана. Не довести бы себя до гастрита такой едой. И пирожное - самое главное. - Сливки, будьте добры. Сахар не надо. Чек для Субина в этом ресторане не кусался, но грозно смотрел. В любом случае они могли себе позволить. Сначала его коснулись свежим, ненавязчивым парфюмом, а вот личное пространство было нагло нарушено хитрой физиономией молодого человека. Красивого, надо сказать. Субин не успел даже вопросительно нахмуриться, как незнакомец произнес: - Это ваша обезьянка? И указал куда-то себе в ноги. Ваньнин преспокойненько сидел на лакированной туфле чужого мужчины, обнимал за ногу одной рукой и что-то мял в другой. Чей-то чек, кажется. Так он делал, когда хотел внимания или соскучился, а Субин был занят. - Простите! Ваньнин, тебе удобно? Ваньнин оторвался от своего занятия и только сейчас обнаружил ошибку. И быстро, но довольно неуклюже рванул к Субину и спрятал лицо в его ногах. - Ничего. Впервые на моей ноге кто-то сидел, новые впечатления это всегда неплохо. Субин не понял, где начинался и заканчивался его сарказм, или его не было вовсе, и просто вежливо посмеялся. - Малыш нас перепутал из-за цвета одежды, - продолжил мужчина как ни в чем не бывало и указал рукой с ролексами из белого золота на свой очевидно дорогой костюм. Голубого цвета, примерно того же тона, что и их прогулочные костюмы. Они и этот мужчина пятном выделялись на фоне черных или серых троек. - Верно. Ещё раз прошу прощения. - Что вы, что вы. - Всего доброго. Субин не хотел быть резким, но показалось, что именно таким он и был. Сбился с толку внезапной атакой на сокровенное личное пространство. Даром что места у бара особо не было. Ваньнин хвостиком потопал за папой. На другом конце ресторана было меньше растений, но зато были панорамные окна с выходом на увлекательную жизнь улиц (для Ваньнина). Он даже забыл про безе, уткнулся в окно, оперевшись на спинку дивана, пока не стал клевать носом, и Субин отправил его спать в коляску. К этому времени в ресторане никого не осталось, кроме «дорамной» парочки, так как обеденный перерыв в офисах закончился. Субин с головой погрузился в его новую статью, посвящённую неоднородности Китая и тому, какие исторические и географически события этому поспособствовали. В планах сделать объемную работу, ведь материал очень способствует. И все же никак он не мог сосредоточиться полностью. Из головы не выходила его скомканная реакция на незнакомого человека. Субин с помощью огромной силы воли оставался спокойным, но его тон в конце все-таки съехал на грубый. А в глубине души он стушевался так, будто целая толпа высшего общества Кореи поймала его за дикими непристойностями. Это не поведение взрослого человека с ребёнком. Впрочем, этого следовало ожидать. С социумом нормального контакта нет уже несколько лет: университетские друзья со своими делами и работами, школьных он и не вспомнит, с коллегами, которых так назвать можно с натяжкой, он виделся несколько раз, когда нужно было личное присутствие у редактора. Кто остался: родители, няня Чжоу, его нуна и хен, с которыми хоть и часто виделись, но у них были свои семьи и заботы. Конечно же, Субин растерял все свои коммуникативные навыки, которые взращивал в университете, решив не идти путем его школьных лет, путем тихони-интроверта. Подобные размышления о своей жизни, о том, к чему ты в итоге пришёл, боль от разочарования в себе, обычно наступают сильно позже и зовутся кризисом среднего возраста, поэтому Субин не сильно волновался. Подумаешь, минутная слабость. В конце концов с такого рода трудностью, как общение, он однажды уже справился. И все же – как ледяной водой окатило. Он как-то раньше не задумывался, что жил в антисоциальной яме. Зато у нас здесь уютно и свежий воздух! Субин взглянул на спящий комочек, который рос не по дням, а по часам, если верить метру, и все ещё оставался крохотным. Никогда в жизни он не жалел о том, что Ваньнин у него есть. Никогда. Вот, кому бы друзей, к слову. Ваньнин, видимо, беря пример с папы, совсем не тянулся к сверстникам, что совершенно не есть хорошо. В планах исправить это в садике со следующего года. И Субин обязательно подтянется к сыну. Дома встретил озверевший с голода Шушу, ластился так, что чуть не снёс Субина, зато уронил Ваньнина, но тот, привыкший, пополз к шкафу-купе с огромным зеркалом и принялся рассматривать себя и все вокруг через него, попутно оставляя узоры из отпечатков ладошек. Субин в который раз подумал: это была ошибка – покупать шкаф с зеркалом. Даже если на момент покупки он не знал, что будет папой так скоро… Помыли руки, покушали (суп-пюре, рис, вареные овощи, Субин пожарил себе стэйк), посчитали кусочки зернового хлебушка, спели песню-обучалку хангылю (пел Субин, Ваньнин раскладывал ложки на полу). Потом Ваньнин смотрел мультики, а Субин продолжил писать статью. Так и подобрались к вечеру. В последний год Ваньнин стал спать полную ночь, ложился рано, вставал рано. Жили по этому режиму. Девять часов, а он уже вялый. Субин включил в спальне тв, шла дорама про любовь школьников, и пошёл на водные процедуры. - Ваньнин, пойдём мыться. Ты давно видел своих уточек? Вообще-то вчера, но кого это волнует. Ваньнин для приличия проигнорировал, потом поворчал, а когда утиные доводы стали более убедительными таки соизволил прийти. Просторная ванная комната помещала и ванную, и душевую. Когда Ваньнин стал твёрдо сидеть, они начали мыться в душе под мягким широким напором воды. Каждый на своём стульчике, в ногах массажные резиновые коврики. Решение сделать подсветку это просто пять баллов к карме, потому что это было одной из причин, почему Ваньнин любил мыться. «Волшебная вода»! А ведь Субин начитался, что мытье детей это целая трагедия. Субин сначала мочалил душистым гелем сына, потом себя. Тот успевал залесть в таз к стае резиновых уток. Смывал все с себя, потом с Ваньнина. С мытьем головы могли возникнуть трудности, но это по плану не сегодня. Обтерлись, обернулись в чистые полотенца. Почистили зубы. Субин привык все делать одной рукой и вести почти что монологи о каждом действии: «подними эту ручку, теперь другую. Теперь пойдём полежим, дораму посмотрим…» Перенеслись в спальню. Шушу уже разложил свои чресла на расправленной чистой постели. Субин на неё шикнул, но он с тем же успехом мог плюнуть против ветра. Ваньнин прыгнул на кровать, сбросил полотенце, поскакал немного и улегся на подушку размером с него. - Накройся, замерзнешь же. Дорама его не интересовала, как и слова папы. Он дотянулся ступней до Шушу и стал испытывать его терпение, пробираясь пальчиками по густой шерсти. Для Ваньнина у Шушу всегда было достаточно терпения. А Субин вдруг заинтересовался. Что-то у героев там серьёзное происходило, и парень всеми силами поддерживал девушку. Переодевшись сам, потянулся к сыну, а тот уже дремал. Пришлось применить мастерство, достойное ниндзя конохи, - одеть так, чтобы не вернуть бодрость. Субин лёг рядом, думая, что лучше бы ему вернуться к статье, но сюжет в дораме захватил. Точнее игра актёров. Они так влюблены, думал Субин, всматриваясь в полные чувств взгляды. Сердце сжалось от беспричинной тоски. У них с Дейю, когда они были «мы», тоже были такие моменты, которым одинокие люди иногда в особо печальные вечера завидовали, хотели так же отдавать и принимать, нуждаться и чтобы нуждались. У них было столько романтики, столько искренней нежности и заботы, которых так или иначе оказалось недостаточно. Ваньнин завертелся во сне. Не было желания продолжать статью. Всё завтра. Завтра проснулись уже не вдвоём. - Ваньнииин! Плавать с дельфинами нельзя на кровати. Особенно на папиной. - А где можно? Действительно. Субин поругался добрым тоном и только для вида, матрас все равно менять. Там уже несколько высохших озёр. - Можно в горшочек. Буди меня, говори «папа, писать» и мы сходим. - А дельфины? Дельфины возникли, потому что Субин всегда говорил, мол, куда уплыл, сегодня опять заплыв, а с кем плавал. Ответ так и родился, с дельфинами плавал. - Дельфинов пойдём по телевизору смотреть. Дома они засели на целых три дня. Дожди шли стеной, разукрасив серостью пейзажи за окном и добавляя тоскливых вайбов хандре Субина. А дел-то сколько было. Армию гуманоидов слепили, танцевали под кпоп, рисовали единственные в своём роде каракули, раскидали землю из горшка с пахирой, больше обычного плакали, потому что дождливая погода влиятельная на настроение вещь. Ну, и так по мелочи: выдраили дом, готовили еду и свежевыжатые соки, стирали, дописывали статью. Звонки были от мамы, сестры и от нового арендатора квартиры, которую сдавал Субин. Что-то не прошло с платой, хотя деньги списали. Просто иногда перевод занимал дольше времени, все пришло в итоге. Паникер какой-то, этот новый. Субин только поначалу смущался факта, что родители подарили ему аж две квартиры. Одну купили на выпуск из университета, это та, в которой они живут сейчас с сыном, другая это их прошлое жилье – переписали на его имя, а сами переехали в большой дом в провинции. Господин Чхве Джону владел небольшой сетью ресторанов, не 5 звёзд Мишлен, но вкусно и прибыльно. Как переехали, частично отдал управление способным замам, наведываясь в офис раз в несколько дней для наиболее важных вопросов на повестке. Он только и ждет, когда старший сынок, брат Субина, займёт его место. Ещё покупка акций стала надежным подспорьем семьи Чхве, даже если бизнес прогорит. Госпожа Чхве Джаин долгое время работала в сфере флористики, а сейчас сама искусно выращивает декоративные растения в своём большом саду. Брату – бизнес отца, сестре помогли с её бизнесом, и еще в наследство пойдут накопления. Все остались довольны. Если у родителей есть возможность помочь детям, то что с того? Субин не будет испытывать угрызений совести из-за этого, а просто будет делать все, что в его силах. Сегодня у молодого папы и его сына был цвет настроения жёлтый. Ваньнин в желтом комбезе и Субин в джинсовых шортах, белой футболке, но в диоровских очках с желтыми линзами. Пытались соревноваться с солнцем, которое после трех дней застоя выпорхнуло с целью засветить всех до смерти. Шли неторопливо, выбрав путь через парк, вдыхали влажный воздух, полный машинной вони. - К бабушке-дедушке бы съездить, правда, Ваньнин? К оздоровительным силам природы. - К бабушке поедем? - Надо бы выбраться перед осенью на пару дней. Что скажешь? За сорок минут они стали прогуленные вдоль и поперёк, даже устали, потому что в выходной приходилось лавировать среди толп горожан. Вести коляску по городской улице равно как вести машину в столице Таиланда в час пик. В «их» ресторане было больше пестрого народа, неизменными остались увесистые кошельки. Субин изначально хотел устроиться на веранде, но передумал, отдав предпочтение кондиционеру. Опять барная стойка, опять безе и кофе со сливками без сахара. Стабильно в комфорте под хрустальными вытянутыми люстрами люксового ресторана. Красота. Ваньнин мусолил безе, уставившись на что-то, помахал официантке, чем сильно удивил отца. Персонал ресторана его любил. Мальчик почти не орал, почти не носился, к гостям не лез (ну, за редким случайным исключением), не мешал, к тому же был невероятно милый с пухленькими щечками, большими выразительными глазами, живой кукленыш. Субин доделал дедлайны, решил почитать. «Человек, который смеётся» Виктора Гюго шёл со скрипом, и он свернул вкладку с текстом через пятнадцать минут. Мазнул взглядом по Ваньнину, рвущему салфетку на мелкие кусочки. Манхву что ли почитать, что там в новинках. Но сначала ещё чашечку кофе. - Сынок, посиди тут. Или со мной пойдём? - С папой. Деловитые мужчины и женщины в галстуках подтягивались на обед. Субин не долго ждал заказ, поглядывая на крутящегося возле колонны сына. Отвернулся на секунду, чтобы забрать чашку и черкнуть картой по терминалу. Повернулся - Ваньнин на полу перед еще тогдашним «голубым» мужчиной (Субин машинально поправил себя, мужчиной в голубом). Сегодня он в одной белой рубашке поверх чёрных брюк. Теперь уже не слишком белой… Даже с расстояния Субина было видно коричневое пятно на манжете. Он держал чашку. Напрашивался безутешный вывод, кто стал причиной этого казуса. - Ваньнин! Мальчик сам поднялся, смущенно улыбнулся и поспешил к отцу. Горе луковое. - Господин, второй раз уже мы приносим вам неприятности, пожалуйста, пройдемте к нашему столику. Он вежливо улыбался, но не спорил, безропотно подчинился. Ваньнина усадили. Гость тоже присел, глядя, как Субин роется в сумке на ручке коляски. Смотрел с улыбкой с хитринкой в глазах. - Сначала протрем салфеткой, а позже я вам куплю точно такую же рубашку. Мы все равно здесь увидимся, верно? – Субин не просто говорил, но действовал, старательно протирал кофейное пятно, придерживая руку мужчины за предплечье и понимая, что это по сути мартышкин труд. Кисть и пальцы красивые. - Второй вариант есть – банально могу вам скинуть денег на карту. Субин решил, что в этот раз продемонстрирует собранность и спокойствие даже в такой неловкой ситуации. Спасибо, сыночек. - А как зовут вашего сына? Как тебя зовут, малыш? Субина игнорировали, пока он возил грязную влагу по ткани за несколько миллионов вон. - Ваньнин. Сын для разнообразия ответил сразу. - Малыш – мирный вечерок. А меня зовут Енджун-хен. И у меня есть для вас третий вариант. Красивое имя. Енджун приостановил тщетные старания Субина, руку не отпустил, повернул к себе и пожал прямо вместе с грязной салфеткой. - Приятно познакомиться, а вы?.. - Чхве Субин. - О, однофамильцы. Смотрите, у меня полно однотипных рубашек, я и сам вечно ищу способ от них избавиться, чтобы хоть изредка пройтись по магазинам. – И улыбается так, по-лисьи, явно же сочиняет, - запасная рубашка в офисе. Но чего у меня действительно нет, так это кофе. Американо с двумя ложками сахара. Для достоверности Енджун помахал испачканным запястьем. - А ещё в этот обеденный перерыв мне страшно не хватает компании. Мои коллеги все, как один, решили обсудить работу, а, на мой взгляд, кощунство делать это за обедом. Так вы составите мне компанию? - Присмотрите одним глазком за Ваньнином, я быстро. - Без проблем. В душе Субина закрались ростки сомнений, что «без проблем». Какой-то он… Субин позволил себе улыбнуться – засранец, вот он кто. Нервозность из-за неожиданного знакомства не успела набежать, градус настроения скорее даже повысился из-за неожиданного чувства бесячего очарования, которое вызвал этот уверенный мужчина. Явно ровесник Субина, если судить по свежести и молодости лица. - Американо с двумя ложками сахара. И клафути с вишней и клюквой. Субин поставил принесенное на сторону Енджуна, обошёл столик и подсел к Ваньнину с другой стороны. - Как вы догадались, что я предпочитаю ягодный клафути шоколадному, Субин-щи? - Я его выбрал, потому что сам предпочитаю шоколадный ягодному. - И попали в точку. Думаете, мы прямо-таки противоположности? - Может, не прямо-таки, но все же разные. - Хочу возразить, среди огромного выбора десертов здесь вы все же выбрали клафути. И это один из моих любимых десертов. Енджун почти показательно отломил кусочек и съел, прикрыв глаза. Субин улыбнулся против воли и поспешил это скрыть вопросом: - Насчет имени Ваньнина. Вы учили китайский? - Мирный вечерок или умирающий закат или ещё с десяток переводов. И в школе учил, и в юридическом взял дополнительным, чтобы в итоге пользоваться им в Гонконге на экскурсиях и в клубах. - Так вы юрист. - И довольно неплохой. Оба мужчины усмехнулись: один очаровательной наглости второго, другой усмехнулся для более уверенного завершения фразы. - И как часто у вас с ним, - Енджун кивнул на Ваньнина, распластавшегося между ними, - мирные вечера? - Почти всегда, он послушный мальчик. - Послушный мальчик, значит… Енджун не успел закончить фразу, как его окликнули, вероятно, коллеги. - И правда, пора. Я вас оставлю, ещё увидимся. Енджун подмигнул напоследок и скрылся в черно-белой толпе. Субин положил руку под щёчку засыпающему Ваньнину. И что это было вообще?