***
Вот так и проходит моя жизнь: пробуждение, работа, а вечером – слезы и сон. Ну, попытка сна. Дин преследует меня даже во сне. Сверкающие зеленые глаза, яркие волосы… И музыка… много музыки – теперь я вообще не могу ее слышать. Я бегу от нее. Я вздрагиваю даже от колокольчика в соседней булочной. Об этом я не рассказывал никому, даже Бальту. У меня нет на это сил. И я вообще ничего не хочу. Сейчас я остался один на необитаемом острове, на выжженной войной земле, где ничего не растет, где горизонт темен и пуст. Да, я такой. На работе могу общаться со всеми – и ни с кем конкретно. Вот и все. У меня пропал аппетит. В среду, в обед, одолел стаканчик йогурта – первое, что съел с пятницы. Я существую благодаря капучино и диетической коле. Держусь на кофеине, а в этом нет ничего хорошего. Габриэль часто подходит ко мне, надоедает, задает вопросы о моей личной жизни. И что ему нужно? Я стараюсь быть вежливым, но близко его не подпускаю, хоть он и парень Бальтазара. Даже у бабника Бальтазара появился парень. И пока он уехал, Габриэль пристает ко мне со своими расспросами о жизни и Бальте. Ещё его вечные подколы. Надоел уже. А самое ужасное, что он работает со мной на одной работе. Бог явно меня не долюбливает. Я сижу за компом, просматриваю почту Захария и радуюсь, что эта тупая работа отвлекает меня от проблем. Пищит моя почта, я быстро смотрю, от кого письмо. Черт, что за новость! Письмо от Дина. Нет, только этого мне не хватало! Зачем сюда-то писать? Я просто удаляю его, чтобы не было соблазна. Мучительные воспоминания вспыхивают в моем сознании: ванна, сильные, ласковые руки, поцелуи, его юмор и его сумрачный, волнующий взгляд – очень сексуальный. Я скучаю без него. Уже месяц равняется вечности. Я засыпал в слезах, жалел, что встретил его, и желал, чтобы он стал другим, смог стать другим, чтобы мы могли быть вместе. Сколько еще мне мучиться от этого жуткого, испепеляющего чувства? Я живу на пороге ада. Чертова сказка о красавице и чудовище работает только в пределах сказки. В жизни же если красавица попытается обуздать чудовище, она брошенная во тьму, пожалеет о своем выборе, если не станет таким же чудовищем. Я обхватываю плечи руками, крепко-крепко, словно боюсь, что вот-вот рассыплюсь на кусочки. Я скучаю без него. Скучаю… Я люблю его. Вот так, люблю, и все. Кастиэль Новак ты сейчас на работе!.. Мне надо быть сильным, мне ещё ехать на вернисаж Ханны, а как добраться туда на автобусе. Придётся тратить деньги на такси. Проверяю свой мобильник – да, была включена переадресация. Захария ушел на переговоры, и я быстренько звоню Ханне. – Привет, Ханна. Это Кастиэль. – Привет, бродяга. – В её голосе столько тепла и доброты. – Я не могу долго разговаривать. Во сколько начинается вернисаж? – Так ты все-таки приедешь? – В её голосе слышится радость. – Да, конечно. – Я мысленно вижу её лицо, её широкую ухмылку и впервые за пять дней искренне улыбаюсь. – В семь тридцать. – Тогда до встречи. Пока, Ханна. – Пока, Кастиэль.***
Я переворачиваюсь на бок и обнимаю подушку. Моя душа наполнена безграничной печалью. Он думает, что не заслуживает любви. Почему? Может, причина кроется в его детстве? В его матери, дешевой проститутке? Такие мысли долго мучают меня, пока я не погружаюсь в беспокойный сон. День тянется и тянется, наконец-то часы показывают половину шестого, и я вызываю такси. – На свидание собрался? – спрашивает Гейб, проходя мимо моего стола к выходу. – Да скорее нет. Он поднимает бровь. На его лице написан явный интерес. – Бойфренд? – Нет, думаю тебя не касается. – Касси, ты лучший друг, почти брат моего парня. И знаешь ли с моими друзьями он уже во всю познакомился. А ты его единственный и игноришь меня. Ты отлично отработал первую неделю. Надо отпраздновать. Можешь и парня своего позвать – подмигнул мне он. Гейб улыбается, и его лицо на миг приобретает незнакомое выражение. Мне становится чуточку не по себе. Сунув руки в карманы, он проходит через двойные двери. Я хмуро гляжу ему в спину. Поскорее бы приехал Бальтазар, а то Габриэль умирает со скуки. Забегаю в туалет. Останавливаюсь перед большим зеркалом, долго и придирчиво смотрю на свое лицо. Оно, как всегда, бледное; под большими глазами темные круги. Короче, вид замученный и испуганный. Как везет девочкам в плане косметики. Расчесываю и укладываю волосы, чтобы они красиво лежали. Перевожу дух. Выхожу из здания, и следующие три часа моей жизни провожу с водителем такси.***
Я выхожу из такси, улыбнувшись водителю на прощание. И направляюсь к главному входу. Надо будет набрать Ханне, а то я её не найду. Пройдя охрану и белые бетонные стены коридора галерее, я наконец вхожу в первый зал. Где найти Ханну мне не заставляют труда. Вокруг нее столпилась кучка поклонников, распрашивающих о ее творении. Я подхожу поближе рассматриваю эту картину, пока Ханна не замечает меня и не вырывается из толпы. Она подходит и обнимает меня, а вспышке камер, говорят о том, что нас запечатлили на фото. Как бы мне вночь не оказаться в газете. – Я рада твоему присутствию. – Лишь говорит она. – Буквально пару минут, мне нужно дать интервью и я тебе тут все покажу. Кстати, у нас будут небольшие танцы, но в зале наверху. Мой продюсер сказал, что это очень важно. Так что, Кастиэль Новак, возвражения не принимаются. – Кто сказал, что я против? – я подмигнул ей. – Пойду прогуляюсь. Ханна кивает мне и уходит к журналистам, пока я беру шампанское в руки. Немного не повредит. Я поворачиваюсь, не зная с чего начать. Как вижу слишком знакомую мне фигуру. Нет! Я совсем забыл, что приглашал его. Откуда он узнал адрес? Боже мой, это же Дин Винчестер! Чему я удивляюсь. Я разворачиваюсь на каблуках своей обуви, пытаясь смыться по-английски. Я ухожу к самой дальней картины и делаю очень заинтересованный вид. Как будто я понимаю. На самом деле я единственное правильное, что мне сейчас кажется. Это напиться, чем я и занимаюсь. Я подхожу к другому произведению, и на нем изображен закат. – Думаю, вам не стоит так сильно налегать на алкоголь, Мистер Новак. – Я вздрагиваю от знакомого голоса сзади. Я не хочу поворачиваться, ведь знаю кто там. – Без алкоголя такое не осилишь, вы как никто об этом знаете. – Не разворачиваясь, отвечаю я. – Я не хочу воевать с тобой, Кастиэль. Я хочу, чтоб ты вернулся, и хочу, поговорить обо всём. – Но ведь ничего не изменилось. «Ты недаром именуешься Пятьдесят Оттенков…» – мысленно добавляю я. – Зачем ты это делаешь? – Мой голос звучит громче, чем я хочу. – Что я делаю? – недоумевает Дин. – Даешь надежду... – Я не даю ответить Дину на этот вопрос, а просто ухожу к следующей картине. – Кас, пожалуйста, нам надо поговорить. – Дин, я… не надо… я итак погряз в грусти, прошу – шепчу я, пытаясь справиться с эмоциями. – Боже, прости! – Он тянет меня за руку, и, не успев опомниться, я оказываюсь в его объятиях .Он обнимает меня и утыкается носом в мои волосы. – Я так скучал без тебя, Кас, – говорит он еле слышно. Хочу высвободиться из его рук, сохранять дистанцию, но не получается. Он прижимает меня к груди. Я млею от блаженства. Ах, вот бы так было всегда! – Ты знаешь сам, что ты для меня значишь.– О, значит, я все-таки нужен ему! Сжав мою руку, он отстранился.– Извини, – говорит Дин, пронзив меня на миг своим острым взглядом, и направляется к столику администратора. В чем дело? Я завороженно наблюдаю, как он оживленно беседует с мисс Короткая Стрижка и Красная Помада. Вот достает бумажник и извлекает из него кредитную карточку. Эге! Вероятно, он купил один из портретов. – Эй, значит, ты вдохновение? Потрясающие фото. На меня опять таращится парень с копной светлых волос. Я чувствую теплую ладонь на моем локте. Это вернулся Дин. – Ты счастливчик, – говорит ему блондин и получает в ответ ледяной взгляд. – Конечно, счастливчик, – мрачно бормочет Дин, отводя меня в сторону. – Ты купил один из портретов? – Один? – фыркает он, не отрывая от них глаз. – Ты купил не один, а больше? Он поднимает брови. – Я приобрел все, Кас. Я не хочу, чтобы всякие там типы таращились на тебя, если купят эти снимки и повесят их у себя дома. Я чуть не рассмеялся. – Ты предпочитаешь делать это сам? – усмехаюсь я. Он сердито смотрит на меня, вероятно, застигнутый врасплох моей дерзостью, но старается скрыть удивление. – Честно говоря, да. – Извращенец. – Я прикусываю губу, чтобы не засмеяться. У него отвисает челюсть, и теперь его удивление становится явным. В задумчивости он трет подбородок. – Ничего не могу возразить против такой оценки. – Он наклоняет голову набок, и в его глазах прыгают смешинки. – На этих фото ты держишься очень непринужденно. Я нечасто вижу тебя таким. Что? Смена темы – от игривого к серьезному. Я отворачиваюсь, складывая руки в замок. Он берет меня за подбородок и заставляет поднять голову. Я взволнованно задыхаюсь от его прикосновения. – Я хочу, чтобы ты со мной был таким же непринужденным, – шепчет он. Все проблески юмора исчезли. Глубоко внутри меня опять зашевелилась радость. Но разве это возможно? Ведь у нас проблемы. – Если ты хочешь этого, тогда перестань меня пугать, – огрызаюсь я. – А ты научись общаться и говорить мне, что ты чувствуешь, – огрызается он в ответ, сверкнув глазами. Я вздыхаю. – Дин, ты хочешь видеть меня своим покорным рабом, сабом. Вот в чем проблема. Вот определение прилагательного «сабмиссивный» – ты как-то прислал мне его по почте. – Я замолкаю, припоминая дословно его послание. – Кажется, синонимами были, цитирую: «мягкий, покладистый, податливый, уступчивый, сговорчивый, пассивный, послушный, смиренный, терпеливый, кроткий, безвольный, робкий…». Я не должен поднимать на тебя глаза. Не должен говорить без твоего разрешения. Чего же ты ожидал? – ехидно интересуюсь я. Он хмурится все сильнее, а я продолжаю: – Я вообще не понимаю, чего ты хочешь. То тебе не нравится, что я спорю с тобой, то ты хвалишь мой «дерзкий ротик». Ты ждешь от меня повиновения, чтобы при непослушании меня можно было бы наказать. Я просто не знаю, куда тебя занесет, когда я буду с тобой. Его глаза превратились в злые щелочки. – Что ж,логике тебе, как всегда, не занимать, – цедит он ледяным тоном. – Но сейчас мы потанцуем. – Но ведь мы тут пробыли всего полчаса. И танцы только начались. Плюс ты помнишь о моем умении танцевать. – Ты посмотрел фотографии; ты поговорил с девушкой. И я хочу пригласить тебя на танец. – Её зовут Ханна. – Ты поговорил с Ханной. Между прочим, когда я видел её в прошлый раз, ты был пьяный, и она пыталась засунуть свой язык в твой рот. – Она ни разу не ударила меня, и я не ощущал боль и отчаяния с ней! – выкрикнул я. Злость Дина улетучилась, его пронзил шок, а затем зеленые глаза потускнели. Мы погрузились в минуту молчания. После чего Дин протянул мне руку. Я не могу взять. Приму его приглашение, значит подамся его чарам вновь. Винчестер поднял на меня глаза, они просили, нет, умоляли принять. Я сдался положил руку в его и он повел меня на этаж к танцевальной музыке. Пройдя через дополнительную охрану, мы вошли в зал, наполненный женщин в красивых платьях и мужчин в костюмах. Я остановился, затормаживая Дина. Развернувшись ко мне лицом он подошёл ближе. Он подхватил мою вторую руку и положил к себе на талию. – Веди меня. – два слова, которые перевернули все внутри меня. Сомнения развеялись, а в животе вновь запели бабочки. Я крепче схватил Дина за талию и начал двигаться в такт музыки белого танца, как он учил меня однажды. Я спотыкался, но Дин поддерживал меня. Мы кружились в ритме этого танца не отрывая глаз друг от друга. Музыка затихала и становилась громче, когда скрипки начинали играть быстрее мы кружились. Нас захватил не танец, а его суть. Этим танцем каждый из нас пытался показать, что он чувствует. У нас плохо получалось разговаривать, но как Дин говорил. Движения тела никогда не обманут. Когда мелодия прекратилась мы замерли вместе с ней. Казалось время остановилось. Винчестер поднял руку с моего плеча и положил ее на мое лицо, поглаживая пальцем мою щёку. – Ты нужен мне, Кас. – сказал Дин. Он не двигался, лишь водил пальцем, при этом прожигая во мне дыру своим взглядом. – Я не хочу давить на тебя. Прямо сейчас, если ты уйдешь, я обещаю,я больше не появлюсь в твоей жизни, но если ты останешься. Мы будем справляться вместе. Я не буду тебя подавлять, мы попытаемся жить как нормальные люди без этих контрактов, конечно не сразу, но постепенно. Я хочу этого, и без тебя я не справлюсь. – Он убрал руку и отодвинулся. На глазах наворачиваются предательские слёзы. Надо бежать сейчас, если я уйду у меня будет шанс начать всё без него, как раньше. Но если я останусь...Нет! Я не хочу думать. Я разворачиваюсь и направлюсь к выходу, но сердце сжимается. Предатель. Кого я обманываю? Я снова поворачиваюсь к Дину, который все так же рассматривает меня и мои действия. В его глазах печаль и боль. Я в быстром темпе подхожу к нему и ,схватив его за затылок, впиваюсь в его губы. Я тяну его за короткий ежик, углубляю поцелуй. Не давая ему руководить ситуацией. Кладу руку ему на талию и прижимаю к себе. Я отрываюсь от его губ, давая переварить информацию и даю нам передышаться. – Мы попробуем. Ты не будешь командовать мной и приказывать мне, что делать. За пределами красной комнаты мы обычная пара без садо-мазохистских наклонностей. – Ты сказал красная комната? – Без наносящих боль игрушек. Понятно? –Да, сэр! – Дин улыбается. Боже, как ему идет улыбка.– Но сначала ужин! – Подумав Дин сказал - Пожалуйста? Я закатил глаза, взяв его за руку, мы пошли к спуску вниз. Ему еще предстоит многое преодолеть и перебороть в себе. В общем-то как и мне. Но теперь мы сделаем это вместе. КОНЕЦ