Целиком и полностью

"Слизерин" был одним из самых эксклюзивных ночных клубов в городе, если не во всей Европе. Так что, честно говоря, Джеймс не был полностью уверен, как, черт побери, в таком охраняемом и дорогом месте могло происходить что-то подобное. Он буквально слышит призрачный голос своего напарника, Питера, о том какой он параноидальный придурок, но даже мысленно умудрялся огрызаться ему. Музыка стучит ему по ушам, а холод безалкогольного коктейля приятно холодит кожу. Нет. Это все не случайность, свирепо думает Джеймс, сжимая стакан. И он докажет это. Докажет, что это место как-то связано со всем этим безумием. Он отпивает ещё глоток безупречного напитка. Надо было признать это лучшее, что он когда-либо пил, но и цена которую он заплатил только за вход сюда оставляла желать лучшего. Если бы родители не оставили ему внушительное наследство, то вряд-ли его зарплаты штатного детектива хватило бы хотя бы на четверть. Джеймс обычно не был одним из тех, кто любит клубы, — особенно кричащие таким претенциозным пафосом. Он предпочитал отдыхать дома, может быть, с друзьями с колледжа на шумной вечеринке в чьей-нибудь квартире (Боги, как он скучал по Лунатику!). Однако, даже ему пришлось признать, что это все было чертовски впечатляюще. Зелено-черные стены настолько высокие, что, возможно, когда-то это было чьим-то шикарным поместьем, а сводчатый потолок над ними украшен множеством символов - что-то причудливое, на самом деле, слишком темно, чтобы Джеймс смог хоть что-то разглядеть, но там определенно есть фреска змеи. Он встает с кожаного дивана, на котором сидел уже около двух часов, и тяжело прокладывает себе путь через бликующую в огнях толпу, попутно сканируя танцующих. Это должен быть кто-то флиртующий. Возможно, этот кто-то был напорист и уже не один. Облокотившись руками о стойку, Джеймс садится за один из высоких барных стульев, и издает громкий вздох разочарования. Все место практически дышало флиртом и сексом, ей богу, это место - клуб. Может Питер все-таки прав, и он просто теряет время? — Тяжелый день? Джеймс резко оборачивается, чтобы наблюдать кто с ним заговорил, хотя мог бы и догадаться. Темноволосый бармен, лишь на пару лет младше его самого, протирает бокалы и вопросительно смотрит на него. — Тяжелый вечер. — мрачно усмехается Джеймс. Который он был? Джеймс давно сбился со счету. Марлин МакКиннон. Так ее звали. Первая жертва "Пожирателя Смерти". Джеймс всегда усмехался с умения прессы давать нелепейшие прозвища преступникам и убийцам, но тут, надо признать, они превзошли самих себя. Девушку, которую находят в ее собственной квартире, мирно лежащую в кровати, трудно назвать опознаваемой. Ее тело похоже на мумию. На лоскуты кожи с органами, обтягивающие скелет, без намека на какую-либо кровь или влагу. Приходится делать анализ ДНК. Приходится звать на опознание ее родителей. Это самое худшее в его профессии. Трудно вспомнить, что ты храбрый защитник, спаситель и бравый искатель правды, когда единственное, что ты можешь — это беспомощно смотреть, как у тела едва ли взрослой дочери, сходятся в истерике ее родители. Должно быть это было щелчком. Это сняло затвор в его голове. Когда Джеймс пообещал самое малое, что мог предложить этим бедным людям — найти того, кто это сделал. Поклялся. Поэтому когда вскоре приходят следующие жертвы, Джеймс уходит с головой в работу. Он отказывается от всего, — звонки с друзьями становятся редкими, а его появления в собственной квартире нерегулярными. Это совершенно разные люди, жертвы без намека на какую-либо связь, вот в чем основная сложность. Не трудно уследить за логикой преступника. Трудно уследить за логикой психа. Отсутствие зацепок и сходствий делало Джеймса мрачнее с каждой пролетающей неделей. Это женщины, это мужчины. Марлин была самой молодой, студенткой художественного колледжа, но последнему мужчине было 46(юрист в крупной финансовой фирме), и Питер вздрагивает, когда Джеймс со злостью бьет кулаком об стол: никаких отпечатков. Никаких следов. Никакого орудия убийства. — Что это значит? — Джеймс стоит в холодном коридоре морга, устало моргая на женщину напротив. Медоуз, судмедэксперт их участка, вздыхает, но терпеливо поясняет: — То и значит, Поттер. Я не могу сказать точно, потому что у меня пока нет анализа крови жертв, но я могу предположить, что это... какой-то яд. Наркотик. — Наркотик? — переспрашивает Джеймс, обдумывая. — Что за наркотик делает из людей труху? Что это за дрянь? Он не осознает, но его голос повышается с каждым словом. Его ногти впились в мягкую кожу ладоней, вызывая фантомную боль. Доркас щурится на него: — Я знаю не больше тебя, Поттер. Это лишь предположение. На всех телах просматриваются колотые раны на шее; но они странные. Я никогда такого не видела... При этом никаких следов явной борьбы. Они могли что-то употреблять, возможно, они делали это слишком долго и.. — Им становилось хуже, но они продолжали? — подает голос Питер из-за спины. Нетерпеливый. Испуганный. Джеймс иногда забывал, что он не просто его друг, но еще и напарник. Питер хороший человек, но - Бог, видел, - слишком мягкий для этой профессии. Взгляд Доркас острый, когда она обращает на него внимание. — Да, Петтигрю, в этом и смысл принятия наркотиков. — огрызается она. — Привыкание. — Я знаю, что это значит. — возмущенно бурчит Питер. Они пререкаются еще пару минут, но Джеймс не слышит ни слова, пребывая в прострации. Наркотики? Это звучало так неправильно. Так неправдоподобно. Не они. Только не такие, как они: выходцы из благополучных, обеспеченных семей. Любимые. Любящие. Могли ли они попробовать чисто случайно одно и тоже? Могли ли быть поражены действием? Почему никто из них не обратился за помощью в больницу? Почему.. — ..тер! Джеймс! Голос Доркас взволнованный и громкий, а ее вытянутое лицо слишком близко к его собственному. Джеймс оглядывается. Они все еще стоят в коридоре, на том же месте, но Питера теперь рядом нет. — Что с тобой?! Ты будто отключился! — ворчит женщина и оттягивает ему кожу вокруг глаз, светя маленьким фонариком. Джеймс раздраженно отбивает ее руку. — Все нормально. Я просто.. — он тщательно подбирает нужное слово. — Задумался. Судя по ее лицу, она ни капли не верит в это, но, к его огромному облегчению, ничего не говорит. Они стоят еще пару минут в молчании, пока Джеймс сверлит взглядом тяжелую металлическую дверь за ее спиной. Он поклялся. Поклялся. — Я не могу понять, почему именно они. — задумчиво бормочет Доркас спустя секунду, ее лоб нахмурен, — Намного легче было бы выбрать кого-то с более низким социальным статусом. Продавать им. Никто еще долго ничего не заподозрил бы.. Ты понимаешь.. — она неловко пожимает плечами. Джеймс, поморщившись, кивает. Он понимает. Продай Пожиратель так товар проститутке или бездомному, его смерть, — пусть даже такая жестокая, — не вызвала бы такого резонанса. Но тут не было и шанса быть оставленным без внимания. Он хочет внимания, но не оставляет почерка? Он мстит, но выбирает несвязанных между собой людей? Голова Джеймса начинает болеть, по ощущениям, распухает изнутри, грозясь разорвать череп. Ты поклялся, думает он, сжимая челюсть. — Очередной больной. Ради своих нервных клеток, Поттер, только не пытайся докопаться до логики. У психов нет цели. — говорит Доркас, проницательно глядя на него. Джеймс знает, что ей, как и многим, не нравится это дело: все это слишком мрачно. Слишком за гранью. А еще слишком затянулось. Джеймс иногда подозревает, что она хочет, чтобы он просто-напросто замял это все. — Даже психи ошибаются. — хрипло возражает он, прежде чем уйти, чтобы не смотреть на ее скептическое лицо. Недели сменяют друг друга; Джеймс, к тому времени, обзаводится щетиной и красными от недосыпа глазами; и только когда на улице его начинают путать с бездомным, протягивая мелочь, свет, наконец, выходит из туч. Это начало пасмурного Сентября, за окном его квартиры барабанит дождь, когда Джеймс понимает: он наконец-то ошибся. Это не что-то сверхьестественное, но Поттер откидывается на спинку кресла, думая, что всерьез может заплакать. Может быть, он тогда и правда заплакал. Попался, попался, попался, лихорадочно думает он; сжимая черную карточку, — именной пропуск в частный, вычурный клуб, — в который ходили все жертвы. Боунс. Пруэтт. Ходила Марлин. Ответ был перед их гребаный носом все это гребаное время, — Джеймс срывается в эту же секунду с квартиры, едва успевая схватить ключи от машины, собираясь выкопать все про это место. Достать всю его подноготную, вплоть до состава бетонного основания, но... — Это слишком закрытое место. — Питер откусывает еще кусок пирога, его глаза бегут дальше по скудному досье, которое Джеймс собрал на "Слизерин". В участке пустовато, лишь пара следователей, которые бросают на них усталые взгляды, когда пробегают мимо их стола. — Никакой лишней информации. Типичное место для развлечений богачей-нелегалов. — лицо Питера морщится. — Им важна анонимность и конфиденциальность. — Идеальное место для подобного, верно? — хмыкает Джеймс. Его нога нервно стучит под столом. Питер почему-то становится бледным на секунду. — Ты не знаешь точно. Джеймс фыркает. — Я знаю достаточно. — мужчина трет переносицу правой рукой, приподнимая очки. — Клянусь, там что-то происходит! Все сходится, только там они могли подцепить эту дрянь. Проблема в том, что никто из посетителей не будет "стучать", даже если мы надавим... — Ты не можешь знать точно, — повторяет Питер, на его лбу блестит пот. — Все это.. очень хлипко. — Да, да, знаю, но эта единственная зацепка, которая есть, Пит. Я чувствую - это оно. — Ты хочешь запросить разрешение у Кингсли? — Разрешение будет только через месяц или два. — закатив глаза, отмахивается Джеймс. Он глубоко уважал шефа, но Кингсли Бруствер всегда слишком придерживался правил. — Мы не можем ждать так долго. Все происходит прямо сейчас. Нам нужно лишь пробраться туда, чтобы выяснять.. — "Пробраться туда"?.. Что? Ворваться с обыском? — перебивает его Питер, почти истерично. Крошки пирога вылетают из его рта. — Джеймс, а если это пустышка?! Да, нам обоим крышка! Начальство сожрет нас за такое! Забыл, что стало с Блэком за самодеятельность? Лицо Джеймса сводит судорога от упоминания Сириуса. Конечно, Питер сказал это от лишних эмоций, от страха, но это не мешает Джеймсу почувствовать злость, закипающую под сердцем. Он резко поднимается на ноги и отворачивается от Питера, вставая к нему спиной. — Если увольнение - цена, которая нужна за раскрытие этого дерьма, то я заплачу. — говорит он низким голосом. — Но, Джеймс, его непросто уволили! Его посадили в тюрьму. Воспоминания заполняют его голову, словно ядовитые стрелы. Джеймс не хочет вспоминать это. Он не хочет вспоминать, как он благоговел перед Сириусом Блэком. Как жал ему руку, будучи еще зеленым стажером. Как с замершим сердцем слушал об его аресте. Он не хочет вспоминать, что сейчас занимает именно его должность. — Блэк был психом. — наконец, говорит Джеймс горько. — У меня получится. Мне нужна лишь одна жалкая зацепка. Лишь одна - и я оставлю это место. — Джеймс вздыхает. — Я поклялся, понимаешь? Питер выглядит так, будто хотел бы быть где угодно только не здесь. — Давай, Пит. — просит Джеймс полушепотом. — Я прошу тебя не как коллега, а как друг. Прикрой меня, ладно? Я сам все вырою. Ты только держи это в тайне, хорошо? — Может мне обновить? Вздрогнув, Джеймс поднимает голову и хмурит брови. — Что? — Обновить? — повторяет бармен и насмешливо кивает в сторону его пустого стакана с зонтиком. Джеймс никогда не пил на работе. Так что, да, только безалкогольное. — Пожалуй. — Вы тут с кем-то? — спрашивает парень, смешивая жидкости в стакане, а на его вопросительный взгляд поясняет: — Выглядите одиноко. Действительно? — Возможно, я здесь, чтобы побыть в одиночестве. — пожимает плечами Джеймс. Смешок, который почти заглушила музыка, кажется ему смутно знакомым. Бармен протягивает ему напиток, и Джеймс тут же опрокидывает его, не желая думать об одиночестве ни на секунду. Его легкие мгновенно сжимаются. Кашель вырывается из горла, а воздуха не хватает. — Ч-что это, твою мать? — его горло безумно горело, нет, Джеймс умел пить - студенческие годы закалили его, — но он не ожидал, что.. — Блять. — Виски. За счёт заведения. — спокойно отвечает бармен. Выражение его лица встревоженно-виноватое, но серые глаза блестят от веселья; Джеймс зло смотрит на него. — Брось, тебе нужно было расслабиться. — говорит он. — Мы перешли на ты? — все еще обиженно бурчит Джеймс, вытирая рот рукавом. — Пару секунд назад, когда ты помянул мою мать. — серьезно кивает тот, и Джеймс, вопреки всему, не может удержать смеха. Бармен улыбается ему в ответ — у него кудрявые волосы — и, все-таки, протягивает новый напиток. — Спасибо. — говорит Джеймс все еще весело. Он пожимает плечами: — Я просто не пью без знакомых. — признаётся он. Вообще-то он редко пил даже в компании. Римус однажды сказал, что его совершенно нельзя подпускать к алкоголю - он становится слишком разговорчивым и тактильным. Не то чтобы Римус вообще мог шутить об этом: на студенческой вечеринке он так надрался, что пел Дэвида Боуи на столе. Во все горло. Ужасно фальшиво. Двадцать минут. Джеймс слабо улыбается этому воспоминанию. Он звонил Лунатику слишком давно. Бармен, казалось, заинтересовался этим. Он наклонил голову, и Джеймс смог получше рассмотреть его лицо, — острые черты, высокий лоб. Он кого-то ужасно напоминал. — Ты в клубе, но не пьешь. Сидишь уже несколько часов среди толпы, но хочешь быть в одиночестве. Ты самый странный человек на земле. И с этими словами он протягивает ему окольцованную руку через стол. Джеймс моргает, смотря на конечность, как на второе пришествие. — Я Регулус, — намекает бармен, выгибая бровь и тряся рукой в воздухе, отчего браслеты громко звякают. Регулус. Джеймс внутренне содрогается от этого имечка. Сейчас точно 20 век? — Джеймс. — он пожимает ладонь, чувствуя холодные длинные пальцы под кожей. — Теперь мы знакомы, Джеймс. — говорит Регулус, снова ставя на стойку виски. Только теперь это два стакана. — Выпьем? Даже если бы этот парень не был таким до смешного красивым, Джеймс бы клюнул на это остроумие. В итоге, Регулус прав — ему чертовски одиноко. — Разве вам не запрещено? — дразнит Джеймс; ухмылка не может слезть с его лица. — Пить с клиентами и все такое. Голова Регулуса склоняется набок в притворной задумчивости. — Скажем, я на короткой ноге с начальством. — отвечает он уклончиво. Джеймс кивает, отчего-то совершенно не удивляясь этому факту. Дело было в самом парне или в этом месте - он не мог сказать точно. Может быть, в них обоих. Их стаканы скоро иссушаются, а на дне, будто по волшебству, возникает следующая порция. Решительный отказ уже готов сорваться с губ Джеймса как: — Так ты все-таки расскажешь, почему ты здесь? Правду, я имею ввиду. Сердце Джеймса на мгновение сжимается от этого проницательного взгляда. От этого тона. — Я уже сказал. — отвечает мужчина ровно. — Это сентиментальная чушь. — кивает Регулус слишком спокойно, для того, кто только что оскорбил клиента. — Брось. От чего ты бежишь? — Бегу? — Я вижу тебя здесь не в первый раз. — отвечает Регулус, заставляя сердце Джеймса рухнуть. — Ты, — он указывает на него пальцем и качает головой. — Ты точно отчего-то прячешься. Джеймс кивает, призрачно понимая в чем тут дело и пытаясь успокоить сердце, стучащее ему в рёбра, как сумасшедшее. До него только сейчас доходит какое впечатление он, должно быть, производит: мрачный посетитель, скрывающийся по углам, рассматривающий гостей и не бравший ни капли алкоголя в рот. Извращенец. А то и лучше маньяк. — Все отчего-то бегут. Это нормально. — Регулус расценивает его молчание по-своему и кивает в сторону. Джеймс прослеживает за его взглядом. Мужчина в красном костюме, расположившийся на кожаном диване, с молодой женщиной. Джеймс помнит его - этот тип тут частый гость. — Несчастливый брак. — говорит Регулус, а затем поворачивает голову левее. Теперь это плотный мужчина, стоящий у другого конца барной стойки. Практически повисший на ней. — Проблемы на работе. Его друга повысили. — Регулус понижает голос. — На его должность. Джеймс фыркает на эти сплетни, хотя и принимает их к сведению. Он качает головой, оборачиваясь обратно. — Откуда ты все это знаешь? — Люди сами говорят мне. — просто признается парень. — Все они жаждут быть выслушанными, кем бы они не были. И так уж вышло, что слушать - одна из немногих обязанностей бармена. — Я бы не выдержал. — заявил Джеймс, поднося напиток к губам. — Конечно, нет. — легко соглашается Регулус. — Ну, так и в чем же твоя проблема? Жена? — Джеймс давится. — Назойливый любовник? — Для человека, который работает с людьми, ты слишком бестактный и напористый, тебе не говорили? — ворчит Джеймс, а затем чувствует потребность добавить: — И нету у меня никаких жены и любовника. Рука Регулуса отмахивается куда-то назад. Его смех бархатистый. — Много раз. — И как тебя еще не уволили? — Джеймс улыбается. — Я говорил. — улыбается Регулус хитро. — На короткой ноге. Джеймс шутливо вздыхает. — Этот пропащий мир. Бармены больше не вежливы, что дальше? Они перестанут быть очаровательными? В глазах Регулуса отражаются блики прожектора - Джеймсу, кажется, что, на мгновение, они отсверкивают красным, голодным. — Ты флиртуешь со мной? — он спрашивает, потеряв всякое веселье. Что. Он?.. — Э-э. Да? — Джеймс запускает руку в волосы. Боги, он правда флиртовал с барменом? — Или нет. Нет. Скорее это была глупая шутка. — Джеймс неловко смеётся, чувствуя как по шее поднимается жар. — Жаль. — пожимает плечами Регулус. Выражение его лица спокойное, словно гибель. — Я бы хотел, чтобы это был флирт. — и он поднимает свой виски, чтобы опрокинуть. Это полнейший накаут, понимает Джеймс, непроизвольно сглатывая слюну. Сомнения посещают его лишь на одну секунду. Но они далекие. Тихие. Ночь подходила к концу, он сидит тут каждый вечер на протяжении недели и ничего. Ничего. Что он упустит, выпив? Тем более, говоря с кем-то, кто не знает кто он такой. Кто не знает, что он поклялся; не знает, что он не справляется. Их разговор течет и течет, лицо Джеймса практически болит, за этот месяц он уже и забыл, что значит улыбаться. Что значит говорить с кем-то не о работе. Джеймс не знает, что происходит с ним эти дни. Он устал. Его надежда, к его вящему ужасу, начала покачиваться. Поэтому когда он оказывается на парковке, вдыхая прохладный воздух улицы, когда Регулус смотрит на него из под ресниц, когда кладет ладонь на его запястье, тяня в сторону своей машины, Джеймс просто позволяет ему. Вообще-то Джеймс против случайных связей. Это в дурном вкусе — он всегда слишком придавал этому много значения. Прикосновениям. У него не было близости.. сколько? С тех пор как Лили ушла, ему не хотелось заводить новые отношения. Не после неё. Он просто не мог иначе. Но Регулус это что-то новое, другое. Это словно глоток воздуха впервые за эти месяцы, чувство охлаждающего спокойствия — почти гипнотическое, почти нечеловеческое, — поэтому Джеймс позволяет себе слабость, отпускает свой разум, по его венам бежит только алкоголь и желание, когда он целует его, как только за ними захлапывается дверь его квартиры, попутно скидывая с себя одежду и направляя телом к спальне. Поцелуи сливаются, когда стены вокруг начинают двигаться, а его мысли проваливаются в темноту перед этими серыми глазами — это словно глоток свежего воздуха. И Джеймс дышит.