Пословицы и поговорки или почему следует думать о своих словах

Празднование победы было пышным, Марсель бы сказал, что даже чересчур. Особенно пышными были формы двух дуксов, между которыми был зажат виконт на протяжении трех с лишним часов. Все это, конечно, хорошо: вино неплохое, еда, наконец, горячая, относительное спокойствие и перспектива примерно через неделю праздного прозябания здесь и недели две дороги вернуться в Олларию, где их с Алвой ждут, если не хвалебные гимны, то, по меньшей мере, радость короля и Лучших Людей, да еще вдобавок отца. Однако прямо сейчас Валме больше всего желал бы впервые за полмесяца привести себя в подобающий вид, надеть уже любой колет, только Создатель упаси, не зеленый, вместо этих кэнналийских тряпок. На фоне Алвы, который меж тем, в этих самых тряпках выглядит не хуже, чем без них, Марсель стал выглядеть еще проигрышней, чем обычно. Хотя, он не согласился бы с тем, что к нему вообще применимо это сочетание слов, ибо обычно он выглядит более чем просто хорошо. Так вот, постаравшись на славу, Марсель смог покинуть празднующих победу дуксов, достигнутую чужими, но от этого не менее прекрасными, руками. Напоследок кинув подобострастный взгляд птице-рыбо-деве, все же не оставляя попыток найти-таки способ спасения прекрасной покровительницы славного города Фельп от участи быть девой вечно, задумчивый виконт вышел из громадного зала. Дойти до своих покоев не было проблемой, если такое вообще может стать затруднением, когда впереди несколько часов уединения с самим собой. В очередной раз, коснувшись волос, виконт тяжело вздохнул, чувствуя, как на сердце растекается тягучая тоска насчет красивых кудрей, которые еще несколько недель назад были в самом лучшем состоянии. Сейчас же это месиво, которому морская вода вовсе не пошла на пользу, вряд ли вообще можно обозначить словом «волосы». Толкая тяжелую дверь, Валме скрывается в уделенной ему комнате, веря, что завтра он, но если не завтра, то по возвращению в столицу точно — не позориться же перед аристократками, вряд ли, конечно, Марианна будет среди встречающих, но все же — будет выглядеть не хуже Алвы. При условии, что таковое возможно, естественно. — Ох, Леворукий побери, эти ваши абордажи, — заметив в отражении зеркала, насколько все плохо, виконт почти взвыл, небрежно, если не сказать брезгливо, распутывая одну из прядей. — Да чтоб я еще один раз в это ввязался!.. С Алвой!.. Ни за что! — Марсель, добрым словом меня поминаете? — Ворон изящно просунул голову меж тяжелой дверью и косяком. Поминает, да! Не зря говорят, помяни Леворукого, он и появится. Да все равно, кем там Алва является, но повадки у него больно схожие. Наследник Валмонов закатил глаза, позволив усталости отразиться на свежем лице, украшенном тенью выпитых бокалов. Рокэ, не дожидаясь приглашения, прошел в помещение. Оно ему никогда и не нужно было. Вот в Фельп пришел раньше положенного времени, а значит, можно сказать, без приглашения, ведь тогда их еще не ждали. Интересно, спрашивал ли он когда-нибудь приглашения войти хотя бы у дам… — Я вижу, развлекаетесь? — Первый маршал самозабвенно поставил на туалетный столик бутылку кэнналийского. — Как видите, — врать, что хорошее вино, не сможет стереть легкий налет раздражения и утомления, Марсель, конечно, не стал. Он не пил такого вина с последнего вечера в особняке Алвы. Сколько же тогда алатского хрусталя Савиньяк разбил на счастье. Что-что, а уж тысячи суанов, потерявших свою ценность, превратившись в сотни мерцающих капель разбитого стекла на роскошном ковре морисской работы, точно не внушали Валме чувства счастья, только печаль. Глубокую и горькую. Так что теперь он готов проникнуться обещанным Эмилем чувством радости сполна, только при этом, не покушаясь на ценность драгоценного хрусталя соберано. — Рокэ, вы не знаете, где здесь можно найти ладного цирюльника, ну или хотя бы кого-то, кто сможет это, — Марсель расслабленно указал рукой на голову, — привести в порядок. Ворон, даже если бы и знал, не сказал, лишь с наигранным удивлением вскинул брови, когда вино аккуратно полилось в бокал: — Неужели вам настолько не понравилось в море? Жаль. Вот же...! Кто именно — Марсель придумать не успел, ибо вино выгодно блестело в свете свеч — как же, к слову, жарко с этими свечами теперь. Бережно обхватив пальцами переливающуюся ножку, виконт бросил на герцога недовольный взгляд. Это самый большой бунт, на который теперь — в руке с Черной кровью — он способен. — Марсель, вы разве не слышали старую эсператискую поговорку, гласящую, что кудри не вьются у порядочных людей? — Алва грациозно поднимает сосуд вверх, словно чокаясь в воздухе с невесомым фужером собеседника,— Так что сегодня вам была предоставлена возможность исправить положение дел. Справедливости ради, стоит отметить — весьма удачно. Скользкая улыбка, нужно сказать, крайне приятная, украсила красивые губы Ворона. — Нет, а должен был слышать? — виконт делает глоток, отмечая две вещи: вино прохладное. Как это возможно в условиях невыносимой фельпской жары, Валме не знал, учитывая, что вряд ли теперь дуксы хранили в погребах вино с земель соберано. Оно и не важно, ибо вторая вещь — пьяный Алва. Когда он успел налакаться — хотя почти не присутствовал на пиру, за что новоиспеченному капитану пришлось отдуваться — интересовало Марселя куда больше. — Конечно! Разве вы не заметили, прошу простить мне столь пошлое сравнение, у вашей горячо обожаемой Марианны Капуль-Гизайль волосы всегда вьются? Очень сомневаюсь. Вы же не слепой. Да уж, не слепой. И слава Создателю! Иначе бы он не смог наблюдать, как элегантно Ворон крутил бокал в руке, позволяя свету преломляться. Эх, можно даже не пытаться повторять, пустое это дело. — И у кого же они вьются? — не то чтобы Валме скуден на правильные мысли, но терпение никогда не было его добродетелью. — У блядей. — Какая прелесть, Рокэ. А вы уверены, что эта претензия на блестящую иронию принадлежит Эсперадору с его голубями? — будь Марсель трезвым, он бы, может, и возмутился, а теперь ему как-то не до придумывания ответа Ворону. — Нет. Оно и не важно, по-моему. Так что, Марсель, не переживайте о волосах. — Но, Рокэ… — виконт прикрыл глаза, дабы свет не раздражал. Валме порядком подустал, хочется скорее в постель, и никакого Герарда по утрам, — у вас они тоже…того… Блядь, точнее Алва, засмеялась, опустив голову так, чтобы злополучные волосы спадали прямо на стол. В теплом освещении тусклого огня они кажутся почти стеклянными, но притом невыразимо темными. С него бы картины писать. Марсель уверен, ни одна блядь не сравнилась бы с ним. — Ну, тогда, я уверен. Автор данного замечательного жизненного закона должен оказаться, как минимум, Создателем. — А как максимум? — Валме нравится проводить время с Вороном. Вот бы сюда вышеупомянутую Марианну, тогда бы… — Думаю, Его Высокопреосвященство. Он бы был в числе первых, кто подписался под подлинностью этих слов. — Я буду вторым! — виконт со стуком поставил пустой бокал на столик. По-моему, он был вторым, может, и третьим, Марсель не помнит, наливал ли Ворон еще. Да, а юный Окделл вполне мог бы стать третьим, учитывая, у кого он служил последние полтора года. Где же теперь этот славный мальчишка? Говорят, он тоже времени зря не терял в доме Звезды Олларии. Интересно, а соберано был ли… — Ну ладно, вернусь к давнему вопросу, может, что-то приглянулось тут? — Алва долил последние два бокала, отставляя пустую бутылку под стол. Под «чем-то» подразумевалась вполне определенная вещь. — Девушки, как девушки. Везде одинаковые, где-то больше, — Валма выразительно провел рукой по бюсту, — где-то меньше. Но, честно сказать, меня не отпускают эти их птице-рыбо-девы. Надо же было так оскорбить прелестное создание! Лишить стольких удовольствий… — Из перечня лишенных удовольствий, как вы выразились, я вижу лишь одно, — герцог ухмыльнулся, допивая остатки алкоголя из фужера. — Но какое! — Виконт не унимался. — А что до местных красот, так вы со своей косынкой и рубашкой затмеваете любую другую красоту, имеющую женский род. Да и если бы вы и выглядели чуть более…одетым, вряд ли это спасло бы ситуацию. — Вот оно как, — ворон перевернул бокал, поставив его вверх ножкой. Стукнув пару раз по стеклу, он вручил крайне странный взгляд Марселю, который заставил его отвести глаза. Надо сказать, что если бы тому пришло в голову расставить интонации чуть более ясно, Рокэ бы не обратил столь жгучее внимание на словосочетание «красота, имеющая женский род». Валме опустил голову и спрятал в сложенных на деревянной поверхности руках. Ну дает! Так Алву еще никто не называл, Леворукий бы его побрал. — Кого я там затмеваю? — Первый Маршал Талига до изнеможения прекрасно повернул голову в сторону, являя Марселю ровный профиль, как бы прислушиваясь, — Как вы меня назвали? Действительно блядь! Марсель шумно выдыхает, теперь волосы правда последнее, о чем он будет думать. Чего-чего, а возможности поглумиться Рокэ не упустит. Лучше бы забыли. — Я не вас так назвал! Вы все поняли! — он нервно поправил рукава рубашки, чувствуя, как щеки запылали то ли от вина, то ли от острого взгляда соберано. — Марсель, — он протянул буквы имени, вложив в их мурчащее созвучие строгость и уверенность. Валме пришла на ум опасная идея попробовать договориться. Как говорил когда-то Алонсо Алва: три столпа превосходных переговоров: подкуп, угроза, шантаж. Марселя хватит только на подкуп. И то для себя… — Я скажу, если завтра Герард не будет измываться надо мной с самого утра. Уж лучше вы! — Хорошо, это буду я, — Ворон заулыбался лишь шире. Когда он пьян — одновременно невыносим и приятен. Приехали. Бойся своих желаний. Марсель, замер, прикидывая, насколько Алва пьян. Есть вероятность, что он забудет? Блять, какая, к Леворукому, вероятность, это же Ворон! Он море выпьет и будет трезвей Эсперадора. Валме зажмурился, как от укола в руку: — Красота, имеющая женский род… Смех. Красивый и томный. Марсель подумал, что можно и без Марианны…

***

— Мой дражайший офицер по особым поручениям, красота, имеющая женский род, как и обещала вам, пришла вас будить. Валме проснулся, когда Алва опрокинул на того таз ледяной воды. Герард был в разы, в тысячи раз лучше.