Последний поцелуй

« Я переехал с родителями из Рязани в Питер, и конечно пришлось менять школу. Первые с кем удалось найти общий язык это два дурочка - Коля и Толя. У нас троих все завязалось с первого дня. И, что очень странно в этой компании третий не лишний. Я теперь дополняю полноценную картину школьных оболтусов и хулиганов, которые каждый раз выкинут какую-нибудь пакость. Ну или же гадость, на крайний случай. И это была только середина восьмого класса, когда меня пересадили к Володе. К тому самому строгому отличнику Маяковскому, одетому всегда по форме, любящему Лилечку Брик, местную стерву плюющую на всех и вся, ненавидящему лежебок и всяких шалопаев вроде нашей троицы без отца, сына и святого духа. За что меня отсадили? За то, что смеялся на уроке с шуточек Мариенгофа. Вылетело не им, а именно мне, потому что я рассмеялся прямо в лицо нашему физику. Владимир глядел на меня всегда недовольно и не дружелюбно, на уроках не помогал, как и на контрольных тоже. Вообще старался не обращать внимания на меня, но однажды-то удалось мне его разговорить! Смягчился паршивец. Оказалось разносторонний человек, очень интересный и к тому же дохера умный. Особенно в той же физике которую я ничерта не понимал. Да и сейчас не понимаю. Дни шли, он мне улыбался. Да, улыбался, Я рассмешил его! Я заставил его обратить на себя внимание. И как радостно от этого на душе стало... Было один раз то-ли в ноябре, то-ли в декабре, точно не помню, по пути со школы домой мы с ним разговаривали. Он приобнял меня за плечи, а я чуть язык себе не откусил. А Толя видел мою влюблённость. Давно ещё заметил. Не знаю как так он смог это вычислить.. Но уже хорошо, что пообещал никому не рассказывать. Только потом я уже понял, что люблю Володю до безумия. До потери пульса, до дрожи в коленях, до сумашествия. Но он-то не замечает моей привязанности, все на противную Лилю смотрит. На её волосы крашенные, и глазенки наглые на истассканом лице. А чем я хуже нее собственно? Да ничем. Я лучше! Володя, ну, ну посмотри же ты на меня! Я тут, перед тобой, извиваюсь весь, кровью истекаю. А ты все не туда глядишь.. Мимо. 11 класс. Как так время быстро пролетело-то? Ну, получается это последний месяц когда я сижу рядом с ним. Последний раз когда слышу его голос, вижу его улыбку, внимаю тихий шёпот состоящий из многочисленных формул во время решения задач, и конечно последний раз когда прямо гляжу в его карие, такие любимые глаза.» И тут-то мои размышления обрывают. Толя перед глазами маячит, махая рукой. - земля вызывает Серёжу. Ау! Что, все уже? Опьянел в стельку? Есенин вздыхает, переводя наконец-то взгляд на танцующих студентов в центре клуба. И кто только предложил выбрать этот ебучий подвал с названием "MINT"? Духота неимоверная, ещё и шумно. Хотя, чего ожидать, если сейчас выпускной? - нормально все. А где кстати Коленька? Он всегда называл его так ласково, ибо преподаватель математики, когда ученику ставили двойки, всегда повторял «эх, Коленька, Коленька.. Снова два! » Толя кивает куда-то в сторону, наливая Серёже ещё алкоголя. - снова с девчонками крутится. Ты ж его знаешь. Ученик слабовато улыбается, подтягивая стопку к себе, выпивая все залпом и одновременно хмурясь от горькости и большого градуса. Отвратительная и громкая музыка которую выбирал точно человек без вкуса (или без ушей) била по слуху, дешёвый алкоголь, на какой хватило денег одиннадцатиклассникам и духота, - отличные способы, чтобы испортить настроение такому человеку, как Володе. Примерному ученику, старосте класса, и конечно висящему на доске почёта Владимиру Владимировичу. Маяковский сейчас бы и не стоял здесь со стаканом светлого пива, кажется, это был «kozel», которого купили в ближайшем магните за 8 рублей, если бы его не заставили придти друзья: Боря и Марина. Это у них такая "элитная" компания получилась. Марина и Боря отличники, такие же как Володя, вот и держались вместе. Умники всей школы. Анатолий задумчиво смотрит на Серёжу, и буквально через пару мгновений выпаливает: - Серёж, хочешь поспорить на деньги? Сергей хлопает голубыми как небосвод глазами, пожимая плечами. Толя продолжает. - Серый, ты ж Володю любишь? Слово "любишь" он говорит как-то неуверенно. Будто только пробует его на вкус. Друг кивает. Мариенгоф же снова подливает водки. - так вот, давай бы его поцелуешь? Это ж последний шанс как ни как! По глазам вижу что мечтаешь об этом. Есенин оглядывается назад, туда где стоит его высокий брюнет. - ну Толь..мне стыдно такое вытворять хоть я сейчас и пьяный. Отнекивается тот, пока Анатолий уже встаёт с дивана: - Серёжа! Хорошо, давай тогда ещё и на желание. - Толя! Вскрикивает выпускник, отворачиваясь. - ну что Толя-Толя? Давай, иди! Он буквально силой поднимает Есенина на ноги, подталкивая к противоположному краю клуба. Выпить бы для смелости большей... Сергей Александрович вливает в свой рот прохладный алкоголь, тут же его глотая. Снова прищуривается, переходя к другому краю клуба, выкрикивая Маяковскому: - Володя, хуй ты собачий, иди сюда! Услышав своё имя, Маяковский бросил взгляд в толпу, откуда доносился голос, чей обладатель через пару секунд уже стоял перед юношей. - Чего тебе, карлик хуев? - в такой же манере говорит Маяковский с усмешкой, пока блондин притягивая его к себе за ворот футболки. Вместо ответа кареглазый получает поцелуй. Кажется все вокруг стихает, и люди замирают. Сердце уже не где-то там в груди сильно бьётся, а в горле. Целует Серёжа его прямо в губы! Не стыдясь от слова совсем и не думая о последствиях. Слышится удивлённый вскрик Марины за спиной. Володя словно и не был пьян, он почти сразу же отстраняется и даёт Есенину пощёчину со всего размаха, от чего у него остаётся красный след на щеке. - Ахуел совсем что ли?! Место удара уже неприятно болит, а сам блондин отшатывается к стене, пока его заслоняет собой Мариенгоф, пытаясь свалить все на пьяный спор. Как же так? И в правду что-ли оттолкнул, да ещё и пощёчину со всей силы влепил? Серёжа вовсе поник, стараясь ровно дышать, только не получается. Грудь сдавало до предела. Больно не только физически, но и морально. Серёжа, зачем ты полез к нему? Тут и Клюев с холодной бутылкой воды объявился, прижимая ее к красной щеке голубоглазого. Не приятно. Мерзко. Тошно. И это он только от самого себя чувствует. Зачем ты это сделал? Серёжу за руки уводят к их столику, усаживая на кожаный диван. Глаза у него пустые, и до боли грустные. Плохо до одури, до белого каления. Что ж ты дурак наделал-то? Коля с Толей извиняются перед "пострадавшим", пока ученик выпивает шот за шотом, отставляя бутылку с водой в сторону. Что первым делом хочется сделать когда тебе плохо? Правильно - напиться. Да так, что родную мать не узнаешь. Серёжа так же, пытаясь сморгнуть слезы тянется к бутылке дешёвой водки. Не было продолжения у их любви. Точнее, не "их", а его. Болезненно, мучительно, обидно, досадно, горько. Перед глазами минут через двадцать появляются два дружка- прямо как черти из табакерки, начиная что-то лепетать, а кругом все плывёт. И их лица уже тоже. Ничего не видно. Только тьма с каким то шумом на фоне. Руки у него холодеют, бледный весь ещё как-то держится. Эта сцена врезалась в память. - Серёж, тебе бы на улицу.. Обеспокоенно говорит рядом сидящий Мариенгоф, отворачиваясь на пару секунд и тут же чувствуя как на него падает бесчувственный светловолосый друг. Обморок. Шум доносится теперь как из под толщи воды, постепенно утихая. Даже хлопки по щекам он не чувствует. Ну зачем ты согласился, Серёж? Зачем?