nobody else

Феликс впервые задумывается о том, что в их отношениях с Джисоном наступает непредвиденный кризис. В тот момент его не волнует, что прошло всего меньше года с того момента, как они начали настраивать между собой какие-то взаимоотношения, поскольку все сайты для девчонок только и кричат, что они определено проходят «трудный» этап. И честно говоря, узнай об этом Джисон, то он бы точно покрутил у виска на все нововведения в характере своего парня, но такова информация абсолютно не оказалась для него чем-то из разряда нового. Ведь Джисон совсем не помнит, когда Феликс становится настолько безбашенным? Всему виной тот злочастный недосып в школьные годы над книжками по истории, или же прилив адреналина по случаю долгожданной свободы от родительских оков. В любом раскладе данной истории, Джисон совершенно не понимает своего парня и даже не может напрячь собственные мозги, с целью восстановления воспоминаний в своей загруженной голове. Но когда одним осенним днем Феликс заявился с проколотым носом и татушкой на пол руки, с очевидным именем «Джисон», да еще в руках оказалась ярко розовая краска, старшему хотелось схватиться за голову и скатиться по стене от резких скачков настроения младшего. К счастью, татушка оказалась простой переводилкой, купленной за пару сотен вон, а пирсинг носа гармонично сочетался с чертами лица Феликса, поэтому Джисону удалось спокойно выдохнуть. С какой-то стати, родители Ли посчитали, что если их сын составляет компанию Хана, то обязательно вся обязанность присмотра и доверенность кровью подписывается на его «друга» детства. Поэтому Джисону все же приходится хвататься за сердце практически каждый раз. Но для него наблюдать за всплесками гормонов своего парня — вовсе не проблема. Возможно, Джисон считает, что лучше он проведет это под его присмотром и определенным контролем, чем с неудачной компанией за гаражами и легкой игрой с наркотой. Но тот факт, что старший сам проводил так свои школьные годы — в учет брать не стоит, ведь Феликс остается в его голове достаточно «тепличным» ребенком, что во время подростковой жизни дальше книг и четырех стен повидать не успел. А сейчас старается лишь самовыражаться. И Джисон позволяет, а затем, словно заново смотрит и влюбляется каждый раз на яркий всплекс огоньков в невинных глазах Феликса. Джисон, в свою очередь, за последний год достаточно изменился. Точнее ответственность и учеба в университете значительно поспособствовала этому. Не сказать, что это его как-то определенно огорчает, но каждый раз при виде заваленной комнаты общаги с конспектами и всевозможными таблицами вычисления, расписанными словно киллометровые простыни, которыми можно укрываться с головой вместо одеяла, ему хочется хвататься за голову. Привычные банки с пивом, купленные с Чанбином в магазинчике за углом их дома, заменились на искуренные пачки сигарет и тонну съеденного шоколада. Феликс, кажется, пугается каждый раз, когда пакетами приносит ему лакомства, но все спокойно понимает. Поедание во время стресса — хреновая затея, но в другом варианте Джисону маловероятно что-то поможет снять стресс другим методом. На улице стояла невыносимо теплая майская ночь, и сам Феликс готов был направиться в комнату общаги к своему парню абсолютно раздетым, но обошелся всего босыми ногами. Их комнаты находятся на разных этажах, но к счастью, в одном корпусе. Поэтому как только на часах цифра перевалила за полночь, парень натянул на голову капюшон синей, немного мешковатой толстовки Джисона и по длинным коридорам направился к своей цели. Оставалось только пробежать на цыпочках темные лестничные пролеты, за пару минут оказаться у той самой двери «четыреста двадцать один» и без стука завалиться в комнату. Этим он и занимается. Вокруг стоит мрак и только небольшая лампа освещает стол за которым плодотворно трудится Джисон, вероятнее всего, не спавший несколько суток. Синяки под его глазами очевидно выдают этот факт, а слабый запах табака все же потверждает его безвылазное нахождение в маленькой комнате. Тарелки с едой громоздятся на прикроватном столике, а кровать хоть и застелена в чистое постельное белье, но все же остается расправленной. Феликс успевает в эту сторону бросить брезгливый взгляд и трудно выдохнуть. Очевидно понимает. Такой уж Джисон, возможно не идеальный, но все же Феликс в его образе вспоминает себя: выпускной класс, проклятая история и отвратительно гадкие эмоциональные качели, что мешали спать, когда делали очередное солнышко. Хан в тысячный раз обреченно вздыхает и направляет свой усташий взгляд на страницы детально расписанных конспектов, что кажется скоро испепелятся от его уставшего и напряженного взгляда. Кажется, скоро назреет беда. — Слушай, Джисон, есть свободная минутка? — Феликс решает максимально разобраться с проблемой, поэтому плюхается на стул прям напротив своего парня, и наблюдает, как тот спокойно отрывает взгляд от конспектов, паралельно прожевывая приготовленую ранним утром стрепню. Джисон перестал удивляться заскокам в голове своего парня еще в первые месяца их отношений, поэтому сейчас лишь обреченно вздыхает. — Феликс, я свободен сейчас, как твоя резинка для трусов при виде меня, — звучит совсем не убедительно с учетом того, что парень не вылазит из кокона плодотворного процесса обучения, но Ли старается не реагировать. — Выкладывай. Джисон откладывает подальше тетради, и устремляет внимательный взгляд на Феликса. Он замечает, как тот все сильнее мечется и сжимается до размеров спички прежде чем что-либо произнести. Глаза мерцают в приглушенном свете, губы блестят от слюны после частых укусов, а волосы небрежно торчат в разные стороны, словно тот только проснулся. Хотя вероятне всего просто провалялся в постели весь день (по крайней мере Хан делает для себя такие выводы). — Ты когда-нибудь дрочил? — вырывается из уст Феликса, и тот рефлекторно ладошкой сразу прикрывает рот. Он не хотел настолько резко произнести это, но по всей видимости, все вышло само собой, как и чертовы его переживания о «кризисе». — Погоди, а что это за уроки сексуального воспитания намечаются? Джисон все еще очевидно не понимает и не подозревает. А Феликсу уже хочется под землю провалиться. — Вопросом на вопрос не отвечают, — он фыркает и скрещает руки на груди. По-детски и наивно дует губы, следом переводит взгляд на стену над кроватью Джисона, где развешены их общие фотографии и неловко вздыхает. Сдаваться в такой момент было бы глупым, тем более он знает, что Джисон обязательно со временем найдет возможность его за это осторожно подколоть. — И вообще-то мне для друга. — Феликс, задавать этот вопрос восемнадцатилетнему парню, который пережил яркую и бурную молодость… Старший противно шкребет ножками стула по полу, что младшему хочется рефлекторно вздрогнуть, но он терпит и лишь снова поджимает губы. Он переживает и чувствует себя полным идиотом, дураком, который верит во всякую чушь, поэтому наблюдает, как Джисон медленно приближается и размещается меж его коленей. От него чувствуется запах дома, приятного и сладковатого постельного белья с примесью горьковатых сигарет. — Только не говори, что вы с Чанбином стреляли не только одну сижку на двоих, но и презики, — Феликс готовый прикусывать себя за язык абсолютно безжалостно, когда чувствует ладони Джисона на своих бедрах. Тот все пристальнее смотрит в его глаза, так маняще и чарующе, что кажется будто еще движение и та промелькнувшая искра огромным взрывом разнесет по телу непередаваемое пламя. Феликса не волнует что его вопрос абсолютно неловкий, тупой и вообще в глазах парня будет таким ревнивым, он чаруется взглядом на себе и автоматически плавится на краю стола. В его позвоночник неприятно впиваются краешки твердых переплетов книг и тот боится пошевелиться, чтобы не оставить нежелательные следы. — Ты щас допиздишься, и пойдешь узнавать за дрочку у Минхо, а не у своего парня, — Джисон приглаживает его бедра и все ближе оказывается у лица веснушчатого. Еще мгновение, и они столкнутся неловко носами, или как думается Феликсу — страстно засосутся, как в одном из ярко описываемых вебтунах. Он тоже успел начитаться многому, а нафантазировать и в разы больше. — А зачем мне узнавать, если ты можешь показать? — и Феликс не отступает не смотря на свою неловкость. Его руки касаются плечей парня и чарующе ведут вниз. — Сделать что? Показ… Феликс не медлит и просто вцепляется в Джисона губами. Проводит кончиком языка и целует именно так, как тому всегда нравится: мягко, влажно и абсолютно до головокружения. — Феликс, ты даже целоваться ещё не научился, а только кусаешься, но уверен что ластишься ко мне за советами по дрочке? — Джисон ухмыляется и разрывает между ними поцелуй, на что Феликс раздражающие хнычет. — Тебе жалко что ли, — пара светлых прядей падают ему на глаза и в тусклом свете комнаты, Джисону фактически не удается схватиться за зрительный контакт с ним. — А вот твои звёздочки говорят, что ты просто так мастерски умеешь медленно надрачивать свой член, пока думаешь о том, как кусаешь мою нежную кожу. Феликс дразнится, и Джисон знает об этом, как никто другой. Поэтому на его губах промелькает за мгновение ухмылка, а желание научить своего парня чему-то большему чем просто поцелуи, медленно закипает в крови. Он считает Феликса определенно сексуальным и ужасно привлекательным, что его коленки вздрагивают. — Феликс, твоя астрология не имеет ничего общего с моим профилем в университете, — Джисон знал, что парень мало разбирался в космологии и каждый раз про себя так забавлялся. Джисон перехватывает тело парня в свои в руки и относит в сторону кровати, нежно укладывает Феликса на простыни и бережно исследует губами каждый крошечный миллиметр, извивающегося под подушечками пальцев тела. Он чувстует, как по коже парня пробегает волна мурашек, а сердце и вовсе словно бесконечно совершает попытки вырваться из груди. Джисон переворачивает его на живот и следом бережно целует каждый позвонок, скользит губами по влажноватой коже, обязательно не упуская возможности слабо вцепиться зубами. Руками оглаживает бедра, пока сам Феликс ягодицами настойчиво толкается в напряжённый пах. Его темные глаза закатываются каждый раз от пробежавшей искры ощущений, от трения и влажного языка на собственной шее. Стоны медленно становятся звонкими и затяжными, пока сам Джисон от удовольствия и привкуса тела Феликса, хрипло скулит, а следом усиливает укусы на бледноватой коже. Младший фактически рассыпается и плавится подобно маслу. Его душа настолько давно ждала этот момент, что кажется через мгновение запоёт всевозможные оды любви. — Ты мой кот, а я побуду в эту ночь твоей валерианкой. Поэтому, малыш, тебе стоит снять наряжение. Феликс перекидывает свою ногу и усаживается на бедра Джисона, следом вальяжно выгибая спину, будто это он сидел в одном положении несколько часов, и она вероятнее всего затекла у него, пристально наблюдает за окончательной реакцией парня. Тот сидит неподвижно и словно старается проанализировать ситуацию за долю секунды, ведь резкие порывы Феликса во внимании были всегда разнообразными, но их действия никогда не заходили за грань дозволенного. Поэтому Джисон ощущает за это огромную ответственность и желание Ли выбивает его из мысленного процесса, когда руками обнимает за шею и прижимается всем телом. Касания его губ во время первого и такого долгожданного поцелуя за весь вечер невообразимо трепетные, словно взмах крыльев бабочки и своеобразный метод дразнения, поэтому ощущение аккуратности и осторожности, дают почувствовать волну мурашек по коже и легкую дрожь. Джисон неспеша забирается руками под мягкую ткань толстовки, а затем еще сильнее притягивает младшего к себе. Все кажется катастрофически недоступным, малым, и с каждым укусом на губах Феликса желание заполучить большее возрастает в тысячу раз. Руки медленно оказываются на бедрах, и Феликс готов скулить, но вместо этого углубляет поцелуй, проникает в рот и снова стонет, когда Джисон ответно посасывает его язык. Волна возбуждения накрывает их невидимой вуалью, и блаженными вздохами они прерывают тишину. Пока один из них не вспоминает о важной вещи и его не накрывает новой волной сомнений. — Джисон, мне жаль. Я не хочу тебя утруждать или заставлять делать это, очевидно зная, что есть другое. Джисон останавливается на мгновение, и непонимающе смотрит в глаза Феликса, что плавно набираются слезами. Его словно холодной водой облили и по телу пронесли мурашки от волнения, что он делает сейчас что-то не так. — Погоди, в чем дело, Феликс? — Хан хмурится и отталкивает от себя младшего, что садится на краю кровати и мнет запястья. Мгновенные перепады в состоянии и поведении Феликса, скорее не угнетают, а напоминают, что тот очевидно множество мелочей принимает близко к себе, а затем страдает от молчания. — У тебя, наверное, выстраивается что-то с Джошуа, тем старшекурсником, а я здесь лезу и навязываюсь к тебе, — быстро тараторит Феликс, прикусывая губы, и встает с кровати, направляясь в сторону открытого балкона. Вокруг виснет угнетающая тишина, что прерывается пением сверчков, и в тот момент сердце двоих парней бешено колотится в груди. И если у одного, вероятнее всего, от непонимания, то у второго — от обиды и признания. Феликс опускается на холодный пол и ощущает, как прохладный ветер перебирает его волосы. В голове образовывается абсолютная каша из мыслей, чувств и непонимания почему все именно сейчас, а не намного раньше. Непонимания, почему именно с ним это произошло сейчас, хотя Минхо всегда затыкал его мысли тем, что повторял вопрос на который ответ находился достаточно быстро. Но быстрые загоны Феликса — не что-то из разряда новой проблемы, а скорее детские травмы, что требуют особого внимания со стороны двоих. — Феликс, скажи мне, какой к черту Джошуа? — Джисон незаметно проходит к нему на балкон и садится напротив. Ему хочется раздраженно, но, в то же время, удивленно покачать головой, и попытаться нормально понять происходящее. — Ну ты ведь сказал мне о нем пару недель назад, и я подумал что он тебе нрави… — Постой, ты сейчас серьезно? — перебивает его старший. — Да, серьезно, я не хочу вам мешать или становиться между вами, — Феликс сглатывает и чувствует ком в груди, что нарастает и способствует более тихой и прерванной речи. Ему страшно и одновременно сложно осознать происходящее, пока Джисон ошарашенными глазами уставился на него. — Я заметил, что между нами творится неладное и все это угнетает, складывается тупым кризисом. Но я буду рад, если ты станешь счастливым с ним, правда. — Феликс, ты такой грёбаный идиот. Джошуа — лидер нашей группы по проекту, и он явно не в моем вкусе, — Джисон качает головой и слабо смеется от мысли, что младший действительно воспринял все намного иначе. Он поднимает взгляд в сторону Ли, и замечает, как тот, сидя напротив, облокачивается головой о холодную стену и смотрит мимо всего, что его окружает. Его губы немного кажутся пухлее от поцелуев ранее, а глаза все так же блестят от прежних огоньков, и Джисон чувствует под ребрами, как ещё сильнее влюбляется внутри. — Иди ко мне, котёнок. Он ласково зовёт Феликса, и знает, что тот захочет следом приластиться к нему, а затем потребует объятья. Губы Хана нежно озаряются улыбкой, в то время, как руки раскрываются для объятий, когда Ли встаёт со своего места и направляется прямиком к парню. Он знает, что Феликс пережил раннее и прекрасно понимает на что подписывается вновь, поэтому и позволяет себе реагировать гораздо спокойнее, чем кто либо мог бы поступить на его месте. И кто угодно может сказать, что все травмы Феликса — не дело Джисона, который должен за это нести ответственность. Но тем не менее, они вместе одно целое, которое не может существовать без понимания и внимания в сторону проблем друг друга. Иначе, каков тогда смысл быть кем-то друг для друга, если вы играете только одну конкретную роль? — Котёнок, посмотри на меня, — Джисон бережно берет за подбородок Феликса и приподнимает его, чтобы привлечь к себе внимание. — Скажу тебе прямо: я выбираю тебя с самого начала, и ты для меня очень дорог. Я открываюсь и очень чувствую счастье благодаря тебе, и говорю спасибо, потому что единственная причина моего счастья — это только ты. — Теперь идиот среди нас с тобой, Джисон, очевидно ты, — слабо смеётся Феликс, и пинает легонько его в плечо. — Это ещё почему? — Потому что я уже решил, что между нами кризис, и ты находишь для себя что-то другое, более простое. Джисон тяжело вздыхает и смеётся так, словно это вовсе его не удивляет. — Но я тебя люблю, котёнок. Расскажешь мне потом где ты начитался за наличие нашего «кризиса»? — приближаясь к губам Феликса, произносит парень. Он чувствует жар от тела напротив и то, как сильно хочет оставить сладкие поцелуи на мягких губах, безжалостно прикусывая нежную кожу. — Нет, Джисон, я люблю тебя гораздо сильнее, — Феликс, после своих слов, сокращает значительно быстро расстояние между ними и целует. Слишком аккуратно, легко, и так, словно в пару мгновений до этого между ними не разгоралась яркими искрами страсть. — И нет, я не расскажу тебе о нашем кризисе и как я его вычислил. Потому что мы его уже решили. Маленькие ладошки хватаются за шею и умело тянутся к затылку, пропуская короткие прядки волос между пальцами. Он чувствует руки Джисона на своих бедрах, что незаметно проскользнули под спортивные штаны и коснулись обнаженной кожи, а следом притянули к себе настолько близко, что с громким чмоком Феликс отстраняется и смотрит в его темные глаза. — Я ведь люблю тебя так, как никого другого, Джисони. Извини, что со мной бывает так трудно временами. — Нет, не извиняю, — вздыхает Джисон и не отводит взгляд от ярких глаз Ликса. — Потому, что я очень люблю и принимаю тебя таким, каким ты являешься. Но, пожалуйста, доверься мне. Феликс кладет голову на плечо парня и обнимает того за талию. В душе становится намного спокойнее, а загруженная голова постепенно словно освобождается. Он чувствует прохладный воздух на себе, но точно не внутри, и далее слышит: — Пообещай мне, что впредь ты будешь сразу говорить мне о том, что думаешь, и мы сразу постараемся решить нашу проблему. — Обещаю, любимый, обещаю.