La Seine

She's resplendent, so confident La Seine, la Seine, la Seine I realize I'm hypnotized La Seine, la Seine, la Seine ©Vanessa Paradis

Он — существо из плоти и крови. Презираемое до глубины души создание, что чувствует в первую очередь ощущениями. Ему знакома боль, ему знакома жажда. Знакомы синяки и ледяные ожоги. В нем жизнь еле теплится в ритмично трепещущем органе, который в демонической лапе кажется дивным фруктом из садов демонических лордов. Он — существо посредственного облика, уязвимое, с недостатками и дефектами. Помутившееся зрение, истончившаяся временем и пытками бледная кожа и поседевшие раньше времени волосы в его двадцать с лишним. Неровный прикус, из-за которого тонкие губы чуть приоткрыты, делают его лицо отсутствующим и потерянным в сочетании с прозрачными и чуть водянистого цвета серебристо-голубыми глазами. Он — существо, которое Орзакс бы и не заметил, не будь так сильна ненависть мальчишки, ведь жалких людей расплодилось так много, как и прочей твари. Но... Он — существо, превозмогшее свою плоть. И Орзакс им Восхищается. Искренне. Потому что нет существа прекраснее в своей неидеальной человеческой природе. Такого же второго, у которого отсутствующий взгляд переливается бриллиантом интеллекта. У которого от нового познания он горит ярче низших уровней Бездны. Орзакс был вовлечен в эту неидеальность. Его каким-то образом заворожил неспособный к магии мальчишка, привязал к себе своим очарованием человеческой плоти и духа. И Орзакс наслаждался своей завороженностью. Поселившись в этой душе, искалеченной и разбитой, он не желал боле ничего. Он чувствовал высокие эмоции. Он был в восторге. В сражении они словно были одним целым. Танец черного дыма и рассекающего тьму железа, плоти и теней. Каждый шаг в сторону. Каждый выстрел. Все это единило их. Делало их максимально близкими. Симфония близости эфирного и материального под бешеный трепещущий стук человеческого сердца. Орзакс желал этой близости. Перси же и не понимал, наверняка не знал, что с ним творится. Считал демона частью себя, частью своей души, которую любящие когти давно присвоили себе. Орзакс любил без той романтики плоти, к которой так стремились люди. Он вцеплялся в чужие запястья тенями и чувствовал эйфорию, восторг в чужом разуме, когда тело отыгрывало за двоих каждое действие. Увлеченные этим, они не помнили себя в битве. Они чувствовали себя живым клубком энергии, нагой эмоцией счастливой ярости, которой так сладко они упивались. Орзакс и не ощущал уже себя собой без этого хрупкого человека, влекомого жаждой мести. Такого тонкого, с сердцем, вывернутым наизнанку только для него одного. Которого он знает один как никто другой. И он один тот, которому Орзакс готов был бы присягнуть. Да, готов... Но примет ли его объект его симпатий? Спокойно ли или с болью воспримет горькую правду? Все же, люди сложны, непоследовательны, порой до безрассудства глупы. И Орзакс восхищается молча, затаившись в чужой душе и в себе всепоглощающее чувство затаив, наблюдает за прекрасной, потрясающей силой, коей обладает его смертный возлюбленный. Озаренный светом пламени, вспышками выстрелов, под грохот сражений и свист ветра, белым пятном света мелькающий, словно танцующий в черном дыму. Орзакс бы смотрел вечно на него. На его обожаемого смертного, такого прекрасного и открытого только для него одного. На его Перси, что, будучи существом плоти и крови, существом ощущения, а не эмоции, смог подчинить себе демона. На Перси, которому он в руки поверил собственное сердце, облаченное металлом и огнем, которое его возлюбленный сжимал так крепко, словно и правда знал, что именно он держит.