искра.

Просто однажды сдерживаться не получается. Просто однажды Стайлз вспыхивает, отшвыривая от себя лучшего друга, как тряпичную куклу. Его глаза загораются желтым и вся стая громко сглатывает. Происходит то, чего, если они и не боялись, то не хотели видеть точно. Руки Стилински покрыты надписями на давно мертвом языке. Они пульсируют и дымят, словно кто-то выжигает их на юном теле. Словно клеймо. От мальчишки за версту пахнет травами, гарью и, да, Дерек различил правильно, опасностью. Хейл встает перед стаей, широко раставив руки и сверкая посиневшей радужкой. Защищая и предупреждая. Стайлз смеется. Хрипло, запрокидывая голову назад и хитро прищуриваясь. — Стайлз, успокойся. – Скотт выставляет ладонь вперед, практически упираясь ею в Стайлзову грудь. Ему страшно. – Давай спокойно сядем и обсудим все, что произошло, давай... Договорить альфе не дали. Казалось, хрупкий кулак впечатывается в чужой нос с нечеловеческой силой. Слышится хруст. В ямочке над верхней губой начинает скапливаться алая кровь, раззадоривая друида еще больше. В глазах Стилински ярость. Чистая, скрываемая все эти годы. — Поговорим? – Губы Стайлза искривляются в подобии улыбки. Вот только ничего хорошего она не сулила. – Ну, давай поговорим, малыш Скотти. Так же, как и в тот день на парковке ветлечебницы. Или, может, в раздевалке перед тренировкой. МакКолл выглядит хуже побитой псины. В воздухе остро чувствуется сожаление и небольшая обида, заставляющая щенков потупить взгляд и немного съежиться. — Вот только тогда ты и слушать не желал меня. Своего, мать твою, лучшего друга! – Выплёвывает Стайлз, подходя ближе к расстерявшемуся вервольфу, и морщит в отвращении вздернутый нос. – Господи, воняешь стыдом и сожалением за версту, аж противно. Но стыдиться есть чего, Альфа. *** За пару недель до. Сердце бешено стучит, словно стараясь выскочить из грудной клетки. Легкие нещадно жжет от постоянных частых вздохов и преодоленного расстояния. Рана на плече болит и кровоточит, не давая забыть о себе. Ноги словно налились свинцом и каждый шаг дается парню с трудом. Но Стайлз продолжает бежать. Бежать так быстро, как только может. Пара поворотов и парень решает укрыться в школьной библиотеке, прячась среди огромных полок и сотен книг. — Я знаю, что ты здесь, Стайлз Стилински. – Химера усмехается, шумно втягивая носом воздух. Ее явно забавляет эта игра в догонялки. Смутная тень мелькает всего в паре рядов от сжавшегося Стилински, чудом не улавливая его запах. Подросток выдыхает, стараясь не создавать много шума, перехватывает гаечный ключ поудобней. Стайлз чувствует накатывающую истерику. Она подбирается все ближе, перекрывая кислород. Готовится вот вот обрушиться на парня, словно цунами. Ему нужно успокоиться и прямо сейчас. Шаги Донована, звучавшие совсем недалеко, затихают и рука сжимается на лодыжке Стилински, дергая. Заставляя упасть на спину, больно ударившись о полку. Из горла вырывается тихий скулеж. — Поймал! – Мерзкий гогочущий смех разлетается по помещению, отталкиваясь от полупустых стен. Донован жадно облизывается, вдыхая запах страха и склоняясь ближе к веснушчатому лицу под ним. – Ох, маленький глупый Стайлз, ты думал, что сможешь убежать? От меня? Чужие прикосновения ощущаются мерзко, словно оставляют клеймо на бледной тонкой коже. Чужое дыхание опаляет щеки. Стайлз мысленно ругается, понимая, что завтра все его тело будет покрыто россыпью синяков разной степени синевы. Если он доживет до этого завтра, конечно. Донован сильнее, проворней. Он химера. Непобедимая и беспощадная. А кто Дженим? Просто гиперактивная заноза в заднице всего сверхестественного. Просто человек. Страх окутывает липкими щупальцами, пробираясь за ворот футболки и облизывая спину. Дышать становится все тяжелее, сердце глухо бьется о ребра. Стайлз рвано выдыхает, готовясь к последнему рывку. Он справится. Просто оттолкнет и убежит, не убивая и не поранив толком. — Да нет, я предполагал, что так будет, малыш Донован.. - Глаза химеры расширяются, стоит только Стилински коснуться его груди, чуть надавливая. И, твою мать, Стайлзовы руки светятся. — Что это за хрень, Стилински?! Донован напуган. Он дергается и хрипит, стараясь оттолкнуть от себя подростка. Спустя всего пару мгновений, тело химеры с треском ударяется о ряд шкафов, вызывая цепную реакцию и Стайлз не может оторвать взгляд. Он смотрит, как тяжелые двухметровые полки падают одна за другой, разбрасывая книги и поднимая клубы пыли. *** Дома Стайлза скручивает. Он смотрит в зеркало и не видит там привычного всем саркастичного мальчишки. По ту сторону сейчас худой, бледный и до чертиков напуганный молодой человек. С истерично дергающимся глазом и каплями крови, стекающими по виску. Отражение склабится, прищуривая карамельные глаза. — Это была самооборона, - твердит он, сжимая в пальцах пожухлую листву у корней Неметона. — Это было необходимо, - говорит, смотря прямо в глаза Дитона. — Он убил бы меня, я должен был что-то сделать! - кричит, косясь на окровавленный гаечный ключ в руках лучшего друга. — Я убил его и нихуя не сожалею, - слышит Скотт. И уходит. Просто разворачивается и пропадает в клинике, оставляя Стайлза один на один с собственными демонами. Предатель. Его, черт побери, лучший друг просто ушел, поверив пришлому засранцу. Его лучший друг предал его. — Твою мать... - Шепчет, сползая на асфальт и прислоняясь спиной к джипу. Дженим разглядывает свои пальцы, чувство нереальности происходящего зашкаливает и он отпускает себя. *** У каждого из нас есть якорь. Нити, окутывающие тело и держащие разум в ясности. Один их конец мы видим, можем ощутить и потрогать, второй находится в других людях. В тех, кого мы любим. В тех, кому дуем на ушибы и гладим по волосам, упокаивая. В тех, за кого отдадим все, не раздумывая. Стайлзовы нити - красные. С виду прочные, но тронь так - порвутся, рассекая нежную кожу. И их мало. Катастрофически мало для человека его возраста. И Дженим даже дал им имена. Первая нить порвалась, когда умерла его мать. Когда мальчишка вернулся домой, осознав, что больше никогда не услышит смех Клаудии, не почувствует ее нежные руки, треплющие его за щечку, не увидит таких родных глаз, взирающих на всех с удивительной ясностью и теплотой. Маленькому Джениму никогда не исполняется семь. На его место приходит Стайлз. Учится жить по-новой. Улыбаться, ходить в школу, встречать отца с работы. Во многом ему очень помогает лучший друг Скотт и его мама Мелисса, относящаяся к мальчику, как к своему сыну. Когда рвется вторая нить, Стайлзу семнадцать. На его руках кровь Эллисон. Отважной охотницы и преданной подруги. Отвращение к себе начинает нарастать и даже Скотт и, обратившая на него внимание, Лидия ситуацию не спасают. Он чувствует, как радовался смерти, как ухмылялся, смотря на истекающее кровью тело девушки. Стайлз чувствует вину и стае буквально приходится вдалбливать в его голову, что никто не винит мальчишку в произошедшем. Вот только Крис смотрит на мальчика все меньше, а отец даже не пытается скрыть настороженность при общении с сыном. Стайлз думает, что заслужил все это. *** В детстве Дженим очень любил подолгу сидеть у камина в старом доме, тыкая железным прутом в угли и складывая причудливые узоры. Шериф пугался и каждый раз просил его быть осторожнее, а Клаудия... Она садилась рядом и рассказывала сыну, что значат угольные узоры, какие бывают травы и как не попасть на клык большому и злому хмуроволку. Раньше огонь вызывал восхищение и детское обожание. Маленький Стилински с замиранием сердца смотрел на любую искорку, пока она не зажглась в нем самом. Сейчас гуляющее по рукам пламя дарит успокоение и словно убаюкивает друида. Запах гари мешается с почти выветрившимся страхом и отчетливой скорбью. — Знаешь, если ты хотел добиться прощения стаи, не обязательно было сжигать их всех. – Питер морщится, оглядывая обуглившиеся тела. Где-то среди них его племянник, но оборотня это, в общем-то, мало интересует. Стайлз заливисто смеется, утирая кровь из разбитого носа рукавом рубашки. Старший Хейл всегда нравился ему больше остальных.