***
— Входите. Ничуть не удивленный Том открыл дверь, и сразу же увидел подтверждение своим мыслям: действительно, среди множества приборов разной степени сюрреалистичности и подозрительности — для неподготовленного наблюдателя, которым Том не был — большую часть занимала аппаратура явно военного происхождения. С некоторой долей удивления Редл отметил для себя, что часть механизмов явно перекочевала из Нурменгарда. Думать об этом не хотелось. Прямо напротив дверей располагался директорский стол. К немалому удивлению Тома, сидевший в кабинете Дамблдор при появлении гостя встал и отдал честь, опередив его. Не задумываясь, Редл отзеркалил приветствие.***
— Честно говоря, Том, я уже и не надеялся, что ты однажды почтишь старика визитом, — Дамблдор закончил разливать виски по стаканам, и приземлился обратно в кресло, всем своим видом демонстрируя старческую радость от столь простого удовольствия. — Что привело тебя в мою скромную обитель? — У вас весьма своеобразные представления о скромности, профессор, — шутливо ответил Том, и сделав небольшой глоток виски, продолжил уже серьезно: — Я намереваюсь получить должность профессора ЗОТИ. — При всем уважении, Том, даже если бы должность была свободной — ты бы ее не получил. — Потому что я слишком молод? Потому что я не сумел закончить свое образование? — казалось, еще немного — и Редл начнет буквально шипеть, как змея. — Потому что ты не нашел ничего лучше, чем сжечь Бенче и Митянь, Том. — Если бы деревню не сожгли мы, это сделали бы американцы. И вы отлично знаете, чем все могло закончиться — трупами, моим и моих людей. Дамблдор встал, и теперь он не выглядел одряхлевшим стариком — глаза сузились, ноздри раздувались, кулаки были крепко сжаты, а вокруг распространялась аура с трудом сдерживаемого насилия. Гудение, треск и пощелкивание аппаратуры, ранее бывшие незаметным и успокаивающим фоном, резко стали напряженными и угрожающими. — Если бы в сорок четвертом нашелся ублюдок, решивший, что разбомбить лагеря смерти — хорошая идея, я бы первый пустил ему пулю в голову. Мы тогда освобождали лагеря смерти, а не стирали с лица земли — а теперь ты приходишь ко мне, и говоришь, что сжег город ради спасения собственной шкуры? Я не праведник, Том, и тебе это прекрасно известно, но я бы никогда не опустился до такого. — Верно, — Том также встал, буравя своего визави взглядом, — ты бы никогда не опустился до такого, потому что тебя там не было. Тебя не было, когда в трехдневном бою Светлячок сдох от лихорадки, а мы ничего не могли сделать, потому что нас прижали огнем и чарами. Тебя не было там, когда Пастора превратило в фарш прямым попаданием снаряда. Тебя не было там, когда мне швейной иглой и рваными нитками пришивали руку, и она потом едва не отгнила — ты отсиживался в тепленьком замке на профессорской должности и в ус себе не дул! Так что иди-ка ты на хер, Альбус, и не рассказывай мне, как надо было спасать Империю, если всю войну ты просидел в тылу, как крыса! — Если Империю нужно спасать в чужих колониях, сжигая мирные города, то я первый скажу, что она не нужна. Если этому ты пришел учить детей, мой ответ — нет. Я этого не позволю. — Было неприятно пообщаться, профессор, — иронию из голоса Реддла можно было собирать, как мед. — Надеюсь, в следующий раз увижу вашу рожу в гробу. — Взаимно, полковник. А теперь сделайте одолжение — выметайтесь нахер.***
Дойдя до границы защитных чар, Том, как и четверть века назад, оглянулся на Хогвартс, прежде чем аппарировать. Глазам его предстал до боли знакомый вид: громадину древнего замка, все так же стоящую на фоне гор и леса на противоположном берегу водной глади, все так же освещало клонящееся к закату солнце, окрашивая в оранжевый цвет и играя на шпилях башен. Ничего не изменилось.