Мгновения, ставшие вечностью

Я бы и близко подумать не мог, что жизнь может быть настолько чудесной! Яркое солнце вовсе не слепит глаз, но прогоняет тени боли и обмана, оно не печет, но согревает душу, пробуждая в ней самые добрые чувства, которые когда-то были со мной: сострадание к ближнему, радость за чужие успехи, любовь к самому себе. Голубое небо не кажется недосягаемым и чем-то запретным и таинственным для простого смертного вроде меня. Небеса отражались в моих глазах, в моей освобождённой душе. Лёгкий ветер не заставлял сжаться телом, но побуждал раскрыться перед ним, поднять паруса и плыть прямо по курсу. Тихий щебет птиц и суетливость белок вовсе не раздражали мой слух, мне впервые захотелось слушать этот лес, оставить в сторонке музыкальный плеер и просто стать единым целым с природой. Деревья, выстроившиеся плотным кольцом вокруг не мешали мне пройти, они словно делились со мной своей силой, будто бы я часть их семьи. Часть природы. Будто я и есть природа. Меня посетила тоска. Человечество разучилось общаться с природой, застроило все серыми домами, в серый же окрасили все, до чего могло дотянуться: земля и небо. Но природа мне напомнила, почему каждый человек, будь он последний эгоист, самый жестокий или просто бесчувственный человек, любит ее, словно свою родную мать, кем она и является для нас. Я присел рядом с ней и облокотился о дуб, простоявший, наверно, сотни лет. Наверно, каждое лето он принимает под свои величественные кроны много уставших гостей. И дарит им свою прохладу и умиротворение на теле и в душе. Мои руки без моей воли прижали к себе самое дорогое, что я обрёл здесь, то, что я искал все в пустую потраченные годы. Хотя, то была достойная плата за то, что мне посчастливилось обрести здесь. Эти прекрасные голубые глаза, золотистые косы и нежную улыбку. Тепло ее тела и мягкость ее прикосновений дарили мне особое чувство спокойствия и даже безопасности. Хоть мне и не было чего бояться. Но пока я рядом с ней я знал наверняка, что мне ничего не грозит. И взамен я готов был пообещать, что стану сильнее, чтобы подставить свое плечо тогда, когда этого дуба рядом не будет. Когда весь мир настроится против нас, я стану для нее этим дубом, поделюсь своей силой, и вместе мы все преодолеем. Славя мечтательно закрыла глаза, положив голову на мое плечо. Я не мог и представить, что она может быть настолько беззащитной. Или мне просто так кажется. Всего несколько дней, проведенных в этом лагере, я видел ее как волевую девушку, никому не дающую спуску, но одновременно бесконечно добрую и открытую. А сейчас она будто другой человек. Различий никаких так и не было, просто на сердце было как-то неспокойно, когда она была рядом. И сейчас тоже. Оно нервно стучит во мне. Почему так? Может быть, играет моя асоциальность, и мои страхи включают режим безопасности, побуждает закрыться от человека? Или, может, мое юное тело выбрасывает тонны гормонов, пускает их по венам, тем самым разгоняя мое молодое сердце до невероятной скорости. Ещё немного, и моя голова закружится. Но как бы ни было мне сейчас плохо, мне было и хорошо одновременно. А Славя сейчас. Ее тоже это терзает? Или, может, только я такой пугливый? — Семён, а о чем ты думаешь? Славя посмотрела на меня. В какой раз убеждаю себя в том, что в ее глазах мне хочется утонуть, смотреть на них вечно. Они такие чистые. В том смысле, что сколько не ищи, ни крупинки зла или корысти не найдешь. Глубоко в ее глазах я видел саму доброту и даже что-то материнское в первозданном виде. Мне казалось, что я недостоин этих глаз, и мне хотелось отвернуться, чтобы словно не осквернить эту чистоту. Я ведь эгоистичен, ленив и порой бывают жесток. Почему она так смотрит на меня, словно старается излечить мою истерзанную жестокостью человека душу? Но несмотря на все то зло, что я накопил в себе, и как бы я ни хотел уберечь Славю от него, я не мог оторвать от нее своих глаз. — О тебе. Она вновь одарила меня улыбкой, и мне стало немного спокойнее. Как будто с каждой секундной груз на моей уставшей от одиночества душе становится легче и в итоге просто растворяется в ничто. Я легонько коснулся ее щеки и почувствовал ее слабую дрожь. Я поспешил убрать руку. — Прости. — Да за что ты постоянно извиняешься? — со смехом ответила Славя, она поймала мою руку и приложила к себе, — просто я не ожидала, что тебе такого хочется. — Потому что мне кажется, что я виноват. Она снова засмеялась. Надо мной ли? Скорее всего да. Но я не мог поверить в то, что она это со зла. Но понять, почему именно она смеётся, мне давалось с трудом. — Я не вижу никаких причин для извинений. Но если тебе кажется, что ты должен извиниться, даже если не знаешь за что, я прощаю тебя. Ведь ты так усердно стараешься, чтобы все сделать правильно. Даже если ты не знаешь, что конкретно нужно сделать, чтобы все исправить Ее слова будто бы ударили по мне каким-то осадным орудием. Но нет, не совсем по мне. А по той стене, что я выстроил вокруг себя, отгородившись при этом от всех вокруг. Стараясь при этом больше никогда не испытывать боли и предательства. И при этом не позволяя доброте проникнуть в самую глубину меня. А она смогла достучаться до меня, освободить. Во мне поселилось чувство, словно бы бабочки порхают в животе. Не знаю, может я и ошибаюсь в этом, но сейчас мне было абсолютно все равно. Я был готов обмануться, был готов поверить в то, что все это происходит взаправду, даже если это ложь. Она не знает каково жить в веке цивилизации, состоящем из лжи и коварства, где для любви ближнему нет и крохотного местечка, в месте, где я вырос, стал человеком, недостойным любви, потому что её в моем мире не осталось. А сейчас, пусть хотя бы на миг, я хочу обмануться, погрузиться в эту сказку. И почувствовать себя нужным, и мои чувства и мысли, чтобы они тоже были нужны кому-то помимо меня. — Жаль только Ольга Дмитриевна этого не замечает Мне стало тошно от этих слов. Я даже не знаю, почему я это сказал. Хотел привлечь к себе внимание? Хотел, чтобы меня похвалили ещё? Или мне просто хотелось вновь услышать ее смех? В итоге все настроение испортил. Но она улыбалась и дальше. — Она замечает. Прекрасно видит, как быстро ты вырос. Просто она такая сама по себе. Но поверь мне, она сильно гордится тобой. Помнишь тот день, когда ты приехал? Такое не забудешь. Путешествие в прошлое, или даже в другую реальность меня, ничего не значащего не только в рамках вселенной, но и в моей личной жизни, сильно встрясла. Но если бы в другой момент я бы вспоминал тот миг, будучи наполненный первобытным ужасом, то сейчас никак иначе чем с лёгкостью и спокойствием. И радостью встречи. Встречи с ней. — Помню. — Ты был таким замкнутым, испуганным. И одиноким. Потому ты был немного ленив и себе на уме. А сейчас ты вон какой. Хороший человек. Повзрослевший, открытый. Буквально расцвел. — Все было так плохо, пока я не встретил тебя. По лицу Слави пробежала алая краска, и она смущённо отвернулась от меня. Мне было забавно с мысли, что так легко я выбил ее с такой доминирующей позиции. Мои руки зарылись в ее шелковистых и прохладных волосах, откуда я чувствовал приятную мягкость, которая достигала моей души сквозь кончики пальцев, и я старался действовать так аккуратно, как только мог, чтобы случайно не разрушить эту хрупкую нить, связывающую наши души. — Семён... — Возможно, ты меня спасла от этого кошмара. Для того, возможно, я и попал сюда. Ведь это ты меня тогда встретила, накормила, от Шурика с Электроником спасла, когда с бегунком бегал, с тобой мне было даже приятно работать на площади. А наш танец. Помнишь его? Я никогда не чувствовал ранее такую лёгкость. А твои слова? Когда ты сказала мне, что всё у меня будет хорошо, я сначала не понял, о чем ты. Но сейчас я понимаю, как далеко ты смотрела. А наши поиски Шурика! Не по-мужски это говорить, но я признаюсь, что мне было бы жутко и даже страшно, если бы не ты тогда со мной. И мне стало неспокойно, когда ты ушла с похода и мне кажется, что из-за меня ты тогда заболела, — о том, что я случайно дважды подглядывал за Славей, я решил тактично умолчать. — А потом как ты храбро спас меня из логова страшной вожатой! — с долей шутки закончила Славя и сильнее прижалась ко мне — Но в ответ я ничего тебе не сделал. Вот и боюсь того, что не заслуживаю твоей доброты. — Глупый ты, Семён. Ты итак много для меня сделал. — Но что именно? — А вот сам и подумай, — на том она и закончила наш разговор. А всё-таки, что я для нее сделал? Ведь действительно почти ничего. Помог на площади и библиотеке, отвел к медпункту, да и все! Славя будто бы понимала, о чем я думаю. Может, по выражению моего лица, или она вновь показала мне, что действительно понимает меня. — Ты открылся мне. Не пойми неправильно, это только со стороны кажется, что это мелочь. Но тебе было очень тяжело это сделать, я права? Ты пошел на такие риски, боясь, что тебя вновь не поймут. Вот что самое главное, что ты для меня сделал. А твоя помощь и внимание просто вытекли из твоего решения поверить мне. Ты ведь тоже человек Ещё бы чуть-чуть, и из моих глаз бы наверняка полились капли слез. Я давно мечтал услышать эти слова. И принять тот факт, что меня ценят, и что я нужен. Но повезло, что она остановилась именно сейчас. Плакать при такой девочке было бы недопустимым. Даже если бы она сказала, что все в порядке, и что мои слезы — лишь тень моей боли, что тает в свете ее доброты и настоящего меня. Это ведь неэтично. Может быть, это она призвала меня в ее мир? Может, это именно ее я слышал во сне? И, может, это она звала меня за собой? Так это или нет, мне все равно. Я хочу стать ещё сильнее. Ради нее. И ради себя. — Славя. Я тебя люблю. — А я люблю тебя.