Мгновения, ставшие вечностью

Ночь уже совсем опустилась, время перевалило за одиннадцать, стало холодно. Алиса тихо шагала за мной, настолько тихо, что мне казалось, будто она не желает лишний раз привлекать к себе внимание. Она даже не заикнулась о том, что ей холодно, но я видел это. Неужели в ее бауле, который довольно сильно давил на плечи, нет ничего теплого? Из своего пакета я достал пальто и предложил Алисе. Не очень похоже, что она хотела принять мою помощь, но все же укуталась. Удивлен, что мне понадобилось это пальто в середине лета. По пути до райцентра мы не встретили ни одного автобуса, ни одной машины, которая могла бы нам помочь. Сколько мы так уже ходим? Кажется, к шести часам вечера мы тронулись в путь и уже часов пять без длительных остановок мы идём. Порой мне кажется, что мы будто бы топчемся на месте. Окружение совсем не меняется. Вот не поверю, что этот самый лес может так далеко распространиться! Мало того, мы будто бы и не приблизились к нему! Словно топчемся на месте. Я уже не говорю о том, что я изрядно проголодался. Алиса наверно тоже. Но как бы то ни было, придется остановиться на ночлег, ночью хоть и светло: безоблачное небо, яркая луна — отдохнуть надо. Я сильно устал. А что касается Алисы — она едва переставляет ноги. — Пора остановиться на ночь, — тихо скомандовал я Алиса в ответ тихо промычала в знак согласия и свернула на обочину, я поплелся за ней. Мы нашли более менее уютное местечко, полянку с поваленным бревном, на котором мы разместились. Надо бы огня добыть. — У тебя есть чем костер развести? — Посмотри... Я вытряхнул содержимое ее баула на землю. Куча журналов о всякой ерунде типа моды и спорта отлично подойдут для розжига, а потом мы можем подбрасывать ветки, которых рядом немало. Возможно, мы сможем и всю ночь при огне отдыхать. Лето хоть и жаркое, но ночи все равно холодные, а у нас даже спальника не было. Благо и огниво нашлось. Я и забыл, что с собой в пальто таскал зажигалку и сигареты. Аж слюни потекли от тоски по никотину. Разведу огонь — закурю. Прошло немного времени, и мы с Алисой уже отдыхали около костерка и грели руки. Рядом расположили несколько банок тушёнки. Я был несказанно тому рад и мой желудок тоже. Пусть без соли и гарнира, уж лучше так, чем ничего. Но всех моих проблем это не решало. Что же теперь мне делать? Неужели я застрял здесь навсегда? Тогда надо что-то делать. А вот только что? У меня даже документов на себя нет! Ни паспорта, ни свидетельства о рождении. Я даже не знаю где я. И родителей моих тут нет. Я тут... один. И меня тут не существует как гражданина, человека. Я посмотрел на Алису, которая лениво перемешивала ветки. Похоже, что она — тот самый человек, с которого я могу начать жить в этом времени. Чья помощь мне так нужна. — И что теперь делать? — спросил я вслух, но не Алису, а себя — В райцентр, очевидно же, — грустно ответила она — А потом? — А потом родителям звонить, конечно же! Ей было куда звонить... Не то что мне. Не факт, что мои родители вообще уже вместе. Никогда этим не интересовался. Не факт даже, что тут они вообще существуют. Будь сейчас девяностые, можно было бы попробовать сделать фальшивые документы и как-то жить. Но сейчас, точнее здесь, в этом мире... Такое чувство, будто эти девяностые вовсе не наступят. Слишком тут спокойно. Как будто никого Ельцина с алкоголизмом и продажностью. Только счастливое будущее. Алисе было куда идти, куда вернуться, а вот мне... Мне даже в детдоме места не будет по причине возраста. Заявить о сиротстве и пропаже документов? Только и всего, что я могу... А там вертеться, как живая змея на раскаленной сковороде. — И... это все? — И все. А чего ты ещё хочешь? — Но ведь между нами... было... — Так ничего и не было! — весело ответила Алиса, — тебе ничего не мешает жить как обычно. Как это не было? Неужели для нее это ничего не значит?! Или все произошло только потому, что она была пьяна? И теперь пытается отказаться от факта того, что все же было... А для меня? Это значит что-то? Веление природы как животного, думающего только о продолжении рода или нечто большее, гораздо большее? Я не хотел продолжать это спор. Не до этого все это. Не до отношений с Алисой. Не до разговор об этом. Я достал сигареты. Всего две остались. Погано. На осмысление всего мне понадобится пачки две, не меньше. А тут всего две крутки. Я отсел от Алисы. Конечно, после наших посиделок я мог бы предположить, что она и курит. Да в принципе она такая... Но все равно. То ли вежливость, то ли ещё что. Я замолчал и медленно тянул дым. В голову сильно ударило, мышцы расслабило. То, чего мне давно не хватало. Когда тело расслабленно, думается проще. — Ну, у тебя есть ещё шанс найти Лену... Скажу, где живёт... — Да нах... к черту эту Лену... Не могу понять, почему я так и не ругнулся. Ведь по факту. Пусть катится эта Лена далеко и долго. Мне вообще до нее дела нет. Я едва ее знал, чтобы появиться как снег на голову и заявить: я тут бомж, помоги. Но я все равно сдержал язык. Вряд ли потому, что я стал каким-то пионером. Почему-то я не мог при Алисе ругаться... — Я бы ни была так уверена. Она же всегда к тебе с любовью. В первый же день даже! И даже после того все равно тянулась к тебе. Зря ты ее такими словами... — Уж позволь мне решать, кто и куда и как далеко идёт. Мне не до нее сейчас. И вообще не до нее. — Ого... И как долго ты этим страдаешь? — Алиса саркастически выразила удивление — Уже как всю свою жизнь... — и то была правда. Все свои двадцать пять я только и решал, как далеко посылать каждого встречного. Потому что не до него. Он бы не принес мне никакой пользы. — Похвально... Хотя, я все равно этого не заметила... — А ты пыталась что-то разглядеть? — Да нет... Хотела, но... неважно оно. Так-то... — Ну уж говори, раз начала. — Что ты можешь сказать что-то определенное! Намеки. Ненавижу намеки. Не только по той причине, что я их не понимаю. Дело в человеке, который эти намеки и делает. Почему он не может сказать напрямую? Скрутит его что ли? Я искоса взглянул на Алису. Пустой взгляд на огонь, ленивое подкидывание веток, уход в себя. Как будто бы этот разговор не имеет для нее ничего важного, так, скрасить скуку. Но я знал, что она говорит со мной на важную тему, и я догадывался, о чем именно. Быть равнодушным в такой разговор быть невозможно. Либо возбуждённым, либо отрешенным. Верным здесь был только второй вариант. — Если тебе интересно знать, что я к тебе чувствую... я и сам не знаю... — Вот и вот... — закончила Алиса, — я же говорю, ничего и не было. Не нужно печься так сильно об этом... Только не упусти свой шанс...... как найдешь Лену. Поверь мне, она сделает тебя счастливым... По ее щеке пробежала одинокая слеза. Мне вмиг стало так плохо... Будто бы взял на себя тяжёлый грех. Почему она так постоянно упоминает Лену? Нет, я понимаю. Кажется, понимаю. Алиса так сильно изменилась за эту неделю. Удивительно быстро. Та ссора, видимо, сильно по ней ударила, хоть и не скажешь. Что-то стало ее переключателем. Им стал я? Но что я такого сделал? — Расскажи что-нибудь... — А что рассказать? — Да пофигу... все равно делать нечего... Я понял, что она хочет услышать сейчас от меня. Но если я скажу сейчас... поверит ли? Поверю ли я? Мои чувства смешаны в кашу всего и вся, я и сам не могу в них разобраться. Может быть, я смогу хотя бы Лену отбить от себя, ведь я точно знаю, что она мне не нужна. Но этого точно будет недостаточно... — Ну, если хочешь, расскажу о себе. — Ну давай... — Тогда с чего бы начать... Ну, начну с начала... Жил как все. Садик да школа. Но что-то пошло не так, и обучение забросил, — пришлось соврать. Если бы сказал об университете, не поверила бы. Пусть думает, что не закончил школу, всяко сейчас это правда, я без диплома, — Не суть так-то. Но первая важная вещь в моей жизни случилась, когда я влюбился в... одноклассницу. Но признаться в этом не нашлось сил. Думал, отвергнет. Я ведь невзрачный, ленивый и вообще никакой. Сейчас я даже имени ее не помню, лица. Жизнь пошла дальше, подрабатывал где только мог. А потом лагерь. Как я сюда попал и зачем, понять не в состоянии. Хех, а ведь лагерь я на всю жизнь запомню. — Да... я тоже... —... Очень запомнилась одна девочка. Сильно толкнула меня в первый день, — я искоса бросил на нее взгляд, ее слегка дёрнуло, — пыталась взломать столовую. В карты на спор играли, одежду украла. Я не мог и подумать, что такая хулиганка может так красиво петь... Но больше меня удивило в ней то, что она не такая как показывала себя изначально. Такая хрупкая, слабая. Когда за Шуриком пошли, ей было... одиноко, что ли. А потом она пошла в наступление. Каким же я тупицей был, чтобы не понять, чего же она хотела от меня на самом деле. — Да, тупить ты можешь, — она тихо ухмыльнулась. — Когда буду вспоминать о лагере, первая мысль всегда будет о тебе... Я понимаю, это не то, что ты хочешь услышать... Но я попытаюсь сказать именно то, что у меня лежит на сердце. В моей жизни мало что было веселого. Рутина, школа, работа. Совсем нет места для себя и для кого-то ещё. Спектр чувств сократился до голода и усталости. А вот это мне просто непонятно. Такое чувство спокойствия я давно не испытывал. Чувство быть кому-то нужным и в ком-то нуждаться пробудила именно ты. Или чувство, похожее на это... Но мне кажется, мне хочется быть рядом с тобой, оберегать и защищать... Но я не хочу брать эту ответственность лишь по той причине, что кроме моих обещаний мне нечего тебе дать. Мы наверняка живём в разных городах, у меня нет ни денег, чтобы тебя обеспечить, да даже образования нет. Все может обернуться так, что через час мы больше никогда не встретимся. И это не по моей воле. Я не хочу тебя разочаровывать. Зачем тебе нужен настолько бесполезный человек? Кому он вообще нужен в этом мире? — Мне Наши взгляды пересеклись. В ее глазах горел огонь. И это не отражение костра. И дело было вовсе не в цвете ее радужек. Она подсела ближе ко мне, не сводя с меня глаз. Она хочет что-то сказать? Или все ещё ждёт тех самых слов? Готов ли я это сказать? Не станет ли ложью? — Алис? — Да? — Я... Тебя люблю... Она заплакала. Но вовсе не от боли. Она приблизилась ко мне и поцеловала. Но не так, как вчера, когда ее всю обуяла страсть от алкогольного опьянения. Сейчас она тоже была. Но с нею было ещё что-то. Такое нежное и теплое... Она старалась вложить все, что только могла. Все, что било ключом из ее сердца. Любовь. Этот поцелуй был долгим. Нам было плевать на нехватку кислорода, но все же... пришлось оттолкнуться друг от друга в лёгкой отдышке, что нас слегка расстроило. Но та грусть была светлой, ведь это только начало. Повисло неловкое молчание. Хотелось как-то разнообразить это дело. — Алиса. Могу я кое о чем спросить? — Спрашивай — А почему ты не любишь свое прозвище? Она задумалась, но я не заметил, что ей было неловко или тяжело. Но все же ответила. — Знаешь, Семён. Я не всегда была такой, какой показалась тебе сначала, думаю, ты это и так понял. Я была вполне приличной девочкой. Много друзей, и с семьёй проблем не было. Пока к нам не перевелась другая. Тихая, скромная, хорошенькая до нельзя. Мы быстро нашли общий язык и стали хорошими подругами. Мы даже жили по соседству. Пока не случилось это. Наверно, пятый класс. Не помню уже. Но тогда мне очень нравился один мальчик. И я ему тоже. Но она... Все испортила. Он убежал к ней. А потом ещё, и ещё. Того утешила, того обняла. Уводила от меня к себе. Неудивительно так-то. Я ведь не такая, как она. Не могу сказать нужных слов, не могу сделать так как надо. А она могла. Она как будто специально это делала, отбивала у парней интерес ко мне. А я... Я стала злой на всех. Срывала и на них, кто ушел, и на всех свои чувства потому что... так вышло. ДваЧе стало моим прозвищем как клеймо... Которое напоминало мне, из-за кого я стала ненужной... Когда я заходила в класс, ребята шептались: "ДваЧе идёт". А она мило улыбалась... А я в мыслях хотела... много чего я ей "доброго" желала... А потом ты. Она сразу бросилась на тебя. Книжки эти дурацкие, танцы, земляника. А что могла я? Только обижать тебя... прости. Я не хотела... — Но теперь нам ничто не помешает. Что бы она не сделала, — не думаю, что стоит называть ее имя, — ей уже не по силам это провернуть. В конце концов, что сделала для меня ты, а что она? Признаться, твое внимание было куда более приятным... Возможно, я приехал сюда как раз для того, что бы мы нашли друг друга — Да. Согласна. А я и не думала, что ты такой мазохист! — Алиса пихнула меня в бок и рассмеялась — Если бы ты постоянно меня не ругала, вряд ли бы из меня вышел толк. Спасибо тебе. — Только ругала? Так вот какая я на самом деле в твоих глазах... Вредная тетка... — И хвалила. Мало, конечно, но всегда было за что. Хехе... Встреча с тобой — самое большое везение в моей жизни... Хотелось закурить. Последняя крутка. — У тебя ещё осталось? — Куришь? — Бывает... — У меня последняя. — Ну, последнее не забирают. — Разобьём на двоих? — Давай. Последняя сигарета ушла довольно быстро. Как раз к тому моменту согрелась и тушенка. Мы уже собирались ужинать да ложиться спать, но нам все же помешали. Неподалеку раздался громкий гудок клаксона, а потом низкий голос. — Эй, голубки! Последний автобус до райцентра! Запрыгивайте! Нечего ночью такой фигнёй страдать! Еду я значит за вами, Ольга Дмитриевна просила, а вас след простыл! — Ну, пойдем? — Ага... Пошли Мы потушили костер, собрали вещи и поместились в салоне на дальнем сидении, чтобы нам никто не мешал. Хотя, и мешать тут было нечему. Алиса уже мирно спала, крепко прижавшись ко мне. А я смотрел в окно, сон совсем ко мне не шел. Мне было страшно от мысли, что меня может вернуть назад так же внезапно, как и забросило. Ведь что я теперь буду делать? Без Алисы... на что я теперь гожусь? Мне хотелось забрать ее с собой. Или остаться здесь навсегда. Да, нас бы наверняка раскидало по всему Союзу, но я бы нашел ее. Самое важное я уже обрёл. А документы, деньги, жилище... Можно и без этого. Не это важно. Как поймёшь, сразу станет легче. А я понял. Автобус остановился на повороте, чтобы пропустить какую-то машину. На обочине кто-то ходил. Какая-то девочка. Что-то собирала. Грибы, наверно. Заметив автобус, она повернулась и помахала. Водителю? Не знаю, но почему-то я помахал ей в ответ. Неважно, кто это был. Важно было другое. И она сейчас рядом со мной...