Лампочки

Последнее тепло, уже совсем осеннего, солнца быстро покинуло квартиру и стало зябко, на небольшой кухоньке советской планировки свободно гулял ветер, из открытого настежь окна весело кричали дети, переговаривались взрослые и то и дело звучала музыка, пропадавшая так же скоро, как появлялась. Грели только большая фиолетовая кружка с крепким сладким чаем и такой же фиолетовый свитер с совами. Серёжа бы давно закрыл окно, но этот холод так напоминал об их с Олегом вечерах, что сама идея его оборвать казалась кощунственной. Зажигалка громко чиркнула кремнием. Всего одну, как и каждый вечер. Олег будет ругаться, когда узнает о том, что он курит, но это ведь, чтобы быть к нему ближе, чтобы не забывать, чтобы дождаться, хотя «не дождаться» даже не стояло в списке вариантов. Раньше он бы закашлялся, как когда Олег впервые дал ему попробоваться затянуться, интересно же, но не сейчас. Он пристрастился к сигаретам, напоминавшим о присутствии Волкова, он, кажется, прирос к месту, где всегда сидел рядом с ним вечерами. Неизменное место Волкова обрывало все внутри своей пустотой, его хозяина уже несколько месяцев нет рядом. «Небольшое задание, туда и сразу обратно» подзатянулось, от мыслей о том, что самого главного человека в его жизни стало невозможно мало, утаскивала только учеба, а следовательно и бесконечные тетради с конспектами, которые надо учить, и бесконечные экзамены, которые надо сдавать. Не спасало это только вот такими вечерами на кухне. Хотя, ладно, любыми вечерами, даже не такими, даже не на кухне. Докурив сигарету, Разумовский пошёл к выключателю. Темнеет. Свет зажегся на долю секунды и тут же погас, сопровожденный тихим «блять, опять» и додуманным «не опять, а снова». Будто не один, будто кто-то есть рядом, кроме кружки с чаем и горы немытой посуды. К счастью, запасные лампочки всегда были в доме, работа продуманного Олега, который знал, что сам Серёжа вряд ли вспомнит о них, пока не сгорит какая-нибудь в доме. Их доме. Эти лампочки - именно то, что грело душу. Потому что это была не его квартира, это была их квартира, их кухня, их лампочки. Собирать Олега по частям - вот что стало его хобби. В маленьких частицах в доме, в музыке, которую Олег слушал, в одежде, которую носил Олег или которая ему нравилась на Серёже, в погоде, которую он любил. Господи, как же он скучает. Уже достал стремянку, полез менять и сразу же вспомнил как Олег это делал. - Блять, лампочка снова перегорела - с холодным спокойствием и небольшим раздражением пробурчал Волков, подняв голову к потолку, как бы оценивая ситуацию. - Это они не выдерживают твоей волчьей энергетики - улыбаясь сказал куда-то в кружку с чаем Серёжа. - Тоже мне, умный нашёлся, лучше бы лампочку принёс. - Да иду я, иду - и покинул насиженное место. На кухне, как всегда было очень накуренно, Олег курил в окно, но это не сильно спасало, видимо окошко было слишком маленькое, на балкон нельзя, там вещи хозяев квартиры, ещё пропахнут табаком, такого счастья им точно не надо. По сравнению с кухней «большая комната» казалась альпийскими лугами. - Олеж, кури поменьше, дышать невозможно. - Ну ты как всегда - но сигарету потушил о пепельницу, заботливо купленную Серёжей - Принёс? Или опять не смог найти? - Принёс - задорно сказал Разумовский и протянул коробку с новой лампочкой, в награду получив одобрительную едва различимую в темноте кухни улыбку и ловкий жест руки, забирающей лампочку, как олимпийский огонь. Стремянка Олегу была, как всегда, без надобности, и так высокий достаточно, чтобы дотянуться до московских потолков, ему не составляло труда менять сгоревшие лампочки. Звонкие металлические звуки соприкасающихся лампочки, совсем недавно сгоревшей, и патрона перебивал только дождь, редко бьющийся об оконное стекло. - Подай лампочку. Спасибо. - Ну вот и что бы я без тебя делал! Ну ты представь: ты уедешь и мне придётся доставать стремянку, самому менять лампочки. Невыносимо - шутка переросла в тоскливое напоминание скорой разлуки. - Серый, это всего лишь лампочка. Ты справишься - весело хмыкнул Волков - Готово! Включай! Небольшая кухонька озарилась новым желтоватым светом, который, казалось, делал помещение не таким холодным, согревал своей желтизной. Разумовский сел на хлипкую табуретку, которая вот-вот, еще пара килограммов, и сломается под его весом. - Красиво. Жаль тебя сейчас нет рядом, Волч. Маленький глоток из большой фиолетовой кружки. Такие вечера определенно надо проводить вместе, жаль, что вот так надолго приходится расставаться. А Разумовскому только и приходится, что сидеть допоздна, греметь чайной ложечкой о керамику.